000
ОтложитьЧитал
Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою.
И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.
И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы.
Ночь спустилась на нас, да только не в обычное для неё время. Совершенно неожиданно это было. Но заслуженно, как считает большинство уцелевших в день, когда тучи разозлились на человека, и низвергли на него свою страшную, доныне немыслимую силу.
Ужасная и разрушающая всё на своём пути стена густого чёрного дыма поглотила наш город. Да куда там, возможно, и целую планету. Но вот только нет связи со всем этим миром. Теперь каждый предоставлен сам себе.
Ни ваш банковский счёт, ни ваш социальный статус теперь не имеет никакого значения в это первобытное время, где всем в этом тёмном мире движет страх и желание выжить.
Глава
I
Спокойствие
Девушка специально трогала низ своей большой кофты или поправляла идеально лежащий в ухе наушник, просто потому что благодаря таким простым действиям она оставалась на этой планете и чувствовала себя приземлённой. Помогали этому и изредка хрустящие листья деревьев под ногами. Они гремели словно колокола, перебивающие музыку, мешая полностью отключить сознание и погрузиться в собственные мысли. Хруст листвы, звенящие стальные пуговицы на куртке и постоянные беспричинные прикосновения являлись якорями для Лизы, не давая ей покинуть реальный мир.
На улице было не спокойно: стекающая с крыш вода стучала по подоконникам и навесам, не объезжающие лужи машины носились по дороге. Вода была повсюду. И не спокойно ей было, она кричала. Стонала.
В этот серый день людей на улице было мало, только те, кому по душе это время года, кому нравятся переливающиеся красно-жёлтые листья на фоне пасмурного неба, и не страшно простыть под постоянно идущими дождями, и сыростью под ногами.
Одними из тех самых были беззаботно играющие в прятки дети. Их игра заставила возвращающуюся домой Лизу остановиться. Несмотря на холод, влажность и промокшие ноги, дети продолжали бегать по всему двору, выкрикивая что-то друг другу.
Девушка смотрела на крыши многоэтажных домов через маленькое окно своего подъезда. Ей нравилось провожать день, сидя на бетонных ступеньках в окружении серых, но ярких стен, мечтая о каких-то моментах и событиях, которые вряд ли произойдут в её жизни.
Почти каждый день она наблюдает за оранжево-красным закатом, просто наслаждаясь моментом, потому что ей это нравилось.
И назвал Бог свет днём, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один.
Лиза лежала в своей кровати, наблюдая за звёздным небом. Погрузившись полностью в свои раздумья, она уже и забыла, что держит край занавески, постоянно перебирая его из одной руки в другую.
Ей сегодня как-то не спится, может быть, потому что она никак не могла перестать думать, или потому что игралась с фломастерами, которые были разбросаны по всей комнате. Наверное, потому что она в ярости раскидала их ещё вечером и так и не собрала.
Просыпается девушка от стучащих по подоконнику капель и надоедливого крика ворона, что сидит на ветке дерева. Лежать в кровати больше невозможно.
И назвал Бог твердь небом. И был вечер, и было утро: день вторый.
– Не может быть! – сказала Лиза.
– Ничего не говори, мне всё равно. Очень даже хорошо смотрится. – глупый брелок в виде жёлтого цветочка висел на потёртой ниточке, которая, кажется, в любую минуту оборвётся. Парень крутил его в руках, неподдельно улыбаясь, – будет болтаться у меня на рюкзаке.
Друзья стояли на крыльце школы, облокотившись на мокрые стальные перила, наблюдая за стекающей с крыши водой, будто загипнотизированные таким, казалось бы, обычным процессом.
– Выбраться бы куда, знаешь… Погулять, поговорить. Ну, как раньше. – парень постоянно потирал руки, чтобы согреться, и, стараясь не подавать виду, что замёрз, крутился, боясь упустить такую возможность поболтать с девушкой.
