1
Наши дни
Она с опаской поставила картонный короб на стол и отошла в сторону, не решаясь вскрыть его. Смотрела, склонив голову к плечу. Пальцы рассеянно теребили шнурок для очков – элегантные очки-половинки в тонкой золотой оправе висели на груди, при каждом вздохе цеплялись за пуговицу домашней блузки. Плотно сжав губы, женщина прислушивалась, как становятся чаще удары в груди, как начинает шуметь в ушах, а в носу появляется неестественное онемение – верные признаки поднимающегося давления.
Поколебавшись еще несколько мгновений, она все-таки шагнула к коробке.
Эта посылка отличалась от предыдущих наличием обратного адреса, и это успокаивало.
«Это что-то другое», – решила женщина и взяла в руки ножницы. Несколько уверенных движений, скрип клейкой ленты, пыль на кончиках пальцев. Отложила ножницы, отодвинула клапан и открыла почтовую коробку.
Внутри оказался голубой полиэтиленовый пакет, в который обычно собирают бытовой мусор. Такие продаются в дешевых хозяйственных магазина, рулонами. Хрусткий, пупырчатый, он пах едким химическим ароматизатором. Женщина поморщилась и презрительно скривила губы: кому пришло в голову присылать ей какое-то дешевое барахло?
Ткнув кончиком пальца пакет, обнаружила что-то темное внутри него.
Сердце билось учащенно, до боли в груди. Начало подташнивать.
Она подавила желание убежать – что за глупости, в самом деле. За последние полгода она уже стала психопаткой, пугаясь каждого резкого звука или неожиданного шороха. В полуобморочном состоянии разорвала пакет для мусора и раздвинула полиэтилен. В нос ударил тошнотворно-сладкий запах прогнившей живой плоти.
– Господи, – женщина отшатнулась, бросилась к окну, чтобы распахнуть его шире, жадно втянула в себя чистый, напитанный липовым цветом воздух. Сообразила, что мерзкая вонь расползается по квартире, кинулась к двери, закрыла ее.
Настороженно обернулась к столу, все еще борясь с желанием отнести посылку, как есть, на помойку. Но что-то, что она так старательно взращивала в себе все эти годы, заставило, подавив боль в груди и рвотный рефлекс, вернуться к пакету. Она сняла с мойки резиновые перчатки и, задержав дыхание, расширила дыру в пакете и заглянула внутрь.
Помятое и потускневшее темное оперение, мутные глаза-бусинки, щуплое тельце.
Внутри оказался труп вороненка.
2
Россия – священная наша держава,
Россия – любимая наша страна.
Могучая воля, великая слава –
Твое достоянье на все времена!
– Господи, Лебедев, ты отключишь будильник или нет? – Лида зарылась в подушку, положила ладонь на ухо, чтобы приглушить торжественные звуки. Сообразила, что ей вставать на тридцать минут позже, и простонала еще громче: – Русла-ан!
Муж пошевелился только на первых строчках второго куплета, сонной рукой дотянулся до сотового и выключил мелодию.
– Мне еще тридцать минут можно было спать! – Лида почувствовала на своей талии горячую ладонь, которая затем скользнула под футболку и чуть сдавила грудь. Колючая щетина на шее и хрипловатый спросонья голос:
– Доброе утро, милая.
Лида поморщилась:
– Фу! Как в дешевом кино… – и окончательно проснулась.
Резко села и сдернула одеяло с Лебедева. Тот почесал друг о друга волосатые ноги и тоже сел.
– Если я сегодня опоздаю, то Боря меня убьет, – пробормотал Руслан, спуская ноги с кровати.
– Ты Степку в сад обещал отвести! – крикнула Лида ему в спину.
Муж вскинул к потолку указательный палец и скрылся в ванной.
Начиналась рабочая неделя.
Ну как рабочая, – у адвоката Лебедева практически не бывало выходных, у блогера и тренера Лиды – тем более. Одна неделя отличалась от другой хлопотами о скучающем без друзей и детского сада сыне, приготовленным, а не заказанным из ресторана ужином и семейным просмотром фильма перед сном. Ровно тридцать три минуты, пока засыпал на плече Руслана Степушка.
