Навигатор. Код имплементации: 40. Часть 2

Глава 1. Утро

1

Мембраны гермопереборок распахивались перед ним, одна за другой открывались двери. Длинный коридор. За прозрачными панелями слева и справа – мониторы диагностического оборудования и аппараты контроля жизнеобеспечения уникального корабля-биогена. Через узкие прорези в обшивке белели контейнеры с биоматериалом для корабельных систем, запасными частями, матовые бока капсул с не активированным дентрогалем и стерильные емкости с замороженными лианиновыми плантациями. В полумраке изолированных блоков уходили вглубь помещений ребристые трубы системы очистки и воздуховоды.

Он мчался дальше. Бесчувственное тело Ульяны на его руках – это все, о чем он мог сейчас думать.

Прямо, мимо сверкающей белизной кают-компании, и налево.

Двери медблока бесшумно отъехали в стороны, пропустили молодого мужчину. Свет загорелся ярче, «проснулся» монитор центрального управления и рабочее место генетика – датчики мгновенно среагировали на его появление.

– Доброе утро, Артем Геннадьевич! – приветствовал знакомый металлический голос.

– Диагностическую капсулу один активировать, – скомандовал он невидимому искину. Индикатор готовности узкого, как пилюля, саркофага загорелся голубым. При приближении генетика, крышка приподнялась и отъехала в сторону, распахнув перед молодым человеком бело-голубую подложку. Артём аккуратно уложил Ульяну, поправил подголовник и торопливо загрузил программу.

– Программа активирована, реанимационный режим. Плеомониторинг состояния пациента: комплекс пять-Л, – сообщил тот же голос из-под потолка.

Ульяна едва дышала, на переносице пролегла глубокая морщинка. Ссадины на щеках, бледный до синевы носогубный треугольник. Плотно сомкнутые губы изогнулись траурно.

– Улька, – он дотронулся до девичьей щеки, тревожно выдохнул.

Расстегнул крепления на груди и плечах девушки, ловко освободил ватное тело первого навигатора из мешковатой спецовки, обнаружив под ней обычный форменный комбинезон.

– Черти что, Улька. Вот почему опять, а? Скажи мне как человек человеку, – бормотал под нос, оголяя запястья и худые щиколотки и стягивая с ног девушки ботинки. Ворчал, будто она его могла слышать.

За спиной прошелестели, распахиваясь, двери медблока, пропуская внутрь Натку.

– Артем, чем помочь? – на одном дыхании выпалила, подбегая к саркофагу.

Он поднял руку вверх:

– Погоди минутку… – свободной рукой отбросил в сторону спецовку Ульяны и ботинки: – Старт программы на восемь, – внутренняя поверхность саркофага окрасилась ядовито-синим, с щелчком выдвинулись и развернулись к Паукову экраны, встроенные во внешнюю обшивку корпуса. На матово-черных мониторах загорелись зеленым и красным ленты диагностики. Флажки, выставленные в начале, медленно поползли вперед. Таблицы в дополнительных диалоговых окнах стали медленно заполняться.

Крышка саркофага закрылась. Ее глянцевая поверхность побелела и будто бы растаяла, став почти прозрачной, только светились ярко-голубым ребра. Ульяна в призрачном свете казалась заснувшей под водой русалкой, дотронься до поверхности и распахнет глаза, утянет в зеркальную муть. Наташка не удержалась – тихонько ткнула в ставший прозрачным материал, тот помутнел под пальцем.

С тихим щелчком дно капсулы приподнялось, Ульяна оказалась внутри саркофага словно на операционном столе. Глазки датчиков и диодов блеснули в низких бортах, выпустили пучки желтых и зеленых лучей. Желтые, скользнув по телу девушки, собрались на оголенных участках ее кожи. Тонкая сеть зеленых неторопливо сканировала голубой дендрогаль комбинезона. Наташа не могла отвести взгляд от «оживающей» под этими лучами ткани. Голубые волокна бугрились и податливо расступались, подобно потревоженной болотной ряске, позволяя лучам дотронуться до бледной кожи первого навигатора.

И тут же смыкались вновь.

– Ну что? – Наташка приблизилась к Паукову, замерла за его спиной. Взгляд все еще цеплялся за оживающее полотно дендрогаля.

