Записки о прошлом

Той, что открыла мне любовь, без которой жизнь невозможна

Глава первая, в которой мальчик чувствует любовь

Мне было 15 лет. Праздничный стол, через полчаса должны пробить куранты, означающие начало нового года. Большой деревенский дом, в камине догорает последнее полено. Снаружи идет пушистый снег, а внутри тепло и уютно. Застолье в самом разгаре, все, кроме одного мальчика, веселятся и рассказывают, чем запомнился прошедший год. Через некоторое время мальчик тоже спускается вниз, но собравшиеся не замечают его появления. Нетерпеливый взгляд и резкие манеры скажут внимательному зрителю о том, что юноша хочет рассказать о чем-то важном, но никак не может найти подходящих слов. Он вмешивается в разговор, отвлекает на себя внимание, но никак не может перейти к сути. Странная черта раздражает окружающих, они начинают переглядываться между собой с явным недовольством и желанием вернуть разговор в привычное русло, в котором он находился до появления инородного элемента компании. Конфликт постепенно зреет, и в скором времени находится повод, чтобы высказать накопившееся. Куранты и слезы. Как встретишь новый год, так его и проведешь.

Мальчик наспех одевается, берет подарочный пакет и бежит подальше от этого места. Конечное направление весьма очевидно. Это дом Елены, в которую мальчик безумно влюблен. Он передаст ей конфеты и сборник стихов, проведет вместе несколько счастливых часов, а на следующий день встретит ее признанием в своих чувствах, которые, конечно же, окажутся взаимными. Следующая сцена в воображении мальчика разворачивается уже через много лет после описанных событий, где они – счастливая пара – наслаждаются любовью и нежностью друг друга.

Он пришел слишком рано. Из дома еще никто не вышел, а постучаться самостоятельно не позволяет стеснение. В конце концов, Новый год – семейный праздник, а он здесь пока что лишний. Конечно, чуть позже ему будут рады за пышным столом в компании прекрасной Елены, но это будет потом, а пока что не стоит нарушать традиции и торопить события. Он гуляет по главной улице, постепенно встречая все больше и больше старых знакомых. Их нетрезвое состояние не позволяет задуматься о причинах, по которым неотрывный от родителей мальчик находится здесь в совершенном одиночестве, что только на руку герою описываемых событий. Ссора была действительно неприятной. Рассказ о ней может только усугубить и без того безрадостное настроение. Большая семья Елены выходит из дома с не менее внушительным фейерверком в руках, мальчик слышит очередной взрыв, и небо озаряется всеми цветами радуги. Он вскоре понимает, откуда доносятся эти звуки, и бежит на них с радостью и надеждой на лице. Холодный воздух обжигает легкие, но мальчик не замечает этого, ведь где-то совсем близко находится прекрасная Елена. Мама девушки видит знакомую фигуру, радуется ее появлению и все же задается ненавистным вопросом о родителях мальчика. Она знает их гораздо лучше, чем остальные обитатели деревни О***. Он говорит, что родители устали и решили остаться дома. Плохо сплетенная ложь показалось бы солоноватой каждому, кто знал этих людей, таких веселых и компанейских, однако алкоголь приглушает остальные вкусы, из-за чего сомнений не возникает. Подойдя к возлюбленной, мальчик так разволновался, что забыл все, что мечтал произнести. Он робко вручил пакет, дежурно поздравил с праздником и поспешил удалиться в более привычную компанию взрослых. Елена, кажется, не заметила очередного пополнения в шумной компании и уже спустя пару минут веселилась с более общительными детьми.