Прикрыв дверь в ванную, Лида прошла по коридору, заглянула к сыну – розовые пятки торчали из-под одеяла, лохматая голова вспотела, ручонки прижимали к груди плюшевого зайца. Лида почувствовала, как в груди горячим расцветает умиление. Прокралась в комнату, поправила одеяло и чмокнула Степана в лоб. Сын заулыбался и перевернулся на другой бок.
– Через пятнадцать минут приду тебя будить, – прошептала она.
Выйдя из детской, направилась в кухню. Щелкнула выключателем электрического чайника – загорелась голубая лампочка, вода внутри прозрачного корпуса заволновалась. Достала с полки две одинаковые кружки, банку кофе. В каждую кружку насыпала по полторы чайные ложки кофе, в одну добавила еще немного – Руслан любит покрепче. Себе добавила щепотку имбиря, корицу и заменитель сахара. Руслану – ложку какао и две, без верха, сахара. Залила кипятком, накрыла каждую кружку фарфоровой крышкой и положила сверху вафельное полотенце. Кофе из кофемашины она не признавала, кофе по-турецки считала слишком крепким. Лебедев не переваривал растворимый кофе. Сошлись вот на таком компромиссе.
Прислушалась – муж еще умывался в ванной.
Достала из холодильника молоко, перелила его в кастрюльку и поставила на плиту – Степке. Ванили на кончике ножа, чуть-чуть сахарного сиропа. Дождалась, когда над молоком поднимется первая струйка горячего пара, и сняла с огня.
Лебедев появился в кухне одновременно улыбаясь и хмурясь. Лида усмехнулась.
– С каких это пор Боренька взял тебя на короткий поводок? – припомнила она мужу сонную фразу про угрозы помощника.
Руслан отмахнулся:
– Договорились, что он откроет контору и примет первого клиента. А потом ему надо маму в поликлинику отвезти. А мама не любит опаздывать… Ну, ты же ее помнишь?
– Помню.
Лида поставила на стол чашки с кофе, подхватила детскую кружечку и направилась с ней в комнату Степки, бросила:
– Мне с сыром! – Готовить бутерброды по утрам – обязанность мужа.
Толкнула дверь детской, включила умную колонку – та послушно запела утреннюю песенку про гимнастику.
– Степушка, – Лида поцеловала сына, пощекотала пяточку. – Подъем.
– Пять минут.
– Было дано пятнадцать, ты их использовал, – она еще раз поцеловала Степу в макушку. – Молоко на столе, не пролей.
И вышла из комнаты, оставив сына просыпаться.
– Ну, какие у тебя сегодня планы? – Руслан только что сделал бутерброды, устроился за столом.
– В десять консультация. Потом сбегаю на почту, надо отправить акты в Академию и призы победителям розыгрыша. Если повезет и народу не будет…
– Не повезет, народ будет, – Лебедев откусил бутерброд. На вопросительный взгляд жены пояснил: – Налоговый период начался, все «юрики»[1] будут отчеты отправлять.
– Вот черт, – Лида озадачилась, мысленно перестраивая рабочий график. – Тогда на почту после шести пойду, там должно быть поменьше… – Посмотрела жалобно на мужа: – Русла-анчик, а может, ты Степушку из сада заберешь?
По утвержденной договоренности, кто из родителей в сад отводил, тот не забирал. Лебедев покачал головой:
– И не проси. У меня лекция у вечерников сегодня, я поздно буду…
Лида вздохнула: больше всего в жизни она не любила спонтанно перекраивать день. Но, кажется, сегодня без вариантов.
Степка прошлепал босыми ногами в ванную. Руслан поднял к потолку указательный палец.
– Золотой ребенок! – объявил он и порывисто встал. – Все, я пошел.
Уже в коридоре он привычно уткнулся в горячую, пахнущую ландышем макушку, вобрал в себя этот уютный аромат, чтобы наполнить им до отказа легкие и жить им до конца рабочего дня.
– Грею машину, – сообщил Руслан, отрываясь от жены. И, повысив голос, крикнул сыну: – Степан, жду тебя в машине, торопись, не то кашу съедят без тебя.
