1
Она неряшливо распласталась на моей кровати: сонная, мягкая, черноволосая. Её тело было упругим и смуглым, без единой растяжки. Тщательно проэпилированные ноги вытянулись по диагонали и занимали метра полтора, не меньше. Одной рукой она держалась за край матраса, другую положила на мою подушку, так близко к моим глазам, что я мог пересчитать все стразы, входящие в этот безумный ансамбль женского маникюра.
На мгновение меня увлекло размышление о безвкусных трендах нашего мира. Почему до сих пор не вошло в моду так же изгаляться над зубами? Крепить репродукции картин: маринистов, импрессионистов, высекать на резцах статую Давида…
Она переместила ладонь ещё ближе к моему лицу, и я облизал её безымянный палец. Эти блестяшки на ногтях были холодные и шершавые, а сами пальцы отдавали запахом сигарет.
Меня замутило.
С какой-то особенной брезгливостью я убрал её руку подальше и, оглядев это идеальное тело ещё раз, отодвинул длинные ноги тоже на другой край. Напряженно вздохнув, словно не желая расставаться с идеей захватить всю кровать, а вместе с ней и мою жизнь, она обиженно отвернулась и закуталась в плед.
Семнадцатое. Ещё четыре дня, и отпуска как не бывало. А что я делал всё это свободное время? Валялся с ней, никуда не поехал. Отстаивал право на половину своей же собственной кровати по утрам, мирился с этими безрадостными пробуждениями ради нескольких часов хорошего секса по вечерам.
Она была как другие. Появившись в моём доме красочным и нежным явлением, мгновенно заполнила всё пространство, посчитав его, видимо, пустотой. К счастью, к тридцати пяти годам я научился справляться с этой неуемной женской энергией, которая стремилась заполнить собой вакуум. Каждая раз за разом пыталась выйти за меня замуж, расставляя по моей пустой ванной комнате тысячи баночек или что-то подобное.
Какая бы женщина ни ночевала рядом со мной, я бы хотел, чтобы у меня всегда оставалась моя родная пустота, которой не нужно наполнение. Скажем, она была мне чем-то вроде пузырьков воздуха в полной бутылке воды. Подушкой безопасности. Спасательным кругом в огромном Тихом океане этого бытового безумия.
Короче, мне нравилось быть одному и ни с кем не делиться.
Да и не было у меня этого вороха женщин, который мне представлялся. Так, тройка непонятных эпизодов.
Что я делал ещё в этом отпуске? Читал книги с середины, посмотрел лекции с бессмысленного курса про публицистику и ничего не понял. Зачем мне, стоматологу, публицистика? Кормил черного дятла под окном, сфотографировал сойку. Два раза выходил на берег и проклинал песок в ботинках. Словом, это было однозначно забываемое время.
В почтовом ящике скопилась пара десятков электронных писем. “Открытое образование” с новым циклом лекций, анонс внеочередного съезда стоматологов-ортопедов, несколько приглашений с hh, которые я сразу же переместил в папку “важные”, спам-рассылка с невнятным названием “СРУБИ СУК”. Случайно отметил её прочитанной и открыл вместо того, чтобы удалить.
Мессенджер запиликал плеядой новых сообщений, и я быстро спрятал телефон под подушку, выключив звук.
Она заворочалась и потянулась ко мне, вопросительно изогнув бровь. Сейчас начнется.
– Мр? – она подставила мне свои мягкие губы для поцелуя, – это кто в такую рань?
– Мррр, – ответил я и шлепнул её по заднице, – вообще-то уже полдень.
Она вальяжно застонала и скрылась под одеялом.
– Значит, самое время для ванилечки?
Через несколько секунд она вынырнула, сдувая пышную челку голливудским жестом и радуя меня обворожительной улыбкой, которую я когда-то сотворил, очевидно, себе на погибель.
Внезапно я представил, сколько на её зубах можно разместить таких же аляпистых и пошлых блесток, какие она налепила себе на ногти. И заржал. Она в недоумении застыла, а я довольно грубо спрятал её голову обратно под одеяло.
– Бесишь, – она мигом рассвирепела и выудила из-под моей подушки телефон, длинными ногтями застучала по экрану, – кто это ещё? Что за фигня? – Лицо её исказилось до безобразия, глаза налились то ли слезами, то ли злостью, – ты охренел?!
Безостановочный хохот, казалось, сковал мои рёбра, и я уже не мог реагировать на этот её провальный жест с телефоном. Пытаясь унять надвигающуюся истерику, я заглянул в свой мобильный.
“Привет, ты уже выгнал эту суку?” – прочитал я вслух сообщение с незнакомого номера и снова завалился на кровать, спрятав лицо в подушку с очередным приступом смеха.