Так и не решившись рассказать о своих чувствах в тот день, он шел по направлению к дому, ненавидя собственную замкнутость на тех людях, с кем его когда-то давно познакомили родители. Всепоглощающее пьянство, в которое скатывалась деревня О***, и тут помогло ему: в нормальное время прохожие не потерпели бы это ничтожество на недавно заасфальтированной дороге, став исправлять его разговором или кулаками. Звуки веселья постепенно отдалились, оставляя место тяжелой тишине, в которой, как в чашке Петри, развивалась его тоска и одиночество, о котором ранее не хотелось и думать. Друзья занимали все время, будущее казалось неизведанным и крайне интересным, так что мальчик действительно забыл о том, что в его сердце пустует важное некогда место. Теперь он это понимал и хотел исправить, вот только возможно ли это, когда окружающие так противны и пусты по своей сути, а редкие исключения из правила гонят с порога своей неприступностью?

Дома, надо сказать, все уладилось, так что вошедший в него мог подумать, что ничего и не случалось. Семья выглядела счастливой, как и положено выглядеть оной во время праздников. Казалось, что в настоящий момент она находится в хрупком равновесии, нарушать которое прибытием инородного элемента было преступно с его стороны. Именно в страхе изменить увиденное мальчик поспешил удалиться в свою комнату, где его уже давно ждали персонажи написанной им в воображении книги. Книги о семейном счастье и безоблачном будущем, где все неурядицы будут позабыты им в ласках Елены. Несмотря на трудности прожитого дня, он все же засыпал с улыбкой на лице и с абсолютной уверенностью в непоколебимости своих планов.

Чувство любви будет вести его по пути исправления прошлых грехов и зорко оберегать от обретения новых, как оно делало до этого момента. Именно под влиянием привязанности к достойнейшим людям он совершенствовал умения и навыки, находившиеся до этого в зачаточном состоянии. Он чувствовал, что не достоин той заботы, что проявляли к нему окружающие с рождения.

Мальчик уже мирно спит на втором этаже загородного дома. На мансардное окно в его комнате каждый год падает снег, вкупе с парой осенних листочков, образуя прекрасный узор, если смотреть с кровати. Узор, напоминавший о лете, когда массивные дубы своими пышными кронами скрывали от посторонних взглядов небольшую деревню на склоне горы. Иногда казалось, что эти старцы хотят что-то рассказать обитателям деревни, но те никак не хотят прислушаться, потому что проводят дни за мелкими дрязгами и семейными сплетнями, мешая их с дешевым пивом в пластмассовых бутылках. Эта неприятная особенность тем не менее имела полезное свойство держать жителей в узде. Они побаивались, что сами станут объектом обсуждения на лавке, а их пригласительный на подобные беседы будет навсегда аннулирован.

Не будем отвлекать мальчика от детских грез и используем это время для рассказа о Елене. Девушка родилась в спальном районе Москвы, чуть более сером, чем соседние братья по несчастью. Ее семнадцатиэтажный дом совмещал в себе продуктовый магазин, парикмахерскую и мастерскую по ремонту одежды и обуви. Из окна виднелись пологие крыши детского сада и школы. Чуть поодаль от них нашел свое пристанище небольшой каток. Пожалуй, дальше смотреть не стоит, ведь там обретает форму внушительная новостройка, что притягивает к себе разговоры о том, что дороги не справятся с новыми жителями, в автобусах и без того не протолкнуться, а школы увеличиваются в числе учеников, сохраняя объем помещения. Говорить об этом не стоит еще и потому, что Елена редко думала о том месте, которое остальные люди ее возраста называют домом. Нет, не подумайте, она не проводила ночи в барах. Дело в том, что ее отец работал дипломатом, вместе с семьей уезжая в рабочие командировки на годы. Наверное, некоторые дети с завистью представили себе дни под нежными лучами солнца на одном из частных пляжей. Спешу вас огорчить: Елена редко выходила за пределы огражденной территории. Все они существовали как бы в изолированной стране под названием «при посольстве», где можно было найти уменьшенные копии каждого привычного заведения, которые, однако, не складывались в единую картину, из-за чего возникало чувство пустоты и уныния, усиливающееся с каждым днем командировки. Она ходила в школу, где учились русские дети с похожей судьбой, постепенно обрастая друзьями, общение с которыми прерывалось в тот самый миг, когда их самолет отрывался от земли и начинал свой полет по направлению к Москве. По приезде оказывалось, что и старые знакомые забыли о ней, из-за чего одиночество становилось еще более тягостным и невыносимым.

