Лучшие рецензии на LiveLib:
panda007. Оценка 182 из 10
"А что, совсем неплохо! Даже весело". Это я не про книгу, это цитата из госпожи Кучерской. Образчик, так сказать, стиля. Надо признать, пишет Кучерская бойко. Странно было бы ожидать чего-то другого от журналиста, промышляющего в известном издании. Едва заметная пошлость, правда, пробивается сразу. Все эти «в студне вечера» и «в темной, зрелой зелени мелькают желтые прядки» и «сыворотка элитарности» (о как!) царапают и напрягают.Сюжет незатейлив: девица-второкурсница потеряла вкус к жизни. Депрессия, видать, у барышни (впрочем, кроме нежелания жить никаких видимых симптомов) без всяких причин. В старину сказали бы «с жиру бесится». Но у Кучерской всё «тоньше»: смыслу барышне не хватает. Найти его она не пытается, сразу косит глазом на верёвку. Точнее, бегает на балкон и прикидывает, как сигануть побойчее. А дальше начинается жизнь с Богом. Натуральная православная ересь. Мораль книги проста – если вам некуда себя приткнуть, нечем заняться, некого полюбить – шагом марш в церковь. Там всё найдётся, ибо всё уже за вас припасено – и смысл, и образ жизни, и батюшка. Полюбить которого так сладко. Так запретно.Ну, прям слюни капали. И капали, и капали…
barbakan. Оценка 146 из 10
Роман Майи Кучерской – хороший, только утомительный. Когда героиня совершает первый поворот от черной депрессии, через ужас смерти, к светлой надежде, говоришь: «Ну, да!» Когда героиня переживает первую эйфорию православного неофита, а потом чувствует предательское разочарование, говоришь: «Да, хорошая литература. Наверное, так и бывает». Но когда за означенным разочарованием следует новая эйфория, потом – тоска, сменяющаяся, диким счастьем, за которым следует черная депрессия, за ней – упоение любви… начинает немного мутить, как на серпантине. На восьмом повороте этого крутого девичьего маршрута нить теряется, и думаешь: это роман о вере или про истеричку? Хочется сказать героине: «Аня, когда ты уже дисциплиниешь свои эмоции?!»Или: «Прекрати, пожалуйста!»Или: «Выпей валерьянки, Аня».Но это не самое главное. И шараханья героини из стороны в сторону не просто последствие увлеченности автором «правдой жизни» в ущерб «художественности».Кучерская написала честный роман о приходе к вере барышни из интеллигентской среды. Надо думать, предельно автобиографический. Для ее героини вера стала спасением от черной тоски. Вера открыла дверь в совершенно новую реальность, скрытую от нас, светских людей, которые бывают на службе раз в год на каких-нибудь крестинах, и не помнят, как правильно складывать руки, когда подходишь к священнику. Кучерская провела нас «внутрь церковной ограды», показала религиозный неофитов и старых верующих, смиренных и высокомерных, показала мир батюшек и иеромонахов в их православной повседневности, честно рассказала о религиозных искушениях и мытарствах, и… отпугнула от церкви.Кажется, что отпугнула. По крайней мене, читателей неискушенных. Уж слишком тяжела атмосфера этих мытарств, все чересчур сложно. Травматично. Получается, что идея романа такая: если твой светский мир пуст и лишен смысла, в церкви ты можешь обрести утешение. Но оно будет куплено дорогой ценой страданий и разочарований. Потому что если ты хочешь быть настоящим христианином, без дураков, будь готов к испытаниям, перед которыми старая твоя жизнь покажется санаторием. Другими словами, если тебе тоскливо в санатории «с белым потолком» и невмоготу, иди на войну, тебя изранит и исковеркает, ты будешь корчиться и истекать кровью, но иногда, там, в землянке или окопе, рядом с такими же бойцами за бессмертную душу, ты будешь чувствовать утешение. Ничего другого церковь тебе не обещает.Христианство – религия для сильных, а не для слабых. Для людей, которые готовы брать ответственность за свою жизнь на себя, а не прятаться за общественными нормами. Христианство – для людей, готовых оказаться лицом к лицу со своей свободой, которая, как известно, никому не дается просто так. Выбор всегда за тобой, говорит Кучерская, оставайся в санатории или иди в окоп.