Пауков промолчал, вывел сводные данные обследования на основной монитор.

– Активировать запись осмотра пациента. Номер записи двести тринадцать, код формы обследования Д-1, дата двадцать первое августа, время пять часов шестнадцать минут по корабельному времени. – На мониторе пациента появилось изображение женского скелета, разветвленная сеть сосудов, паутина нервных клеток в призрачном облаке мягких тканей. На графиках и диаграммах мигали вереницы цифр и понятных одному Паукову символов. – Пациент Рогова Ульяна Аркадьевна, полных лет – девятнадцать. При обнаружении дыхание поверхностное, пульс нитевидный, давление пониженное девяносто восемь на шестьдесят. Признаки переохлаждения. На лице и затылке ссадины, вероятно, получены при падении. Для исключения черепно-мозговой травмы решаю провести магнитно-резонансную томографию.

Искин послушно следовал его указаниям. Наташа видела, как внутренняя поверхность саркофага окрасилась красным, выпустила сноп красных искр. Они на мгновение замерли у головы девушки и растаяли, а в следующее на основном мониторе перед их глазами отразилось изображение Ульяниного черепа. Артем прокрутил его джойстиком и развернул, увеличив разрешение так, чтобы место удара было отчетливо видно. Еще несколько мгновений потребовалось аппаратуре, чтобы сообщить:

– Повреждения костей черепа, лицевого скелета и внутричерепных повреждений вещества головного мозга и его оболочек не подтверждены. Повреждение мягких тканей лица и головы подтверждены.

Артем и Наташа переглянулись, Артем произнес:

– Для протокола осмотра пациента сделать отметку о проведенной манипуляции и внести в карту результаты диагностики.

Ульяна вздрогнула, неожиданно распахнула глаза и подалась вперед, едва не ударившись лбом о внутреннюю поверхность саркофага. Взгляд не фокусировался, в них застыл страх и отчаяние.

– Ульяна, – Артем положил ладонь на крышку, на прозрачном материале появился побелевший отпечаток его ладони.

– Может, прервать диагностику? – предложила Наташа.

Ульяна расслабилась, уголки губ изогнулись дугой, глаза прикрылись. Девушка снова опустилась на подушку. Волосы сбились в сторону, оголив шею.

– Это спазм, физиологическая реакция организма на внешние импульсы при диагностике, – Артем сверился с данными биометрии, – она все еще в состоянии медикаментозного сна.

Взгляд зацепился за багрово красный след на шее. Длинная рана от правой ключицы до уха. Восковая кожа с покраснением по границе пораженного участка. Кожа местами подсохла и потрескалась. Наташа тоже заметила рану.

– Откуда это у нее? – девушка вытянула шею, пытаясь разглядеть лучше. – Вроде же когда с Теоном улетала не было ничего…

– Не было, похоже на ожог, – Артем тоже присмотрелся: – но выглядит так, будто ему не менее недели. Странно…

– Программа диагностики завершена, – мягко сообщил искин. – Биопараметры внесены в сводную таблицу, производится расчет показателей и план лечения.

Таблица медленно сворачивалась, закрепляя итоговые параметры. В нижнем правом углу загорелся красным значок с юникодом – заглавная буква Т и четырехзначный цифровой код.

– Вывести отдельной строкой данные о химическом ожоге на шее пациентки.

– Химическом? – удивление в голосе Наташи.

Пауков кивнул, ткнул в развернувшуюся на мониторе таблицу и значок юникода. Скомандовал искину:

– Провести дополнительное токсикологическое сканирование, выделить и классифицировать токсин по системе МОА. Для анализа осуществить забор микрочастиц в зоне поражения и провести повторный анализ крови пациента, – Артем хмуро уставился на экран, ожидая результатов. Ладонь снова легла на крышку Ульяниного саркофага, заставив помутнеть прозрачную поверхность.

Наташа с сочувствием посмотрела на генетика, его осунувшееся и небритое лицо. Тайком вздохнула.

