Долгий путь к себе. Исповедь жертвы абьюза

Заключение клинического психолога

У насилия нет возраста, пола, религии и… конца.

Ещё пару лет назад женщины молчали о насилии в семье. Было стыдно, зазорно, больно признаться людям в том, что ты стала жертвой. Жертвой человека, которого сама выбрала для себя. Проще было подобрать тональник, который точно замажет синяки, и дальше играть в счастливую семью.

Я рада, что сейчас женщины выходят из тени страха, осуждения и собственной боли. Говорить об этом, проживать это, получать поддержку – это всё уже огромный и смелый шаг к состоянию «я больше ничего не боюсь», которое наступит чуть позже. Обязательно наступит, хоть и кажется, что это похоже на сказку.

Анна прислала мне книгу, попросила прочитать и сказать, что я думаю. Я решила посвятить этой книге всю себя: устроилась поудобнее с ароматным чаем, о котором вскоре забыла. Я вся прониклась эмоциями Анны. Будто прошла этот путь рядом с ней. Будто сидела с ней на кухне и слушала о её жизни.

Книга Анны совершенно точно для женщин. Для тех, кто столкнулся с любым насилием. Для тех, кто не знает, что это такое, но имеет огромное сердце и умеет сострадать. Она точно не для людей, у которых «такого никогда бы не случилось».

Очень важно понимать, что с любым видом насилия каждый из нас может столкнуться где угодно. Для этого необязательно ходить ночами по тёмным переулкам. Иногда для этого достаточно выйти замуж за любимого человека. Или не сепарироваться вовремя от властных родителей.

Мой опыт работы с жертвами насилия даёт мне право транслировать очень важную мысль: в том, что насилие случилось, не виновата жертва. Никогда. Ни травмы из детства, ни отсутствие отца, ни короткая юбка. Человек человеку не палач. Быть такого не должно́.

Оправдания насилию нет. Терапия не начинается с обвинения себя. Терапия начинается с желания выпустить всю эту боль, позаботиться о том, об кого вытирали ноги и унижали – о себе!

Книга Анны про её путь от маленькой девочки до женщины. Эта женщина оставила в прошлом то, о чём многие боятся говорить. Анна смогла. Она падала, поднималась, её внутренний стержень надламывали, её лишали базового чувства безопасности, но она карабкалась из последних сил.

Такие книги жизненно необходимы нашему обществу, которое ещё не до конца понимает, что такое эмоциональное, физическое, сексуализированное и сексуальное насилие. Такие книги нужны тем, кто пережил в своей жизни подобное. Чтобы знать, что это не только у них так. Такие книги нужны тем, кто сейчас существует в подобном. Чтобы у них были силы вырваться.

Насилие – это самое ужасное преступление против личности. Это планомерное уничтожение целостности человека, это покушение на его душу, здоровье и жизнь. Ни один психологически стабильный и зрелый человек не будет играть во властителя над чужой жизнью. И книга Анны нам напоминает об этом.

Анна пережила слишком много для одного человека, она до сих пор восстанавливается. А эта книга – её вклад в свою терапию, здоровье её детей и помощь тем, кому эта помощь необходима.

Если вдруг вы захотите поделиться своей историей или же написать Анне пару тёплых слов, то сейчас самое время.

Берегите себя.

Клинический психолог Елизавета Пэма

Предисловие

«Чем больше мы предпочитаем не говорить о домашнем насилии,

чем больше мы уклоняемся от этой проблемы,

тем больше мы теряем».

Рассел Уилсон

После того, что я прошла – а это огромный путь от насилия, потери себя, мыслей о суициде до обретения себя – я отважилась написать эту книгу.

Я верю, что моя история принесёт пользу тем, кто находился ранее или до сих пор находится в абьюзивных отношениях. Кому, как и мне, не хватало в детстве любви. Кто неосознанно повторяет такое же отношение к своим детям. Кто боится выбирать себя.