– Может быть, но точно не сейчас, просто я… Я не знаю. Мне сейчас, кажется, лучше быть дома. – как бы не расстроить его, думала Лиза, как бы ответить, но помягче, чтобы не разорвать уже и так напряжённые отношения, – я обязательно тебе скажу, но позже.
– Сейчас звонок будет, пойдём.
И был вечер, и было утро: день третий.
Стучащие по подоконнику капли. Лёгкий ветерок, проскакивающий в комнату через приоткрытое окно, игрался с лёгкой занавеской, поднимая её к потолку. Желтовато-оранжевый свет настольной лампы и ничего более. Отличный вечер. Всё по личным канонам Лизы.
"Утро. Он заперт в своей спальне, дверь которой, кажется, по ощущениям находилась за сотню километров от их зала. День. Она уходит в школу молча, не предупреждая о своём уходе, зная, что в ответ всё равно ничего не услышит. Поворот ключа и тяжело шагающий мужчина только тогда выходит из своей комнаты, только тогда делает небольшую работу по дому, только тогда занят своими делами. Только когда никого нет с ним рядом. Вечер. Ужинаем мы по очереди, почти не видим друг друга. Обсуждаем только мои успехи в школе, которым он рад больше чем мне самой. Ночь. Я отстраняюсь от всего мира, слушаю шум, исходящий из моей головы, и пытаюсь растянуть оставшиеся минуты спокойствия перед началом нового дня".
"Однажды, ему стали известны мои успехи в школьных кружках, о которых, я, естественно, ему не говорила. Стоило мне только закрыть за собой дверь после прихода домой, как я увидела отца".
– Рад тебя видеть, дочь.
– Правда?
– Твоя классная руководительница звонила, сказала, что у тебя неплохие результаты вне класса. Поздравляю.
"И я ничего ему не ответила, испугалась". Лиза добровольно выполняла всю работу по дому, наверное, пытаясь доказать свою нужность этому человеку, то, за что она ждала похвалы от него. Училась как можно лучше, добиваясь признания своего отца. Но где он был? Где он?
Распечатанные фотографии с ней были закрашены чёрным фломастером, это было полностью осознанное решение. С кем были эти фотографии?
И был вечер, и было утро: день четвёртый.
Набравшись смелости, одноклассник Лизы решил не терять времени и пригласил девушку погулять. Тем более, сегодня была солнечная погода, отличный день, чтобы поболтать и просто хорошо провести время вместе.
– Кстати, я сходил в тот магазин, что ты мне сказала. И знаешь что?
– Что?
– Я не нашёл там этой книги. Там, куда ты её спрятала, уже нет. Похоже, что кто-то случайно её нашёл и купил…
– Правда? – улыбнулась девушка, – ты точно в том отделе был? Я заставила её всякой проходной фантастикой, чтобы уж точно никто не нашёл. Чёрт, кажется, ты очень удачливый!
Гуляя, подростки не замечали, или не подавали виду, что с каждым шагом расстояние между ними сокращалось. И вот когда оно дошло до критической точки, точки невозврата, как её называет сам парень, неизбежно касание их рук, что может привести к неловкой ситуации, чего он так боялся. Между предложениями, которые он говорил, проскакивали маленькие пазу, за которые он успевал незаметно посмотреть на руки и снова навязать себе глупейший исход прикосновения.
И, внезапно, рука парня соприкоснулась с рукой Лизы. Никто ничего не сказал, даже руки никто в стороны не отвёл, сделав вид, что ничего не произошло. Что ж, подумали оба, может быть, это и к лучшему.
– Ой, стой! – парень вытянул руку вперёд и остановил подругу, отойдя вместе с ней на два шага назад.
На мокром асфальте лежал ещё дышащий обгоревший ворон, который, не понимая происходящего, махал тем, что осталось от его крыльев, медленно умирая.
Девушка закинула волосы назад и нагнулась рассмотреть уже бездыханное тело птицы, испытывая большой интерес к причине его ожогов.
– Фу, эй! Он же мёртв, и так ясно. Зачем ты его тыкаешь палкой?
