Пролог
Благодаря Лабиринту творцы выясняли: кого из новичков стоит оставить в Шамбале, кого направить в Башню, а кого отпустить на все четыре стороны. Последние встречались все чаще даже среди потомков древних кланов, некоторые из них и вовсе не могли войти в Лабиринт, не то чтобы пройти хотя бы один уровень. А вот у Дэна с этим никогда не было проблем, и он свободно шастал по Лабиринту, когда ему вздумается. Естественно, творцам, особенно Конклаву Огня, его «подвиги» не нравились, только ни один закон подобного не запрещал, а значит, наказать за это они не могли.
Но забирался в Лабиринт Дэн не для того, чтобы позлить Конклав. Просто блуждание среди чистых потоков силы помогало сосредоточиться: эмоции уходили на задний план, а иногда исчезали вовсе, оставляя лишь непреложные факты по терзающим душу вопросам. Творец оказывался один на один со своим истинным врагом – самим собой, других здесь не было и быть не могло. Поэтому, когда Дэну требовалось решить что-нибудь действительно важное, он не мог не прийти сюда. Особенно когда речь шла о вопросах, на которые никто, кроме него, не знал ответов.
Сейчас же ему, как никогда раньше, требовалось очистить разум от эмоций, особенно от гнева, из-за которого Дэн уже совершил много непоправимых проступков. Правда, он не чувствовал себя виноватым, жалея разве о том, что не высказал некоторым все в лицо гораздо раньше. Гнев. Гнев переполнял его, и от этого советчика стоило избавиться, хотя бы ради крови, пролитой сегодня на мостовую…
Первые шаги, как обычно, дались тяжело. Ударились в спину обрывками чужих фраз, легли на обратную сторону век искаженными образами. Заныла скула, куда пришелся удар Макса. Сука, зуб выбил.
«Тебе в первый раз мало от них досталось, да? Решил и ее заодно угробить?» – шипел наставник, заменивший Дэну отобранного творцами отца.
Дэн не хотел никого гробить – хотел доказать Лане, что он лучше ее нового избранника. А она закрыла Дэна от смерти и, если бы не тень, умерла.
«Зуб, конечно, не восстановишь, но давай хотя бы…» – Ольга с исцеляющей руной на кончиках пальцев потянулась к его чуть припухшей щеке. Он, в свою очередь, не просто отмахнулся – ударил девушку по запястью.
«Ты никогда с первого раза не понимаешь, да?!»
Спрашивая, Дэн не только хотел сделать ей больно, но и спровоцировать Мигеля, который давно перерос свою детскую влюбленность в Ольгу, только все равно всегда ее защищал.
«Из-за какой-то де…»
Дэн ударил, не дав Мигелю договорить, а потом, потирая кулак, сказал: «Надо было так при нашей первой встрече тебя стукнуть – сколько бы проблем сейчас избежал».
Их разнял Макс, вовремя зашедший в кабинет Ольги.
«Тебя ждет Лин Вей» – не глядя, бросил он Дэну.
Всегда сдержанный учитель и в этот раз не изменил своим привычкам. Указал на подушки напротив себя и чашку с чаем на низком столике рядом. Дэн кивнул, прошел к столику, сел и, взяв чашку, сделал первый глоток. Горячая жидкость обожгла рот, особенно лишившуюся зуба десну. Рука дернулась прижаться к больному месту, чай выплеснулся из чашки на бедро. Дэн выругался и, ожидая порицания, посмотрел на Лин Вея.
«Они нашли ее, – сразу перейдя к делу, сказал учитель. – Они видели ее силу и, значит, придут за ней и попросят вернуться. И она уйдет, потому что, пусть они и ранили ее, боль причинил ты».
У Дэна было чем возразить, но он давно уяснил: с Лин Веем спорить бесполезно.
«И что мне делать?»
«Что предначертано. Стань ее Хранителем».
Как легко Лин Вей это сказал! Совсем как восемь лет назад, когда предложил стать Хранителем Ключа Воды, правда, совсем по другим причинам – чтобы не сбылось увиденное в череде вероятностей. Зато теперь стали ясны приоритеты Верховного Творца.
