Глава 1
Привет, Берлин
– Доброе утро, Берлин! Я рад приветствовать слушателей «Радио U-Берлина». Сегодня очередной спокойный день в наших республиках и 13 лет как работает наше радио, с 24 октября 2017 года. Сегодня я озвучу новости наших города, но сначала ваша любимая музыка.
Трансляция музыки продолжилась. Заиграла лёгкая спокойная мелодия. Такая музыка звучала постоянно, и лишь иногда люди просили включить какую-либо песню. Уже на протяжении 13 лет мелодия идет по туннелям метро. Для людей это было в радость. Спокойствие и умиротворенность царили на станциях.
Энигма подошел к окну и осмотрел Берлин. С телебашни было видно всё в округе. Процедура обязательная и надо было сделать запись обхода. Это делалось для того, чтобы быть в курсе погоды. Сейчас дождь, и, несмотря на полдень, было темно. Это значит, что в ближайшее время может начаться буря. Надо предупредить власти метро, чтобы торговцы, поисковики, патрули не выходили на поверхность или нашли укрытие. Да и самому на башне в бурю было находиться нежелательно.
Башня для жителей метро очень важна. Без неё сложно было представить себе жизнь после Армагеддона. Когда первые искатели поднялись на вершину, то обнаружили оборудование в хорошем и рабочем состоянии. Было решено использовать его прямо здесь. Благодаря башне жители Берлина смогли связаться с некоторыми поселениями выживших и даже городами. Есть постоянная связь с городами Франкфурт и Штутгарт. Были сигналы из Кёльна, но уже два года с ними нет связи и исследователи, отправившиеся туда, так и не вернулись. Однажды удалось связаться с Парижем, но только однажды. Ловя частоты, ведущий радиостанции второй смены Эхо наткнулся на сигнал «… берт ответь, прием… Прием – это Париж, Герберт прием! Срочно ответьте!». Эхо замер на мгновение, но попытался ответить на сигнал. «Прием! Прием! На связи город Берлин! Ответьте!». «Берлин? Город Берлин? Откуда… Э… Это Город Париж! Я Юлия. На связи респ… Парижа. Это первый сигнал за пределами Франции! У нас мно… выжив… Мы ищем посел… Нам нужна пом…». Сигнал прервался и больше его не было. Эхо 3 месяца пытался снова поймать сигнал, но безуспешно. Он опрашивал всех челноков с запада, но ничего не узнал. Даже пытался отправиться в Париж с группой на разведку, но в совете республик большинство не поддержало эту инициативу. Было странно и то, что мир сам по себе молчал. Неужели более нигде у людей нет возможности выйти на связь? Сколько раз уже пытались, но в эфире была лишь тишина.
Проведя осмотр, Энигма принялся сортировать письма и объявления, которые надо будет сегодня озвучить. Это были письма граждан родственникам на других станциях, просьбы о поиске пропавших искателей близ других станций, объявления и прочее. Сначала нужно озвучить объявления начальников станций или партийных министров, потом задачи партии о выполнении планов на продовольствие, осмотр туннелей, вылазок на поверхность, а после уже всё остальное.
На часах 13:30. Пора выходить в эфир. Энигма положил автомат на стол, нацепил очки и начал подключаться к громкоговорителям.
– Первое объявление министра культуры совета станций: «На станцию Александрплац торговцы доставили книги и оборудование. Всем ответственным станций послать людей и доставить книги на свои станции и в школу на станцию Штадтмитте. Также взять списки заказанных гражданами книг».
– Второе объявление от ответственного станции Францосиш-штрассе: «Граждане Берлинского метро, мы приглашаем всех желающих на ежегодную выставку деятелей и любителей искусства. Вас ждут новые картины наших художников, стихи и рассказы наших поэтов, скульптуры и диорамы. Мы будем рады вам всем! Помните: культура сохранит в нас человечность».