Время было уже позднее. Дома медленно сливались с ночной тьмой, когда свет в окнах гас, а люди засыпали. Сегодняшний вечер был проведён с отличным человеком, разбавляя одинокие проводы солнца в холодном подъезде, глядя на него из маленького окошка таким чудесным днём.
Молодой человек проводил девушку до подъезда и ушёл только после сотни пожеланий доброго вечера. Ведь, наверное, хоть раз такое и было, что стоя перед ней в окружении тьмы, освещённые луной и светом из окон, ждали, что кто-нибудь из вас произнесёт те самые три слова: я люблю тебя. Но, увы, не в этот раз.
Всю дорогу до дома подростки будут думать только о последних минутах прогулки. Поднимаясь по лестнице или на лифте, будут оценивать сегодняшний день, и подводить итоги, желая растянуть момент счастья после объятий перед закрытием стальной двери подъезда. И даже, казалось бы, по приходу домой, побегут проверять почту, в надежде на внезапные сообщения друг от друга.
И был вечер, и было утро: день пятый.
Недавняя прогулка с парнем сильно запомнилась Лизе, да так, что она заснула позже обычного, не переставая думать о тех ярких моментах, которые произошли во время их долгих, но не бессмысленных разговоров. Порой, они обсуждали самые глупые вещи, придавая всему серьёзный контекст, просто потому что это было весело.
Даже пытаясь абстрагироваться от абсолютно всех мыслей и заснуть, мельком в её голове проскакивали нелепые шутки парня, ухватившись за которые её уносило в глубокие воспоминания, за что и ругала себя. И кое-как, сама того не заметив, она наконец засыпает почти под самое утро, чему, конечно же, позже удивится.
Прошедший солнечный и тёплый день сменила холодная и вечно пасмурная неделя. И сегодняшнее утро не было исключением. Открывает глаза Лиза в серой и пустой комнате. Первым делом, что сделала девушка, это раздвинула шторы.
– Ого.
Ствол дерева и вся детская площадка исчезли в утреннем тумане, окутавший весь город.
– Ну, хотя бы дождя нет, уже что-то. – каждое слово девушки отскакивало от пустых стен и возвращалось назад ещё громче прежнего. Кроме неё и небольшой квартиры, будто ничего вовсе и не существовало.
"Привет". – это было единственное сообщение парня в ответ на четыре пришедших.
"Как ты себя чувствуешь? Я хотела предложить погулять", – кажется, вот и она – счастливая полоса. Отношения с парнем, вроде, налаживаются, и более ничего не волнует. После недавней прогулки Лиза почувствовала, что в её жизнь вернулись смысл и чувства. Эмоции, которые она уже очень давно не испытывала: простая радость и тепло близкого человека, ей очень нравились, и она рада, что не всё потеряно.
"Ах да, блин. Тут такое дело, никак сегодня. Прости…". Всё бы ничего, если бы это было единственным подобным сообщением во всей истории переписки между ними, но, к сожалению, для девушки, подобное означало остывшие чувства и полное игнорирование. Именно из-за частых пауз в общении они и разошлись в прошлом. Но, кажется, что даже начатые с чистого листа отношения и прекрасная прогулка являются ничем иным как мимолётными эмоциями и ничто более за ними не стоит. Почему Лиза так уверена, что перерыв в их отношениях снова наступил? Она знает, как пройдёт следующая неделя.
Отвлечься от навязчивых мыслей, которые сами никуда не пропадут, может помочь бессмысленная болтовня по телевизору. Но, увы, при включении девушка столкнулась лишь с белым шумом и недоступными каналами, ставшие причиной небольшого нервного срыва, из-за которого пульт был брошен аж в самый конец комнаты. Телефон был отключён вместе и интернетом, и, не желая больше видеть его, был брошен подальше от глаз.
"Мне всё равно, мне всё равно, мне всё равно", – твердила Лиза, – "меня это не волнует и не касается. Что угодно, но только не он". – постоянное проговаривание немного успокаивало, внушая себе абсолютное безразличие по отношению к парню, который так разозлил её, – "пошёл ты!".