Чтобы не сойти с ума, пришлось закрыть собственный внутренний мир на замок и строго охранять от посторонних взоров, а оставшиеся маловажные мелочи выставить на всеобщее обозрение. Это разделение было сделано с большой аккуратностью, так что неопытный собеседник смог бы сделать вывод, что Елена – общительная простушка, готовая открыть душу первому встречному. Ее дом был наполнен гостями, каждый из которых получал от Елены частичку внимания и заботы. Кому-то хотелось рассказать о тяжелом рабочем дне, а кому-то – пожаловаться на несправедливую учительницу, которая поставила плохую оценку. Она умела слушать, поддерживать разговор на любую тему, могла предложить простой и практичный выход из трудной ситуации. С ней было хорошо лежать на одной кровати и смотреть фильм, старую комедию из тех времен, когда жанр не исчерпал себя, утопая в пошлости и примитивных шутках, доступных даже самому тупоголовому зрителю. Приятно слушать ее незаурядные истории из прошедших поездок, каждая из которых превращалась в поучительную притчу о добре и зле. Как и положено всем друзьям, через некоторое время собеседники Елены начинали делиться чем-то более сокровенным и ожидали от девушки того же, но она раз за разом замолкала или переводила тему разговора в привычную область. Эта неприятная особенность была заметна только давним друзьям, каждый из которых научился играть по существующим правилам и не задавал лишних вопросов.

Родители часто рассказывали мне о примерах для подражания. Они уверяли, что именно умных мальчиков с очками в роговой оправе уважают и любят больше всего, вот только уже в четвертом классе меня, прочитавшего больше всех книг и закончившего год на «отлично», били неотесанные, но очень сильные мальчики. Толпа стояла вокруг, но вместо того, чтобы прийти на помощь, с интересом наблюдала за тем, как мой коротко подстриженный затылок в очередной раз падает на школьный кафель. С тех пор у меня часто болит голова, хотя сейчас я вспоминаю об этом только в периоды относительного спокойствия и равновесия, потому что в остальное время приходится иметь дело с более насущными заботами. Уже в 11 лет я понял, что единственное спасение от постоянной травли – хорошее чувство юмора, полученное по наследству и развитое непрерывным чтением. Я спрятал уродливое лицо под клоунским гримом и делал все, что от меня требовала новая компания. В качестве своеобразного обряда посвящения мне пришлось травить собственного друга, с которым мы ходили в один детский сад. Когда-то мы вместе лазили по деревьям, представляя себя выжившими на необитаемом острове, а сейчас я бил его ногой в живот на перемене и шептал на ухо: «Ты – ничтожество». Даже тогда я прекрасно понимал, что сам был ничтожеством, из-за чего только больше ненавидел себя. Смотрел в одно из множества зеркал и видел за непропорциональными чертами лица, покрытого красными пятнами из-за аллергии, несчастного мальчика, который самостоятельно уничтожал свою личность, заталкивал ее вглубь себя, оставляя на ее месте только пустоту. Именно «ничтожество». Пустота на том месте, где должен быть человек. Лучший друг, кстати, тоже не выдержал и прогнулся под остальных. Внешностью он не вышел, с чувством юмора тоже не повезло. Пришлось дурачиться, выставлять себя идиотом, лишь бы не били. Еще не закончив среднюю школу, он начал курить и пить, под влиянием весьма образованных родителей старался встать на прежние рельсы, но упущенные знания было слишком сложно наверстать, так что в 18 он вернулся к старым привычкам, работал где-то за гроши, пропивал каждую заработанную копейку и вскоре замерз насмерть в парке неподалеку от детского сада, во дворе которого мы гонялись от одного дерева к другому, представляя себя чертовыми Робинзонами Крузо.