Я хочу, чтобы эта книга стала опорой слабым и не верящим в свои силы, той са́мой соломинкой утопающим в страхе и боли, поддержкой тем, кто находится на новом этапе – перешагивает этот опыт и оставляет его в прошлом.

Когда вступаешь в первый брак, то всё видишь с подсветкой идеальности: смотришь через розовые очки, питаешь иллюзии по поводу семейных отношений, многим действиям партнёра находишь оправдание. И не замечаешь, как стирается граница между тем, что является нормальным в отношениях, а что нет.

Когда всё, что ты говоришь, твой партнёр считает глупым и неуместным, ты с этим соглашаешься. Когда изо дня в день тебе повторяют, что ты пустоголовый, что все беды из-за тебя, то рано или поздно ты сам в это веришь.

Из всех форм насилия самое сложное – эмоциональное. Его бывает очень сложно распознать. Низкая самооценка жертвы опускается ещё ниже. Жертва сомневается в реальности происходящего с ней, она не уверена, что воспринимает всё правильно. Цель эмоционального насилия – контроль и власть над жертвой. Оскорбительные слова, угрозы, ревность – это оружие, при котором насильник добивается своего.

Человек, который совершает насилие над своей жертвой – абьюзер. Им может оказаться кто угодно: родственник, коллега, друг или подруга, возлюбленный.

Есть кое-что, на что абьюзер подсаживает свою жертву, чтобы она не сбежала на ранних этапах отношений. Он устраивает ей эмоциональные качели: после вспышек гнева, оскорблений или каких-либо насильственных действий, он неожиданно становится идеальным, начинает заботиться, уделяет много внимания, дарит подарки и цветы.

В моменты его хорошего настроения жертва заталкивает боль и обиду поглубже, снова верит в лучшее и убеждает себя, что худшее больше не повторится.

На начальном этапе абьюз очень сложно распознать, а хорошее поведение легко счесть за истинную и искреннюю заботу.

Проходит время, и ты привыкаешь к этим качелям, в твоей голове уже сформировываются твёрдые убеждения: «Я боюсь остаться одна», «Это твой выбор – терпи!», «Кому ты будешь нужна с детьми?», «Кому будут нужны твои дети?», «Детям нужен папа, а что может быть лучше родного отца?», «Мне некуда идти, остаётся терпеть!»

Ведь когда-то бабушка говорила: «Это твой муж, каким бы он ни был – надо терпеть», «Ты сама его выбрала», «Если бьёт, то любит» и много-много других фраз, которые обесценивают тебя и ситуацию, в которой ты находишься.

Ты испугана и растеряна, чувствуешь злость и вину. И это нормальная реакция на жестокое обращение.

Абьюз – это не только открытое физическое насилие, боль и травмы. Когда тебя шлёпают, дёргают за волосы, толкают и беспричинно оскорбляют – это тоже признаки абьюза.

Есть и другие формы абьюза:

● 

эмоциональный – психологическое насилие, к которому относятся оскорбления и доведение до слёз словами, угрозы, запугивания, критика, осуждение и т.п.;

● 

экономический – это когда жертву делают полностью зависимой от удовлетворения материальных потребностей, например, через еду, одежду и т.д.;

● 

социально-изолированный – насильник изолирует свою жертву от общества;

● 

сексуальный – это когда партнёр принуждает жертву к сексу без её согласия, либо, ещё хуже, когда для удовлетворения своей половой потребности, партнёр применяет физическую силу, что, считается изнасилованием.

Насилию может подвергнуться любая женщина, и это не зависит от её возраста, происхождения, семейного положения, социального статуса.

Признаться в том, что тебя почти ежедневно на протяжении длительного времени насилуют, – страшно и неприятно. Жертва не может обратиться за помощью, ей кажется, что это чревато серьёзными последствиями. Ведь партнёр ведёт себя в обществе культурно, не выставляет на всеобщее обозрение свою другую сторону, которую видит жертва, его считают положительным человеком, заслуживающим уважения.

