Из всех представителей крайнего импрессионизма в современной русской литературе Ремизов, пожалуй, самый крайний. Он не представляет себе явлений действительной жизни иначе как сквозь какое-то зловещее, уродливое, фантастическое и таинственное стекло. В нем есть что-то неуловимо общее с Федором Сологубом, но в Сологубе чувствуется, среди его чертовщины, недотыкомок и всякого колдовства, холодный расчет вместе с умной и насмешливой улыбкой человека, очень много знающего и ни во что не верующего. Ремизов же искренен до наивности, он ворожит, нашептывает, приговаривает и лепечет странные пугающие слова с полной несокрушимой верой. Сологуб пишет свои причудливые произведения по строгому определенному плану, которого искусно держится; Ремизов заранее намечает только пять-шесть действующих персонажей, а они уже сами делают и говорят все, что им заблагорассудится, и автор лишь время от времени вплетает в их сумбурную, бредовую жизнь свои заклинания и молитвы. Сологуб пишет понятно, но ему не веришь, – Ремизов отрывист, повторяется, выражается путано и загадочно, эпизоды у него неправдоподобны, но он владеет тайной странного очарования, возбуждающего в читателе ужас, брезгливость, тоску и те кошмарные грезы, которые владели нами в детстве, во время лихорадок. Умный Сологуб только притворяется старым, серым, пыльным, хитрым домовым, лукаво выглядывающим из-за печной заслонки, Ремизов – настоящий, подлинный колдун.