Лида шутливо ткнула его в бок кулачком:
– Ну что ты глупости говоришь? Еще из-за еды ажиотаж подними.
– Ты ничего не понимаешь, – Лебедев уже поворачивал ключ: – Это манная каша с наивкуснейшими комочками! Которые ни ты, ни я не умеем делать. Эксклюзив!
Он снова поднял к потолку палец и засмеялся, уже исчезая на лестничной клетке.
Его мысли тут же переключились на работу – планы на день пронеслись сплошным потоком в голове: планерка – вызов в суд – предварительное по Марсову – забрать ответ из прокуратуры по ООО «Квазар-Юг» – лекция в ВУЗе. Адвокат Лебедев медленно выдохнул, словно распределяя силы на весь непростой день.
Но сперва – отвезти сына в детский сад. А то, в самом деле, опоздает к завтраку.
* * *
Руслан влетел в офис, как на крыльях. Выскочил из лифта стремительно, широко шагая и помахивая портфелем. Арния Николаевна, неизменная помощница и незаменимый офис-менеджер, посмотрела на него с удивлением.
– Вас укусила счастливая муха, – не спросила, а утвердительно сообщила она.
Лебедев улыбнулся еще шире:
– Улыбающийся адвокат внушает оптимизм и уверенность в победе клиента, Арния Николаевна. Неужели я вам этого раньше не говорил?
– Не говорил, Руслан Федорович, – пожилая дама поправила белоснежное жабо на блузке и протянула адвокату тонкую картонную папку. – Это самая утренняя почта, только что прибыла с курьером. Два запроса и один ответ на запрос. Остальное ждет вас в кабинете… – И, понизив голос до шепота, добавила: – И Борис Иванович уже о вас спрашивал.
Лебедев стянул со стойки регистрации папку и, не замедляя шаг, раскрыл ее, бегло просмотрел. Вытащив из нее лист с печатью, бросил:
– Пусть Анфиса ко мне зайдет!
Он стремительно зашел в кабинет, сунул портфель на тумбу для оргтехники. Привычно сбросил с плеч пиджак – он его стеснял и будто бы связывал руки. Повесил его на костюмную вешалку и углубился в чтение присланного отчета, уперевшись кулаками в стол. В таком положении его и застала вошедшая сотрудница.
Молодая девушка величественно прошла к столу:
– Руслан Федорович, вызывали?
Лебедев, не отвлекаясь от документа, кивнул:
– Угу. Анфиса, ответ на твой запрос по запорожцам пришел, – он подтолкнул к девушке скрепленные листы. – Отметь только в реестре, что оригинал у тебя, он мне пригодится еще по одному делу. Ссылки на нормативку интересные.
Девушка забрала бумаги, уточнила:
– Это все?
Лебедев поднял на нее глаза:
– Все.
Девушка, томно взмахнув ресницами, выплыла из кабинета.
Лебедев не уставал удивляться метаморфозам молодых сотрудников. До первого серьезного дела они полны самоуверенности, ходят по-царски важно по офису, изображая властителей жизни и правовых гуру. Потрепанные в суде, прибегают и, вжав голову в плечи, ревут, кляня всю судебную систему, «мерзкого» судью и «самодовольного» прокурора, которые посмели порвать в клочья продуманную линию защиты. Некоторые так и не справляются с разочарованием, уходят из профессии. Некоторые, зализав раны, снимают нимб, подвешивают на гвоздик крылья и принимаются за настоящую работу. Таким был Боря Рыжиков, нескладный и неуверенный в себе, но въедливый и упертый, как осел – в самом лучшем его проявлении.
Анфисе лишь предстояло пройти первое испытание. Талантливая студентка, довольно неплохой аналитик, она прекрасно работала с документами на позиции помощника, но рвалась в суд, в процесс. Хотя – чутье редко подводило Руслана – вряд ли его выдержит. Но шанс, пусть и призрачный, что она устоит и справится, заставлял идти на риск. Набрав по внутреннему телефону приемную, он напомнил:
– Арния Николаевна, через пятнадцать минут – планерка с арбиражниками[2].
