Пролог
– Мы на необитаемом острове! – Павел прыгает в прозрачную бирюзовою воду и несколькими рывками вытаскивает лодку на сушу. Позволяю ему подхватить себя на руки, и вот мы лежим в пене прибоя, покрывая друг друга поцелуями.
Понежившись вволю на берегу, мы гуляем вдоль кромки воды. Ветер обдувает нас, спасая от полуденной жары. За спиной у Павла рюкзак, на плече ружьё. К рубашке и шортам цвета глины просится вместо бейсболки пробковый шлем. Моя фантазия его требует для завершения образа исследователя джунглей. Может представлять его учёным, а не пиратом? Вдруг поспокойнее тогда будет? Ведь мысль материальна.
– Неужели, здесь совсем никто не живёт? – поражаюсь первозданной природе острова. Пение птиц, деревья в два обхвата. – Это точно остров?
– Остров. Не берусь утверждать, что он необитаем, хотя в Тихом океане такое явление не редкость, – пожимает плечами Павел. – Примерно двести километров до цивилизации, если не врёт навигатор. С ним что-то странное творилось вчера. Хочешь немного углубимся в лес?
– Хочу, – завороженно смотрю на пёстрые, полные жизни заросли.
Шторм усиливается, и волны всё яростнее набегают на берег.
– Странно, ветер разгулялся, штормового предупреждения не было, – Павел обнимает меня за плечи. – Думаю, пару часов прогулки хватит вполне, а потом вернёмся на яхту.
– Как скажешь, – прижимаюсь к нему.
– Неужели? – довольно улыбается он. – Это даже круче, чем услышать от тебя «да»! Небо меня услышало.
Ступаю на тропинку впереди него, но он берёт меня за руку.
– Позволь, я пойду первым, – подмигивает Павел, – здесь тебе не Елисейские поля.
– Почему-то именно сейчас я подумала о Париже, – пропускаю Павла вперёд. – Знаешь, что бы ни произошло, я проведу день рождения именно там, в городе, где даже утренние круассаны пропитаны атмосферой любви. И уже ресторан выбрала. «Палас д’о».
Мечтательно развожу руки в стороны и вдыхаю всей грудью аромат тропиков. Павел оглядывается и окидывает меня скептическим взглядом с ног до головы. Я по-прежнему в одной рубашке и балетках. Хотела надеть шорты Павла, но они мне оказались чересчур велики.
– Париж брошу к твоим ногам, если захочешь. Между прочим, у меня там есть дом. Но сейчас смотри под ноги, чтобы не наступить на какое-нибудь ядовитое пресмыкающееся, они здесь встречаются в изобилии.
– Опаснее человека я зверя не встречала!
Затеваем спор, кого следует больше опасаться и углубляемся в лес. Чувство покоя и первозданной чистоты манит всё дальше и дальше.
Незаметно пролетает три часа. За это время мы нашли пресное озеро, солнечную полянку и скалу. Стая обезьян, вереща и толкаясь, молниеносно сваливает с берега. Но наше внимание больше привлекает живописная скала. На покрытой мхом стене виднеются углубления, уцепившись за которые мы поднимаемся к неглубокой уютной пещере. В прохладе съедаем взятые с собой бутерброды, запивая их зелёным чаем из термоса.
Пускаемся в обратный путь. Я уже немного устала. Павел клянётся, что прекрасно ориентируется и обещает кратчайшим путём привести нас к лодке. налетает сильный ветер и идти всё тяжелее. Небо затягивает косматыми свинцовыми тучами, и на нас обрушивается его величество тропический ливень.
– Нужно где-то укрыться и переждать дождь, – перекрикивает непогоду Павел. – Осторожно!
Семеню следом за ним и едва успеваю остановиться, когда Павел проваливается в яму, ступив на корень трухлявого дерева.
Опускаюсь на колени и испуганно заглядываю во внутрь. Павел сидит на дне ямы, включив фонарь.
