Мимолётная жизнь

Книга посвящается моему другу, писателю Николаю Викторовичу Юргелю

Дорогая простота

Я, признаться, думал, что линия Надсона и Фофанова в нашей поэзии иссякла. Читая стихи Владимира Кулябина, с радостью для себя отметил, что она жива. Нет. Конечно, здесь не идёт речь о подражании. Кулябин – поэт самобытный. Но сострадательная нота, формирование лирического героя как натуры страдающей, романтически утончённой, не во всём находящей понимание с миром материальным, прослеживается в его творчестве так же отчётливо, как у его великих предшественников.

 
Я написал тебе стихи!
И пусть заведомо плохие,
Я написал тебе стихи!
Они мои, а не чужие.
 

За каждой строчкой поэта виден прекрасный, добрый человек. Он болеет душой за всё сущее, он способен видеть то, что другим не явлено:

 
Я маме напишу письмо,
Туда, откуда нет возврата.
Я маме напишу письмо,
Оно дойдёт до адресата.
Я маме напишу письмо
О том, что я люблю безмерно,
Что без неё мне очень скверно,
Что я тоскую без неё.
 

Кулябин обладает той удивительной простотой высказывания, какую принято называть дорогой. В чём это выражается? Поэт избегает всего лишнего, всего, что мешает свободе мыслей и чувств. В его стихах вы не найдёте изысков, усложнённого синтаксиса, он плоть от плоти той русской поэзии, что направляет свои божественные лучи прямо в душу читателей:

 
Я ничего вам не скажу,
Вы всё равно не так поймёте.
Пусть сам себя я накажу —
Вы всё вверх дном перевернёте.
Сказал, быть может, невпопад
Иль сделал что без задней мысли.
Простите, если виноват,
Вы для меня дороже жизни.
 

Конечно, творчество Кулябина не ограничивается только лирическими интенциями. Сердце поэта бьётся в такт с Родиной. Кулябин не остаётся равнодушным к болям и хворям Отечества, мечтает их исцелить:

 
Куда ты катишься, Россия,
Куда летишь ты под уклон?
Где твоя нравственная сила,
Где триумфальной славы звон?
На что ты славу променяла,
За что ты гордость продала?
Чего тебе недоставало:
Свободы, тряпок иль ума?
 

Сила этих строк в том, что они написаны, очевидно, о нашем времени, но будут актуальны всегда, поскольку в них обозначена вечная оппозиция материального и духовного, важнейшая для человечества, ведь в случае полной победы материального мы не найдём в себе ни одного отличия от животных.

Спектр творческих методологий Владимира Кулябина достаточно широк. Он не только идеально чувствует рамки силлаботоники. Он чувствует цветовую гамму стиха. И в этом чувствовании есть исконность. Он не просто называет цвет, он увязывает его с тем или иным поэтическим настроением:

 
Праздники кончились, ёлки убрали,
Улицы города серыми стали.
Серый дом за окном, серый снег на панели,
Серым снегом покрыты зелёные ели.
 

Серый снег. На первый взгляд, это моветон. Но если вдуматься, при сумерках этот оттенок в снеге главный, просто надо настроить своё зрение потоньше.

Будет не прав тот, кто решит, что Кулябин – поэт только плавных, аккуратно выверенных ритмических конструкций. Местами он переходит на чеканный шаг, работает ритмически резко, местами его строки напоминают блоковские «Двенадцать», не по смыслу, а по звуку (не всё рвать душу от любви, иногда надо и независимую, гордую повадку показать). Вот стихи, посвящённые поэту Николаю Юргелю:

 
Вечерний этюд, багровый закат…
Багровый закат,
Кровавый накат.
Багровые стены,
Багровые окна,
Багровые лица людей незнакомых.
Багровые воды,
Багровые блики,
Багровые чайки,
Багровые клики.
И сердце от страха куда-то скатилось,
Смешно, ведь совсем ничего не случилось.
Но солнце зашло, и всё стало обычным,
Для сердца и глаз и простым, и привычным.
 

Привожу их целиком, поскольку их ритмическая структура неразрывна.

Кулябину близко восприятие поэзии как романса без музыки. Он настоящий рыцарь напевности, песенности. И это рыцарство – не пустой звук. Сейчас песенность пытаются всячески выдавить, признать её устаревшей. Кулябин знает, где лежит неисчерпаемость музыкальности в стихах. Она лежит в области магического. Не всегда понятно, как простые, буквально поднятые с пола слова превращаются фактически в заклинание:

 
Ты не теряй меня из виду,
Будь со мною всегда и всюду,
Никогда не была ты моею,
Никогда я твоим не буду.
Я об этом ничуть не жалею,
Я воздушных замков не строю,
Я о большем мечтать не смею,
От тебя своих чувств не скрою.
 