Руслан сел за стол и шумно вздохнул, мысленно распределяя имеющиеся в производстве дела, соображая, кого надо усилить, где проконтролировать, куда подключить специалистов.
Непростая у него весна.
* * *
Сразу после планерки в кабинет заглянула Арния Николаевна:
– Вам три раза звонила помощница судьи Соломатиной, уточняла, кто будет сегодня на предварительном – вы или Борис Иванович…
– А ей есть разница? – Лебедев вскинул голову.
Секретарь пожала плечами и продолжила доклад:
– Еще звонили из приемной депутата, – она сверилась с запиской, – Пагасяна, напомнили о правовом заключении на их законопроект…
– Да, – Руслан потер переносицу, об этом проекте он почти забыл, – перезвоните им, пожалуйста, скажите, пусть присылают курьера за пакетом. Там только, скажите, серьезная аналитика, так что пусть человек с транспортом будет. Две коробки приложений и ссылок…
– Ого! – Арния Николаевна сделала пометку в ежедневнике. – И последнее. Госпожа Лавренева просила вас перезвонить сразу, как только вы освободитесь. Говорит, очень важное дело, буквально жизни и смерти.
Арния Николаевна оторвала от страницы в ежедневнике закрепленный розовый стикер с номером сотового телефона и положила его на стол Лебедева. Тот поморщился, вспоминая, что это за Лавренева такая.
– Не припомню, кто такая, – он вопросительно посмотрел на секретаря. Та пожала плечами:
– Мне, признаться, тоже ее имя ни о чем не сказало. Но Павел Лавренев баллотируется сейчас в Госдуму. Может, однофамилец, может, и нет.
Лебедев кивнул:
– Хорошо, спасибо.
В кабинет заглянул Боря, столкнулся с выходившей Агнией Николаевной, галантно распахнул дверь. От прежнего Бори почти ничего не осталось – сегодня это был уверенный в себе молодой человек, один из лучших специалистов по сложным договорным конструкциям в Москве. Дождавшись, когда секретарь удалится, он спросил:
– Ну что, я поехал?
Лебедев кивнул:
– Слушай, а чего помощница Соломатиной спрашивала, кто из нас с тобой будет на предварительном сегодня?
Борис покраснел, отвел взгляд:
– Ну… я… – он замолчал.
Руслан почесал указательным пальцем висок:
– Только не говори, что у вас роман.
Боря поднял глаза – светлые и честные, словно у сорванца, только что разбившего ценный сервиз:
– Говорю. А что – нельзя, да?.. – Он потупил взгляд, нахмурился: – Хотя да, вы правы, это не совсем этично… Все-таки некоторый намек на служебный роман.
– Господи, да нет никакого намека, успокойся. Я просто озадачился, чего это она так печется… Думал уже, что Соломатина что-то затеяла внутри процесса. А тут совсем в другом дело, как я могу понять.
Борис охотно кивнул:
– Да, в другом. Мы условились сегодня встретиться. Вечером.
«Условились встретиться» – кто сейчас так говорит? Лебедев был уверен, что никто, кроме его помощника и коллеги. Усмехнулся:
– Ну так позвони девушке, пусть не нервничает…
Борис заторопился:
– Да-да, очевидно, она хотела сделать мне сюрприз, поэтому через секретаря… Прошу прощения, я поговорю с Леной, чтобы по личным вопросам не отвлекала секретаря…
– Борь, успокойся. Нашего секретаря хлебом не корми, дай новую сенсацию, они сериалы не смотрит из-за нашей с тобой сумасшедшей работы, дай человеку порадоваться… – Помощник еще больше засмущался, теперь у него до пунцового оттенка покраснели уши. Лебедев ловко рассеял неловкость: – Ты про отчет по законопроекту не забудь, я его еще не подписал. Напомни Анфисе, пожалуйста.
– Да я еще вернусь в офис…
– Зато я сегодня в разъездах.
Не дожидаясь, пока Борис притворит за собой дверь, Лебедев взял в руки телефон и набрал номер Лавреневой. Ему ответили почти сразу. Приятный, хотя немного чопорный голос принадлежал даме в возрасте.