Она стала одеваться, кидая в меня проклятия и вопя о бездумно потраченом времени с таким имбецилом, который не хочет ничего делать для серьезных отношений и непременно сопьется в одиночестве, став импотентом.
В меня летели коробочки и многочисленные свертки, которые она за эти дни уже успела перевезти в мой дом. О да, я знал о том, что я не идеален и, вероятно, какая-то часть этих оскорблений – была правдой. Про инфантилизм, быстро заканчивающиеся деньги на счету, съемную квартиру в области… Но насчет половой дисфункции я было поспорил и хотел уже помириться, продемонстрировав обратное, но тут же получил смачную пощечину.
Перед тем, как хлопнула входная дверь, из меня вырвалось что-то вроде благодарности, и с облегчением я подумал, что теперь она найдет себе другого лечащего врача.
2
Ближе к вечеру, когда возле моего окна плескалась густая и вязкая темнота, я неторопливо доедал спагетти с сыром и всматривался в черные и мокрые стволы деревьев. Они качались разрозненно, но была в этом хаотичном танце все-таки и пресловутая стабильность. Неразборчивый, но существующий такт.
Странно, она ушла, мне стало легче и сложнее одновременно. За несколько месяцев я успел забыть, что боюсь темноты, боюсь спать в одиночестве. Стоит только выключить свет – и она, эта тьма, заползает в комнату, проникает в постель, перетасовав мысли и сны, сменив реальность воображением…
Я почесал бороду и решил, что стоит уже побриться.
Где-то в недрах кровати завибрировал забытый на целый день телефон, я нехотя открыл мессенджер и, взбалтывая баллончик пены для бритья, удалил переписку с непрочитанными сообщениями от той, что наконец-то оставила меня в покое.
– Так что? Выгнал? – моментально пришло новое сообщение с того неизвестного номера.
Я отметил, что картинка на аватарке та же, что на иконке утренней рассылки: ярко-зеленая буква “T” с переплетающейся “Y” цвета фуксии, и всё на розовом фоне. Лого им рисовал явно какой-то недоучка: сочетание этих трёх цветов безумно раздражало даже меня, поверхностно знакомого с дизайном.
– Удалите мой номер из своей базы, – написал я и заблокировал контакт.
Но смысловая нагрузка этих сообщений оставила меня в недоумении. Впрочем, мало ли сейчас этих рассылок? Может, кто-то из друзей позабавился, – решил я, упустив из размышлений факт, что у меня в принципе нет друзей.
Лёг в кровать и накрылся с головой. Так хотя бы можно обмануть себя, представив, что отдыхаешь днём. Но спокойный и тихий сон всё равно не приходил, как я рассчитывал, и, в погоне от дикого и больного воображения, я потянулся к маленькому торшеру – тёплый оранжевый свет одержал победу над темнотой и этими первобытными страхами, о существовании которых никто и никогда не узнает.
На телефоне снова светился индикатор сообщений.
– Ну чего ты боишься? – опять от незнакомого номера, но теперь на аватарке была фотография блондинки в белой легкой блузке.
– Чего? – ответил я, – мы знакомы?
– Знакомы, – мгновенно написала блондинка, – зачем ты её боишься?
– Кого? – я понимал, что в таком положении мне было намного страшнее, чем под одеялом несколько минут назад.
– ))))
– ???!
– Я позвоню тебе, – утвердительно заявила она спустя время.
Чем бы это ни было, это было слишком подозрительным разводом. Честно говоря, я даже оглядел свой дом в поисках скрытых камер и на всякий случай надел шорты. Завибрировал телефон.
– Привет, – звонила мне действительно девушка, и голос у неё был такой же сексуальный, как и фотография.
– Слушаю, – я слегка прокашлялся прежде чем ответить.
– Андрей Дмитриевич, – начала она, и я решил, что это одна из моих пациенток, но она, задумавшись, исправилась, – Андрей… Мы не хотели тебя напугать и.. извини, что так поздно.
– Нормально, – ответил я и отправился на кухню кипятить чайник, – “мы” – это кто и каким образом мы знакомы?
– Сейчас я всё расскажу, – она улыбнулась, – если обещаешь выслушать меня в течение трех минут.
– Время пошло, – я подумал, что красивые женщины – это особая материя, которая подкупает и перед которой невозможно устоять.
– Я тоже раньше боялась темноты, но потом всё прошло, – заверила она, – мой отец постоянно пил и он был первым, на ком мы испробовали “это”. Первый блин получился комом. Мы думали, это ему поможет, но, кажется, структуру человека переписать сложно. Нет. Нет, её переписать невозможно, я поняла. Мой отец после нашего эксперимента стал встречать только таких же, как он. А потом его всё-таки прирезали его же приятели, – она усмехнулась и замолчала, – и зачем я тебе это рассказываю? Это же какой-то анти-крючок для клиента. Я неудачница.