Говоря о таких поэтах, как Кулябин, нельзя не отметить, что над всем его стихотворчеством витает философский дискурс. Написание стихотворений для него не забава, не альбомное самовыражение, он прекрасно понимает, что поэзия пишется кровью, и лишь наличие человеческого вещества, а не чернил, делает её не только интересной, но и индивидуальной. У поэта должны быть, если угодно, отпечатки пальцев. Уникальные. Свои. У Кулябина они отличаются тем, что синтезирует многие эмоции под единым куполом исповедальности.

Чтение этой книги поможет читателю понять, что жизнь – это не только чреда усилий по выживанию, но огромное поле эмоций, чувств, и что любую неудачу и даже скорбь можно преодолеть, прикоснувшись к святой воде горних источников Поэзии.

 
Ручей по роще пробегает,
Куда течёт, никто не знает.
Люблю я русскую природу!
Как в зеркало, гляжу на воду.
Порхают над ручьём стрекозы,
О чём-то шепчутся берёзы.
Я шёпот их не понимаю,
Как музыке ему внимаю.
 

Максим Замшев,

Главный редактор «Литературной газеты»,

Председатель Правления МГО СПР,

Президент «Академии поэзии»,

член Совета по правам человека при Президенте РФ

А я дышу одной весной…

 
А я дышу одной весной!
В груди горит огонь желаний.
Средь этих сладостных мечтаний
Все мысли о тебе одной!
Моя душа болит, томится,
Она, как загнанная птица,
Стремится лишь к тебе одной!
 

Кричи, кричи…

 
Кричи, кричи, никто не слышит,
Никто к тебе не подойдёт,
Никто лекарство не пропишет,
Никто на помощь не придёт.
Кричи, тебя никто не слышит,
Осенний дождь стучит по крыше,
Могильным холодом несёт.
Молчи, тебя никто не слышит,
Никто на свете не поймёт…
 

Прости за…

 
Прости за то, что я родился
И не тогда, и не сейчас.
Прости за то, что я влюбился,
Зачем я только встретил Вас!
Прости за то, что не добился,
Прости за то, что полюбил,
Прости за то, что я забылся,
Прости за то, что не забыл.
Прости за то, что не красавец,
Прости за то, что не поэт,
Прости, что я не иностранец,
Что насмешил я белый свет.
Что Бога за тебя молю,
Прости, но я тебя люблю…
 

Я написал тебе стихи…

 
Я написал тебе стихи!
И пусть заведомо плохие,
Я написал тебе стихи!
Они мои, а не чужие.
Я написал тебе стихи,
Пусть называют графоманом,
Я написал тебе стихи —
Пусть Пушкина не ставят рядом.
Я написал тебе стихи,
И пусть они смешны, наивны,
Они тебе посвящены,
Моя прекрасная Марина!
 

Депрессия

 
Я хочу умереть, и как можно скорее,
Чтоб обузой не быть ни себе, ни другим.
Я хочу умереть, чтоб меня все забыли,
Быть забытым при жизни – нет доли страшней.
Я хочу умереть, не судите же строго
За желанье покинуть этот солнечный мир.
Может, этим я сильно прогневаю Бога,
Но Господь милосерден, Он поймёт и простит…
 

Я обниму тебя в ночи…

 
Я обниму тебя в ночи,
Твои уста закрою поцелуем.
Прошу тебя, ты только не молчи,
Мы обо всём с тобой забудем!
И будет с нами тишина,
И барабанный стук сердец,
И океанская волна,
Любовь и счастье, и конец…
 

Я маме напишу письмо

 
Я маме напишу письмо,
Туда, откуда нет возврата.
Я маме напишу письмо,
Оно дойдёт до адресата.
Я маме напишу письмо
О том, что я люблю безмерно,
Что без неё мне очень скверно,
Что я тоскую без неё.
Я маме напишу письмо,
Она ответа не напишет,
Но крик души моей услышит,
Я маме написал письмо…
 

Я ничего вам не скажу…

 
Я ничего вам не скажу,
Вы всё равно не так поймёте.
Пусть сам себя я накажу —
Вы всё вверх дном перевернёте.
Сказал, быть может, невпопад
Иль сделал что без задней мысли.
Простите, если виноват,
Вы для меня дороже жизни.
Я не хочу вас потерять
И клясться в верности не буду,
Вы можете меня забыть —
Я вас вовеки не забуду.
 

Куда ты катишься, Россия?