– Похоже, ты была права, – кричит он, поджав под себя ногу. – Я, словно неразумный слон, провалился в западню, явно сделанную руками человека. Самое неприятное, что я повредил ногу.
– Сломал или просто потянул?
Стучу зубами от холода и испуга. Уже не понимаю, отчего больше. Ливень нещадно хлещет меня по спине и затылку.
Павел силится встать, но вскрикивает от боли.
– Чтоб я знал, распорол – точно, – он осматриваться в поисках выхода из ловушки.
Ветер порывисто гнёт верхушки деревьев, скрип и треск теряется в нарастающем гуле со всех сторон. Так реветь может только разбушевавшийся океан.
Павлу наконец удаётся встать. Он щадит больную ногу. Вытягивает руку вверх. До края ямы далеко, а зацепиться не за что. Кому, интересно, понадобилось рыть этот котлован? Павел направляет луч фонаря в мою сторону, и мы встречаемся взглядами.
– Твои глаза блестят, как в лихорадке, – кричит Павел. – Не бойся. сейчас что-нибудь придумаю.
– Если мы свяжем наши рубашки рукавами, получится трос, – оглядываюсь по сторонам, – только не вижу, куда его можно привязать. Придётся самой удерживать.
– Гениально, – похоже, Павла удивляет моя смекалка.
Что же за женщины у него были до меня?
– Не уверен, что выдержит, но попробовать можно.
Поднимаюсь с колен и снимаю рубашку. Рядом торчат ветви мёртвого куста. Висну на одной. Она пружинит, поднимая меня в воздух, но внизу ломается, и я с визгом шлёпаюсь в грязь. За рукав привязываю к ветке рубашку. Опускаю вниз. Павел быстро скидывает рубашку с себя и скрепляет рукава.
Вытаскиваю связанную одежду. Лён – ткань крепкая, должна выдержать даже такого кабана. Всё равно других вариантов нет. Намотав рукав в один оборот на запястье, ложусь на живот и опускаю свободный конец Павлу. Он ещё раз исследует поверхность стены. Она скользкая даже на вид. Шансов выбраться по ней и с целыми ногами не много.
– Лилиан, – Павел стоит уже по щиколотку в воде, – это не вариант! Ты соскользнёшь ко мне.
– Мы даже не попробовали, – злость и азарт управляют мной. – Посиди до утра. Там, глядишь, и выплывешь. Дождь не утихает.
– Лилиан!
– Павел!
– Ты должна за что-нибудь держаться.
– Я же не обезьяна, – приподнимаюсь на локтях и оглядываюсь по сторонам.
С другой стороны ямы, невдалеке от её края, растёт высокое нетолстое дерево.
– Дай мне ремень, – требую я и перебираюсь на другую сторону ямы.
– Что ты ещё придумала?
– Ремень дай!
– Лови!
Обхватываю ногами ствол дерева. Помучавшись, умудряюсь связать ноги в районе щиколоток. Лучшие йоги мира позавидовали бы такой гибкости. Откинувшись на спину, перебрасываю злосчастный рубашечный трос через себя. Стараюсь не думать о том, что лежу в противной жиже – тропа разбухла и превратилась в глиняное тесто. Руки чуть-чуть не доходят до края, но длины рубашек должно хватить.
– И не говори мне нет, – перекрикиваю непогоду, – я выдержу.
– Что ты там сотворила? – кричит Павел.
– Да лезь ты уже!
Дождь хлещет в лицо, не давая открыть рот. Даже говорю с трудом.
– Держись, мать! Я сделал прикладом ружья несколько ступенек, но девяносто кг – это тебе не шутка!
Тело моё вдруг натягивается, как на средневековой плахе, и я ещё крепче вцепляюсь в рубашку. Ледяная вода сейчас как благо. Первые две попытки Павла идут прахом. Кусаю губы до крови. Ноги затекли, практически их не чувствую. Кажется, что руки вытянулись как плети и никогда уже не станут прежними. Лишь бы меня не разорвало, остальное переживу. Вот только вода, льёт и льёт с неба. Рывок, и Павел падает рядом со мной.