Дэн поднялся и медленно вылил чай прямо на подушки. Учитель промолчал, даже головой не качнул, только пристально смотрел вслед нерадивому ученику.
Сейчас, когда Дэн медленно спускался на второй уровень Лабиринта, отчетливо видел все позерство, проявившееся в том жесте. И вместо того, чтобы попытаться успокоиться, он лишь сильнее разозлился. Лана правильно сделала, что выставила его за дверь.
«Теперь я не хочу с тобой разговаривать! – сказала она и махнула рукой в сторону открытой двери: – Уходи».
«Отлично, – процедил сквозь зубы Дэн. – Прощай навсегда».
И ушел в Лабиринт, чтобы еще с кем-нибудь не поругаться. В Шамбалу, как назло, сегодня прибыли чуть ли не все сразу потомственные Творцы, встревоженные нападением векш. Боялись новых атак, новой войны. Зря, конечно. Да, векши по магии тени Ланы проследили их с Дэном до самой Шамбалы, но за защитные руны не сунулись. Вряд ли только благодаря печати, оставленной их собратом Агни, предыдущим Ключом Огня. Сука Шанкьяхти была не так глупа, чтобы открыто вести отступников в атаку, когда их собственный мир истощен после потери богини Воды.
А еще все они сильно перепугались из-за пролитой сегодня крови…
У выхода со второго уровня и соседствующего с ним входа на третий – в Лабиринт Смерти – Дэн остановился и глубоко вздохнул. Понять, что он неправ, и без этой прогулки понимал. Дальше что делать прикажете? Идти обрадовать Лану, что им предстоит ритуал выбора Хранителя? После того как он ударил парня, с которым она действительно хотела остаться? После того как она едва не погибла из-за Дэна? Лин Вей сказал бы: «Почему нет?» Дэн знал почему – тропа ее не пропустит.
Лану, в отличие от других носителей Искры, не растили с младенчества в Шамбале, не вбивали в неокрепший детский разум глупости о важности Ключа для сообщества творцов, о долге Ключа перед ним. Значит, решающим будет ее собственный выбор, а не навязанные обществом обязательства. А она, скорее всего, Дэна сейчас ненавидит.
«Уходи».
У него не было права появляться на том концерте. Он понял это еще в ее квартире, когда увидел на кровати забытый телефон, а в нем – переписку с Игорем. И ведь это даже не измена, хотя бы потому, что сам Дэн ушел, заблокировав Лану во всех соцсетях и мессенджерах. Ушел и исчез больше чем на неделю. Ушел и, вернувшись, надеялся все исправить, надеялся уберечь, но только усугубил.
«Уходи».
Толку от оправданий, которые не хотят слушать? Толку от желания защитить не только от векш, но и от творцов тоже? Это только у Ланы мастерски выходило спасать ему жизнь: что в череде вероятностей, что после отравления тенью, что вот недавно.
«Уходи».
Что ж, Хранителем ему не быть. На творцов и возможные разбирательства с векшами – плевать. Но спасенная жизнь тяжким грузом висела на душе. Даже если случай с чередой вероятностей квит с «трагедией о пересадке сердца в трех актах». Даже если очищение от чужой тени посчитать благодарностью за спасение утопающей. Все равно остаются недавние события, отравленный нож Шанкьяхти и пролитая на асфальт кровь… Дэн был обязан Лане жизнью, а он не любил быть обязанным.
«Уходи».
Взгляд уперся в перешеек, ведущий в Лабиринт Смерти. Оттуда никто не возвращался. Но ведь Дэну некуда теперь вернуться. Семье с ним небезопасно, надежды Макса и Лин Вея не оправдал, с друзьями намеренно разругался. С работы его уволили пару дней назад, когда узнали о драке в баре и последовавшем за ней судом. А Лана…
«Уходи».
Дэн на мгновение прикрыл глаза и усмехнулся.
«Прощай навсегда, солнышко. Прощай навсегда».
На входе в Лабиринт Смерти он не встретил никаких препятствий.
