Все, о чем я сейчас расскажу, происходило вскоре после русско-японской войны и Портсмутского договора, но еще далеко до первой думы. Тогда, как преддверие к Государственной думе, широко распахнулся общественный интерес к земству и к земским деятелям. Заседания Тетюшкаского или Крыжонопольского земства казались зародышами будущего парламентаризма. Председатель губернского земства походил в профиль, как говорили образованные провинциальные барышни, совсем-совсем на Мирабо, только не такой некрасивый. Тогда-то и мне пришлось достаточно много пошляться и поездить по северным городам Усти и Веси.
Весною и ранним летом сообщение между этими утлыми городишками поддерживали маленькие частные пароходишки. Путь был бы вовсе прелестный, если бы не комары – этот истинный бич божий, который злобно пожирал пассажиров круглые сутки. Зато какие стерлядки кольчиком, какая севрюжинка, какая свежая икра! Это тебе не Волга, где вся вода и все, что в ней, насквозь пропахло нефтью.
По обоим берегам Мологи в душистой темноте ночи пели бесчисленные соловьи, изнемогавшие от любви и музыкального восторга. Когда же случалось, что замечтавшийся пароход разрывал длинную цепь плотов, гонимых по течению, то надо было любителю русской словесности послушать ту изысканную ругань, которой освирепевшие плотовщики обливали и осыпали пароход, его команду, его хозяев, а кстати, и пассажиров с их предками, потомками и всеми ближайшими родственниками.