Ничего не остаётся, как сесть на пол и, держа в руках телефон, пытаться остановить слёзы, которые вот-вот покатятся по щёкам. Неужели всё это он делает специально, чтобы позлить, думала Лиза, неужто поиздеваться и припомнить недавнее расставание?
Сидя в пустой комнате, окружённая пустыми серыми стенами Лиза накручивала себя, что больше никому не нужна, ведь, даже очень близкий для неё друг, которому она доверяла и открылась, оказался способен на игнорирование. В какой-то момент ей показалось, что стены начали двигаться и сближаться, давя на и без того разбитого внутри человека, доведя его до истерики и слёз.
И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестый.
Так совершены небо и земля и все воинство их.
Я есть Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядёт, Вседержитель.
– Останься на час и как следует, осмотрись, если возникнет желание, но я бы этого делать не стал, во всяком случае, в первый раз, потому что потрясение будет слишком велико… – стоящий у доски ученик пытался пересказать заданную на дом книгу, которую он, естественно, до конца не прочитал, лишь пытаясь нелепо выкрутиться на самую маленькую тройку и поскорее вернуться к своим друзьям на задние ряды, продолжив беззаботные, не касающиеся школы, разговоры.
– Кап, кап… – тихо шептала Лиза на последней парте, пытаясь отстраниться от скучного урока и скоротать время до звонка. Хотя, уроки всё равно продолжатся после минутной радости.
За старыми и пыльными шторами можно было разглядеть моросящий дождик, привлёкший всё внимание скучающей девушки.
Звонок. Перемена. Лиза медленно плелась позади друзей, и что-то говорила себе под нос, не подавая виду, что ей одиноко, как думала она. Парень бурно обсуждал с новой подругой недавнюю прогулку, припоминая ей те неловкие моменты, в которых они побывали, будто совсем не замечая медленно шагающую позади них Лизу.
Чувства, что испытывала одинокая девушка, были схожи со сброшенными на пол банками с краской: каждую секунду она менялась в лице, придумывая оправдания такому недоразумению. Что такая ситуация ничего не стоит, оглядываясь на прошлое. Что пройдёт пара минут, и они заговорят, и всё будет как всегда.
– Ну ладно, что ж. Прощаемся! – молодой человек остановился у лестницы и, подтянув вторую лямку портфеля на плечо, раскинул руки в сторону, готовясь к объятиям.
– Да, давай! – объятия друзей Лизы были, как ей казалось, мучительно долгими и крепкими.
– Пока! – холодно, будто уже ни на что, не надеясь, Лиза протянула руку парню для обычного рукопожатия, будто намекая ему, что ни всё в порядке, – увидимся! – это было, наверное, самое неловкое рукопожатие которое помнили оба подростка.
Обменявшись ещё парочкой прощальных слов, парень вскоре убежал на нижний этаж, когда девушки же остались стоять у лестницы, боясь друг с другом заговорить. Тот самый третий друг, который связывает разных друзей, ушёл, а значит, всё то время пока подруги будут отвечать на каждый простой вопрос простым ответом, обеим будет очень стыдно за себя. И только лишь до того момента, пока одной не хватит смелости придумать очень глупую отговорку, чтобы уйти наконец домой.
Если находясь с друзьями, девушка забывала, что происходит вневременного промежутка их прогулок, то вот гуляя в одиночестве все мысли полностью сосредоточенны на оценке своих действий, а также на прокручивании некоторых эпизодов недели, пытаясь придумать для них альтернативные исходы. И будучи погружённой в это состояние, Лиза совсем не заметила, что под её ногами валялось бездыханное тело ворона, перья которого были почти полностью сгоревшими.
– Ну как же ты так… – девушка медленно перевернула птицу на спину, и, рассмотрев её полностью, решала сфотографировать.
А дома найти связь между двумя такими инцидентами.
– Что такое, пап? – громко, но случайно хлопнув дверью, девушка наклонилась развязывать шнурки, вдруг, заметила явно чем-то недовольного отца перед телевизором, – что-то не так?
