Теория и история историографии

Когда я подрасту и смогу высказывать свое мнение почти авторитетно, я обязательно соглашусь с Кроче или опровергну его утверждения. Пока я даже наедине сама с собой на такое не способна. Вспоминается цитата из «Колыбельной для кошки»:История! Читай и плачь! И на самом деле хочется плакать, осознавая свою ничтожность и беспомощность в безнадежном историческом деле.Но этот пессимизм не уводит далеко, тут же становится радостно от того, как Кроче ловко расставляет все по своим местам. Это его виденье истории, с которым порою трудно поспорить.Это мнение субъективно, ведь как считает Кроче, история начинает «оживать», когда вполне конкретный человек занимается ее осмыслением, следовательно нет истории вне нашего сознания. Важность той или иной исторической проблемы определяется человеком....словно бы важность того или иного события не относительна, не зависит от ситуации и для человека, над ухом которого вьется комар, жужжанье этого ничтожного насекомого не важнее похода Ксеркса!Осмысление невозможно без внутренней потребности в нем. Но это не значит, что осмысление происходит без каких-либо правил, Кроче пишет о нормах и дает предостережения относительно скатывания в разряд творцов псевдоисторий.Историк призывает отказаться от попыток познания всеобщей истории, так как считает их лишь претензиями.( как-то даже совестно стало, что есть в наших университетах кафедры всеобщей истории, и я к одной из таких «попыток» объять необъятное имею отношение) Любая история, по его мнению, окажется частной.Дорога к бесконечности так же широка, как и дорога в ад, и если ведет не в ад, то в сумасшедший дом – уж точно

Если бы не реферат по философии науки, то эту работу итальянского философа я бы вероятнее всего не прочитала. Но именно благодаря этой ситуации, знакомство случилось. Меньше всего мне когда-либо хотелось бы вновь столкнуться с Гегелем, а еще хуже – с критикой системы Гегеля. Талант же Б.Кроче, как отмечают, в его способности писать очень литературно точно, образно. Возможно, благодаря этому и великий немецкий философ стал понятнее и ближе. Особенно меня заинтересовал второй раздел работы, в которой Б.Кроче излагает авторскую историю историографии. Он об этом сразу оговаривается, что это не попытка составить компиляцию из разрозненных сведений, а именно его понимание ключевых моментов истории историографии, которые очень плотно связаны между собой, начиная с историографии античного периода. Кроче не признает филологическую историю, не признает эрудицию, заменяющую историю, не признает и тех, кто пытался и пытается создавать некую историю всеобщую. В целом создается впечатление, что Кроче критикует всех и вся, но при этом соблюдает один из главных своих тезисов – никакой гиперкритики. Спорить с Кроче я совершенно не могу, т.к. осознаю свою ничтожность рядом с фигурой крупного ученого, но мне очень интересно стало читать критику на его работы, а особенно в исполнении А.Грамши. Так же смутно понятны остались разделы про романтизм и позитивизм, но возможно это из-за моей собственной неграмотности в этих сюжетах, которую надо как-то исправлять в последствии.