Жертве сложно доказывать свою правоту, окружающие ей не верят. Да и верит ли она себе? Ей кажется, что после того, как она скажет кому-нибудь хоть слово, насильник ещё сильнее ожесточится по отношению к ней. Скорее всего, оно так и будет: абьюзер почувствует, что жертва предпринимает попытки вырваться из его сетей, поэтому только усилит свою хватку.

Ошибка – держать всё в себе и прекратить попытки к бегству. Необходимо сделать эти шаги, чтобы снова вернуть себе себя.

Конечно, ты привыкла к такому поведению, ты потеряла себя, но силы выживать ещё откуда-то есть, возможно, последние капли. Самое ужасное в этом всём то, что, хоть и максимально стараешься создать менее травматичные условия для детей, ты не находишь силы на борьбу, на защиту себя и детей, на твёрдое: «Так со мной нельзя! Так с нами нельзя!»

Ты никогда не знаешь, в каком настроении придёт домой муж-тиран. Его настроение меняется молниеносно: он из раздражительного и всем недовольного в секунды может стать любящим и внимательным.

У тебя слабеет чувство собственного достоинства, не хватает энергии на борьбу, ты не находишь силы, чтобы обратиться за помощью, потому что тебе страшно признаться кому-то чужому, что ты позволила оскорбить себя, причинить себе физическую боль. Ты боишься, что тебе не поверят, осудят, высмеют.

Ты годами ищешь свою вину в таком отношении и поведении партнёра, не решаешься обнародовать эту проблему. Ты чувствуешь себя в ловушке.

На самом деле, абьюзер манипулирует своей жертвой настолько, что заставляет её думать, будто бы она заслужила такое отношение к себе.

Мама, подвергающаяся жестокому обращению, может накормить ребёнка, позаботиться о его чистоте, одежде, но не может в полном объёме дать ему свою любовь, внимание и заботу. Ребёнок в таком случае становится одиноким. Живёт в страхе, тревоге, дистанцируется от родителей.

Факторами риска домашнего насилия могут быть:

● 

личная история домашнего насилия – когда в твоей семье насилие между родителями было нормой;

● 

юный возраст жертвы – дети, юная жена;

● 

низкий уровень образования жертвы;

● 

традиционные гендерные нормы: мужчина – глава семьи, слово мужчины – закон, «бей бабу молотом, будет баба золотом»;

● 

нездоровые отношения в семье – без уважения, любви и доверия.

Однажды я поняла кое-что важное, что стало стержнем в продолжающейся борьбе за мою правоту. И теперь я хочу донести это до того, кто в данный момент нуждается в поддержке.

Я осознала, что если не разорву порочный круг, мои дети могут продолжить крутиться в колесе насилия. Они будут повторять мои ошибки, будут выбирать то, что в своё время выбирала я.

Именно желание не допустить этого каждый раз придаёт мне силы дойти до финишной черты. Я попросту не имею права сдаться.

Любое ненормальное отношение к себе, будь то оскорбления или физическое насилие, лучше фиксировать – снимать на камеру, записывать на диктофон. Конечно, в моменте об этом не думаешь, но всё это – доказательство правоты жертвы и абьюза в её адрес.

Потом на судах мне очень не хватало доказательств того, что совершал бывший муж в отношении меня и наших детей. Я жалела, что не позаботилась о подтверждении насилия. Но тогда, когда всё происходило со мной, у меня не было на это сил и не было рядом человека, который бы встал на мою сторону и подсказал, как и в каком направлении мне идти.

Я очень надеюсь, что, прочитав мою историю о жизни с насильником (по-другому я не могу назвать этого человека) и выходе из токсичных отношений, ты, которая находишься в такой же ситуации, воспрянешь духом и поверишь в себя, в свои силы и возможности. Что ты подумаешь о детях, о том, в какой атмосфере и обстановке они растут, что видят, чему учатся, что принимают за норму, ведь именно от этого они будут отталкиваться в дальнейшем при выборе своего партнёра, при построении своей семьи, при выстраивании отношений со своими детьми.