– Ящик барахлит, невозможно нормально что-либо посмотреть. С самого утра такое, ничего не могу сделать!
– А нельзя позвонить кому-то, может быть, починят? – закинув портфель с порога в свою комнату, девушка последовала за ним, уткнувшись в телефон, даже не смотря вперёд.
– Да если бы все было так просто. У кого не спрошу – всё также. А мастер голову чешет и только обещает. Чтоб его. Сам всё сделаю.
– А, ну ладно, – крикнула Лиза, закончив диалог и прикрыв дверь.
Снова бессонная ночь. Но на этот раз на небе можно разглядеть яркий полумесяц в окружении маленьких звёзд. Это немного разбавляло серые и похожие друг на друга дни, заставляя удивляться даже таким, казалось бы, мелочам.
Из-за парочки событий в жизни Лизы, отсутствие общения хорошенько так пугало её: общаясь с малым количеством людей и не столь продолжительно, ей порой кажется, что вот-вот и она забудет, как разговаривать. Пусть это и, наверное, невозможно, но такое ощущение никогда не покидает её хорошее воображение.
Отложив телефон в сторону, и накинув на себя одеяло, Лиза отвернулась к стене, и, представляя завтрашний день медленно засыпала.
Четыре часа утра. Неприятный лёгкий ветерок пробежал по не укрытой одеялом ноге Лизы и чуть сбил её с мысли. Её холодная левая рука опустилась вниз, а сама она, надкусив нижнюю губу, закатила глаза вверх, продолжая трогать себя под скомканным одеялом. Луны на небе больше не было, как и звёзд, которые спрятались за пришедшими на их место тучами, но, пока не собираясь изливать дождь на только-только высохший асфальт и землю. Но не всё было так спокойно: на крыше вот уже несколько минут происходили какие-то странные вещи. Похожи эти звуки были на растерянного и громко шагающего человека, который постоянно за что-то хватался. Именно это и снилось Лизе до тех пор, пока она не проснулась.
Открыв глаза она сразу же поднялась, и сама того не заметив, таращилась в одну точку на окне, будто что-то увидев, или пытаясь увидеть. Когда мозг проснулся, а глаза привыкли к темноте, девушка осмотрелась по сторонам, не забывая про странный шум чуть выше её квартиры, который постепенно нагнетал страху. Никакие ассоциации не приходили в голову, а поэтому приходилось лишь надеется и ссылать всё на разыгравшийся под утро ветер.
Шаг и небольшая пауза. Затем снова громкий шаг и следующее за ним затишье. Минуты две, может быть, продолжалось чьё-то бездействие, а затем ставшие всё лучше и лучше слышны два шага. Снова пауза. А за ней два топота. Одинокое падение, а после кто-то резко отскочил, причём произошло это будто три раза. Убедившись, что ничего не произошло и, выждав минуту, неизвестный сделал два осторожных шага в сторону следующей комнаты дома, и его уже не было так отчётливо слышно.
Отца будить девушка не стала, да и не нужно это было. Заблудшая душа решила прогуляться на крыше перед восходом и, возможно, даже встретить его на этой крыше. Не выгонять же её за это. Но что-что, а вот испугаться, почувствовать реальный страх, Лизе не удавалось вот уже очень долгое время. Не то, чтобы сегодняшний инцидент был каким-то достижением, но вот он точно будет одним из ярких воспоминаний следующих недель.
Через пару минут все посторонние шуму затихли, оставив девушку наедине со своим неугомонным сердцебиением, которое никак не сбавляло темп, хотя, пора бы уже. Нагоняло жути и неспокойно ведущая себя вода в стакане, которая то и дело подпрыгивала с небольшими паузами. Времени искать связь между колебаниями воды, и шумом на крыше не было, поэтому Лиза уставилась в окно, чувствуя, как всё внутри неё сжимается. Руки задрожали, а по телу пробежал холод.