– Токсикологическое сканирование завершено. Выявленный токсин идентифицирован. Систематическое наименование по системе МОА – метановая кислота. Химическая формула – HCOOH. Органическое соединение, первый представитель в ряду насыщенных одноосновных карбоновых кислот. Рекомендована обработка антисептиком «Велорд-Р» с регенерирующим составом. Для реабилитации пациента рекомендуется программа «Бивит» с гиперсном на два часа по завершении программы.

Артем кивнул невидимому искину.

– Согласен, приступай.

– Исполняю, Артем Геннадьевич.

– Тём, а что это за программа – «Бивит»? – Наташа с удивлением наблюдала, как погасла сетка лучей внутри саркофага, как помутнела его поверхность и опустилось на прежнее место дно. С тихим щелчком крышка приподнялась и отъехала в сторону. – Ой. Это все, да?

Артем усмехнулся:

– Все только начинается. «Бивит» – это комплексная программа восстановления после травм, не тяжелых физических увечий. Универсальная, к слову сказать. Как у нас на Земле аспирин… – он наклонился к Ульяне, аккуратно дотронулся до воспаленной ожогом кожи. – Выглядит так, будто его уже чем-то обработали, – пробормотал. – Ну да ладно. «Велорд», так «Велорд», – обойдя Наталью, пересек лабораторию, зашел в прозрачный бокс со встроенными шкафчиками на высоту его роста, открыл один из них. Вернулся к саркофагу с ярко-оранжевым баллончиком. Взболтал содержимое и однократно распылил на рану. Натку оглушило насыщенным ароматом лимонного чая. – Та-ак, – протянул генетик, – «Велордом» это безобразие об-ра-ботали. Угу, что дальше? – сверился с программой лечения, повернулся к Наташе.

– Наташ, прикати сюда во-он ту тумбу, – кивнул на закрепленный у противоположной стены пузатый агрегат. – Только аккуратно, настройки не сбей, пожалуйста.

Наташа побежала к тумбе, дернула за ручку на себя. «Толстячок» не тронулся с места. Пауков обернулся на шум, улыбнулся рассеянно:

– Наташ, с паркинга сними. Все оборудование и аппаратура крепится магнитами к металлическим направляющим, – он ткнул пальцем на плоские полозья в полу. – Во избежание повреждения при маневрах и управлении кораблем. Круглая желтая кнопка на правом боку, нажми ее. И будет тебе счастье.

– Черт, а я все думаю, как оно ничего не смещается во время маневров, – проворчала.

Девушка нажала желтую кнопку на корпусе аппарата, тот приподнялся над полом и легко подался вперед, скользя на магнитной подушке.

– Так спросила бы…

– Да я так-то думала закреплено насмерть и все дела, – Наташка широко улыбнулась, заправила за ухо светлую прядь.

– Я-ясно, – Артем снова отвернулся к монитору, подгружая параметры предложенной программы реабилитации на свой креоник. – При запуске двигателей движения и маневровых вот эти направляющие по полу намагничиваются, закрепляя все незакрепленное оборудование. Столы, стулья, аппаратуру. На камбузе синтез-агрегаты крепятся по такому же принципу. В каютах опять же… И пор-рядок. Как там, кстати, Крыж и компания?

– Когда я к тебе убегала, они все в стыковочном отсеке были, – девушка толкнула агрегат, мягко проплыл перед ней по направляющим к диагностическим камерам. Ткнулся белоснежным боком Паукову в ноги.

Генетик подсоединил его к основному монитору, на котором уже была загружена программа «Бивит», упер руки в бока:

– Ща, загрузится. Ты пока помоги мне: Ульяну надо раздеть.

Он потянул «молнию» на комбинезоне вниз, бережно приподнял плечи девушки, высвободил худые плечи. Наташа осторожно высвободила руки подруги, стянула ткань вниз, к щиколоткам. Задумчиво сложила и положила на стул.

Гель в емкости агрегата тем временем собрался небольшими, размером с куриное яйцо, полусферами. Артем вынул из ящика под емкостью перчатки, надел. После чего подхватил одну из сфер, нанес на запястья Ульяны и активными движениями начал растирать.

– А это что? Помочь? – засуетилась рядом Наташа.