– Третье объявление от ответственного станции Теодор-Хосс-Плац: «Граждане метро, нам требуются добровольцы на поверхность. Близ нашей станции на поверхности снова появились «туристы» и не дают возможности выйти со станции. Всех неравнодушных просим оказать помощь в зачистке квартала. По выполнению работы гарантируется награда».
– Сообщение со станции Цологишергартен: в туннеле к станции Ханзаплац обвал, идут восстановительные работы. Обход через поверхность или Вольный Берлин. Юлиус Штиглиц дал согласие на проход караванов через станцию Цологишергартен.
– Сообщение с юга, на карантинных станциях ситуация ухудшается. У турецкой ассоциации на станцию Парадешштрассе пробралась эпидемия. Красный сектор готовит группу эпидемиологов, просьба всему метро помочь! Это не локальная проблема, она может коснуться всего метрополитена!
– Сообщение от Диггерштадта: был замечен отряд «Черной дивизии», направлялся в сторону Марки. Всем обратить внимание и помочь в случае нападения! И ещё, кайзер Марки заявил, что станция Байеришерплац готова стать частью их государства. Референдум покажет их мнение. Долгая битва за станцию между проспектом, анархистами и кайзером за эти станции наконец закончится.
Это были основные сообщения. Остальные были от граждан близким родственникам на других станциях. Объявления были интереснее. О том, что челноки привезли книги, была большая удача. Они ценились в метро. Их привозили цыгане, кочующие по всей Германии, чей табор, передвигающийся на страшном бронированном автопоезде «Богослов», был известен на всю пустошь. Они в основном меняли товары на аккумуляторы или бензин.
Выставка тоже радовала. Бывший экскурсовод музея Боде товарищ Бивер устраивает её каждый год, собирает рисунки детей, поделки, работы студентов и любителей. Иногда и сам мастерит для выставки что-нибудь. Он очень хочет сохранить культуру и увлечение у людей. Желание, чтобы люди творили, а не просто выживали. Он пытается сохранить хоть что-то от старого мира и дать народу новое. Сама станция стала музеем метрополитена, а поспособствовала этому война между Федерацией и Люфтштадтом против Красного очага. Бои шли долго, но никакого продвижения, пока не вмешался Красный сектор и не выставил условия мира. Красный очаг оставили, а чтобы предотвратить новую войну, следующую станцию превратили в музей города, хотя она и осталась под контролем федерации. С натяжкой, но это устроило все стороны.
«Туристы» представляли собой проблему. Эти одичавшие мутанты-людоеды были когда-то людьми, превратившимися со временем в живучих и опасных охотников. Они не могут говорить, не носят одежду и вообще утратили все человеческое. Худые, приземистые, грязные существа, похожие на пещерных людей. Спрячутся в доме под потолком или в тени, нападают на искателей и съедают их. Все время кочуют по городу и досаждают жителям и торговцам. Несколько раз они нападали на караваны и либо ранили, либо заражали, либо съедали людей. Проблема ещё и в том, что нет определенного маршрута их пути.
Нарушение карантина было довольно тревожным звонком. Энигма сожалел, что нет подробностей. Возможность повторения эпидемии чумы 2019 года настораживала. Тогда, казалось, вымрет всё метро, болезнь изолировала все станции, начался голод. Было решено закрыть все туннели, входы были заблокированы, никто не мог войти в туннель со станций и никто не мог из туннелей выйти на станцию, хотя там жили люди. Кое-как эпидемия стала отступать, некоторые переболели и пережили болезнь, кого-то удалось вылечить, бывшие ученые и студенты из «Института Роберта Коха» объездили все станции метро. Ситуация улучшилась, эпидемия была ликвидирована, станции снова открылись и сообщение возобновилось. Однако станции Темпельхоф, Альт-Темпельхоф и Кайзерин-Аугуста-Штрассе стали карантинными зонами, ибо чума там не стихала. Оттуда она и пошла, от станции Ульштайнштрассе. Выяснилась, что там кто-то устроил чумное кладбище, тех времён, когда эпидемия чумы бродила по Европе. Река разлилась, станцию затопило, а болезнь попала в воду и снова распространилась. Туннель между станциями забаррикадировали, больше вода не поступала и заражения не было, но болезнь всё ещё оставалась на этих трёх станциях.