План был не то чтобы совсем безумным, но безумие преобладало над всем остальным. Дэн надеялся встретить в Лабиринте Смерти Яму – все знают, что синекожий великан еще ни одного посетителя не обделил вниманием. Возникал, конечно, вопрос, откуда знают? Ведь из Лабиринта Смерти никто не возвращался. Но как-то же творцы заключали с Ямой сделки на свой огонь! Потом, конечно, выгорали и умирали в мучениях, только Дэн настолько далеко не планировал. Ему нужна была одна-единственная руна и возможность попасть к Вратам, а потом Яма пусть делает с ним, что захочет. Потому что, если уничтожить Врата полностью, чтобы больше никаких всяких щелей и разломов, через которые приходят векши, Лана будет в безопасности. И долг Дэна перед ней окажется выполненным сполна.
Но Яма на встречу с нежданным гостем не торопился. Здесь было два варианта: сходить его поискать или оставаться на месте, чтобы в случае чего суметь вернуться. Только чем дольше Дэн ждал, тем больше убеждался, что синекожего хозяина Лабиринта Смерти надо идти искать. И раз ничего другого не оставалось, он пошагал вперед по грязному песку, время от времени проваливаясь в него по щиколотку, а то и по колено. Местность дружелюбием не отличалась. Но Дэн продолжал упорствовать и через несколько шагов неожиданно провалился в дыру в песке.
Пролетев метра три вниз, он угодил в золотистый бархан и несколько минут лежал, приходя в себя. Взорвавшийся в синем небе черный фейерверк заставил подскочить на месте. Темные огни складывались в его фамилию, имя, отчество и под ними через дефис даты рождения и сегодняшняя.
– Их видишь не только ты, но и все, находящиеся сейчас в Шамбале, – раздался за спиной женский голос. – В Шамбале еще и твой портрет для наглядности висит.
Дэн обернулся и увидел парящую в паре сантиметров над песком босую темнокожую женщину в шафрановом сари. Ями, не то сестра Ямы, не то жена – в мифах трактовалось по-разному.
– Почему это видят в Шамбале?
– Потому что ты умер, – пробасили слева. Дэн обернулся и увидел самого хозяина Лабиринта Смерти – четырехрукого великана Яму. Одна его рука, сжатая в кулак, лежала на могучей груди, три остальные упирались в бока. – Поздравляю! – Яма хлопнул нижней парой рук и протянул Дэну раскрытую правую ладонь с полыхающим на ней огнем в форме человеческого сердца. – И еще раз поздравляю: умер ты ненадолго.
Дэн отшатнулся.
– Чей это огонь?
– Твой, – грустно улыбнулась Ями и, подлетев ближе, со спины приобняла Дэна за плечи. – Брат мой, тебе ли не знать, что это твой огонь? Ка-алки…
Сердце болезненно сжалось, замерло и вновь забилось – уже в истерике. И с каждым его ударом по телу вместе с кровью разносилась чудовищная правда о только что случившемся. Дэн упал на колени, схватившись рукой за грудь. Он хотел остановить эту агонию, хотел убедить себя, что глупые догадки беспочвенны, и сердце отзывалось болью на любую его попытку обмануться.
– А чего ты ждал, Ка-а-алки? – Ями схватила его за волосы и дернула голову вверх. – Ка-а-алки-бессердечный. Чего ты ждал, когда отдавал свое сердце богу? Что он не примет твою жертву? Принял. Сколько лет ты прожил потом без него, прячась от себя и магии, никого не любя, ни о ком не заботясь? Сколько лет ты предавал народ свой и реку, о которых обещал заботиться? Сколько раз пытался отречься, когда тебя наконец нашли? Ка-а-алки. Ка-а-алки-бессердечный. Знаешь ведь, почему твоя душа откликнулась на истинное имя, неслучайно слетевшее с губ маленькой девочки? Знаешь, почему ты дал творцам себя поймать и удерживать? В этом времени и в этом теле. Ка-а-алки. Не думал, что бог вернет тебе сердце? Не ожидал, что бог запихнет сердце в смешную упаковку? Вернул. Запихал. Радуйся, брат мой Ка-а-алки. Подарок открыли.