В пятом классе я три месяца встречался с Анастасией П. Мы всем классом ехали в Великий Устюг, к Деду Морозу. Первым о моем чувстве узнал лучший друг, один из немногих, который общался со мной без корыстных побуждений. Вагон плацкарта, на столе ритмично постукивает чай в узнаваемом подстаканнике. Я долго жду, выбираю момент, когда градус всеобщего веселья спадет. Зову друга отойти и поговорить наедине, признаюсь в своем чувстве к Анастасии и прошу совета. Оказывается, что он тоже влюблен в нее и в этой же поездке признается в своих чувствах. Мы ругаемся каждый день, атмосфера сказки, в которую погружают нас экскурсоводы, сейчас кажется особенно фальшивой и только действует на нервы. Путешествие близится к концу, мы сидим на вокзале и ждем прибытия поезда. Я нахожусь в весьма подавленном состоянии и не замечаю, как Анастасия сама подходит ко мне. Она зовет меня по имени и говорит: «Я недавно узнала, что нравлюсь тебе. Это так?» Я отвечаю утвердительно, после чего она понижает тон до мягкого шепота и продолжает: «Знаешь, Игорь, ты мне тоже очень нравишься. Я бы хотела, чтобы ты был моим парнем». Трудно описать эмоции, которые я испытывал в этот момент. Пожалуй, только любившие хотя бы однажды люди поймут мое безграничное счастье. Позже окажется, что друг подошел к Анастасии и рассказал о том, что я к ней чувствовал, умолчав о собственной симпатии и многодневных ссорах. С печалью сообщаю, что через несколько лет наши пути разошлись и мы постепенно перестали общаться.

Первоначальное счастье быстро прошло. Она бросала меня 2 раза, после каждого из которых я подобно верному псу прибегал к ней с просьбами простить меня непонятно за что. У меня было немного своих сбережений, на которые я купил красивый браслет из лунного камня. Мы с мамой ходили по магазину и выбирали его, я расспрашивал ее о тонкостях отношений и чувствовал себя совсем взрослым. Позже она передарила его подруге, потому что не хотелось тратить деньги на новый подарок. Последнее расставание было самым тяжелым. Шел сильный снег, на мне не было ни шапки, ни перчаток. Я снимал их за первым поворотом от дома, потому что зимняя одежда делала меня только более страшным. Мы общались больше часа. Она несколько раз уходила в свою квартиру, смотрела на меня из окна и возвращалась вновь. В конечном счете она оставила попытки объяснить мне свое решение и сказала: «Посмотри на себя. Кто с тобой ТАКИМ будет встречаться». Я шел домой и разбивал ногой огромные горы снега. Только так с самого детства удавалось успокоиться. Я ненавидел себя, но вымещать эту злость на собственном теле было чревато последствиями, так что я перемещал это чувство на неодушевленные предметы, разрушая их. Со снегом это работало особенно хорошо, потому что его можно было дробить на части, продлевая момент. На последних уроках разрядился телефон, и по приходе домой я узнал, что родители думали заявить о моей пропаже. Все кричали, заставляли поклясться, что я не пил и не курил (как ни странно, но я даже не задумался об этом, когда мое сердце разрывалось на части), требовали больше никогда так не делать.

Каждое лето родители отвозили меня на дачу, где приходилось проводить все лето за исключением нескольких недель, когда мы покупали вещи на следующий сезон или посещали одну из множества больниц, от одного вида которых меня тошнило с первых лет сознательной жизни. У меня достаточно редкое кожное заболевание, которое так и не смогли нормально диагностировать. Все диагнозы ставились исключительно в устной форме и под знаком вопроса (что я, к удивлению своему, обнаружил только в семнадцатилетнем возрасте, когда на горизонте появилось слово АРМИЯ).