Задай себе всего один вопрос: «Я хочу, чтобы мои дети жили так же?» и, если ответ будет: «Нет!» – тогда действуй! Пусть это будет твоей отправной точкой, точкой невозврата. У тебя всё получится! Я в тебя верю.

Дорогая, ты не одна. Выход есть.

Часть 1. Я и моя семья

«Главный смысл и цель семейной жизни – воспитание детей.

Главная школа воспитания детей – это взаимоотношения

мужа и жены, отца и матери».

В. А. Сухомлинский

Глава 1. Моё детство

Я родилась в небольшом северном городке Воркута в 1981 году. Этот город для меня лишь точка на карте, так как я его совершенно не помню.

Здесь же родился и вырос мой папа. В молодости папа был таким: среднего роста, гармоничный и подтянутый, с правильными чертами лица. Скромен, молчалив, любил тишину и уединение. Про таких обычно говорят: в тихом омуте черти водятся. Папа работал сотрудником правоохранительных органов и был скупым на проявление каких-либо чувств.

Мама родилась в сельской местности. В молодости мама была такая: невысокого роста, стройная, носила короткую стрижку и, в отличие от папы, была очень весёлая и заводная. Про таких говорят: душа компании. Работала мама в Доме Культуры.

Познакомились мама с папой в один из папиных отпусков, когда он приехал на родину своих близких родственников. Здесь жила его бабушка и родители, которые, выйдя на пенсию, вернулись из северного города обратно.

На танцах в клубе папа заметил маму – такую привлекательную и озорную, его пленили её глаза, улыбка и он без промедления познакомился с ней. Маме тоже приглянулся городской красавчик.

Они настолько понравились друг другу, что через неделю сыграли свадьбу. Отпуск был небольшой, а расставаться им уже не хотелось.

Папина мама, моя бабушка, была очень недовольна выбором сына и такой скорой женитьбой. Но деваться было некуда, она души́ не чаяла в своём мальчике и помогла организовывать торжество.

Свадьбу играли в их деревне, гостей было немного, только самые близкие. Папина бабушка, моя прабабушка, тогда шепнула моей маме на ухо, что тяжело придётся ей в этой семье. Но мама не прислушалась к словам старушки. Слишком всё красиво и хорошо складывалось. Мама так была счастлива с папой, что не обращала внимания на его недостатки, а какие замечала, надеялась исправить. На то, что он много пил по семейным праздникам, она закрывала глаза. Ей казалось это нормой, ведь её отец по молодости тоже любил выпить. Да и пил новоиспечённый муж не так часто, как многие парни из её окружения. К физическому труду не был приучен и тяжелее мусорного ведра ничего ранее не поднимал. Она сама стремилась научить его выполнять тяжёлую работу по дому, надеясь, что привьёт мужу любовь к труду. Мама искренне считала, что папа «не такой, как все»: культурный и образованный. Она верила, что ради неё он изменится, что их семья будет счастливой, а пророчество бабушки о тяжести семейной жизни – не сбудется.

Праздник закончился, гости разъехались, отпуск подходил к концу. Обратно на север папа возвращался уже женатым человеком. Была ли любовь между мамой и папой? Я не знаю. В первые годы жизни между ними, скорее всего, были нежные чувства, влюблённость, страсть. Фотографии тех времён передают это. На снимках они выглядят счастливыми. Мама всегда с нежностью в голосе рассказывала о жизни в северном городке.

Через девять месяцев после свадьбы появилась я.

Несмотря на то, что я была относительно здоровым ребёнком, педиатр рекомендовал для меня более мягкие климатические условия. Поэтому родители решили вернуться в область, где они познакомились, поближе к своим родителям. Поскольку папа был участковым инспектором, нашей семье дали жильё в небольшом селе, маме удалось найти работу в местном Доме культуры, а я пошла в детский сад.