Думая, что всё закончилась, девушка вернулась в постель. Отвернувшись к стенке и закрыв глаза, она очнулась лежащей на траве, которая так и щекотала её пятки. Осмотревшись по сторонам, ничего кроме яблоневых деревьев вокруг неё не было. Всё было залито ярким жёлто-оранжевым светом, но, на удивление, не слепящим. Вспоминая недавние события, тело Лизы было расслаблено, а дыхание спокойным.
Но, всё бы хорошо, да вот только это было сном, а девушка спала и была в своей кровати.
После всего, вдруг, на кухне застучала посуда, а мебель в зале задрожала. Всё вело себя максимально не спокойно, и первое, что пришло на ум сонной девушке – землетрясение. Настолько сильное, кажется, она за всю свою жизнь и не знала, поэтому растерялась и замолкла, позабыв напрочь все часы, проведённые на уроках ОБЖ. Началась настоящая паника, что делать? Шокирующее происшествие затуманило разум Лизы, приковав её к полу и заставив глупо таращиться на дрожащие стены. Страх пожирал её. Он двигался медленно, наслаждался моментом и желал растянуть его с маленькой девочкой, не спеша, растекаясь по всему телу. Испытав неплохой такой ужас, кровь постепенно остывала, а мышцы сокращались, не давая покинуть одинокую комнату.
Но, кажется, всё успокоилось. Эти несколько секунд прошли как несколько часов, подарив для всех незабываемые впечатления ближе к рассвету.
– Лиза! – в комнату вбежал отец и ещё несколько секунд пытался разглядеть дочь в тёмной комнате
– Я здесь, пап. Всё в порядке… – девушка крепко обняла отца и ещё пару секунд не отпускала его, – ты помнишь, чтобы такое когда-нибудь было здесь? – такие объятия друг от друга они уже давно не получали, и если отец думал, что больше их не заслуживал, то Лиза боялась как-то показать свои эмоции. Поняв, что они снова близки, ещё долгое время не расходились.
Конечно же, ужасные и потрясшие всех события этой ночью никто не оставит без внимания: каждый разговор в школьном коридоре был только о прошедшем землетрясения и его внезапном появлении. Ничто другое более не волновало школьников как те эмоции, что они испытали при подземных толчках. Но среди этой всеми обсуждаемой темы Лиза расслышала заинтересовавший её разговор двух восьмиклассниц на лестничной площадке этажом выше:
– Он уже давно должен был быть дома, но его нет. Он никогда так долго не задерживался. Да даже если так, то обязательно сказал бы.
– Ты думаешь, что это он пропал из-за землетрясения?
– Дома его не было, а на телефон не отвечает. Я боюсь, что с ним что-то произошло той ночью…
– Иди сюда, – девочка обняла свою подругу и обе встали к перилам, глядя вниз, – слушай, даже старый ларёк за школой не упал от такой тряски, с твоим отцом всё в порядке. Наверняка по этому случаю у них на работе какие-нибудь беседы или инструктажи, а?
И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал.
Сквозь тучи проглядывало садящееся за горизонт яркое оранжевое солнце, что было редкостью для таких серых дней. Ещё немного и подойдёт к концу последний на сегодня урок, после которого Лиза всё также одна пойдёт домой, всё той же дорогой, как и всегда.
Но между мыслями о звонке и горячем ужине после школы проскакивала знакомая мелодия, доносящаяся из музыкальной шкатулки, играющая где-то глубоко в подсознании. Музыка хоть и была знакомой, но точно вспомнить её первое прослушивание было весьма затруднительно.
Неожиданно для первых парт вечно шумные и басистые голоса парней в конце класса растаяли и унеслись в окно вместе со сквозняком. Что-что, а затишье последних парт привлекло к себе всё внимание учителя и учеников.
В кабинет вошёл директор школы и сопровождающие его два человека в военной форме. Если директор быстрым шагом направился к столу испуганной молодой преподавательницы под шёпоты не менее напуганных школьников, то люди с автоматами наперевес встали у дверей по разные стороны класса. Переглядываясь между собой, создавалось впечатление, что они общаются между собой с помощью быстрых и едва заметных движений глазами.