– Детка, что же ты… как я…?
Он встаёт на колени, с ужасом глядит на моё распростёртое тело. Бросается распутывать мне ноги. Хватает в охапку, и мы валимся под дерево.
– Лилиан, – бормочет он, пытаясь хоть чуточку согреть меня. – Я болван, прости меня.
Склоняю голову Павлу на плечо и закрываю глаза. Сейчас, когда он рядом, мою душу посреди стихии окутывает покой. Теперь всё будет хорошо. Сейчас мы доберёмся до берега и вернёмся на яхту.
– Павел, как твоя нога? Ты можешь идти? – неохотно выбираюсь из тёплых объятий.
– А ты, оказывается, можешь быть заботливой, если захочешь, – улыбается он, – Давай попробуем.
– Только верни мне рубашку.
– Голенькой тебе идёт! – Павел не без труда развязывает узел, и мы натягиваем на себя мокрую одежду.
Соорудив посох для Павла, идём на шум океана. Он безошибочно выводит нас на берег. В ужасе хватаюсь за голову. Волны с огромной высоты обрушиваются на песок, но самое страшное – ни лодки, ни красавицы яхты не видно на горизонте.
– Павел, может, это другой берег? – с надеждой кричу я.
Шторм грохочет, беснуется океан, сверкают молнии – небо нас проклинает.
– Нет, – Павел качает головой, вглядываясь в даль, – похоже, мы с тобой останемся на этом берегу надолго.
– Не-ет, – со стоном падаю на песок, и так долго сдерживаемые слёзы вырываются наружу.
Павел встаёт на одно колено возле меня:
– Некогда плакать, малышка, нам нужно где-то укрыться.
Размазываю тушь кулаками по лицу и с трудом поднимаюсь.
– Пойдём туда, – Павел кивает в сторону скалы, омываемой ливневыми потоками.
– Не дойду, – всхлипываю я.
– Тут меньше километра, добредём потихоньку.
Мы идём вдоль леса, опасаясь близко подходить к разбушевавшемуся океану. Павел хромает, а я валюсь с ног от просто безумно устала. Высокие своды пещеры в скале, обросшие мхом, кажутся сейчас пятизвёздочной гостиницей. Обходим её в поисках других обитателей – «дом» свободен.
– Выпей. — Надо согреться, – Павел протягивает мне флягу, – но костра сейчас не развести.
Я делаю большой глоток и обжигаю нёбо. Павел стягивает с меня рубаху и, плеснув коньяка себе на руку, растирает мне грудь и спину.
– Неужели яхта пошла ко дну? – тепло, растекаясь по телу, возвращает мне дар речи. – Нужно завтра обследовать остров, вдруг волны выбросили её на берег.
– Шансы невелики, – вздыхает Павел. – Склоняюсь к мысли, что её сорвало с якоря и унесло в океан.
– А мы спаслись бы от такого шторма, если бы остались на борту? – съёживаюсь от ужаса, представив, как нас швыряет по волнам.
– Пути Господни неисповедимы, детка, – Павел забинтовывает себе ногу. – Мы живы, и это главное. Возможно, испытание послано нам свыше. Что рассуждать о том, что могло бы быть, нужно думать, что теперь делать.
Ложусь около Павла и кладу голову ему на колени.
– И что делать?
– Постель и костёр.
– Как всё просто.
– Да, если не усложнять, то можно справиться с любой ситуацией.
Немного передохнув, мы берёмся за дело. Обдираем мох со стен и стаскиваем его к дальней стене пещеры. Получается довольно сносно. Мягко, сухо и тепло. «Что ещё надо?» – уговариваю сама себя.
Смотрю на свои руки и чуть не плачу. Если уж они пришли в такое состояние, то что говорить о лице. Павел с улыбкой наблюдает за мной.