Цологишергартен самая проблемная станция Берлина. Не только из-за туннеля, который вечно подтапливало водой из болот на поверхности, а из-за расположения станции. Станция связывала Ганзейскую федерацию, Берлинскую федерацию, грибные станции, Вольный Берлин и Берлинскую марку. Однако принадлежала Проспекту Штиглица, бандитам и мафии, названных в честь их босса Юлиуса Штиглица. За проход через станцию его люди взимали пошлину. Здесь не повезло больше всего Берлинской Марке, или герцогству, как его называли в простонародье. У них единственная связь с метро через проспект, ибо через север долго, через поверхность опасно, а через станцию Констанцерштрассе невозможно. Проспект разбогател, даже не враждуя ни с кем, наоборот, помогая и поддерживая соседей. Хотя Ганза и Федерация были не лучшего мнения о бандитах, ничего поделать с ними не могли. Не только потому, что они серьёзная сила, а потому, что всегда удачно лавировали между всеми. Если отношения с федерацией осложнялись, то Штиглиц обращался к Всегерманскому союзу, изредка к Красному сектору. А если с коммунистами, то обращался за помощью к первым. И так постоянно, но если договориться не удавалось, то в ход шла сила, вплоть до убийств или похищений, шантажа или даже разбоя, нанося сильный урон и не останавливаются, пока им не пойдут навстречу и не решат проблемы диалогом.
Новость о черной дивизии не удивляла, но всё равно, настораживала. В тех местах упала одна из бомб, район Штеглиц превратился в стеклянные джунгли. Стеклянные, ибо взрыв раскалил местность так, что деревья не успевали сгореть, превращаясь в стекло, как и дома, машины и даже люди. Станции в тех местах почти не спасли людей, но с них ушли в центр, и эту ветку забросили. До недавнего времени! Сама дивизия, появилась в центре, на станции под Рейхстагом. Там изначально всё шло не так, они были отрезаны какое-то время из-за обрушения одного из тоннелей. Вскоре, на поверхности у Рейхстага начали действовать некие жестокие мародёры, частая стрельба, а над самим зданием появился нацистский флаг. Оказалось, что на станциях под парламентом, бандиты, копирующие нацистов Дирливангера. Они стали единственной причиной, по которой для их уничтожения, объединилось всё метро. Разом их удалось выбить со станций, но не удалось их окончательно добить. На какое-то время, они полностью пропали, но в стеклянном районе начались пропадать сталкеры и караваны. Сперва считали, что это мутанты, которые обитают в руинах и на конечной станции. Но вскоре выяснилось, что где-то там обитают недобитки черной дивизии, когда очередной караван смог отбить нападение. Они рассказали, что кто-то стрелял по ним из руин, но те сбежали в направлении станции Шлоссштрассе. Видимо где-то там они забаррикадировались и выживают, изредка делая вылазки. Караваны там перестали ходить, но добить их тоже не представлялось возможным, это один из самых опасных районов из-за мутантов, особенно речных раков, превратившихся в огромных тварей, но довольно вкусных, на них порой охотятся в тех местах и на болотах близ замка Шарлоттенбург. Но наци1 всё равно порой докучают охотникам, но всё реже и менее активно. Видимо мутанты их добивают потихоньку и они делают более серьёзные рейды за ресурсами.
Внезапно прозвучал звонок. Эфир был приостановлен. Энигма встал из-за стола и подошёл к окну. На улице стало еще темнее, а ветер усилился. Надвигается буря. В запасе был еще час. Надо будет предупредить жителей метро о погоде и возвращаться на станцию.
