Иоаннида, или О Ливийской войне

Перевод и комментарии Е.В. Старшова.

© ООО «Издательство «Вече», 2023

© Е.В. Старшов, перевод, комментарии, 2023

От переводчика

«Иоаннида» североафриканского ранневизантийского поэта Флавия Крескония Кориппа (или Гориппа, ок. 510 – ок. 580 гг.) считается последним поэтическим эпосом Античности. Поэма, написанная гекзаметрами, повествует о восстании берберских племен против византийцев в Северной Африке во второй половине 540-х гг., чему Корипп был непосредственным свидетелем, а также рассказывает о более ранних событиях, приведших к этому конфликту. Поэма сохранилась в Италии в единственной рукописи (хотя в эпоху Возрождения их было известно как минимум три), впервые опубликована в 1820 г., но по-прежнему практически неизвестна русскому читателю. Существует лишь одна попытка прозаического перевода первой песни, осуществленная Н.Н. Болговым в Белгороде (2017 г.).

Таким образом, читателю впервые предлагается целый текст этого забытого византийского шедевра. Добавлять «незаслуженно» к словосочетанию «забытый шедевр» стало уже, к сожалению, стереотипом. Причем зачастую это определение относится к произведениям ниже посредственного уровня, и, читая их, всегда хочется заметить, что забыты они как раз-таки очень даже заслуженно. К Корипповой поэме это все же, к счастью, не относится. Да, не Гомер. И даже не Вергилий. Таков Корипп, зачастую то впадающий в неистовое, чисто византийское прославление власти, отнюдь такового не заслуживающей, то ударяющийся в открытый шовинизм, провозглашая превосходство «римлянина» над варваром – для ливийца самым скромным бранным эпитетом из многих, щедро изливаемых Кориппом, будет «дикий», не говоря о прочих. Но не будем забывать некоторые важнейшие вещи – во-первых, это последний эпос Античности и вместе с тем, скажем смело – первый эпос Средневековья, сочетающий, пусть не очень искусно, достоинства обоих пластов такого рода литературы. Отмирающий мир нимф сочетается с христианским благочестием, рай обозначается Олимпом, а Господь Вседержитель – нет-нет да и покажется в образе Зевса-Громовержца. Перечень восставших ливийских племен тоже отнесет читателя то к гомеровскому перечню кораблей или троянских союзников, то к массе разноплеменных войск, выступивших против Роланда. Порой кажется, что византийский полководец больше молится и плачет, чем действует, и в то же время, по античной привычке, Корипп часто пишет о воле рока, судьбы, Фортуны и т.д. Так что, как говорится, читайте, сравнивайте, наслаждайтесь. Притом, в связи с вышеизложенным, не надо забывать, что Корипп творил в период сильной христианской «реакции», целенаправленно истреблявшей с благословения Юстиниана, возомнившего себя богословом и церковным деятелем, последние «ростки» Античности, в том числе в науке и искусстве (достаточно вспомнить закрытие афинской платоновской Академии и эмиграцию последних платоников в Персию, где им пришлось столь же несладко, как и в ставших для них чужими Афинах). Так что и в этом отношении произведение Кориппа уникально. Европейская культура все глубже утопала в омуте серости и фанатизма, а арабское завоевание Африки и Магриба процветанию там «прежней» культуры отнюдь не способствовало. (Кстати, в связи с наблюдаемой ныне «ответной атакой» североафриканцев на бывший «римский мир» – Италию, Испанию и особенно Францию – произведение Кориппа не лишено определенной актуальности.) Затем нельзя забывать о поэме Кориппа как бесценном источнике исторических сведений (об этом – чуть ниже). Также нельзя сказать, что Корипп оставался неизвестным для историков-византинистов – например, его упомянул Ю.А. Кулаковский в изложении африканских событий того времени («История Византии», т. II), а его данные активно использовала З.В. Удальцова в работе «Народные движения в Северной Африке при Юстиниане»; однако следует признать, что современному поколению византинистов, увы, в массе своей недоступен тот уровень владения греческим и латинским языками, которым отличались прежние поколения не только ученых, но и просто любознательных читателей: бывает, возьмешь какой-нибудь дореволюционный труд по означенной теме, и в нем постоянно авторы употребляют греко-латинские цитаты (порой безразмерные) без перевода, справедливо полагая, что обладатель не просто университетского, но и хорошего гимназического образования легко поймет, о чем идет речь, и либо согласится с автором, либо нет.