– Ну что ты улыбаешься? – даже не пытаюсь скрыть горечь в голосе. – И прекрати на меня пялиться. Выгляжу ужасно.
– Нет, всё нормально. Немного тушь размазалась, не более того, – Павел обнимает меня. – Всё будет хорошо, Лилиан. Нас обязательно хватятся, и будут искать. Когда-нибудь этот проклятый дождь закончится, выглянет солнце, и всё будет выглядеть не так мрачно.
Крепко прижимаюсь к Павлу. Первобытная нежность к этому сильному, доброму, ставшему в один миг таким близким, человеку окутывает моё сердце. Когда в последний раз я испытывала подобное чувство? Может, и никогда. Судьба, оторвала меня от всего остального мира, оставив на земле один на один с актёром, да ещё и брюнетом. Вот что значит поговорка: «Хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах».
– Спасибо, что ты есть, – бормочу, покрывая поцелуями тело Павла.
– Чтобы покорить твоё сердце, стоило потерпеть крушение, – шепчет он и распутывает колтуны в моих волосах. – Мне хорошо с тобой, моя маленькая, напуганная, но совершенно не сломленная девочка. Ты спасла меня сегодня, и я просто обязан теперь стать достойным твоего поступка.
Молчу, растворяясь в звуках бархатного голоса Павла.
– Лилиан, – тихо зовёт он меня.
– Да?
– Дождь немного утих. Ты не побоишься здесь остаться одна, мне нужно раздобыть дров. Мы должны просушить их до темноты. Неизвестно, кто здесь ночует.
– Я пойду с тобой.
– Не бойся, я оставлю тебе ружьё.
– Я и не боюсь, просто не хочу отпускать тебя одного. Ружьё может пригодиться и за стенами пещеры. Ты будешь рубить дрова, а я прикрывать тебя.
– Даже не подумал об этом, – Павел передёргивает затвор ружья. – Ладно, пойдём вдвоём. Правда, топора у меня нет, но зато есть острый нож.
Мы выходим под дождь, и я снова стучу зубами от холода. Несколько грамм русской водки не согрели, лишь прогнали страхи. Я не одна, чувство плеча окрыляет. Согреваюсь мыслями, что нас ждёт тёплая сухая пещера. Павел присматривается к ближайшему дереву и останавливается:
– Держи ружьё, при такой непогоде вряд ли кто-нибудь на нас нападёт. Но всё-таки посматривай по сторонам.
Павел примеряется и обрубает нижние толстые сучья. Работа спорится. Не могу долго стоять в стороне – холодно, и мрачные мысли снова одолевают. Берусь обламывать ветки поменьше. Труд не только сделал из обезьяны человека, но и научил согреваться. За несколько ходок мы приносим в пещеру топлива на всю ночь, остаётся дать ему немного просохнуть.
– Аппетит разгулялся от работы, – жалуется Павел, когда мы усаживаемся в пещере на новое ложе. – А у меня с собой только вода. Проклятый дождь! Так бы подстрелили кого-нибудь на ужин.
– Вода – это уже хорошо! – ищу хорошее в нашем существовании. – Без воды человек быстрее погибает.
Подтягиваю к себе сумку и, порывшись, извлекаю пачку крекеров и шоколадку.
– Держи, всё что есть, – протягиваю лакомство Павлу.
– Лилиан, дружище! – он крепко обнимает меня и неловко утыкается губами в щёку.
Делим скудную снедь на двоих.
– Никогда не ел ничего вкуснее, – рассасывая ломтик шоколада, Павел делится впечатлением от нашего первого ужина на острове. – Клянусь завтра воздать тебе по заслугам вкуснейшим шашлыком за то, что спасла меня сегодня от голодной смерти.
– Съешь ещё, я что-то больше не хочу, – с улыбкой протягиваю ему часть своей порции. – Не поверишь, но у меня ещё и пара пакетиков кофе есть, но это на утро.