Артем отрицательно покачал головой:

– Нет, я сам. Это, Натка, – шикарная вещь. Это фитогормон Лилиды, универсальный фабрицевт. Его делают только на Клирике. И мне пришлось разве что душу дьяволу не продать, чтобы укомплектовать «Фокус» этим препаратом, – он невесело хмыкнул. – Приготовь пока дендрогалевое одеяло, пожалуйста. Нужно… Эээ, – он задумался: – с маркировкой СМ-15, оно чуть толще обычного. Посмотри вон там в шкафу, за моим столом, – он указал на плоский шкаф за своим рабочим местом. – С синей полосой по центру. Гламурное такое, золотистое.

Наташа побежала искать. Артем втер гель в покрасневшие пальцы Ульяны, промассировал их. Новый шарик геля лег на другую руку, третий – на грудь и живот. Он методично наносил его на тело девушки, втирал широкими, интенсивными движениями, от которых тонкая девичья кожа краснела и покрывалась пятнами. Кивнул подошедшей к нему девушке – та прижимала к груди хрусткую золотистую ткань с широкой синей полосой по центру:

– Наташ, кутай ее плотно, – аккуратно стянул перчатки, наблюдая, как Наташа укрывает подругу.

В боковых стенках загорелись индикаторы готовности. Тонкие серо-голубые импульсы касались девушки, легко проникали сквозь ткань покрывала.

Ульяна дышала глубоко, ровно.

Спала.

Ни Артем, ни Наташа не знали, что она все еще летела сквозь ледяную мглу к искрящемуся синевой «Фокусу», все еще видела его проблесковые маячки и выброшенную сеть гравитационной ловушки. Все еще слышала его клич, пронзительный и воинственный, разбивающийся метеоритным дождем о матовую поверхность ее скорлупки.

По телу разливалось тепло. Чьи-то заботливые руки несли успокоение и защиту. Чей-то голос звал через пустоту, отдаваясь бессознательно в груди жарким, удушающим счастьем.

Дома. Она дома.

Спасена.

2

Ираль тем временем исследовал манипулятор, на котором прибыла Ульяна. Крыж ворчал у программной консоли:

– Это ж надо, такой аппарат изуродовали! Ираль, прикинь, программа допуска не просто взломана, она переписана. С внедрением новой, не известной нам, кодировки. Офигеть… Топорной, блин, как томагавк апачей. Грубой. Но, между тем…

Клириканец подтянулся на руках, вынырнул из кабины манипулятора. Задумчиво замер у распахнутого горлового люка. Погладил кончиками пальцев рваные раны глиасовых панелей.

– Надо проанализировать смывы с корпуса, – проговорил, наконец, протягивая Крыжу серебристый блок бортового регистратора.

Крыж подхватил его, подключил к дешифровщику. Задумался.

– А ведь дело говоришь, – он оторвался от монитора, поднырнул под стойку.

Ираль присел на корточки, уперся локтями в колени:

– Тебе помочь?

Крыж кряхтел из-под брюха манипулятора:

– Слышь, Ираль, оторви планшет на консоли диспетчера стыковки и сюда его подай, будь другом. И в ящике под серваком глянь моток лианиновых кабелей. Серый такой. С черными контактами…

Клириканец отсоединил планшет и заглянул в ящик под стойкой сервера:

– Нет тут лианина, – сообщил рассеянно. Распрямился.

– Вот черт… А должен быть… А! Вспомнил. Я его на входе в сектор стыковки в шкаф сунул. Глянь на второй полке.

Ираль прошел к мембране гермопереборки – в нише темнел глубокий шкаф. Черная панель информера, под ним – интерактивная панель с джойстиком для ручного управления стыковкой и работы погрузчиков. В ящике под монитором клириканец обнаружил прозрачную коробку с лианиновыми мотками.

– Ну что? – поинтересовался Крыж из-под манипулятора.

– Наше-ел.

– Тащи, – Крыж высунул из-под манипулятора руку, растопырил пальцы, хватая воздух. Клириканец сунул в его распахнутую ладонь планшет, рука айтишника исчезла под брюхом манипулятора и тут же высунулась снова – поймала моток лианина. Сам айтишник появился через минуту. Отполз в сторону и устроился на полу рядом со стойкой регистратора. От планшета через черную коробку переходников тянулись три жилы проводов, терялись под круглым брюхом аппарата. – Та-ак, позырим, чего там фильтра поймали.