– Добрый лень, Руслан Федорович… Спасибо, что перезвонили. Мне нужно с вами встретиться.
Лебедев удивленно изогнул бровь, открыл страницу ежедневника, пролистал на несколько дней вперед:
– Могу предложить вам в четверг, в 18–10. Это будет удобно?
– Нет, вы не поняли меня, – дама, кажется, была обескуражена: – Мне нужно встретиться сегодня.
Адвокат откинулся на спинку кресла, оттолкнулся от края стола. Бросив взгляд на часы, покачал головой:
– К сожалению, боюсь, вы просите меня о невозможном. Очень плотный график…
– Это очень важно, – настаивала дама.
Лебедев вздохнул:
– Ну, что ж, могу предложить вам такой вариант: ваши координаты я оставлю секретарю, если у меня образуется окно, она с вами свяжется, и мы сможем встретиться раньше. Но четверг в 18–10 я вам рекомендую все-таки забронировать… Мало ли что.
– У меня есть встречное предложение. Мы можем пересечься в городе, я подъеду в любое место, которое вам будет удобно…
– Беда в том, что никакое не удобно, – Лебедев начинал терять терпение, еще раз посмотрел на часы: если он не выйдет из офиса в течение ближайших семи минут, то попадет в пробку на Садовом кольце и опоздает в суд. – Простите, госпожа Лавренева…
– Валентина Матвеевна, – подсказала собеседница.
Имя и отчество показались знакомыми, Лебедев нахмурился. Ну конечно, так звали бывшую начальницу Лиды, которая оказалась ее биологической матерью. Жуткая по циничности история с липовым диагнозом супруги заставила адвоката насторожиться. Между тем дама продолжала:
– Руслан Федорович, это в самом деле очень важно. Я не очень хорошо знаю ваших коллег, а мы с вами все-таки немного знакомы, и я могу надеяться на вашу честность и сохранение конфиденциальности… Уверяю, я не займу у вас много времени!
«Конечно, вы все так говорите». Лебедев понял – или он сейчас быстро придумывает вариант встречи с дамой, или опоздает в суд.
– Хорошо, Валентина Матвеевна, я сейчас выезжаю в суд, – он назвал адрес. – Мы можем встретиться в кафе напротив здания, у меня будет пятнадцать минут до начала заседания. Советую не опаздывать, так как ровно в 11–45 я должен буду уйти.
– Я успею!
«Интересно, чего хочет от меня эта ведьма?».
3
Лебедев припарковался у соседнего со зданием суда торгового центра, посмотрел на часы – ровно пять минут до встречи с Лавреневой. Неприятное чувство – вроде как, встречаясь с ней, он предает Лиду – не позволяло сосредоточиться на предстоящем процессе. Одно хорошо – предварительное судебное заседание, на котором предстояло обменяться заранее подготовленными ходатайствами и определиться с вызовом свидетелей. Все подготовлено командой Бориса. Он, собственно и должен был на него идти, если бы не необходимость сопровождать маму в больницу. Клиент был старый, с которым они вместе поднимались по карьерной лестнице, так что Руслан решил не передавать процесс молодежи, а смотаться самому. Заодно судье показать, что он держит руку на пульсе и не почивает на лаврах.
Откупорив бутылку с минеральной водой, сделал несколько глотков.
Решительно подхватив портфель, вышел из машины и поставил ее на сигнализацию.
Кафе, в котором он собирался встретиться с Лавреневой, расположилось в здании торгового центра и имело отдельный вход и довольно уютную террасу. На ней-то и расположился адвокат, автоматически взглянув на циферблат: надежда, что бывшая начальница Лиды все-таки опоздает и не придется вести с ней разговор, не покидала его.
И тут же рухнула: Валентина Матвеевна взошла на террасу.
Ее сложно было спутать с кем-то еще. Тот же надменный вид, модная стрижка, агрессивный маникюр и вызывающе дорогой костюм. Адвоката она заметила сразу.
– Добрый день, – Лебедев привстал в знак приветствия.
Она протянула руку для рукопожатия, устроилась напротив. Прежде, чем начать разговор, подозвала официанта и попросила бокал воды без газа.