Дэн дернулся, пытаясь освободиться от хватки Ями, но женщина лишь крепче перехватила его за волосы. Ее острые ногти впились ему в кожу, и вскоре по лбу, а потом по переносице и щекам стекли две тонкие струйки крови, похожие на ручейки слез. Яма сделал шаг вперед и снова протянул ладонь с огнем.
– Забирай, и я верну тебя обратно в мир живых, – сказал великан. – Его отдали тебе. Тебе и принадлежало. Забирай.
Дэн снова дернулся. В этот раз вышло удачнее: он, лишившись выдранного клока волос, перекатился по бархану влево и, пошатываясь, поднялся на ноги. Боль бешено колотящегося в груди сердца перекрывала все остальное.
– Не принимаю, – задыхаясь, просипел он и выставил перед собой раскрытую ладонь, как щит. – Дар можно только принять. Я не принимаю. Верни ей обратно.
Наступавший на него Яма остановился, кивнул и бросил огонь Ями. Та ловко поймала пламя и втянула его в себя.
– Верну, – пообещал Яма. – Если она выполнит условие нашего договора. Но вот сможет ли, раз ты мертв? Конечно, с одной стороны, мертв ты формально. С другой, – великан окинул рукой пространство вокруг себя, – ты в Лабиринте Смерти, а отсюда никто еще не возвращался в мир живых.
– Выберусь, – сказал Дэн.
Ями гортанно рассмеялась и никак не могла успокоиться, пока Яма на нее не шикнул. Дэн понял, что сильно погорячился с подобным заявлением. Сердце в его груди продолжало болезненно сжиматься.
– Давай заключим договор, – предложил он Яме.
Великан покачал головой:
– Давным-давно мы пришли к соглашению не заключать более никаких договоров.
– Почему?
– Не могу сказать, – Яма развел руками. – Но могу показать ответ на другое «почему?», которое пульсирует в твоем сердцебиении, которое ты боишься произнести вслух. Но я все равно покажу.
Ями вновь подлетела к Дэну и, схватив его за голову, развернула к возникшему в небе экрану. Дэн, не смевший оторвать взгляда от показываемого, в этот раз не пытался вырваться.
Там дрались две девушки, одна из которых была Ланой. Дрались в обратной перемотке, превратившей их в мирно сидящих в кафе подружек. Лана смотрела в планшет, вторая девушка комментировала увиденное ею. Камера на мгновение замерла, потом выхватила попавшее в кадр изображение на планшете, увеличило его и показало то самое видео, ставшее причиной случившейся драки.
Дэн выругался и перевел взгляд на Яму. Он и без великана сложил оставшуюся цепочку событий в новые смыслы и сделал новые выводы. Теперь он знал почему. Почему Лана закрыла его своим телом в недавней стычке с векшами. Почему Макс его ударил, вернее, почему еще. Почему Лин Вей сказал, что он должен стать Хранителем Ланы. Почему, наконец, она злилась, но отдала огонь, лишь бы спасти его.
– Я должен вернуться, – сказал Дэн и почувствовал, что Ями больше не держит за волосы. – Должен.
– Как? – усмехнулся Яма. – Из Лабиринта Смерти нет выхода, потому никто и не возвращался.
– Всегда есть выход, – возразил Дэн, развернулся и пошел прочь.
Шел, утопая по щиколотку в песке, и чувствовал спиной насмешливый взгляд Ямы, говорящий о том, что времени на возвращение осталось ничтожно мало. Дэн и сам хорошо понимал это, хотя бы из-за все еще болезненно сжимающегося сердца. Должно быть, мгновение, когда боль отпустит, будет известием о том, что время вышло.
Он успел уйти далеко вперед, когда до него донесся крик Ями:
– Ка-а-алки! Берегись Крови Брамы! Кровь Брамы станет последним, с чем ты столкнешься здесь!
«Она не назвала меня бессердечным, – игнорируя предупреждение, подумал Дэн. – Почему?»
От этой мысли сердце на мгновение замерло, а потом забилось быстрее, даря новые порции боли вперемешку с надеждой. А перед глазами на многие километры вперед простиралась бесконечная безжизненная пустыня, из которой не было выхода. Никогда не было выхода.