Дом, в котором сейчас спит мальчик, располагался в маленьком селе, где было от силы 8 домов. Туда приезжал Филипп, парень на 15 лет старше мальчика, который очень много чего обещал и гораздо меньше делал. Он восхищался им с первых дней своей жизни, гордо носил потрепанную куртку, в которой Филипп ходил в его годы, всегда мечтал поиграть с ним в старую компьютерную игру, любовь к которой передалась ему от отца. Филипп блестяще закончил школу и поступил в один из самых престижных университетов в Москве. Вскоре у него завязался конфликт с учителем физкультуры, который в конце концов стал причиной его исключения. Сейчас он мог бы зарабатывать приличные деньги, переехать из Вороново в большую квартиру в центре Москвы или вообще получить вид на жительство в Европе. Но принципы (или собственная лень, как подозревают многие) оказались важнее, так что в свои 26 он подрабатывал у своего знакомого на стройке, жил у родителей. По выходным он напивался с друзьями до такого состояния, что забывал о своем несчастье. Успел жениться и развестись. Печальная судьба, если соотнести ее с изначальными возможностями.

Кроме него на дачу приезжали два близнеца, которых было достаточно сложно отличить друг от друга, если не знать, на что именно стоит обращать внимание. Они выросли слишком задиристыми и совершенно не способными к чему-либо, кроме игры в футбол. Их поведение ужасно раздражало, а потому с попытками завести разговор стоило покончить как можно скорее, но он почему-то год за годом приезжал сюда с надеждой, что мальчики поумнели и теперь-то составят хорошую компанию и сгладят печальное одиночество. Единственной отрадой были компьютерные игры и кружок рисования, который вела знакомая семьи. Кроме мальчика, его посещали Елена и еще несколько соседских детей, которые не будут упомянуты в этой истории, потому что никак не повлияли на ее ход. Три раза в неделю он садился на синий велосипед и уезжал по направлению к соседской деревне. Проехав до самого конца, следовало завернуть направо и протащить велосипед по горе до входа в дачный поселок, у входа в который стоял милый двухэтажный домик. Занимались наверху, а вот у входа в скором времени открылось летнее кафе, где продавали молочные коктейли и выпечку. Такая уютная атмосфера побуждала к дружескому общению, и с первых занятий образовалась компания, в которую мальчик, конечно, не вошел. С ним здоровались и довольно непринужденно общались. Потом они уходили друг к другу в гости, а он садился на велосипед и уезжал обратно, к бабушке, которая ждала на горе и любовно махала внуку, который пытался скрыть от нее печаль. Каким-то неочевидным образом ему дали понять, что здесь не любят клоунов, вся жизнь которых превратилась в бесконечный концерт по заявкам. Иногда их не поступало совсем, но мальчик рефлекторно продолжал веселить опустевшие трибуны. Единственным утешением этого кружка была преподавательница: милая девушка с веснушками, которая хвалила его неказистые попытки нарисовать что-то красивое. С ней вместе они переходили реку, держа в руках одежду и принадлежности для рисования, чтобы, поднявшись по скрытой за деревьями лесенке, изобразить деревню О*** с высоты. Она никогда не теряла жизнерадостности, даже когда муж под влиянием клинической депрессии перестал выходить на работу, и забота о двух детях полностью легла на ее плечи. Несколько раз в год она заглядывала в деревню к мальчику, и он всегда восхищенно наблюдал за ее веснушчатым лицом со второго этажа летнего дома, где уместилась кровать, письменный стол и старенький стул.

Но к моменту, где начинается наш рассказ, мальчик сильно изменился. Любовь заставила его поверить, что разум правит миром, а справедливость рано или поздно восторжествует. Обычно в новогодние каникулы его осыпали градом бессмысленных открыток, скопированных из интернета, а вот теперь на его телефон пришло только несколько сообщений, зато каждое из них было наполнено искренностью, которую не найдешь на просторах мировой сети. Он ценил каждого из тех, кто остался рядом, несмотря на время и обстоятельства.