– У меня ровно пятнадцать минут, – напомнил Руслан, с любопытством разглядывая женщину.
Бывают люди, которые одним своим видом вызывают раздражение. Валентина Лавренева была как раз из их числа, и адвокат пытался убедить себя, что в нем говорит не зависть или подспудное чувство конкуренции. Скорее все-таки нет. Причина лежала на поверхности – в презрительном прищуре, который появлялся у Лавреневой, когда она говорила с официантом, в небрежности, с которой приняла бокал с заказанной водой, во взгляде, которым окинула посетителей.
Лебедева это даже немного забавляло. И будило мальчишеское желание напакостить… Хотя, конечно, ему не пристало давать волю недобрым чувствам.
Лавренева кивнула в ответ на его слова:
– Да, я помню, что у нас мало времени. Дело весьма щекотливое. И мне, право слово, совсем не к кому обратиться… К кому-то постороннему я не рискну.
«Я тоже вам не сват и не брат», – хотел сказать Руслан, но вовремя осадил себя: Лавренева не знает, что Лида – ее дочь. Так решила сама Лида, просто написав четыре года назад заявление об уходе и вычеркнув эту женщину из своей жизни и воспоминаний.
– Дело в том, что мне стали поступать странные письма…
– Поясните, что значит «странные», – Лебедев привычно открыл блокнот и записал несколько слов.
Лавренева поджала губы. Руслан приподнял бровь:
– Если вы рассчитываете на мою помощь или консультацию, вам придется отвечать на мои вопросы, сколь бы странными или интимными они вам ни казались.
– Да-да, я понимаю… Видите ли, Руслан Федорович, это действительно странные письма. Я поэтому и затрудняюсь с ответом. В письмах нет прямой угрозы, нет каких-то требований… Но они… гадкие. Вот, посудите сами.
Она достала из сумочки и положила перед Русланом сложенный вчетверо листок без конверта. Адвокат раскрыл его. Окинул взглядом набранный на компьютере текст, посмотрел на собеседницу с удивлением:
– Это из какой-то книги?
Шесть абзацев, стандартный шрифт, ни подписи, ни названия.
«Я ненавижу тебя. Как может ненавидеть преданный человек, отданный на поругание толпе.
Я ненавижу так, словно ненависть – мое дыхание, моя жизнь.
Словно я сама – это ненависть к тебе.
Я буду желать тебе смерти до тех пор, пока она не постучится в твой дом. И я буду приближать ее всеми доступными мне средствами.
Считай это вызовом.
Или объявлением войны»
– Даже если это из какого-то литературного произведения, то текст переработан. Его не распознал ни один поисковик…
– Перевод?
Женщина пожала плечами:
– Мне сложно судить. Стиль… Вот эти «поругание толпе», «считать это вызовом»… Это, действительно выглядит слишком… патетично.
Руслан кивнул. Сложив лист бумаги, вернул его Лавреневой:
– Патетично. И сколько таких писем вам пришло?
– Они приходят раз в неделю или в две.
– Все такого же… странного содержания?
Лавренева нахмурилась:
– Это первое, за ним последовали еще более странные, я предоставлю их вам для ознакомления все, если вы согласитесь мне помочь.
– Валентина Матвеевна, если они все в таком стиле, то, увы, никакого состава мы в них не найдем. Боюсь, это окажется пустой тратой времени и финансовых средств, – он посмотрел на часы: еще семь минут, и он может уходить.
Лавренева закусила губу:
– Я понимаю. Но это не единственное, из-за чего я обратилась к вам. Помимо писем мне приходят и еще отвратительные посылки. Испачканные фекалиями книги, изорванные детские дневники, какие-то рисунки… и мертвые птицы. – Она склонилась к середине стола и прошептала: – Я думаю, меня кто-то шантажирует… Готовит для этого почву.
– Вы догадываетесь, кто это может быть?
– Нет… Но я бы не хотела, чтобы это как-то повредило моему мужу… Он баллотируется в Государственную Думу, и такие мерзости… Если они всплывут… Они могут разрушить его карьеру.
– Каким образом? Или в вашем прошлом есть что-то, что может стать оружием против вашего супруга?