Тот период я почти не запомнила и знаю о нём лишь из рассказов родителей. Мама говорила, что в детском садике ребята очень обрадовались приходу в их группу городской девочки, которая была для них необычной, с другими манерами, нарядами. В детский сад чаще отводил меня папа, забирал тоже он.

Вспоминается раннее морозное утро, ещё совсем темно, папа меня, полусонную и укутанную в тёплую одежду так, что повернуться можно было только всем телом, посадил в кабинку санок¹ и повёз в садик. Папа не спеша тянул санки, а я, окутанная утренней зимней дрёмой, сидела в своём укрытии из фанеры. Внутри тепло и уютно, а в маленьком окошке виднелись папин силуэт, фонари, заснеженные верхушки деревьев, слышен монотонный гипнотический хруст снега. Безмятежная безопасность, спокойствие и ощущение, что так хорошо мне будет всегда.

В тот период я чувствовала от родителей заботу, любовь и тепло. Иногда перед сном они по очереди читали мне книжки: мама торопясь, не вникая в текст, но мне было спокойно от того, что она рядом, а папа читал выразительно и эмоционально, его бархатный голос завораживал, пока я от усталости не засыпала. Каждый вечер я в предвкушении ждала, что кто-то из родителей снова мне почитает, побудет со мной рядом, пока я засыпаю. Сейчас я понимаю, что тогда мне было неважно, какую книгу они читают, важна была забота и их присутствие. Они нечасто читали мне перед сном, но я благодарна им и за те случаи, которые были. Тепло от подобных моментов навсегда поселяется в детской памяти. И чем больше таких моментов, тем больше тепла.

Помню случай, когда родители улетели на несколько дней в Ленинград (ныне Санкт-Петербург), а меня увезли к бабушке (папиной маме) в деревню. Я очень скучала по маме с папой, плакала, ждала их возвращения. Мне их сильно не хватало. Бабушка же говорила: «Ну, выдумала тоже, никуда твои родители не денутся. Рёва какая». От её слов спокойнее мне не становилось. Наоборот, зарождалось ощущение, что родители меня бросили.

В деревне, где жила бабушка, были установлены правила: та семья, в которой имелся крупный рогатый скот, неделю пастушит всех местных коров – и так каждая семья по очереди. У бабушки была корова Зорька, рогатая, чёрная с белыми пятнышками на теле, огромными глазами и мокрым шершавым языком. Когда наступила бабушкина очередь пастушить коров, ей пришлось взять меня с собой в поле, так как не с кем было оставить дома. Коров набиралось много, не один десяток. Их громкие мычания, звуки привязанных к толстым шеям колокольчиков и шлепки длинных хвостов по своим бокам от надоедливых паутов я помню до сих пор.

Поле, на котором мы пастушили, было на окраине деревни. Задача наша состояла в том, чтобы коровы не забрели далеко, не сбежали, а в целости и сохранности, наевшиеся сочной зелёной травки, вернулись домой на обеденную дойку, а после мы их вели обратно в поле до вечера. Погода была переменчива, то выходило солнышко и становилось очень душно, а пауты с надоедливыми мухами так и липли к оголённой местами коже, то неожиданно начинался тёплый дождик. Бабушка говорила, что такая погода к грибам. Неожиданно я увидела приближающихся маму и папу. Они приехали! Они вернулись! Мои глаза налились слезами и я, совершенно ничего не видя перед собой, побежала к ним навстречу.

Я хорошо запомнила этот момент. Запомнила эмоции. Меня взяли на руки, обняли и посмеялись над тем, что я плакала. Мы пошли домой, а бабушка осталась в поле с коровами.

Родители привезли мне из Ленинграда подарок: маленькую белую кружечку – эмалированную и с каким-то рисунком. Как же я была рада их приезду и этому подарку! Я не одна, рядом со мной любящие люди, они не бросили меня.

Иногда в моей памяти всплывают моменты из детства, где я ощущаю себя в безопасности, где мне достаточно родительской любви и их внимания, где я счастливый ребёнок. Я знаю, что маленькую меня замечали. Слышали. Любили.