Ираль присел рядом. Вытянув ноги, задумчиво уставился на рваные бока манипулятора.

Крыж ввел код программы, на экране показалась шкала загрузки, под ней – еще две. Все три загружались с разной скоростью, в центре монитора появилась иконка с кошачьей мордочкой. Животное на ней зевнуло, показав острые клыки и розовый язык.

Крыж покосился на клириканца, поморщился.:

– Ты на манипулятор просто так глубокомысленно щуришься? Или что-то конкретное подозреваешь?

– Глиас в полтора раза тверже обычного алмаза, верно? Его свойства усиливаются в космосе. Коэффициент прочности увеличивается в два или в три раза. Глиас устойчив к экстремально высоким и низким температурам, давлению, излучению. И при этом этот манипулятор исполосован так, будто побывал в мясорубке. Ну, не странно ли? У люка царапины в два сантиметра глубиной. Чем, в какой среде можно нанести такие повреждения? Мне ничего на ум не приходит. А тебе?

– Ну-у, – Крыж задумался. – Мало ли что мы с тобой не знаем, Ираль… Какая-нибудь полиморфная модификация углерода? Супер-лонсдейлит? Мега-ультратвердый фуллерит… – он скептически усмехнулся. – Ты вот прям все разработки знаешь? У тех же креонидян три лаборатории занимаются особо прочными и сверхпрочными материалами.

Клириканец раздраженно отмахнулся:

– Да не фантазируй ты, – он ссутулился, открепил креоник из пазов бромоха и тут же с щелчком снова его вставил, покосился на землянина. – Креонида, имей она такой материал на вооружении, уже бы вовсю его использовала. А тут ты же сам видишь …

Крыж ввел последнюю команду, ожидая загрузки, прислонился к основанию колонны, протянул:

– Вижу. Но меня по честняку больше волнует, что эта тварюга с программой сделала. Прикинь, если бы мы опоздали, и она нажала ввод?

Ираль повернулся к нему, посмотрел тяжело, припечатывая взглядом:

– Не мы, а «Фокус».

Ребята помолчали.

Крыж рассеянно следил за мигающей шкалой загрузки. Наконец, пробормотал:

– Искин «Фокуса» вообще сформирован как компьютерный вирус. Как ошибка.

– Не понял. То есть? – Ираль развернулся к нему всем корпусом, насторожился.

Василий с сомнением откашлялся:

– Я экспериментировал с константой Страхова-Ригсби. Запустил биомодуляцию по четвертому альфа-типу… «Фокус» отреагировал на нее позитивно. Началась мутация. Изначально Паук хотел, чтобы она была направленной, поэтому купировал константу. Я рискнул внедрить ее в формулу как базовый элемент. Это привело к изменению структуры нейроплазмы. Но это уже была не направленная мутация… И вот что из этого получилось.

Он выразительно обвел руками купол стыковочного модуля.

– То есть ты хочешь казать, что «Фокус» продолжает модуляцию? – Ираль пристально смотрел на друга.

Крыж медленно кивнул:

– Предполагаю, – отозвался уклончиво. И тут же добавил: – Сейчас Паук освободится, будем разбираться.

Мембрана прошелестела, в отсек зашел Авдеев и Тим:

– Вы чего тут застряли? – спросили нестройным хором. – Мы вас в рубке ждем-ждем…

Старпом и клириканец одновременно обернулись.

– Авдей, что могло оставить вот такие следы? – Крыж кивнул на истерзанный корпус шлюпки.

Кир тихо ругнулся, подошел ближе. Тимофей притих прошептал ошеломленно:

– Ничего себе. А Ульяна? Она где?

– Паук с Наташкой колдует над ней в медблоке. Без сознания.

Прошелестела мембрана, пропуская Наташу. Последнюю фразу она уже слышала:

– Спит. Вроде лучше. С ней Артем остался.

Планшет на коленях Крыжа пискнул сообщением о завершении сканирования и анализа смыва дезинфицирующего вещества. Выпустил на экран развернутую таблицу. Василий пожал плечами:

– Ну, собственно, ничего особенного не вижу. Стандартные вещества

– Проверь на аномальный частицы, – подсказал Ираль, склонился к монитору.