– Внимание всем жителям Берлина! Начинается буря! Всем, кто на поверхности, найти укрытие, станции не покидать! Берегите себя, – завершил свой сегодняшний короткий эфир Энигма и отключил аппаратуру. Взяв автомат, он начал спускаться. Техники сделали лифт, что облегчало подъем и спуск с башни. Выйдя на улицу, Энигма достал связку ключей и замки. Сначала надо было закрыть первую дверь в саму башню на 4 замка. Затем ворота, и в конце засов. В бурю на поверхности никого из охраны станции не будет, а потому всё надо закрыть и опечатать. Попасть в башню можно было только через главную дверь. Саму башню укрепили у фундамента и на десять метров вверх бетоном, досками, камнями и обнесли колючей проволокой. Это делалось для защиты башни от подрывов или захвата. Дважды фанатики из Берлинского собора пытались уничтожить башню. Последователи местного монаха Вицла считали, что башню используют для наведения на Берлин новых ядерных ударов, погодных катаклизмов, распространения дьявольской музыки и вообще, башня – это наследие прогресса, который погубил человечество. Несколько лет назад эти последователи пошли с оружием к башне и потребовали немедленно прекратить вещание, уничтожить аппаратуру или само строение. Их требование было отклонено, и они атаковали дозор у входа станции. Атаку отбили, и местность в округе была укреплена. Были поставлены мины, вышки, прожекторы, колючка. В одном из зданий вели наблюдение снайперы, но от них потом этот дозор сняли. Вторая попытка произошла ночью в грозу, но сапер застрял в колючке ещё на подходе к башне. Сейчас от них почти ничего не слышно. Они уже 5 лет сидят в храме и не делают вылазок.
Закончив с дверьми, воротами и замками, Энигма пошел ко входу в метро станции Александрплац.
Глава 2
Восточный Берлин
У тяжелых ворот у входа на станцию несли службу четыре охранника народной милиции и два медика. Задача медиков состояла в осмотре искателей и очистке их комплектов РХБЗ от радиации.
– Всё. Я сегодня на поверхность больше не пойду, – сказал Энигма, сдав комплект медикам.
– А Эхо? Майнхоф? – спросил дежурный караула штабс-прапорщик Адлер Бойзен.
– Нет. Эхо на западных станциях опрашивает челноков и собирает новости. А Майнхоф готовит статью. Она сегодня точно никуда не пойдет. Про остальных не спрашивай. Они тоже на работах.
– Хорошо. Жди здесь пока. Сейчас на станции министр совета Манфред выступает. Закончит и проходи.
– Хорошо, – Энигма сел на лавку у стены и стал ждать.
Все занялись своими делами. Медики с солдатами продолжили играть в шахматы у пулемета МГ-34 на треноге. Один из бойцов сидел у ворот и изредка смотрел в перископ, наблюдая за улицей. Адлер продолжил читать книгу, попивая чай.
– Адлер, а долго Манфред будет ещё выступать? – начал диалог Энигма, чтобы не скучать.
– Нет.
– Есть новости? Что нового в милиции? – попытался снова начать разговор Энигма.
– Ничего нового, – снова коротко ответил Адлер, намекая, что не горит желанием разговаривать.
Бойзен был одним из самых опытных и дисциплинированных бойцов народной милиции. Он ещё до Апокалипсиса был полицейским и показал себя как образцовый служащий и порядочный гражданин. Но был скучным, необщительным и очень закрытым. Он жил по уставу и посвящал этому делу себя полностью. Отвечал всегда коротко и по делу. Начать и вести с ним беседу было сложно. Его мало что интересовало, кроме идеи, работы, партии. Хотя было ясно, что ему скучно в метро. Рутина и одинаковые дни ему надоели и возможно, он хотел бы выбраться в поход на поверхность. Адлер брался за любую работу на поверхности, лишь бы выйти из метро. Ответственный станции всегда нехотя отпускал его на задания и всегда пытался его отговорить, так как боялся потерять самого надёжного и ответственного человека на станции, но запретить не мог.