 
Куда ты катишься, Россия,
Куда летишь ты под уклон?
Где твоя нравственная сила,
Где триумфальной славы звон?
На что ты славу променяла,
За что ты гордость продала?
Чего тебе недоставало:
Свободы, тряпок иль ума?
За что себя ты невзлюбила,
Зачем себя ты предала?
Но знаю я, ты не погибнешь,
Вернёшься на круги своя,
Но лишь одно меня тревожит:
Опять придётся начинать с ноля…
 

Одно никак я не пойму

 
Одно никак я не пойму,
Зачем разваливать страну?
Чтоб снова собирать по крохам,
Забыв все прошлые уроки.
Винить коварных супостатов
И либералов-демократов?
Людей, больных идиотизмом,
Мол, мы боролись с коммунизмом,
Но развалили-то страну!
Я что-то, братцы, не пойму,
За что же вы, пардон, боролись,
На что в итоге напоролись.
Пора признать свою вину,
Зачем разваливать страну.
 

Не думайте плохо о людях

 
Не думайте плохо о людях,
Старайтесь их сразу простить,
За подлость любую и хамство
Пытайтесь добром отплатить,
Но я далеко не святоша
И в ангелы я не ряжусь.
Грехов моих тяжкая ноша,
С которой по жизни тащусь,
Дана в наказанье от Бога,
Поэтому вновь повторюсь:
Не думайте плохо о людях,
Чтоб вам не нести этот груз…
 

Темно и тихо в старом доме

 
Я не спешу, куда спешить?
Темно и тихо в старом доме,
И только тикают часы,
Как маятник на метрономе.
С окна вползает серый свет,
Пора вставать, уже рассвет,
Но я боюсь пошевелиться,
Закрыть глаза и сном забыться.
Ведь мне не надо торопиться,
Мне просто некуда спешить.
Нет многолюдной суеты,
Темно и тихо в старом доме,
И только старые часы,
Как маятник на метрономе…
 

Отец не поставит ёлку

 
Отец не поставит ёлку,
Мама не купит конфет,
Иголки не будут падать
На праздничный винегрет.
Игрушки не будут искриться,
Даря свой сказочный свет.
Ничто не повторится,
Возврата к прошлому нет.
И только в измученном сердце
Остался сладостный след.
Отец снова ставит ёлку,
А мама купила конфет…
 

Ничего не понять…

 
Ничего не понять,
Ничего не исправить.
Ничего не вернуть,
Ничего не поправить.
Всё куда-то ушло,
Всё куда-то уплыло.
Это было давно,
Если что-то и было.
Так зачем же себя
Я напрасно терзаю,
Словно что-то пойму,
Если что-то узнаю.
Но не стоит впустую
Мне стенать и терзаться,
Лучше просто уйти,
Чтоб в себе не копаться…
 

Праздники кончились

 
Праздники кончились, ёлки убрали,
Улицы города серыми стали.
Серый дом за окном, серый снег на панели,
Серым снегом покрыты зелёные ели.
Даже лица людей стали серого цвета,
Далеко до весны, ещё дальше до лета.
Но я знаю, я верю, весна ещё будет!
И весёлой капелью весь город разбудит!
Будет город тонуть в изумрудном тумане,
Будет солнце сверкать в голубом океане.
И захочется жить и захочется верить:
Всё ещё впереди, жить прекрасно на свете!
А пока всё вокруг только серого цвета,
Далеко до весны, ещё дальше до лета.
 

Я подарю тебе цветы

 
Я подарю тебе цветы,
Не орхидеи и не розы.
Я подарю тебе цветы —
Не хризантемы, не мимозы.
Из одуванчиков ковры
И яблонь снежные заносы.
Пусть их никто не продаёт,
Пусть их никто не покупает.
Они для сердца и души,
Для всех, кто это понимает.
Я подарил тебе цветы…
 

Пора тепла, пора надежды…

 
Пора тепла, пора надежды,
В сундук все зимние одежды!
Уж солнце не ползёт по крышам,
А поднимается всё выше!
И надо жить и надо верить,
Что жизнь ещё не прожита,
И всё, что в прошлом, – суета.
И что какие наши годы.
Исчезнут разом все невзгоды,
Как исчезает старый снег,
И будем счастливы весь век!
Весна – хорошая примета!
А что же дальше?
Дальше? – Лето!
Моря ромашкового цвета,
Лесов зелёных океан!
 

Деревья стоят в зелёном тумане…

Посвящается моему другу Н. Юргелю

 

 
Деревья стоят в зелёном тумане,
И солнце сияет, и небо синеет.
Трава молодая вовсю зеленеет.
Река заискрилась, вода оживает.
А сердце в предчувствии счастия тает.
Душа вдруг вспорхнула,
Душа вдруг запела,
Душа поднялась и тотчас улетела,
Она улетела в межзвёздные дали,
Её не догонят невзгоды, печали.
Душа воспарила, она улетела,
Душа улетела, какое ей дело,
Что сердце болит, что измучено тело.
А город плывёт в изумрудном тумане,
Весь он, как и люди, в весеннем дурмане,
А лето давно уже в двери стучится,
И с нами опять ничего не случится…