Крыж свернул все окна, кроме одного:

– Ну, вот оно. И чё? – он покосился на друга: – Тебе это о чем-то говорит?

– Перебрось мне на креоник, – попросил Ираль. – Мне надо подумать.

Авдеев обошел корпус капсулы кругом, внимательно рассмотрел следы на внешней обшивке.

– Ребят, я думаю, тут дело не столько в материале, сколько в технологии, – проговорил. – Глиас не возьмешь просто так. Ну, максимум что может сделать более твердый материал – это нанести мелкие повреждения, царапины сделать, потертости какие-то. Разорвать глиас можно лишь нарушив структуру самого глиаса. Например, плазмой.

– Кварк-глюонной, например, – завершил фразу клириканец.

Авдеев кивнул, развернулся:

– Мы с Тимом сейчас просмотрели записи с внешних визиров. Момент выхода из темной материи и частичного возврата управления «Фокусом». Так вот. Объект, который нанес эти повреждения – не живое, не биологическое существо в привычном нам смысле.

– А конкретнее?

– А конкретнее – это не ко мне. Черт его знает, что это.

Ираль и Вася переглянулись:

– Но оно разумное. Оно подключилось к системе допуска и перепрограммировало манипулятор, – отметил Крыж.

– И при первом контакте с гравитационной ловушкой, оно рассыпалось на микрочастицы, – Тимофей ковырял ногтем разрыв на глиасовой панели. – Оно, действительно, превратилось в облако, но тут же снова материализовалось в другом месте.

Крыж присвистнул:

– И что это может быть? Тим, ты ж у нас начитанный, про Единую галактику больше всех нас знаешь. Это что за хтонь? – Василий смотрел на юношу снизу вверх.

Резников покачал головой, пробормотал растерянно:

– Я не знаю. Ничего подобного не встречал. Надо в архивах покопаться.

– И все-таки подробнее рассмотреть то, что дали смывы, – Ираль решительно встал.

– Могу и данные самописцев манипулятора тебе сбросить. Надо? – Вася Крыж растопырил пальцы.

– Надо, – Ираль кивнул, принимая на своем креонике сброшенные айтишником материалы. – Кирилл, я прошу тебя просмотреть еще раз данные регистраторов по моменту выимки Ульяны: сила, структура и характер примененного «Фокусом» гравитационного поля, основной вектор, состав вещества и форма гравитационной решетки – может оказаться важным все. Нам будет нужна аналитика, схемы, графики, визуализация… Я попробую найти в картотеке данные по нападавшему. Тим, прошу, ищи в архиве. Любые данные…

– На меня не смотри, – Крыж протестующе замахал руками, тоже вставая: – Я полез проверять искин «Фокуса». Вы сейчас накопаете что-то важное, а помирать такими информированными нам будет не приятно.

– Ясно все с вами, – вздохнула Наташа. – Я тогда принимаю дежурство. Если нужно, могу помочь с выборкой данных.

3

Яркий белый свет под потолком медлаборатории успокаивал. Артем сосредоточенно перебирал креодиски: вытаскивал из серебристой упаковки, сортировал по цветам – с желтым ярлычком в одну стопку, с зеленым – в другую. Отдельно откладывал пластины с красным. Разбирать сейчас материал с базовыми конфигурациями нейроузлов «Фокуса» – это единственная работа, на которую он оказался способен. В голове не задерживалась ни одна мысль, ускользала предрассветным туманом, ускользала от него, оставляя тревогу и пустоту.

Потому что главное, что он ценил в своей жизни – это ясность. Вот как этот свет в лаборатории, не допускающий теней и полутонов. А сейчас он тонул в вопросах, которые множились, как вредоносная бактерия в питательной среде.

Артем вытащил из коробки последний диск, положил в стопку к зеленым.

Посмотрел на загрузочную шкалу на экране креоника. Курсив у строки «Саркофаг номер один» мигал зеленым, вел за собой тонкую пунктирую линию. Еще примерно полчаса, и Ульяна окажется в переходной фазе.