– Ты фея, я понял, – смеётся Павел, принимая крекеры из моих рук, как бесценный дар. – Точно больше не хочешь? Откуда у тебя это всё.
– Да ешь ты уже, – толкаю его плечом. – Печенье для местных детишек в сумке всегда таскаю. А кофе на судне взяла, когда плыла на острова. Если бы знала, где он мне пригодится…
– Тут же взяла бы билет на обратный рейс? – усмехается Павел.
– Не знаю, – глаза слипаются от усталости, – пока, не знаю. Время покажет.
– За то, чтобы ты никогда не пожалела об этом! – Павел приподнимает флягу и отпивает пару глотков.
Когда начинает смеркаться, разводим костёр. У Павла нашлась в рюкзаке бензиновая зажигалка, иначе нам пришлось бы сидеть в кромешной тьме. Добавляем сухого мха к собранному хворосту, и вскоре сидим у огонька. Сучья весело потрескивают в костре и сыплют яркими искрами.
– У меня ощущение, что мы остались одни на всём земном шаре. Нет больше цивилизации, других людей, остались только ты и я, – кладу голову Павлу на колени. Вблизи огня меня совсем разморило и потянуло в сон.
– В твоих словах есть доля истины, моя дорогая. – Павел снимает с себя высохшую рубашку и укрывает меня. – Неизвестно, сколько мы здесь пробудем. Но мы вместе, и это уже хорошо. Живности кругом предостаточно – не пропадём. Патронов не так много, но на первое время хватит.
– А вдруг нас не найдут?
– Ну, тогда я построю большой дом, ты родишь мне детей, и будем жить, как наши далёкие предки, – шепчет Павел, склоняясь надо мной. – Спи, моя хорошая, и ни о чём не думай.
–Теперь я вряд ли усну: такую перспективу нарисовал…
Но вскоре мне уже кажется, что мы снова на яхте, Павел приглашает танцевать, и мы кружим, кружим, кружим…
Глава 1
Остров Механа в Тихом океане, 2010
Лилиан
– Будь проклят день, когда я послушалась Русито и рванула с ним из Штатов в эти жуткие тропики! – причитаю, закрывая на ключ дверь номера. – Уж лучше бы меня сожрали репортёры и растоптали фанаты Кроули.
Теперь мой спаситель снимается на островах, а я из последних сил отбиваюсь от приставаний его дорогого племянника – сына вождя. Сам предводитель племени затаил на меня обиду.
– Жара, насекомые, жуткие нравы и отвратительное обслуживание! – Спускаюсь по скрипучим рассохшимся ступеням двухэтажной развалюхи с гордым названием "Сердце океана". – Общество распущенных дикарей! Вот тебе, милая, расплата…
Внутри меня гуляет торнадо. Я – единственный постоялец гостиницы уже на протяжении месяца. Незнакомец в холле заставляет меня остолбенеть на мгновение. Кажется его зовут Павел, мы плыли вместе на яхте французского ТВ. Просыхал он редко и, похоже, меня не узнал. Пялится теперь с нескрываемым восторгом во взгляде, даже склонился в изящном поклоне. Я чуть растягиваю губы из вежливости. Всё-таки первый европеец за время моего добровольного заточения. Спешу проскользнуть на улицу. Трещит рвущийся шёлк – моё парео зацепилось за щербатую дверь. Распахнутая настежь, она ни днем, ни ночью не спасает от духоты. Ткань расходится и оголяет мою ногу до самого бедра. Ходить с такими разрезами здесь небезопасно, и я, охнув, стремглав бросаюсь обратно к лестнице. Павел встает у меня на пути. Стопа предательски подворачивается, и я падаю на четвереньки, больно ударяясь коленями о неровные доски пола.