Никому, даже самым любопытным и наглым ученикам с первых парт не удалось расслышать те впечатляющие слова сказанные директором. Но вскоре всех попросили покинуть кабинет.
– Что вы делаете? – казалось, что вот-вот Лиза закричит, – куда вы пошли? Нам же вниз сказали идти. – девушка схватила парня за рюкзак, где болтался тот самый нелепый брелок в виде жёлтого цветочка, и потянула к себе.
– Такое в мои планы не входило. – парень с трудом выдернул свою руку из крепких объятий подруги и отскочил назад, отбившись от колонны одноклассников. – сесть в автобус к вооружённым людям? Ещё чего. Мы отсидимся около школы некоторое время, а потом вернёмся домой, уроки всё равно уже закончились. Что нам будет?
Лиза остановилась и сквозь проходящий мимо неё поток школьников наблюдала за оборвавшейся нитью верности, растоптав которую убегающие прочь друзья даже не заметили, или заметили, но уже давно не придающие этому значение.
– Пожалуйста, не останавливайтесь! – Лиза очнулась и направилась к лестнице в компании военного, который любезно решил проводить одинокую девушку к остальным.
Посадка окончена. Автобусы переполнены, а посадочных мест на всех учеников не хватает: им остаётся стоять на заднем дворе школы в окружении нескольких военных, приставленные к ним для контроля, чтобы некоторые индивидууму не посчитали себя героями и не сбежали.
Лиза то и дело поглядывала за растерянными старшеклассниками по ту сторону окна, иногда переключаясь на стекающие по стеклу капли.
Казалось, что с каждой пройдённой минутой всё затихало, теряло свой звук. Руки не переставали дрожать, и даже не от страха или холода, а от размытой судьбы нескольких школьников, которые стоя в одних рубашках держали куртки над своими одноклассницами, только чтобы они не промокли и не простыли.
– Ж-ж-ж-жарковато как-то, д-д-да парни? – крикнул один из парней, потирая свой холодный нос.
– Не то слово, я уже вспотел, – дополнил дрожащий ученик, – взгляни на меня, рубашку хоть выжимай!
Среди них была и пара, укрывающаяся под одной тонкой курткой. Кажется, что их уже больше ничто не волнует, есть только они и их любовь. Сидели они чуть в стороне от остальных, на бордюре.
Но всё внимание переключилось на достаточно громкий хлопок в соседнем дворе, прозвучавший позже ещё несколько раз.
– Давай, в путь! – военный постучал по стеклу, и автобус тронулся с места, оставив позади оставшихся без мест ребят мокнуть под дождём.
В ту же секунду Лиза забыла о своей стеснительности и, решив, что со школьниками поступили не правильно, вскочила с места и закричала:
– Но там остались люди, как же они? – ответа не последовало. Этим она только приковала к себе внимание всех пассажиров, которым, кажется, не особо и была важна судьба старшеклассников.
– Так же нельзя… – прошептала девушка, – Они же там одни…
Всю дорогу Лиза, не отрываясь, смотрела в телефон, пытаясь, как и все найти сигнал и отправить родным хотя бы маленькое сообщение, что с ними всё в порядке.
За всё время поездки волосы уже успели высохнуть, а молчание надоесть. Складывалось впечатление, что все боялись даже шептаться друг с другом находясь в этом автобусе, ну, оно и понятно: эвакуировали из школы, забрав с последнего урока, ничего толком не объясняют, а лишь подбрасывают дров в костёр тайн и загадок, везут куда-то. А нас точно не похитили? Такой вопрос проскакивал не раз.
Покоя не давал странный шум, доносящийся с улицы, не давая думать о чём-то другом, крадя всё внимание.
В миг всё приобрело уже привычный тёмно-серый оттенок после прошедшего дождя. Даже через довольно-таки плотное окно можно было уловить маленький сквознячок, и почуять возвращающую к жизни свежесть мокрого асфальта.