Глава 1. Мексиканское противостояние
В поместье Густафа Маркони Ян не чувствовал себя пленником. Да, он не мог вернуться домой, но в основном потому что не было денег даже на такси. И потом, будь у него деньги, что делать без документов и знания языка в чужой стране? Магией же он не пользовался из-за сломанной руки: путешествовать с помощью «кривого» телепорта слишком рискованно.
А еще здесь в поместье была Мила, к которой его пока не пускали. Именно что «пока», ведь девушка все еще оставалась без сознания, и Ян своим присутствием только помешал бы творцам, поддерживающим печать контроля. Печать контроля богини Воды, не Милы. Оставалось надеяться: они знают, что делают. Как и Макс Нилан, отправивший их с Милой сюда.
По совету все того же Макса, свободное время Ян убивал в библиотеке Густафа Маркони, куда допустили без лишних вопросов, вновь заставив сомневаться, что он в плену. Но вот с книгами, описывающими воззвания к Агни, богу Огня, не повезло – их успели забрать другие творцы. Воспользоваться божественной помощью хотел каждый, и Ян, лично присутствовавший при открытии Врат, не мог их осуждать.
В тот день Шамбала стала средоточием ада на земле, и богиня Воды показалась не самой страшной среди тварей, что полезли из обвала, больше не скрытого печатью Агни, предыдущего Ключа Огня. Из-за них Макс не мог сразу телепортировать Яна с Милой, и Яну пришлось наблюдать, как тот сражается с порождениями тьмы высших уровней – еще не гончими, но гораздо сильнее той тени, что удалось прикончить самому Яну в Антарктике. Им повезло, что приближенные к Лин Вею творцы успели активировать Рубежи – защитную систему Шамбалы, созданную после призыва богини Воды и усовершенствованную Верховным Творцом позднее.
Когда Макс вел Яна в безопасную зону телепортации рядом с храмом Огня, они прошли мимо одной из рун поддержки Внутреннего Рубежа и заключенного внутри нее творца, превратившегося в живой факел.
– Он будет гореть столько, насколько хватит его огня, а потом умрет. Все, кто дали клятву верности Лин Вею, знали об этом, и их выбор был осознанным, – заметив взгляд Яна, уточнил Макс.
Осознанный выбор смерти, чтобы другие могли жить. Вряд ли они надеялись на то, что вероятность уничтожения руны, сдерживающую богиню Воды, равна нулю. Но никто из них не сбежал. Внутренний Рубеж работал, уничтожая тварей сразу на выходе из обвала, хотя некоторым все-таки удавалось проскользнуть. Только что будет после смерти одного из творцов, питающих руны поддержки? Двух? Трех? Всех? И Ян вдруг понял, что совсем не знает, чем будет заниматься Макс, когда отправит их с Милой к Густафу.
– А ты? – спросил он.
Макс истолковал его вопрос по-своему, но ответил:
– Мы с чистильщиками займемся поддержкой Внешнего Рубежа, что будет страховать Внутренний, если тот не справится. Не волнуйся, шансов умереть на Внешнем Рубеже не меньше, чем здесь.
Тогда Ян промолчал – не знал, что ответить. Ответ не приходил в голову и по сей день, хотя он вот уже неделю жил в поместье Густафа Маркони и часто возвращался к тому разговору с отцом.
– Надеюсь, этот идиот не умер, – пробормотал Ян, откладывая в сторону очередную бесполезную книгу.
За неимением возможности работать с книгами о воззвании к Агни, он пытался найти хоть какую-то информацию о богине Воды. Но даже в книгах о векшах упоминания их богини встречались крайне редко. Чаще автор просто называл ее по имени – Сарасвати, этим и ограничивался. О векшах и устройстве их общества люди знали тоже не особо много, а основные знания базировались на рассказах сбежавших из Авекши рабов. За все время таких случалось штук пять от силы и было это очень давно. Если переводить на привычный Яну календарь, последний сбежавший приходился примерно на средневековье. Стоило ли всерьез воспринимать эти рассказы сейчас – непонятно, потому что время на Авекше протекало медленнее, чем на Земле. И Ян решил, что любые знания лишними не будут.
