– Кто-нибудь успел записать точный диагноз – ну… той, последней?
Все посмотрели на нее растерянно и с сочувствием. Нет, конечно, не записал никто, все уже думали о том, как бы поскорее выйти на улицу, на свежий весенний воздух. А именно ей выпало завтра идти в эту самую палату вместе с доктором. Изучать случай. И доктор, скорей всего, первым делом спросит, что она помнит о пациентке. И нужно будет не эмоции излагать – а то доктор любит пошутить «не вы тут пациент», намекая на возможную непригодность к профессии, – а без ошибок воспроизвести то, что сказал сегодня о больной именно он.
А ей и самой сегодня хотелось бы быть художницей. Нарисовать всё это: тонкие черты, поблекшая красная краска на отросших волосах, бледная кожа с проступающими сосудиками, подрагивающие пальцы. И в пальцах – ножницы. Детские, конечно, с закругленными концами. Под присмотром персонала она целыми днями, склонившись, рисует людей. А потом вырезает фигурки и складывает по коробочкам. Это будет ее мир. Позже она изобразит горы и реки, города и улицы, небо и звезды. И на новой планете будут появляться, жить, разговаривать, ссориться, влюбляться вырезанные персонажи. Там же будет жить и она: каждый раз фигурка ее, автора, рисуется и вырезается в последний момент. Точная карандашная копия: тонкие черты, длинные волосы.
В какой-то момент, когда врачам кажется, что бумажный мир вызывает слишком сильные чувства у пациентки, ее «отключают». И от этой Вселенной, и от нарисованной. Мир, его карандашного автора и созданных им людей выносят на помойку. Проснувшись, пациентка всё помнит. Но не сдается и начинает все сначала.