Глава 2. Рождение брата

Примерно через год после нашего переезда родился брат. Мама рассказывала, что на каком-то празднике, будучи беременной Пашей, она выпила немного шампанского и стала танцевать, после чего у неё начались преждевременные роды. Паша родился на двадцать восьмой неделе, у него был маленький вес и проблемы с дыханием. Сразу после родов его санавиацией транспортировали в областной центр, так как в районной больнице не было хороших условий для данного случая. Брат был желанным ребёнком, но с его преждевременным появлением для семьи настал сложный период.

Несколько месяцев мама с Пашей лежали в больнице. Меня на это время отвезли в соседний посёлок к маминым родителям. Я хорошо помню своё нахождение у них: четырёхлетняя Анечка в ситцевом платьице, поверх которого была накинута кофточка на пуговках, на голове повязан платок, а на ногах – резиновые сапожки, с маленьким ведёрком в руках помогает дедушке собирать выкопанную картошку и носит её в подполье. Бабушка же тем временем сидела на лавочке, обреза́ла лук и пела частушки.

Я не помню, чтобы папа приезжал навестить меня. Может быть, у него было много работы и совсем не находилось времени. А может, он был спокоен: ведь мамины родители любили внучку и не могли причинить ей вреда. Но так же может быть, что папа просто не хотел приезжать.

О родителях я вспоминала редко, бабушка и дедушка развлекали как могли, мне было спокойно с ними. Иногда перед сном хотелось к маме, но бабушка крепко прижимала меня к себе и начинала рассказывать смешные истории, я переключалась и уже не грустила.

Однажды дома, уже через какое-то время, когда мама вернулась из роддома, а я от бабушки с дедушкой, брат перестал дышать, весь посинел и обмяк у мамы на руках. Была суета: мама плакала, а папа нервничал. Родители трясли брата, стучали по спинке, а когда он начал дышать, побежали за медицинской помощью. Вспоминая это сейчас, я понимаю, что родители спасли брата и всё сделали правильно. Я же, перепуганная до смерти за брата, за себя, за родителей, с замиранием сердца наблюдала за происходящим и не знала что делать.

В тот день мне показалось, что мир для меня обрушился. Родители были с братом, а я очень нуждалась в том, чтобы в общей суете кто-то близкий и родной был рядом, обнял и сказал: «Анечка, тебе страшно сейчас, но я рядом. Всё будет хорошо!»

Но этого не произошло – ни тогда, ни много позже.

Маму с Пашей опять увезли в больницу.

После того случая моя жизнь изменилась навсегда. Маленькая четырёхлетняя девочка вынуждена была повзрослеть. Одиночество и безысходность поселились во мне, а отношения с родителями и братом стали отдалёнными.

Паша был очень болезненным ребёнком, поэтому всё свободное время и своё внимание родители уделяли ему. А я, чтобы получить мамину улыбку и папину похвалу, старалась быть удобной, самостоятельной и послушной. Уже тогда за любую мою шалость родители награждали меня строгим взглядом и нотациями, напоминая, что я старшая и должна вести себя соответствующе. А мне всего-то хотелось, чтобы мама хоть иногда меня крепко обнимала, держала на руках, играла со мной и ходила гулять как с Пашей, а папа замечал, что я есть.

У нас с братом тёплых отношений не получалось – ни в детстве, ни когда мы выросли. Мало того, что всё внимание уделяли ему, так он ещё умудрялся задирать меня. А когда получал за это, мама наказывала не его. По её словам, я была старшей и не должна была на него реагировать.

Сейчас я понимаю, что с моей стороны это было всего лишь привлечение внимания мамы. Любого, пусть даже негативного, но внимания! Такое отношение вбило клин между мной и братом. И даже теперь, когда мы выросли, тень прошлого всё равно лежит между нами. Сейчас я понимаю то, что не понимала тогда: у мамы на меня просто не оставалось времени и сил, так как всё было на ней: домашние обязанности и болезненный Пашка. Папа как будто замкнулся в своей скорлупе, не обращал внимания на жену и детей, не помогал с воспитанием и домашними делами.