Векши делились на касты и кланы, но, в отличие от тех же индусов, низших каст у них не было. Благодаря магии, особенно бытовой, необходимость в тяжелом труде отпадала, освобождая время для самообразования и самосовершенствования. Конечно, при таком раскладе больше приветствовались жрецы, философы и ученые, но каста воинов и широко известный на Земле клан Охотников не чувствовали себя ущемленными.
Жрецы делились на три крупных группы, некоторые из которых малоизучены творцами. Жрецы Реки следили за всей Авекшей, устраняя последствия природных катаклизмов и прочих подобных неприятностей, порой предотвращая их. Благодаря им жизнь на Авекше процветала.
Следующими шли жрецы Сарасвати – на них лежало социальное и политическое устройство общества. Они принимали законы, касающиеся как внутренней жизни векш, так и их взаимодействия с творцами. В особо спорных ситуациях они всегда обращались за советом к богине Воды и никогда не нарушали ее слово. Богиня в ответ заботилась о векшах и одаривала их своей магией. По крайней мере, пока творцы не решили призвать ее на Землю.
Третьими шли жрецы Брамы – местные целители. Их магия имела зеленый оттенок, руны, как и цвет, походили на руны целителей с Земли. Вот только векши жрецов Брамы нисколько не принижали, а почитали, объясняя цвет магии смешением крови Сарасвати с кровью Брамы.
Кто такой Брама никто из творцов не знал, но предполагали, что это один из богов векш – не то выдуманный, не то умерший. Его магия никак не ощущалась в мире Авекши, в отличие от магии той же Сарасвати или магии Реки. Зато влияние на векш было огромным – во время первой войны Двух Рек их воины шли в бой с именем Брамы на устах. Да и в целом Брама был местным примером для подражания.
Так, философы в основном занимались разработкой новых заклинаний, нежели углублением знаний об общих законах развития природы, общества и мышления. Потому что истинное знание дал им Брама, со знанием вручив магию и научив ее использовать – плести руны. Целью философов с тех пор стало улучшение этих умений на благо векш.
Но и ученые Авекши не совсем походили на ученых Земли, если кого и изучали, так людей-рабов. Вот уж кто пытался создать полукровок в прямом смысле этого слова. Причем не только заставляя совокупляться людей и векш, но и такими прогрессивными методами, как искусственное оплодотворение, которое на Земле появилось только в семьдесят восьмом году двадцатого века. Естественно, опыты плодов не принесли – являясь разными биологическими видами, люди не могли иметь потомства от векш и наоборот.
Векши, привыкшие все проблемы решать с помощью магии, решили, что дело во внутреннем огне, что есть у каждого человека. Огонь не дает Воде породить новую жизнь. Так начались опыты по изменению магического ядра, из-за чего испытуемые почти всегда умирали. Благо, в это время на Земле никто, даже творцы, не обращал внимания на то, что там творится с дикими племенами, а значит, расходный материал для опытов всегда имелся. И ученым векш удалось добиться прогресса в этой области – они создали людей с Водой вместо Огня, но даже так скрестить человека и векша не удалось.
Зато некоторые подопытные научились пользоваться магией векш, благодаря чему сбежали обратно на Землю. Некоторых изловили творцы и, хорошенько допросив, казнили. Творцов пугала чужая магия, особенно используемая людьми, пусть та и давалась бывшим рабам тяжело, сокращая их и без того нелегкую жизнь. Творцы верили, что не уничтожь они «заразу» чужой силы, она распространится и убьет магию вовсе.
Но всех беглецов найти не удалось – некоторые успели еще и потомством обзавестись, которое невозможно было отличить от обычных людей. Так потомки людей с водным магическим ядром растворились в мире. Отсюда такая нелюбовь некоторых творцов к смешанным бракам – считалось, что именно так и происходят угасание целых кланов и выгоранию отдельных магов.