Информер мигнул – пришло сообщение от Крыжа. Артем его прочитал, нахмурился. Отодвинул на край стола пустой ящик из-под креодисков, набрал айтишника по внутренней связи:

– Вась, не понял. Понял.

На мониторе показалась взъерошенная физиономия Крыжа.

– Как Ульяна?

– Скажу через сорок минут. Да, в принципе… Должно быть все нормально.

– Ага, это хорошо… Слышь, я хочу заново сделать пато- и физиологическую интерпретацию первого нейроузла.

– Думаешь, константа Страхова-Ригсби сбоит?

Крыж на экране поморщился, посмотрел куда-то мимо камеры:

– Не думаю, Паук. Но с чего-то же надо начинать? И лучше начать с начала. Проверить сохранность базовых кодировок, структуру нейронных связей, отследить изменения всей биометрии.

Артем опустился в кресло так, чтобы не упускать из вида саркофаг со знаком «Омикрон» на борту и в то же время видеть айтишника, уперся локтями в колени. Подумав, качнул головой:

– Сейчас я завершу работу с Ульяной, переведу ее в гиперсон. И давай все-таки проведем системный анализ всех узлов. Ошибка может оказаться в любом блоке.

Крыж откинулся в кресле, шумно выдохнул:

– Мм. Вдвоем?.. Это мы с тобой несколько дней колупаться будем. Авдей занят записями визиров, отсматривает, у какой хтони мы отбили Ульку. Сверяется с каталогом. Тим архивы штудирует по этой же причине. Оба с деловыми физиономиями, прям Эркюль Пуаро с Шерлоком в одном флаконе. Ираль заперся в информатории, роет каталожные карточки в поисках дешифровки химсостава смывов с манипулятора при санобработке.

Артем снова качнул головой:

– Нет, Вась. Так дело не пойдет. Сядем синхронно за все нейроузлы, параллельно проведем сканирование. Проверим коврово биометрию и сохранность кодов. Выделим те, что требуют дополнительной проверки. За несколько часов справимся. Это сейчас главное. Ты сам подумай: за сбоем системы управления может выскочить сбой системы жизнеобеспечения, и тогда интерес к атаковавшей Ульяну хтони выйдет нам таким боком, что мало не покажется.

Крыж кивнул:

– Ну, так-то да. Запускаю тогда отладку на контрольную дату. По готовности передаю тебе резервные коды и загружаю диалоговое окно для формирования общего протокола диагностики, так? На тебе, как обычно, нейростатика, биомодуляция и корневые параметры.

– Хорошо, жду, – Артем отключился.

Подошел к монитору: диаграмма выстроилась в плавную синусоиду, биоритмы Ульяны восстанавливались. График медленно выравнивался, «горбы» становились все более пологими, пока не сошлись в почти ровную прямую, вздрагивающую от сердцебиения навигатора. Она медленно погружалась в гиперсон. Поверхность саркофага окрасилась бледно-желтым, окно в крышке затемнилось, скрыв лицо девушки от генетика.

Но он легко мог представить, как улыбка расцветала в уголках ее губ, как разгладилась знакомая хмурнинка на переносице, как начали подрагивать кончики нежных пальцев.

Артем стиснул зубы, медленно выдохнул. Лицо заострилось, а взгляд стал жестким: он едва не потерял ее.

Второй раз за эти чертовы девять дней.

4

Словно нанизанный на раскаленную иглу червяк. Извивался, беззвучно рвал связки. И не мог прекратить эту пытку.

Бесконечную.

Безжалостную.

Мышцы сводило судорогой, раздирало сухожилия, выворачивало внутренности наизнанку, ослепляло. Глазницы горели. Гортань забилась чем-то острым и сыпучим, похожим на битое стекло.

Он молил о пощаде.

Словно натянутая до предела струна – разорваться, наконец.

Перестать чувствовать.

Сдохнуть.

Холодные руки коснулись груди. К мучениям прибавился назойливый, монотонно-неживой писк. По венам растекался жидкий лед и жалил изнутри.

– А-а-а, – он впервые услышал свой голос. Услышал, но не узнал. Свой, как будто чужой. Что кричит именно он, догадался по удушающей тяжести в груди и рвущимся связкам.