Гиперопека, чуткое и внимательное отношение родителей (особенно мамы) к брату и безразличие ко мне стало результатом того, что я не испытывала к Паше тёплых чувств в детстве. Сейчас-то я знаю, что брат в этом не виноват. Это ошибка родителей, что между братом и сестрой образовалась стена.

Я знаю, каким бы человеком ни был мой брат, – он моя родная душа, моя частичка, которой я дорожу. Сейчас брату почти сорок лет, он один, так и не реализовался в жизни. После неудачных отношений он вернулся к родителям и на протяжении десяти лет заливал горе алкоголем. К спиртному он пристрастился после окончания школы, на эту привычку наложились слабохарактерность и отсутствие цели. Брат ведёт себя так оттого, что родители много лет акцентировали внимание на его болезненности. При любом удобном случае подчеркивали, что он особенный. Гиперопека и модель поведения отца тоже наложили на его жизнь серьёзный отпечаток.

В своей нереализованности брат в моменты сильнейшего алкогольного опьянения обвинял родителей, это проще и удобней всего, ведь, перекладывая ответственность на других, не нужно становиться взрослым, не нужно трудиться над собой и устраивать свою жизнь. Проще простого ждать, когда жизнь сама изменится к лучшему.

В детстве всегда было так: все желания и прихоти брата исполнялись, стоило только ему покапризничать. Он же особенный, ему нужно в первую очередь. И теперь Паша абсолютно не готов к тому, что во взрослой жизни так просто ничего не достаётся. Взрослым быть сложнее, взрослому приходится брать ответственность за свою жизнь.

Когда была объявлена частичная мобилизация в стране, брат, как и многие, тоже получил повестку. Его многочисленные проблемы со здоровьем не стали основанием для того, чтобы не оказаться в рядах мобилизованных. Хоть и принудительно, но ему пришлось сделать шаг в сторону сепарации, в сторону взрослой жизни.

Я не теряю надежды, что брат вернётся домой живым, здоровым и с другим взглядом на мир.

Паша, милый мой брат, я верю в тебя и люблю.

Глава 3. Папина семья

После рождения Паши папа стал отдаляться от семьи. Он жил с нами, но как посторонний. Мама, уставшая от проблем с сыном и забот о нём, стала меньше уделять времени себе, больше не была такой лёгкой и весёлой девчонкой, какой была до замужества и в первые годы брака. Она уже меньше внимания уделяла папе, да и то, что уделяла, было не таким, которого ему хотелось.

Уже тогда папа всё чаще позволял себе приходить домой в алкогольном опьянении. Из-за этого родители ссорились, а иногда даже доходило до драк. В такие моменты мы с Пашей прятались в комнате. Крики и слёзы мамы, синяки на её теле я помню, как будто всё это происходило вчера.

Мне было страшно. Я не верила, что папа мог сделать маме больно, но частые скандалы и драки доказывали обратное. Перед сном я каждый раз тихо плакала, папа казался мне чудовищем.

С тех пор во мне поселился страх за себя, за маленького брата, за маму. Я стала избегать отца и общения с ним. Несмотря на то, что была ещё совсем ребёнком, я уже понимала, что тот, кто может оскорбить и причинить физическую боль своему близкому, злой и опасный человек. Его нельзя подпускать близко к себе. Я сама выстроила стену между нами, чтобы оградить себя от папы.

На меня папа тоже поднимал руку, мог ударить по голове, а подзатыльниками одаривал при малейшем раздражении. Когда я пыталась ему возразить, особенно выпившему, мне в ответ летело: «Ша! Заткнись!» И я затыкалась. Много осознанных лет я молчала: замкнулась в себе, утратила право голоса. Разговаривала только с собой и людьми, с которыми чувствовала себя в безопасности, а ещё с животными.