Смотрю на Павла, не скрывая неприязни. Взгляд его карих глаз острый, как гвоздь. Кровь приливает к моим щекам. Откуда он вообще взялся? Может и Русито вернулся? Но тогда он первым делом пришёл бы ко мне. Павел возвышается надо мной и не спешит помочь. Подтянутый, темноволосый, смуглый, выбритый до синевы, весь его бравый вид кричит о крутости.
– Индиана Джонс, твою мать, – бормочу и плавлюсь в собственном гневе. Брякаю сгоряча: – Терпеть не могу брюнетов!
Павел заливисто хохочет, наклоняется и подхватывает меня на руки.
– Обычно я вызываю иные чувства. – Его голосом сказки бы читать взрослым девочкам. – Не ожидал услышать подобное от ангела, волею случая, павшего к моим ногам.
– Немедленно верните меня на землю.
– Вы русская? – продолжает скалиться Павел, – Не ожидал встретить здесь соотечественницу. Вас стоит вернуть на небо, а не на землю, но сие не в моих силах. Поэтому позвольте отнести столь суровую особу в её номер и проверить, не повредила ли она часом ногу.
– Вы слишком много себе позволяете. – Неведомый этим краям изысканный аромат мужского парфюма дурманит мозг. – Сама в состоянии передвигаться пока.
– Так в какой номер вас доставить? – Павлу плевать на мои слова. Он только крепче прижимает меня к себе. Его взгляд беспутно гуляет по груди, выглядывающей из чашек купальника.
– Поставьте меня… – отвешиваю ему звонкую пощечину.
Взгляд Павла вспыхивает, а подбородок двигается вправо-влево, будто я ему по челюсти съездила.
– Прекрати дёргаться. Твои ножки заинтересовали не только меня, – тихо говорит он и обращается на местном диалекте к портье Карлосу. Он развалился за стойкой и с интересом поглядывает в нашу сторону. – В каком номере живёт эта леди?
Получив незамедлительный ответ, Павел идет к лестнице. Он по-прежнему рассматривает меня, как диковинную зверушку, и я ворчу, прикрывая бедро обрывками парео.
– Почему мужчины в первую очередь пялятся на грудь и ноги?
– Потому что они у тебя бомбические.
– Я не про себя… Почему не сказать девушке про взгляд, волосы?
Он останавливается и всматривается в моё лицо.
– У тебя глаза, словно колодец с ключевой водой, глубокие и чистые, – выдыхает Павел, смущая меня эротическими модуляциями голоса.
Взгляд мартовского кота также не вяжется с подобной велеречивостью: «Самоуверенный ловелас!»
– Позвольте ключ? – Павел ставит меня на ноги у дверей моего номера.
– Разрешите мне хотя бы открыть самой!
Павел разражается бархатным смехом. Его рука по-хозяйски проходится по моей спине и лёгким шлепком ниже поясницы завершает свое путешествие:
– Разрешаю.
– Руки! – хмурюсь от его наглости и боли в районе правой лодыжки.
– Прошу прощения, мой хрупкий ангел.
– Я вам не ангел, и, как видите, моя бренная плоть не рассыпалась на части. Не стоило устраивать представление и тащить меня на руках через всю гостиницу. Тем не менее спасибо и… До свидания!
С ловкостью рыбака выуживаю ключ из бездонной пляжной сумки, открываю комнату и захлопываю дверь перед носом Павла. Сердце ни с того ни с сего устраивает пляску святого Вита. Над самым ухом раздается стук.
– Скажи хотя бы своё имя!
Бегу на балкон, желая укрыться от наваждения. Однажды с этих слов началось знакомство с человеком, разрушившим мою веру в любовь. С тех пор она живет только в моих книгах.
– Ты передумаешь по поводу брюнетов!
Надеюсь, дверь выдержит его натиск и не слетит с петель, потому что сейчас мне уже не до наглого соотечественника. В плетеном колченогом кресле восседает Лок, сын предводителя племени. Я вжимаюсь в стену. От одного вида его обнаженной груди и рук, покрытых татуировками и бугристыми мышцами, меня всегда бросает в дрожь. Парень не заморачивается ношением одежды, надевая лишь джинсы, и то не всегда.