Ян закрыл очередную книгу и посмотрел на свою руку, укрытую за черным гипсом. Он тоже был выгоревшим, только отчего-то не погиб, а лишь приобрел огонь, близкий к Изначальному Пламени. По сути, он чистокровный творец, и не только по линии матери – судя по прочитанным у Густафа книгам, семья отца принадлежала к якобы угасшему клану. Эту информацию Ян нашел в двухтомнике Сераджа Ачария «Огонь Изначальный» – в приложениях к книге перечислялись фамилии угасших родов и имена их потомков, которые вновь вошли в сообщество творцов.
Ачария говорил несовпадающие с мнением других экспертов вещи. Он не связывал браки творцов с обычными людьми с выгоранием и угасанием, а повторял все то, что однажды рассказал Яну Арсений. Вернее, это Сеня, скорее всего, цитировал индуса. И раз уж чистильщикам и приближенным к ним не чужды идеи Серажда Ачария, Ян решил почитать и другие книги этого автора. Кажется, не так давно видел парочку – одну в разделе про векш, другую – в истории Шамбалы и творцов.
Ян поднялся, собрал больше похожие на брошюры томики и пошел расставлять их на полки, где взял ранее. Сегодня, кроме него, в библиотеке никого не было, поэтому уходить не хотелось, пусть побаливающие от напряжения глаза и намекали, что стоит сделать перерыв. Усталость Ян проигнорировал, но стоило взять в руки книгу «Во имя Брамы», как от дверей его окликнули по имени.
С великим сожалением вернув томик на место, он обернулся к приближающемуся к нему человеку. Им оказался Мигель, запакованный в черный костюм-двойку и фонящий магией так сильно, что гипс Яна едва не резонировал в ответ. Мигель тоже находился в поместье со дня открытия Врат и успел втереться в доверие к Густафу, став тому чуть ли не правой рукой. Конечно, с одной стороны, Мигель Фернандес был чистокровным творцом, к которому всегда хорошо относились в Конклаве Огня, а глава Конклава позаботился, чтобы ключевые его члены не участвовали в активации Рубежей. С другой, Мигель – один из чистильщиков, и то, что он переметнулся к Густафу Маркони, расценивалось Яном как предательство.
– Чего тебе? – хмуро спросил он, недовольный тем, что его отвлекли.
– За тобой пришли, – сухо ответил Мигель и посторонился, освобождая Яну дорогу к выходу.
Путь их лежал в кабинет Густафа, возле которого впервые не было охраны. Из приоткрытой двери слышалось, как хозяин с кем-то ругался, и ему время от времени поддакивал Генри Миллер.
«Не стали ставить „Купол“ или не смогли?» – задумался Ян, на мгновение остановившись перед дверью.
– Заходи, – Мигель подтолкнул его в спину.
Быстро подавив в себе вспышку гнева, Ян шагнул внутрь и сделал несколько шагов к центру. Взгляд выхватил пятерых участников встречи, но остановился на самом ярком. Рядом с тяжелым дубовым столом в кресле для посетителей сидел высокий векш, едва в этом кресле умещающийся. На его длинных темно-лиловых рогах мягко сияли синие руны, белые волосы, заплетенные в мелкие косички, доставали до плеч, оставляя открытыми удлиненные уши с висящими на них серьгами, похожими на миниатюрных ловцов снов – по три в каждом ухе, поднимающиеся от мочки до заостренного кончика. На коже синего цвета по лбу и под глазами пролегли глубокие морщины, подсказывая, что векш был уже в почтенном возрасте. А вот одежда казалась разноцветными лохмотьями, в которых то и дело проблескивали то ли амулеты, то ли просто украшения. Двумя руками с длинными темно-лиловыми ногтями векш держал серебряный посох, упирающийся одним концом в пол, отчего в точке соприкосновения иногда проблескивали искры.
– Густаф! – увидев Яна, завопил Генри. – Вы же обещали, что сохраните мальчику жизнь!
– Мальчик давно уже мужчина, – послышался от окна тихий голос Макса. – К тому же в моем доме он будет в большей безопасности, чем здесь.
Отец стоял, опершись о подоконник, и смотрел на Густафа. Без привычной маски на его лице была отчетливо видна проступившая усталость: темные круги под глазами, впавшие щеки, обострившиеся мимические морщины. Но он жив, и это внушало надежду.