На следующий день родители позвонили маме Елены и спросили, сможет ли она выйти и покататься на ватрушках. Она сказала, что семья немного приболела, и предложила перенести встречу на завтра, чтобы не испортить друг другу зимний отдых, поэтому было решено отправиться к Максиму, другу отца по строительной академии. Нельзя сказать, что деревенский дом мальчика был маленьким. Там было два полноценных этажа, 5 комнат и множество свободного места, но по сравнению с тем, что увидела семья мальчика по приезде к Максиму, их жилище казалось очень скромным. Дом состоял из пяти этажей, два из которых находилось под землей. На данный момент тут отдыхало 3 полноценных семьи, однако никто не ощущал себя стесненным, потому что гости равномерно распределялись по этажам. Все собирались за большим столом, вкусно ели и непринужденно общались обо всем на свете. В кругу близких знакомых никто, включая родителей мальчика, не стеснялся шутить и по-доброму смеяться друг на другом, тем более что поводов для шуток за 15 лет дружбы скопилось порядочно. Мальчик завороженно наблюдал за поведением этих людей. Перед ним было живое воплощение того будущего, которое он себе представлял. Сначала мальчик активно участвовал в споре, тем более что собеседники проявляли живой интерес к его точке зрения на многие предметы, но потом он отошел в сторону, чтобы посмотреть, как выглядит семейное счастье под углом. Ему подарили шапку. Если нажать на кнопку, то она будет гореть разными цветами и создавать новогоднее настроение. Первые два дня действительно так и было, но потом она почему-то гореть перестала. Тем не менее было в ней что-то теплое и радушное, из-за чего он продолжил носить ее в дальнейшем. Вообще, в это время зарождалась его привязанность к вещам и предметам быта. Раньше он был ужасно рассеянным, терял кроссовки, спортивную одежду, телефоны. О канцелярских принадлежностях даже и говорить не стоит, их хватало от силы на несколько недель. Теперь он начинал ценить все, что его окружало, так что только изредка заходил в магазин с целью приобрести что-то новое. Однако стоит заметить, что и цена этих приобретений несколько возросла. Ему нравился сам процесс покупки чего-то стоящего, когда вы с умным видом ходите из одного конца магазина в другой, общаетесь с консультантом, который вежливо объясняет вам, почему стоит потратиться именно здесь, а не отправиться в другой магазин через дорогу и купить почти такую же рубашку в два раза дешевле.

В этой семье постоянно смеялись друг над другом ровно до того момента, когда кому-то окончательно надоедала эта атмосфера. Тогда все замолкали на несколько минут, чтобы дать ему возможность надеть наушники или уйти в другую комнату, после чего опять слышался смех. По приезде домой они обычно садились за стол. Родители пили вино или пиво, дети заваривали чай и присоединялись к разговору. Иногда он затухал, чтобы потом начаться с новой силой. Каждому было что рассказать, потому что почти никто не проводил дни бесцельно. И уж особенно много дел было на даче. Здесь не было обслуживающего персонала, так что все приходилось делать самому. Хочешь согреться? Найди тележку, подгони ее к дровянику. Возьми топор и наколи немного растопки, подбери дров, чтобы были сухими и не слишком длинными. Отвези все это домой, перенеси в дом, к камину. Найди спичек, растопи камин и следи, чтобы огонь не потух. Хозяйский глаз всегда внимательно следил за своими владениями. По пути домой можно было заметить, что молодая яблоня или куст ежевики согнулись под снегом. Нельзя пройти мимо, оставить все как есть, потому что этот куст и яблоню вы самостоятельно выбрали и посадили в прошлом году с надеждой, что когда-то они дадут богатый урожай и будут кормить вас летом или осенью. Это было совершенно особенное времяпрепровождение, нетипичное для большинства городских жителей, однако глубоко ценимое мальчиком и его родителями. Его сестра относилась к нему с пренебрежением, но такое отклонение от семейной традиции можно объяснить юным возрастом. День подходил к концу, мальчик медленно поднимался к себе. Тогда он немного послушал радио из приемника, атавизма, к которым он питал теплое чувство привязанности. Играла классика, он выключил свет и слушал простенькую увертюру, которая не занимала все внимание. Он был действительно счастлив, ведь увидел конкретное олицетворение того, к чему стремился сам. Надо было только немного подождать, переступить через порог детства и вступить в счастливую семейную жизнь. На этой прекрасной ноте стоит оставить мальчика наедине и отойти немного в сторону.