Когда выяснилось, что Русито уговаривал меня укрыться на его родине, чтобы сосватать за своего брата, я хотела немедленно уехать. Но вождь с пониманием отнёсся к моему отказу и предложил пожить на острове, пока уляжется скандал на материке. Я согласилась, и Лок стал моей тенью. Всё реже выхожу на прогулки, ощущая себя ланью, за которой крадётся тигр. На острове у вождя безграничная власть – жаловаться, случись что, некому. Раз за разом кляну себя за глупость – добровольно приехала в место, где не работает ни один сотовый оператор и нет интернета. Не ровён час забеременею, так и не дождавшись парахода. Лок настроен серьёзно и мне всё сложнее противостоять ему. Кстати, а как здесь оказался Павел?
– Кто позволил тебе войти? – как не хорохорюсь, голос дрожит. Общаемся на английском – Лок его скверно, но знает.
Наследник вождя встает с жалобно скрипящего под ним кресла, подхватывает меня под мышки и тащит в комнату.
– Поставь меня немедленно, – верещу, беспомощно болтаясь в мощных как у Кинг-Конга руках.
– Ты дать себя в руки белый мужчина, – рычит он и прижимает меня к стене. – А мне запрещать даже приближаться.
Его черные как угли глаза проедают меня насквозь, дыхание обжигает. Если у секса есть запах, то от Лока им не то что пахнет – разит. Он прижимает мои плечи к стене, коленом раздвигает бёдра. Хочу крикнуть, но в груди заканчивается дыхание.
– Я любить тебя, – голос Лока проникает в глубины сознания, стены плывут влево, во рту немеет язык и когда его рука сжимает мою грудь, я проваливаюсь в темноту.
Прихожу в себя на кровати. Боюсь открыть глаза, прислушиваясь к звукам. Тишина. На столике возле постели появилось блюдо с фруктами и глиняный кувшин с крупным алым цветком, похожим на лилию. Купальник по-прежнему на мне, да и по ощущениям всё цело. Болит лишь нога, которую я подвернула в холле. Меня раздирают двойственные чувства: боюсь страсти Лока, и в то же время мне льстит его искренняя привязанность. По этому парню сохнут все женщины острова. Вынуждена признать, что несмотря на ненависть к мужчинам из-за неудачного замужества, я проникаюсь семейными ценностями аборигенов. Здесь люди по-настоящему счастливы, не имея ничего лишнего. Но представить себя женой Лока я не могу. Ушёл и хорошо. Одного брака с меня достаточно. Чёртов Кроули! Слезы наворачиваются. В памяти возникает Павел. Он вызвал во мне странные чувства. Пока я не поняла какие.
– Спокойствие, только спокойствие!
Эластичный бинт приносит заметное облегчение ноге, но внутри всё переворачивается, как бельё в стиральной машине. Снимаю с себя порванное парео, купальник, включаю скрипучий вентилятор, заменяющий кондиционер, и нагишом вытягиваюсь на кровати под светлым льняным балдахином. Два раза снаряд не падает в одну воронку, надеюсь, других гостей через окно не ожидается. Лопасти с облупившейся белой краской гоняют по комнате тёплый воздух.
Упорно вытесняю из головы воспоминания о бывшем муже, взывая к вдохновению. Муза не откликается, и вернуться к роману сейчас не судьба. Образы героев застилают туманным облаком мысли о Павле, Локе и превратностях судьбы. Места прикосновения тёплых и сильных рук горят огнем. Пальцами касаюсь забывшей мужскую ласку груди, и она призывно откликается. Глубокий вздох и я решительно встаю с постели, прогоняя наваждение.