– Тебя надо было казнить, как только раскрылся обман Лин Вея! – еще больше взвился Генри Миллер. – Убийца! Наверняка смерть Эмбер тоже на твоей совести! Густаф! Почему вы ведете переговоры с этим ничтожеством?!
– Потому что это ничтожество, в отличие от вас, Генри, способно контролировать Внешний Рубеж!
– Так замените его кем-нибудь из Конклава Ог!..
Векш ударил посохом об пол, заглушая последний слог и последующий испуганный возглас. Он открыл свои яркие лиловые глаза и пристально посмотрел на Густафа Маркони. Под его взглядом Густаф попятился назад и, если бы не двое охранников, заслонивших его собой, так бы и пятился до самого камина.
– Райджиган, – Макс подошел к векшу и положил руку ему на плечо, – прошу вас. Не хватало еще, чтобы у него разрыв сердца случился. Помните: если он перед смертью не передаст владение местом силы своему наследнику, мы потеряем Милу, а вместе с ней возможность вернуть богиню Сарасвати домой.
Названный Райджиганом шумно выдохнул и, прикрыв глаза, проворчал:
– Нам не пришлось бы его терпеть, если бы творцы заботились о своей земле. Но вы, сожрав Калки, так и не получили истинной силы, – он удрученно покачал головой.
Макс едва заметно улыбнулся, но промолчал, вернулся на свое место. Генри Миллер, сжав кулаки, подорвался с дивана и открыл было рот, но его опередил Густаф:
– Да сядьте вы! Сядьте и заткнитесь! – Он вышел из-за спин охранников и сердито посмотрел на Макса: – Чего вы хотите?! Я не знаю, где ваша дочь! Но готов выделить людей для ее поисков – я и сам не понимаю и не одобряю действия Дерека. Да, Дерек Штаут – преступник и позор всего сообщества творцов! И я уверен…
Макс хлопнул в ладоши, потом еще раз и еще, продолжая аплодировать бурной речи Густафа. Тот и не думал смущаться, лишь фыркнул и дернул плечом, повернувшись в сторону стоящего в дверях Мигеля.
– Он выгорел, – подтвердил Мигель. – Дэн Давыдов выгорел и не может ни помочь в поисках Ланы Смирновой, ни закрыть вместо нее Врата, он даже не годен для поддержки Внешнего Рубежа. Мне жаль, Макс, но вы в минусе.
– Контролирующая богиню Воды руна истощилась, – спокойно парировал Макс. – Вы тоже в минусе. И так как продолжаете зависеть от мнения слабых, но почтенных потомственных творцов, вы в большем минусе. Я бы сказал два-два, но Лану мы сможем найти без помощи Дэна. Так что два-три, в нашу пользу.
Густаф сжал зубы, а потом резко повернулся к Яну. И словно почувствовав его намерение, охрана шагнула вперед, а Мигель ухватил Яна за плечо, удерживая на месте. Генри Миллер снова подорвался:
– Густаф! Вы обещали!
Макс рассмеялся, и все остальные замерли на своих местах. От его смеха Яну стало жутко – так смеются самоубийцы, знающие, что подорвавшись, заберут остальных с собой. И судя по тому, как дернулся глаз у Густафа Маркони, он в этом не сомневался. Густаф небрежно махнул рукой, заставляя подчиненных вернуться на свои места. По короткому жесту Ян заметил, как дрожат его пальцы.
«Мила, – понял Ян. – Он боится не Макса, он боится Милу. А у Макса есть способ снизить риски ее пребывания здесь до закрытия Врат».
– Итак, – просмеявшись, заговорил отец, – для начала вы доставите абсолютно все требующееся мне к Внешнему Рубежу, даже книги, которые вы так активно принялись прятать у себя и выкупать у других творцов. Как только я все получу, я пришлю к вам Шанкьяхти-хи, чтобы она помогла с контролем богини. И да, девушка будет совершенно свободна в своих действиях, так что хорошенько подумайте, прежде чем вам или вашим подчиненным захочется ей нагрубить. В конце концов, она наследует самому Райджигану, а нам крайне нужна помощь наших союзников. – Не дожидаясь ответа, он повернулся к Яну и сделал приглашающий жест: – Идем.