Спустя какое-то время волнения в салоне утихли, а некоторые и вовсе почувствовали облегчение и задремали на плечах своих друзей под еле доносящийся шум мотора и расплёскивающихся во все стороны луж. И если внутри автобуса царила тишина, то вот за его пределами творилось чёрт-те что. Люди буквально возненавидели друг друга, устроив на улицах настоящие бойни и грабежи только из-за сообщения о катастрофе, о которой, долго умалчивали. Вскоре хаос проник внутрь машины вместе с ветром, затаившись у окон в ожидании подходящего момента, чтобы разбудить напуганных детей. Прозвучал громкий хлопок, который поднял всех на уши, и, выдернув всех из сновидений, привлёк внимание на кричащую от боли улицу.
Люди бросали камни в витрины и стёкла автомобилей в надежде что-то забрать, почуяв безнаказанность и свободу. И даже дождь был не в силах погасить костры взбунтовавшихся, которые они зажгли почти на каждом углу. Противостояли им крохотные, уже не справляющиеся группы полицейских, отчаянно, но, не опуская рук, разгоняя людей. Стало быть, дела совсем плохи.
Следом за очередным хлопком последовала спустившая на землю тряска, схожая с ночным землетрясением. Глаза улавливали каждое движение рядом сидящих пассажиров и мерцающие огни вывесок за окном. Казалось, что за каждым поворотом становилось всё темнее и тише: солнца нет уже давно, его сменили грозовые тучи, а люди, судя по всему, собираются в группы и вместе уходят куда-то подальше от центра. Кому-то в салоне даже удавалось не открывать глаза посреди всей этой шумихи и продолжать беззаботно сопеть, будто ничего и не происходит вовсе. Их бесстрашию можно только позавидовать, как в тоже время Лиза специально трогала низ своей большой кофты или постоянно убирала уже высохшие волосы назад, просто потому что благодаря таким простым действиям она мысленно оставалась в этом автобусе и чувствовала себя в безопасности. Помогали этому и изредка переговаривающие между собой военные на первых сидениях. Их речь крепко связала девушку, глуша все неприятные звуки хаоса.
Лиза повернулась назад и на спинку сидения положили противогазы.
– Зачем?
– Возьми этот, а остальные передай вперёд.
А потом, всё замолчало и исчезло.
И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются; тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою.
И тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою.
В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков.
И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.
Пришел к своим, и свои Его не приняли.
Всем своим телом можно было прочувствовать дрожащую от ветра траву, которая играясь, щекотала ноги и грудь. Она будто неугомонный ребёнок пыталась поднять с места неохотно поддающееся голое тело молодого человека. Посреди уже почерневшего поля как луна в пасмурную погоду лежал оголённый и принявший позу эмбриона парень, который, наверное, ещё сам не догадывался о потере одежды.
Наконец, сухая трава всё-таки смогла выдернуть его из сна и вернуть в настоящий мир, каким бы пугающим и страшным он не был.
Открыв глаза, парень не спешил кричать, потому что не до конца понимал происходящего вокруг, списывая это на ещё продолжающееся сновидение, от которого он не полностью отошёл. Мозг только-только запустил свои процессы, а поэтому думать, и оценивать ситуацию было пока сложно. Всё это было похоже на какой-то сюрреализм: тьма, колосья, голый парень, скрючившийся от холода. Будто все картины, которые когда-либо увиденные в жизни слились в одно большое полотно, где ни один из многих рисовавших так и не договорился об общем виденье. В голове, на удивление, не было ни нагоняющей страху темноты, ни объяснения отсутствию нижней одежды, а громкая, будто, играющая у самых ног старая и уже не пригодная к игре скрипка. Стальная ржавая дверь открывалась с точно таким же звуком, проскакивая между мыслями о наготе и громыхающими кастрюлями, создавая внутри черепной коробки раздирающие душу звуки, от которых даже после закрытия ушей ладонями у висков пульсировали вены.