С улицы доносятся гортанные голоса туземцев, возвещающих в сотый раз всей деревне о ежегодном празднике острова. Запах лепешек из кокосовой муки напоминает, что я сегодня проспала завтрак. Но есть не хочется. Накинув на плечи пёструю хламиду, беру со стола рукопись очередной главы, выхожу на балкон и, усевшись в кресло, начинаю внимательно править написанное. Орудую карандашом, как врач скальпелем, иссекая ненужное. Муза предательски посмеивается и нашёптывает полную пургу. В бешенстве швыряю с балкона листы, усеянные мелким убористым почерком.
– Эй, нельзя ли потише?
Смотрю вниз, и кровь приливает к голове. Павел, вскочив с кресла, проливает кофе на стол и возмущённо взирает на меня. Он успел сменить черную футболку и штаны милитари на расстегнутую белоснежную рубаху с закатанными по локоть рукавами и голубые джинсы. Растительность на мужской груди никогда не привлекала меня, но сегодня я с трудом проглатываю подступивший к горлу комок.
– А, вот и ты, – губы Павла растягиваются в обворожительной улыбке, а большие пальцы цепляются за ремень брюк. Демонстрирует превосходство, даже обделавшись как телёнок. – Зачем хулиганишь?
– Простите…
Павел не даёт договорить:
– И не подумаю! Если только ты спустишься и выпьешь со мной кофе. В противном случае…
Кровь вскипает в жилах. Несмотря на искушение выпить кофе явно привезённого с материка, я парирую:
– На «ты» мы не переходили, и на белом фоне вы смотритесь слишком экстравагантно! – С гордо поднятой головой, я покидаю поле боя.
Из треснутого зеркала на меня поглядывает злобная фурия.
– Дожила! На людей бросаюсь! – Меряю шагами комнату. – Что плохого сделал этот красавчик? Может, теперь проклянуть весь мужской род? Вдруг легче станет? И как с таким настроением создавать романы века? В Россию или в Штаты нужно вернуться не с пустыми руками. А я швырнула рукопись с балкона. Да и с Павлом некрасиво получилось.
Скинув хламиду, со стоном падаю на кровать и утопаю головой в подушке. Пойти, что ли, искупаться? Изнываю от скуки и жары. Незнакомые пальцы мягко скользят по плечу и спускаются вдоль позвоночника. Так гладят кошек. Что-то зачастили ко мне визитеры через балкон. Похоже, дверь не сама по себе сломалась. Лок припугнул Карлоса, и потому эта трусливая гадина тянет с ремонтом. Но могу поспорить, что это сам мистер Бесцеремонность в гости пожаловал. Я вжимаюсь в кровать и задерживаю дыхание, не понимая, что делать. Положиться на русский авось? Вдруг этот наглец просто встанет и уйдёт? Но пальцы, нагулявшись по спине, возвращаются наверх и настойчиво барабанят по плечу. Поворачивую голову к самозванцу. Он аккуратно убирает пряди с моего лица:
– Павел, – во взгляде нового знакомого пляшут озорные огоньки.
– Лилиан, – отвожу глаза, понимая, что лежу перед ним голая, как отбивная на тарелке. Бери да ешь.
– Не встречал более совершенного существа. Пожалуй, я займусь твоим воспитанием.
Мягкие, чуть влажные губы так нежно целуют мое плечо, что тело вспыхивает лесным пожаром. Полгода жизни в шкуре загнанного зверя дают о себе знать. Павел улыбается, встает и отвешивает легкий поклон. Просто мастер реверансов.
– Еще раз прикоснешься ко мне, познакомишься с острыми коготками.
– Звучит заманчиво, люблю, когда мне царапают спину. – Павел выходит на балкон, перекидывает ноги через перила и прыгает вниз.
Я готовилась дать отпор возмутителю спокойствия, если… Но «если» не произошло. Вздох облегчения неожиданно для меня самой звучит фальшиво. Павел мог бы из вежливости ещё что-нибудь сказать. Послав мысленно нахального типа куда подальше, погружаюсь в воспоминания.