Поняв, что разговор с дежурным не получится, Энигма стал просто ждать, когда можно будет вернуться на станцию. Тишина на посту. Солдаты играли в шахматы, а медики молча смотрели и наблюдали. Лишь с самой станции были слышны приглушённые голоса.
Через полчаса министр закончил речь, и на станцию можно было войти. Станция Александрплац была столицей Красного сектора. Здесь находилось правительство республики и жили министры. Сама станция почти ничем от других не отличалась, но была более просторной и открытой в отличие от других, на которых были палатки, мастерские, станки, торговые лавки.
Энигма неспешно пошел по перрону в перегон, где на половине пути была их редакция. На станции было тихо и спокойно, и лишь чуть слышно играла музыка из динамиков, трансляцию которой он включил на телебашне. На перроне никого не было, так как все были на работах, и лишь некоторые сидели в «офисах» готовили отчеты о продовольствии, медицине, вооружении, торговле на путях.
Спрыгнув на пути, Энигма включил фонарик и побрёл в редакцию. Аварийное освещение тут не работало уже несколько лет, восстанавливать его тоже не спешили, ибо этот туннель был один из самых безопасных. Мутанты сюда не смогут пробраться, обвал тоже не предвидеться, так что одного фонарика хватало. Через 5 минут он пришел в редакцию. Дверь туго открывалась под натиском веса Энигмы, а закрывалась с грохотом, потому её приходилось придерживать. Выложил всё своё снаряжение в шкафчик, оставив при себе только пистолет. В помещении была только Илона, которая заснула за работой над статьёй о дебатах новых политиков в партии Красного сектора. Она писала всю ночь. Тихо подойдя к столу, Энигма перенёс её на диван, выключил все оборудование на столе, и, поставив чайник на огонь, сел в кресло.
Раньше это помещение было местом отдыха обслуживающего персонала метрополитена. Редакция выглядит так, как её может представить каждый человек. На стене развешаны портреты певцов, артистов, музыкантов, писателей. А также пластинки, газеты и статьи из них, музыкальные инструменты и ковёр. Также у стен стояли шкафы с книгами, делами, статьями, объявлениями и прочей макулатурой. Диван у стены, две кровати, что откидываются к стене, кресло, печка из бочки с вытяжкой. На столе Илоны «творческий беспорядок», как она любит говорить. И хоть ей не особенно нравится наводить порядок, она всегда помнит и знает, что где лежит. На столе Эхо как всегда пусто. Он никогда ничего на нём не оставляет. Всегда боится, что что-то забудет и потом не сможет найти. У Левитана только бумажная волокита, которую никто не трогает, ибо в этих горах бумаг никто, кроме него, не мог разобраться. У Энигмы на столе были в основном инструменты для ремонта оборудования или оружия.
Выпив чаю, Энигма решил вздремнуть. Чай был отличный, как раз из новой партии, что вчера привезли цыгане из Франкфурта. Не совсем понятно, каким образом, но у жителей этого города на полях очень хорошо прижились различные сельскохозяйственные культуры. Этот город жил только благодаря торговле едой. К тому же городу невероятно повезло. Ракеты, что летели на него, сбили, и хотя одна из них упала близ города, но серьёзного урона не нанесла. Люди смогли сплотиться и сохранить порядок в городе.
Штутгарт выживал благодаря авто и нефтезаводам. Люди в этом городе сначала враждовали между собой, и разные кланы и группы боролись друг с другом, пока рабочие с фабрик и заводов с солдатами США с базы, что располагалась на территории Германии до войны, не пришли туда и не навели порядок. Они устроили строгий режим в городе и его округе, восстановили машины, чтобы путешествовать дальше в пустошь и добывать ресурсы. Солдаты Штутгарта сначала хотели захватить город или заставить власти отдавать им еду в обмен на защиту. Но захват не удался, а после свержения американского генерала новый офицер заключил с ними союз, и сейчас они совместно выживают.