Все мои друзья старались стать как можно более современными. Уже через полгода их телефон казался устаревшим, они натыкались на рекламу новых гаджетов. В нем было больше памяти, процессор стал «гораздо» мощнее, камер стало на одну больше, так что теперь при должном желании, которого, впрочем, почти ни у кого из них не возникало, можно было выйти из своего номера в Герлосберге и посмотреть, как в Целль-ам-Циллере люди ходят в единственный на много километров, из-за чего невероятно популярный, продуктовый магазин европейской торговой марки. Вы заварили хороший кофе, вышли на балкон своего деревянного дома, достали этот новый телефон и наблюдаете с чувством превосходства над теми, у кого телефон более старой модели и может дотянуться своим Zoom'ом только до домов в начале небольшого серпантина. Мне же всегда нравилось быть подчеркнуто старомодным. В 16 я подписался на бумажную деловую газету, свежий номер которой мне приносили с понедельника по пятницу за вычетом праздников. Утром я ставил турку с кофе и спешил спуститься за газетой до того момента, когда он вытечет на плиту. На первые заработанные деньги я купил швейцарские часы, при взгляде на которые мне до сих пор вспоминается магазин на Маяковской, где я увидел эту модель в первый раз.

Но больше всего приверженность прошлому отражалась на ритме жизни. Я смаковал каждый момент, мог бесцельно прогуливаться по парку, потом зайти в кофейню, заказать эспрессо и круассан. Пить крепкий кофе маленькими глотками и читать сложный роман не по диагонали, а медленно и вдумчиво. Я был достаточно пунктуальным человеком, чтобы никуда не спешить и иметь пару часов в запасе. Этот образ жизни, утерянный, кажется, в XXI веке, мог попадать под определение «счастливая юность» для многих рациональных людей на нашей планете, но я таковым не был. В этом достаточно длинном отступлении от жизнеописания зимних каникул мальчика я хочу сказать, что счастье зависит только от факта его наличия и не определяется сторонними факторами, которые трактуют как таковое в социальных сетях. Я был достаточно обеспечен, окружен вещами и людьми, которые мне, безусловно, нравились, но при этом ненавидел каждый прожитый день. Мы с другом как-то гуляли по ВДНХ поздно вечером. Летний сезон уже закончился, а зимний еще не начался. Будний день подходил к концу, так что в этом огромном месте из выставок, деревьев и плитки не было ни души. Тогда я поведал ему о причинах моего горя, которое было заметно некоторым давним знакомым, как бы я ни пытался его скрыть от них. Он никак не мог меня понять, так что в конце концов мы перешли к разговору на более отвлеченные темы. Мы отошли очень далеко, закончилась вся эта праздничная мишура, и пейзажем служила настоящая Москва, в которой живут все ее жители и от которой они уезжают в рестораны/бары/музеи или на работу в том случае, если денег на рестораны/бары/музеи не хватает. Тогда он сказал, что для него на первом месте стоит карьера и материальное благосостояние, и спросил, что важно для меня. Я сказал: «Любовь». Друг долго расспрашивал, хотел уточнить, что именно я понимаю под этим многозначным словом, но я так и не привнес конкретики в это определение. Уже потом, когда я думал о прошедшем дне у себя дома (думал, чтобы отвлечься от ненависти к себе), я понял, что на самом деле значит сказанное мной слово.