Больнее быть не может. Он цеплялся за эту надежду, как за хвост кометы. Тянулся за ней, бесконечно растягивал сухожилия.

Вспышка боли ослепила. Новый виток выбросил из нереальности в пустоту. Тут оказалась прохлада безмятежности и тишина, в которой он тонул.

Теперь он знал – дальше нет боли. У нее все-таки есть предел, и он там, внутри беззвездного Ничто.

Вместе с успокоением пришла тревога. Неясная в начале, со сладковато-пряным привкусом на пересохших губах, накрывающая, будто тропическая волна. Не оставляющая ничего, кроме главного.

Что главное?

Светлое лицо в облаке рыжих волос, настороженная улыбка, непокорный взгляд синих, как океан Фиоры, глаз.

В груди закипала ненависть, приправленная ароматом диковинных цветов и болезненным желанием. Желанием обладать. Обладать, чтобы уничтожить. Соединить с призрачным Ничто. Жажда мучительно растекалась по венам, перехватывала дыхание.

Она оказалась в его руках. Так близко, что шумело в ушах. Так близко, что невозможно думать о чем-то еще. Одно слово – и презрительная усмешка окаменела на ее губах.

Навигатор неуловимого «Фокуса» плыла в сумрачной дымке. Удивление в бирюзовых глазах.

И его собственное отражение тонуло в синеве ее холодного пренебрежения.

5

– Когда он придет в себя? – Тиль Теон хмуро наблюдал за молодым Сабо. И без того бледная, рыхлая кожа креонидянина покрылась испариной и отливала синевой. В уголках плотно сомкнутых губ собралась пена.

Врач только что ввела ему очередную инъекцию нейростабилизатора. На этот раз, очевидно, успешно: молодой человек, наконец, выдохнул, расправил сведенные лопатки и выпустил из скрюченных пальцев собранную в комок простынь. Белесые ресницы дрогнули.

– Не думаю, что это случится сегодня, господин Теон. Я ввела сильное снотворное, пациенту необходимо восстановиться после травмы, – женщина-врач неторопливо вернула в дезинфицирующий резервуар пневмошприц. – Приходите завтра.

Начальник криминальной полиции недовольно покосился на нее, отрезал сухо:

– Нет, давайте сделаем иначе: вы сообщите мне, как только Сабо придет в сознание. И я тогда сам решу, приходить сразу или дождаться утра.

Женщина посмотрела на него с изумлением:

– Даже если это произойдет посреди ночи?

– Особенно если это произойдет посреди ночи, – церианец выразительно посмотрел на медика. – Разговоров с задержанным не вести, информацию о последствиях мятежа не сообщать.

– Но позвольте…

– Не позволю, – Теон жестко прервал возражения. Женщина вспыхнула, оскорбленно поджала и без того тонкие губы. Теон добавил мягче: – В ваших же интересах переложить это на мои плечи, – он развернулся к выходу: – Всего хорошего.

У выхода из больничного сектора станции, его настигло сообщение от дежурного оператора «Тольды» – фрегата Управления сопровождения следственных действий:

– Господин Теон, вы просили сразу вас информировать о новых нападениях.

– И? – начальник криминальной полиции замер у лифта, мысленно раскинул перед собой карту подсектора с уже отмеченным десятком «горячих» точек.

– Нападение зафиксировано на дальней транзакции «Тамту» 3Z-71. Грузовик «Эиль» сообщением Креонида – Тамту, с группой землян на борту, специалистов по исследованию магнитогидродинамичных волн с оборудованием. В момент нападения находились в грузовом отсеке – производили демонтаж турбины перед разгрузкой на Тамту. Бортинженер грузовика Марель Ноль сообщает о краткосрочном выходе из строя навигационного оборудования и системы связи. После отладки и аварийного запуска группа специалистов с Земли в помещениях «Эиль» не обнаружена.

– Вот как, – Теон озадаченно наблюдал, как распахнулись перед ним створки лифта. – Как долго отсутствовала связь?

– Со слов Мареля Ноля, порядка двенадцати минут.

Внутренний следователь насторожился, прикинул возможные варианты и кивнул внутреннему начальнику криминальной полиции – типа, друг, твое время, покажи, на что способен.