Энигма погрузился в воспоминания. Он вспоминал день, когда попал сюда. На момент катастрофы ему было 8 лет. Отец взял его в тот день с собой на работу в музыкальный магазин. Мама в тот день была в Мюнхене на выставке искусств. Выжила ли она, неизвестно. С юга Германии не было ни сигналов, ни торговцев, никого. Те земли считались безжизненными, разведчики их проверяли, уровень радиации там был очень высок, и мутанты на пустошах представляли большую угрозу, если даже тут, в Берлине с ними есть проблемы.
Тот день был выходным, но было дождливо и делать было нечего, кроме как пойти в магазин к отцу. Маленький Клеменс Хартманн как всегда смотрел мультфильмы и слушал радио. А также разбирался со старыми кассетами. Он резал пленку и склеивал её и таким образом, чтобы потом можно было слушать любимые песни подряд без перемотки. В тот день он пришел к отцу и принялся за работу. Отец всегда встречал сына с радостью и был всегда в хорошем настроении, но в тот день он был обеспокоен, и попросил собрать самые необходимые вещи. Обычно в радио всегда играла музыка, но сейчас тихо звучали новости. Отец говорил, что ему с военной базы позвонил брат и сказал, что они перешли в полную боевую готовность и посоветовал быть наготове. Клеменс закончил приготовления и через час отец сказал немедленно брать вещи и бежать в метро! По пути к станции он кричал «Прячьтесь! Все в укрытие! Сейчас бомбить будут!». Как только они добежали до станции, взвыла сирена воздушной тревоги. Отец звонил маме и хотел её предупредить. Он дозвонился и предупредил, но помогло ли это, неизвестно. Прогремел взрыв, яркий свет осветил вход на станцию и был настолько сильным, что был виден даже на самой станции! В следующий миг возник оглушительный грохот, а удары и тряска были такой силы, словно началось сильнейшее землетрясение. Было ощущение, что станция разрушится и похоронит под обломками всех, кто там находился. На станции было много людей, и после взрыва началась паника, плачь, смятение, были раненые и потерявшие сознание. Но всё же кому-то удалось взять себя в руки. Среди всеобщего хаоса некий человек притащил лавку в центр станции, встал на неё и громко и властно призвал к тишине и спокойствию. «Граждане, товарищи, прошу тишины! Паника сейчас не поможет! Соберитесь!». И тут один из офицеров полиции крикнул: «Это же Манфред Хубер! Это член профсоюза! Тишина!» и выстрелил в потолок. Шум стих, и Манфред начал речь:
– Товарищи, граждане! Сохраняйте спокойствие! Если это и ядерная бомбардировка, мы выживем здесь! Паника и страх сейчас нам ни к чему. Связи пока, скорее всего, не будет. Неизвестно, сколько нам ещё здесь находиться, но надо организоваться. Есть ли тут врачи, полицейские? Помогите раненым и обеспокоенным! Кто может или желает, добегите до других станций и узнайте, что там! Будьте уверены, здесь вам ничего не угрожает. Вскоре нас найдут спасатели и военные. Станция крепкая и защитит нас.
Манфред Хубер был «легендой». Он являлся членом Коммунистической партии Германии, отличным агитатором, человеком слова, надежным, серьезным, честным. После его речи на станции шум стих окончательно и появилось подобие порядка. Вскоре выяснилось, что происходит на остальных станциях. Там тоже была паника и неразбериха, пока они не узнали, о министре. Большинство поддержали идею о сплочении вокруг него, как лидера. Хубер несколько дней бегал по станциям и успокаивал людей. Он создал подобие совета с теми людьми с других станций, которые были либо единомышленниками, либо являлись наиболее надежными и ответственными. Полицейские с добровольцами выходили на поверхность за едой, водой, медикаментами, тёплой одеждой и другим, медики помогали раненым, а остальные начали настраивать какой-никакой быт. Через год 10 станций объединились по инициативе совета, который стал советом станций, а теперь советом станций Восточного Берлина. Появился Союз Свободных Станций Восточного Берлина (СССВБ), или как его проще называют все, Красный сектор, объединённые социалистическими идеей станции. Была написана конституция и свод правил. Жизнь налаживалась, теперь уже тридцать станций были в союзе.