За годы детства я окончательно смирился с мыслями о собственном ничтожестве и бесполезности для мира. Некоторым моя компания была, конечно, приятна, но в целом можно было обойтись и без нее. Если вдруг случится, что я пропаду (не умру, тогда надо будет дежурно погрустить, сказать это русское «Эх…» и выпить чего-нибудь крепкого на поминках в дешевом кафе рядом с кладбищем), мир не перестанет существовать, планета не сместится со своей траектории, ни у одного человека на ней не возникнет ощущения пустоты. Жизнь ради других стала единственным спасением от пустоты.

На самом деле – ради другой. Я старался быть бесконечно нежным, добрым, отзывчивым и чувственным в отношениях, но при этом всегда чувствовал себя недостойным своей девушки, что побуждало меня становиться лучше. Я становился умнее, сглаживал острые углы своего характера и становился по-настоящему счастливым. Но в одиночестве все теряло смысл. Пирамида счастья, которую я медленно строил, разрушалась у меня на глазах, а я погибал под обломками. Каждое радостное мгновение теряло свое волшебство, потому что разбивалось о вопрос «кому это все, ради кого?».

Я правда старался быть хорошим для того, кого любил, но, видимо, старался недостаточно, потому что меня вновь и вновь отвергали. Я не был ветреным, не забывал о любимой после того, когда она сказала «нет». Я продолжал ее любить, даже когда она молчала или говорила, как я отвратителен, чему я охотно верил. Каждый день моя любовь становилась больше, равно как и мое одиночество. Проходили дни, месяцы, года, я старался объяснить себе, что со мной не так, но находил так много ответов, что выделить конкретный было невозможно. В конце концов становилось слишком плохо, я в очередной раз думал, что лучше бы вместо меня родился кто-то другой из триллиона возможных. Тогда мне приходилось переступать через себя, доказывать, что можно хотя бы несколько лет прожить одному. Прожить до того момента, когда людей, с которыми тебя что-то связывает, станет гораздо меньше. Через время я робко понимал, что влюбляюсь вновь. Сначала стоило признаться в этом себе, после чего зарождалась вера в то, что на этот раз все сложится удачно, мои чувства окажутся взаимными, настанет счастливое время. Но мне опять говорили «нет». Становилось хуже. День за днем.

На следующий день мальчик встал рано. На улице было темно, казалось, что весь мир еще не пробудился ото сна. Церковь находилась чуть подальше, за маленькой дорогой. Она стояла на этом месте уже очень давно, но во время войны ее купол был разрушен, а уже после денег на восстановление у органов местного самоуправления не находилось. Во второй половине XX века ее использовали под склад для овощей и фруктов, а после развала СССР и это назначение потеряло смысл. Дома в деревне, где жил мальчик, выдавали служащим большого санатория, который открыли в усадьбе с прилегающими к ней парком и садом. С течением времени дом отдыха постепенно ветшал, а вскоре и вовсе обанкротился. Здание выставили на продажу, а в парке небольшая кучка оставшихся здесь дачников собирала грибы. Зачем этим пенсионерам хранилище для продуктов, когда у каждого пустеет собственный погреб? С хозяйством, кстати, всегда так. Его основатель ухаживает за ним до наступления глубокой старости, а когда сил для ежедневной работы не хватает, начинает привлекать к этому детей и внуков, которые, естественно, не хотят копаться в земле ради копеечных продуктов. Бывают, конечно, исключения, но в деревне мальчика таких не нашлось. В общем, сезон за сезоном огород становился все меньше, а свободного места все больше, так что за ненадобностью церковь начала пустеть вовсе.