TatyanaKrasnova941. Оценка 80 из 10
Почему роман о пути к Богу в аннотации называют «роман о запретной любви»? И почему женские духовные поиски всё-таки превращаются в love story?В аннотации значится: «роман о запретной любви». Фраза-завлекалка – незатейливый образчик книжной коммерции. На самом деле книга о духовных поисках. О пути к Богу в начале 90-х, времени первых христиан новой России, когда духовная литература еще была самиздатовской и вчерашние атеисты передавали ее из рук в руки. Когда девушка после первого поцелуя в подъезде размышляет, не прелюбодеяние ли это – и вместе с тем покупает водку и никак не может бросить курить.Роман исповедальный, студентка Аня – живая, ее обращение в христианство – не следование моде и не прихоть. Это было спасением на краю бездны: девушка пережила арзамасский ужас, подобно Толстому, ужас бессмысленности собственной жизни.«Она всё это выучит, и что? Мировая культура повернется к ней не спиной, а вполоборота, пусть даже в профиль, в профиль – и что? Ну вырвет она, зубами, задницей, это мировое гражданство, а дальше, а потом?! Аспирантура, положим, даже преподавание, сосредоточенные занятия наукой, и это – жизнь?» «Отчаяние и какая-то непонятная, безадресная злоба поднимались и комкали душу, самое ужасное, что причин этому отчаянию и злобе не было никаких. Почему ей так грустно? Почему так гадко, тошно так? Она не знала, она не могла понять, снова и снова приходя все к тому же. Жизнь ее не имела ни малейшего смысла. Жизнь ее на фиг никому не была нужна». Вот только искала Бога, а нашла мужчину. Это она и есть, «запретная любовь» – к духовнику, монаху. Помимо сюжетной составляющей – а история напряженная, страстная, мне было интересно, почему дорога непременно сворачивает в эту сторону. С точки зрения логики текста – понятно, любовная линия облегчает автору задачу раскрыть героям рты и сделать сильные диалоги, где отец Антоний говорит море важных вещей о Боге, о церкви, о понимании христианства, которые имеют право на существование и сами по себе. С посторонними людьми такими вещами не делятся. Цветаевское: «чтобы люди друг друга понимали, надо, чтобы они шли или лежали рядом».А вот с точки зрения женской психологии? Что, написать роман о духовных поисках юной девы без закручивания романа с батюшкой – задача на сопротивление? Или это в принципе невозможно? Или писатель думает, что тогда никто читать не будет?Блок об Ахматовой: «Она пишет стихи как бы перед мужчиной. А надо, как перед Богом». Так вот, у Ани увлечение филологией, которой она занимается, следует за влюбленностью в преподавателя – необычного, неотмирного, смерть которого и вгоняет ее в «арзамасский ужас». А воцерковление потом точно так же неотделимо от влюбленности в священника – тоже неотмирного и недоступного.И ведь не в том печаль, что женщина не способна заниматься делом, не намешав туда пяти пудов любви! И не в самой любви, конечно. Ну влюбилась бы Анечка в ровесника Глеба, который и привел ее в церковь и сам был в нее влюблен – нет, игра всегда идет на повышение: в принципе нужно то, до чего не дотянуться. Вот что интересно в Ане – откуда в ней эта устремленность, что она означает или что маскирует. Вспомним мадам Бовари: «А между тем разве мужчина не должен знать всё, быть всегда на высоте, не должен вызывать в женщине силу страсти, раскрывать перед ней всю сложность жизни, посвящать ее во все тайны бытия?» Такой мужчина нужен, и никакой другой.Аню отделяют от Эммы более 130 лет, а ей всё так же не нужны равноправные отношения – ей нужен проводник в некий недоступный мир. И она смотрит на мужчину как на высшее существо и наделяет его этой ролью, независимо от его собственных желаний и возможностей. Фактически требует стать для нее личным богом-опекуном. Ей в голову не приходит, что она может и должна идти своим уникальным и трудным путем самостоятельно, своими ногами, думать своей головой (к чему ее, кстати, и призывал о. Антоний).Бесконечно удручает это укорененное в женском сознании стремление «виснуть» на партнере, делать из него себе «старшего», сваливать на него ответственность и чуть ли не духовно паразитировать… а потом, ясное дело, во всем обвинять. Понятно, что этот паттерн укоренялся веками, но сколько же тогда нужно времени на «выдавливание из себя раба», на изменение ожиданий, что получить нечто главное в жизни, включая Бога и истину, можно только через мужчину – подход, который и 130 лет назад, в патриархальном обществе, не срабатывал и приводил к трагедии. В этой истории нет виноватых, все старались быть правильными, срывались, ошибались, пытались исправиться. Но победили вековой стереотип, что главное в жизни женщины – это мужчина, «liuboff», и литературная романтическая традиция: героиня всё сверяется с «Онегиным» – похоже или нет. Аня поставила всю свою жизнь, будущее и настоящее, всю себя на одного человека. И проиграла.О том, что всё это в героине не «показалось», говорит и ее слабый, какой-то фоновый интерес к учебе, работе, даже первым профессиональным успехам. 20-летняя девушка публикует в авторитетном толстом литературном журнале (а их тогда читали!) статью о поэзии Бродского, затем становится чуть ли не штатным обозревателем – и этот головокружительный успех совсем не кружит ей голову, почти не отражается на ее жизни? Не вызывает практически никаких мыслей – по сравнению с бесконечными беседами с «воображаемым другом»? С преподаванием и даже волонтерской помощью больным бабушкам – то же самое. Тема диплома не особо увлекает, учеба в аспирантуре тоже не захватывает.Как-то всё комкается, блёкнет, выдыхается, становится необязательным, неинтересным, неглавным – а «главного» так и нет, потому что оно невозможно. Именно поэтому героиню так жаль в конце – не из-за того, что ее несбыточная мечта так по-сказочному и не сбылась, а потому что она всё скользила и скользила тенью мимо собственной жизни.