Однако в западной части Берлина была своя политика. Там образовалась Федерация Западных Станций Берлина (ФЗСБ), в простонародье просто Федерация. По инициативе Совета Северных Станций был подписан вечный мир и договор о взаимопомощи с Федерацией. Берлин снова разделился на «Осси» и «Весси». Теперь это были две главные силы метрополитена. Ещё через год была создана новая карта берлинского метро с обозначениями опасностей в туннелях и на поверхности. Ещё через два года отец Клеменса с добровольцами взобрался на телебашню. Ещё через месяц она заработала. На станциях поставили динамики и сначала сообщали новости, а после включали музыку. Также наладилась связь со всеми цивилизованными станциями, а после и с поселениями на поверхности в городе Портсмут и в округе Берлина, где радиационный фон снизился. Вскоре сигнал поймал цыганский табор, который стал частым гостем в метрополитене. Наладилась торговля, установился стабильный уклад жизни, большинство проблем было решено. Даже нашелся брат отца Клеменса Николаус. Он пришел с самых западных станций из так называемого государства Фольксрейх. Там обитали штрассеристы2, установившие власть на станциях Ратхаус Шпандау и Альтштадт Шпандау. Это были станции под предводительством фольксфюрера Ганса Штрассера и его правой руки Зигфрида Шерна. Но что бы о них не думали, они смогли установить порядок и создать условия для жизни на станции для людей. Они очень неохотно сотрудничают с западными станциями, но для связи с дружескими восточными пошли на контакт.
Жизнь понемногу налаживалась, однако у Клеменса не всё шло гладко: когда появился дядя Николаус, пропал его отец. Однажды он отправился с добровольцами на поверхность и пропал без вести. Никто не знал, куда и как он пропал. Его никто не нашёл в округе и ни с кем отряд не столкнулся, но тогда ещё сержант Адлер говорил, что он что-то говорил про Мюнхен. Неужели отец отправился за его мамой? Тогда почему не взял с собой его?
Клеменс остался с братом отца и стал работником на телестанции, так как отец обучил его работе с аппаратурой. Позже он создал редакцию и взял себе прозвище Энигма в честь шифровальной машины. Позже редакция стала больше в связи с появлением новых сотрудников. Первым в неё вступил Николай. Он хотел стать поэтом, но показать свой талант было почти негде. И он решил работать на радио, чтобы выступать со своим творчеством. Он писал стихи о мире до войны, о бытовой жизни, писал рассказы и записывал аудиокниги. По выходным каждую неделю он выступал на радио и получил известность, как и хотел. Он взял себе прозвище Левитан в честь советского диктора и потому, что он был родом из России.
Позже к ним «подбросили» Илону. Её депортировали из федерации за радикализм и крайне активную революционную деятельность. Она придерживалась крайних левых взглядов и даже возродила группу «RAF»3. И прозвище она взяла в честь одного из их самых известных участников, Ульрики Майнхоф. А когда членов группы поймали, власти решили отправить их соседям. В республике не нашли, куда её пристроить, и отправили в редакцию.
Самый молодой из них 17-летний Сигард. Ему никакая работа не давалась, а он хотел быть известным в метро. Его взяли в редакцию, но в эфир его редко пускали из-за его привычки повторять вопросы. Потому его и стали называть Эхо.
Вспоминая былое, Энигма не заметил, как заснул. Проснулся он из-за того, что Левитан снова не придержал дверь и хлопнул ею. Илона, видимо, так устала, что не проснулась из-за шума от удара двери.
– Извини. Не знал, что вы тут, – начал Левитан.
– Ничего. Где был? Что нового?