«Конечно, может», – ответил про себя.
У Лавреневой покраснели уши:
– Думаю, они у всех есть. Особенно если подать это под определенным соусом, в определенное, неподходящее время.
– У вас сейчас неподходящее, как я понимаю? – Лебедев немного подумал. – Валентина Матвеевна, я вам могу порекомендовать хорошего частного детектива, могу за него поручиться: очень грамотный, аккуратный специалист. Проверит все данные, которыми вы располагаете, оценит риски, найдет отправителя этих писем. А там вы примете решение – давать материалам ход или нет.
Лавренева отпила воды, поправила локон на виске. Луч солнца скользнул по ее запястью, ослепив адвоката блеском крохотной бриллиантовой подвески в форме сердца.
– Руслан Федорович, я понимаю, вам это, возможно, не очень интересно. Но я прошу вас…
Лебедев покачал головой:
– Я не частный детектив. К сожалению, у меня нет соответствующих связей, возможностей и навыков, чтобы помочь вам.
– Я оплачу́, – она выглядела почти жалко, – оплачу все ваши возможные издержки, вы можете привлекать всех необходимых специалистов… Но я буду держать связь только с вами. Поймите…
Лебедев замер. Уставившись на собеседницу, долго ее изучал, даже забыв о времени.
– Скажите, Валентина Матвеевна, есть что-то, что заставляет вас нервничать по-настоящему? Что-то в этих письмах? Или посылках?
Он смотрел в упор, привычно и хладнокровно считывая ее смущение, страх. Дрогнули ресницы, чуть взлетели уголки надменных губ. Взгляд задержался на собственных пальцах – чуть дольше, чем того требовало изучение принесенного официантом чека. Плечи опустились, и голова склонилась к груди. Изящные, не знающие домашней работы пальцы дрогнули, вцепились в салфетку и скомкали ее.
Две минуты до окончания встречи.
Руслан вздохнул:
– Простите, Валентина Матвеевна, я не располагаю свободным временем, чтобы играть в подобные авантюры: прежде, чем принять решение о том, брать или нет в производство то или иное дело, я должен знать все, что знает клиент. Все, что его привело ко мне. Потому что адвокат в какой-то мере – личный врач. Только занимающийся не физическим здоровьем клиента, а здоровьем его правового поля. – Он встал. – Прощу прощения, я должен идти.
Он положил на стол несколько купюр, подсунул их под пепельницу, чтобы не унесло ветром. Сейчас он уйдет и забудет об этой неприятной женщине. И это будет правильно.
– Я думаю, что автор этих писем – моя дочь, – донеслось до него.
Лебедев сел.
– Что? – он мысленно прокручивал то, что Лида раньше рассказывала о начальнице: владелица турфирмы, довольно крупной, муж – вроде как творческая личность, фотограф или что-то в этом роде. Очевидно, сейчас подался в политику. Из детей, кажется, единственный ребенок – это сын, Вадик.
Валентина Матвеевна подняла на него взгляд:
– У меня есть дочь, от первого брака. Мы не общаемся… Вернее… Я отказалась от нее много лет назад. Я думаю, она меня нашла и… Хочет навредить таким образом.
– А вы… Вы с ней говорили? Встречались недавно? С чего вы решили, что она вас нашла? – Лебедев с трудом подбирал слова.
– Нет. Но такое иногда случается, вскрываются архивы, начинают говорить бывшие сотрудники детских домов… Кто-то из них мог увидеть мое фото с мужем, в рамках его предвыборной компании, и узнать меня… Или как-то иначе. Я прошу вас – найдите ее, попробуйте договориться. Я готова платить ей деньги за молчание… Или как-то помочь устроиться…
«Господи… Лида?» – он не верил тому, что слышит.
Представил, как кто-то чужой придет к Лиде вот с этим самым предложением. По спине пробежал пот, пальцы вцепились в ручку портфеля, которую он так и держал в руках. Руслан медленно перевел дыхание, заставил себя собраться.
– Хорошо, – проговорил он. – Вам нужно будет собрать все письма, посылки, которые вам приходили, и принести мне в офис для изучения…