Мама очень редко заступалась за меня. Только тогда, когда я пыталась защитить её от нападков папы и он в этот момент переключался на меня. Вот тогда мама могла оградить дочь от отца.

Помню, папа был очень пьян, когда мама пришла с работы, и между ними мгновенно вспыхнул скандал. Мама кричала на папу, папа кричал на маму, еле выговаривая ужасные слова. Он толкнул её, и она упала, я не выдержала и подбежала к ним, хотела помочь маме, защитить, а папа в этот момент развернулся в мою сторону и замахнулся. От страха у меня перехватило дыхание, но вдруг мама взяла на кухне большой эмалированный ковш и сильно ударила им папу по голове. Тогда мама была в ярости от того, что могла пострадать и я.

Почему он так себя с нами вёл, я не знаю. Возможно, хотел самоутвердиться за счёт слабых.

Семья, в которой вырос папа, была очень трудолюбивой и правильной. Дедушка Паша (папин отец) всегда спокойный, начитанный, с «золотыми» руками, его любили и уважали все жители деревни. Невысокого роста, сутулый старичок в брючках, рубашке и соломенной шляпке с небольшими полями. Дедушка Паша любил читать, у него была огромная библиотека. Так же дедушка качественно выделывал шкурки животных, из которых потом шил отличные дублёнки, рукавички и даже унты. Я ни разу не видела его раздражённым или несдержанным. Он постоянно шутил, с ним было спокойно. Откуда дедушка был родом, я не знаю. О его родственниках мне также ничего не известно.

Между дедушкой и бабушкой были спокойные ровные отношения, они никогда не ругались, да и вообще разговаривали между собой нечасто. Их отношения больше были похожи на деловые.

Бабушка Маруся (папина мама) худенькая, приятная внешне старушка. Она всегда всё успевала. В огороде всё полито, ни единого сорняка на грядках, у коровы почищено, молоко парное надоено, сметана из него получена, из которой в глиняной крынке взбито очень вкусное сливочное масло. Бабушка хорошо шила и вязала, у неё было несколько швейных машинок. Она была самой старшей среди двенадцати братьев и сестёр. Их отец, мой прадедушка, был жестоким человеком. Много пил, избивал жену, закрывал её в подполье, а зимой, в лютый мороз, мог разбудить ночью всё своё многочисленное семейство и выгнать раздетых и босых на улицу. Бабушка, как самая старшая, взвалила на себя весь груз ответственности за младших и помогала маме как и чем могла. Жертва и спасатель – её главные роли в жизни. Для окружения – добрейшей души женщина. Но то напряжение, злость, которое она в себе носила и носит до сих пор, а ей на данный момент девяносто пять лет, всегда чувствовались нами – самыми близкими.

Своему любимому сыну она старалась создать другие условия, дать ему другое воспитание. Продолжая взваливать всё на себя, она не заметила, что вырастила инфантильного и психологически незрелого человека. Сепарация между ними так и не произошла, она до сих пор относится к сыну как к маленькому мальчику. Сноху (мою маму) она невзлюбила сразу, поведение сына в отношении её оправдывала – сама виновата, провоцирует. Со мной и Пашей всегда была холодна и высокомерна, принижая и высмеивая какие-либо наши достижения. С ней было очень тяжело разговаривать. Я всегда ощущала её раздражение.

У бабушки есть ещё дочь, она старше моего папы на три года. Папина сестра выходила пять раз замуж. Бо́льшую часть своей жизни она не работала: занималась домашними делами, рукоделием и дачей. Очень хорошо вяжет и шьёт, иногда берёт заказы. Любит выпить, и компания ей для этого не нужна. От первого брака у неё родился сын, от пятого – дочь.

Сыном тётя не занималась, вела праздную жизнь. Все заботы о нём взяла на себя бабушка Маруся. Она заменила Валентину маму, пока дочь устраивала свою личную жизнь и развлекалась.