– Я был на южных станциях. Там на станции Лейнештрассе в туннеле произошёл обвал и нужно было выяснить причину.
– И?
– Туннель в плохом состоянии. Его будут укреплять, и это значит, что жить в этом туннеле будет нельзя. Будут переселять.
– Ясно. Ещё есть новости?
– Не-а. В основном всё так же. Эхо давно не видно. Где он, не слышно?
– Я его послал собирать новости в федерацию. У него большой фронт работы. Энтузиазма ему не занимать. Ему дай волю, он дойдет до Фольксрейха, несмотря на то, что придется идти через поверхность. Но он скоро вернется. Вряд ли он так далеко зайдет.
– Кстати, насчет дальних станций. Ответственный станции Рудов сообщил, что на станции там с аппаратурой проблемы. На поверхности и на самой станции. Тебе вместе с инструментами и продовольственной дрезиной надо будет ехать туда рано утром. Без тебя не обойдутся.
– Больше некого? В такую даль… А с кем из сопровождения я поеду?
– С Адлером, вроде.
– Замечательно… А почему он? Он же дежурный сегодня?
– Он сам просился. Он в любую вылазку пойдет, сам знаешь.
– Ну да. Ладно. Какие на сегодня ещё задачи у нас?
– Вроде ничего. Пошли в столовую! Есть охота.
– Согласен. Пойдем.
– Я с вами! – неожиданно сказала Илона. Видимо, их разговор её разбудил.
Сонная и заспанная, она надела ветровку и вышла с ними в туннель. Свет экономили, а потому основное освещение сюда не провели, и в туннеле было только аварийное освещение. Приходилось включать фонарики.
– Майн, ты опять сидела всю ночь? Тебе отчеты надо будет представить к следующей неделе, – сделал замечание Энигма.
– Ещё высплюсь, – зевая, ответила Майнхов. – Быстрее сделаю, быстрее освобожусь. Я хочу ещё на выставку попасть и книги в библиотеке посмотреть.
– Ты уже две задолжала библиотеке! – добавил Левитан.
– И что? Они никуда не денутся. Верну, но чуть позже, – парировала Илона.
– Ага, когда тебе больше их не дадут.
– Хватит. Ты мне за книги решил предъявить или есть о чем ещё поговорить?
– Есть. Как ты смотришь на то, чтобы с добровольцами отправиться на поверхность отогнать туристов? Заодно задокументировать этот момент?
– В этом есть необходимость? Нас никогда не просили о таком, – возразил Энигма.
– Не просили, но репортаж с поля боя было бы сенсацией. Записать, рассказать жителям и сообщить об особенностях борьбы с этими одичалыми, по-моему, неплохая идея.
– Я не против, но кажется это не очень нужно. Те, кто с ними боролись, уже всем в метро рассказали, как это делать. Даже женщины и дети уже знают о них все. А вот о юнкерсах или варгах стоило бы. С этими летающими чудищами бороться сложно и опасно. Мало кто возвращался после встречи с ними. А варги ещё интереснее. Их почти никто не видел и рассказывают о них каждый своё, – ответила Майнхоф.
– Варги в город почти не заходят. А юнкерсов вообще да, стоило бы узнать получше. Совет вряд ли одобрит такую инициативу, но можно было бы попробовать с добровольцами найти их и записать о них всё, что удастся узнать, – согласился Левитан.
– Может, книгу вообще напишете? «Всё о тварях с поверхности». И будет по всему метро известна, – вставил Энигма.
– А это мысль. Я обдумаю эту идею. Левитан, ты изучаешь, я пишу книгу, ты, Энигма, корректируешь. Выпустим и станет бестселлер на всё метро или даже пустошь, – начала мечтать Илона.
– А краску для принтеров где возьмешь или чернила для написания, бумагу, как распространять будешь, авторские права, лицензии…
– Это можно решить. Сложно, дорого, но если цель себя оправдает, то почему бы и нет.