Потом, в середине XX в., планка несколько понизилась; ученые – из старого поколения и их ближайшие ученики – порой ссылались в своих работах на непереведенные византийские труды, указывая автора, сочинение и главы, что, с одной стороны, еще свидетельствовало об их умении и способностях работать с греко-латинскими источниками, но, с другой, не выставляло перед читателем наглядно «убогости» его познаний; в то же время человек, пишущий на ту же тему, но не владеющий древними языками, был вынужден опираться на эти так называемые второисточники, что само по себе уменьшало некоторую ценность работы, с другой же стороны – не гарантировало от повторения допущенных «греко-латинистами» неточностей или заведомого искажения древней информации. Вот почему, если не для развития исторической науки, то хотя бы для достойного поддержания ее «на плаву», сейчас особенно необходимы переводы древних. Стыдно сказать: в России до сих пор полностью не переведены Диодор Сицилийский, Плиний Старший, Дион Кассий, полный свод «Моралий» Плутарха! Конечно, не все столь безотрадно, и публикации имеются, и хорошая работа ведется (над Дионом, по крайней мере, и над хроникой киприота Леонтия Махеры), – но все равно медленно и мало. А жизнь человеческая слишком коротка. «Иоаннидой» занимаются в Белгородском университете уже, насколько известно, второй десяток лет, подпитываясь внутривузовскими и, возможно, иными грантами (неужели потому и не спешат?!) – есть хорошие статьи, выпущен критический латинский текст, но за все время опубликован лишь перевод первой песни. У пишущего эти горькие строки нет желания отбивать чужой хлеб (вряд ли за сей труд ему воздастся чем-то большим и хорошим в материальном отношении) и примерять чужие лавры, но так можно и вовсе не дождаться, пока «Иоаннида» наконец-то придет к русскому читателю. Осознание этих целей заставило автора перевода предпринять этот труд (он и сам дошел до этого, как говорится, «от нужды» – нужен был Корипп для создания книги по истории Византийской Африки, а перевода-то и не существует; пришлось перевести!). Пусть потом будут другие, более совершенные переводы – напрямую с латинского (как это и надо было бы сделать, знай ваш покорный слуга латынь так же, как английский!), а затем и нормальный стихотворный, в гекзаметрах Кориппа; тогда автор этого перевода скромно и безропотно отойдет в тень, довольствуясь тихой славой первопроходца и осознанием того, что в исследовании истории обожаемой Византии – святой и порочной, славной и низкой, являвшей несравненные образцы стояния за истину и гнусной мерзости, торжества разума и тупого фанатизма – и его меда хоть капля есть, по выражению М.Е. Салтыкова-Щедрина. Так что пока – пользуйтесь на здоровье!

Перевод поэмы был осуществлен летом 2021 г. с английского издания. Разумеется, «перевод с перевода» уступает переводу непосредственно с оригинала: известна итальянская игра слов – «traduttore – traditore», то есть «переводчик – предатель», ибо, по-любому, переводчик вольно или невольно искажает мысли автора, не в силах передать различные их оттенки, намеки и двусмысленности, игру слов и т.д.; в данном же случае ваш покорный слуга выступает «двойным предателем», «корежа» и без того уже «искореженного» английским переводчиком Джорджем Ши Кориппа – и только отсутствие хотя бы такого русского перевода заставило его совершить этот труд. Впрочем, такая практика существовала и ранее – например, первые переводы трудов Иосифа Флавия тоже осуществлялись не с древнегреческого, а с латинского и даже немецкого, да и Василий Андреевич Жуковский, чей образцовый перевод «Одиссеи» доныне не превзойден, не знал древнегреческого вовсе, а пользовался немецким подстрочником. Впрочем, подобная деятельность успешно продолжается и поныне, свидетельством чему – перевод с английского фрагментов «Золотой легенды» архиепископа Иакова Ворагинского (три сборника 2017—2018 гг. – «Апостолы», «Святые мужи» и «Святые жены», «опередившие» полный перевод с латыни, подготовленный братьями-францисканцами), а также перевод с английского французской книги Ж.Ш. и К. Пикар «Карфаген. Летопись легендарного города-государства с основания до гибели» (2019 г.). Кроме того, насколько мы заметили, в последнее время даже при переводах с греческого и латинского указывается, что осуществляется сверка с уже осуществленными переводами на другие языки (например, перевод «Стратегикона» Маврикия с греческого, осуществленный В.В. Кучмой, сверялся с переводами на английский, немецкий, румынский, русский, болгарский, сербохорватский языки; до этого, кстати, много лет пользовались переводом М.А. Цыбышева с латыни). Представляемый читателю русский перевод «Иоанниды» – не стихотворный, а прозаический, как и послуживший «исходником» английский текст, поскольку автор перевода стремился не блеснуть доморощенным виршетворчеством, но более точно передать смысл, чтобы ввести «Иоанниду» в научный оборот как исторический источник ввиду его огромной ценности для довольно скудно освещенной истории Византийской Африки (ибо, хотя Корипп и был ритором и поэтом, его свидетельства очевидца описываемых им событий не менее, а порой даже более точны, чем изложение признанного историографа Юстиниановых войн – Прокопия Кесарийского). Естественно, мы не ожидаем и не требуем, чтоб читатель и вправду поверил в то, что византийский флот провожала сама нимфа Фетида, а полководцу Иоанну Троглите, главному герою поэмы, являлся падший ангел, однако в том, что касается исторических событий, стратегии, географии, деталей быта и вооружения, «Иоаннида» вполне может стать надежным историческим источником, подобно поэмам Гомера. Что же касается прозаического перевода поэтического текста, все это тоже «от нужды», причины – те же, что заставили «переводить с перевода», так что повторяться не будем; а прецедентов тоже всегда хватало – например, русский перевод поэмы Джона Мильтона «Возвращенный рай», выполненный профессором А.З. Зиновьевым в 1861 г., тоже был прозаический (кстати, первые переводы мильтоновских «Потерянного рая» и «Возвращенного рая» зачастую осуществлялись не с английского, а с французского языка – не менее трех!). Да что далеко ходить: вот «Слово о полку Игореве» – древнерусская поэма, это несомненно, хотя и звучит не как привычные нам стихи; вот и переводят ее кто прозой, кто стихами. Верность либо тексту, либо художественному оформлению. Мы выбрали первое. Переводчик не ставил себе задачи создать подробный исторический комментарий (в данный момент он ведет работу над созданием отдельной книги по истории Византийской Африки, должной составить подходящую пару поэме Кориппа), равно как и объяснение богатой мифологической аллегорики Кориппа, однако в некоторых случаях сделал комментарии, необходимые для понимания текста и определенных реалий, а также касательно того или иного избранного им варианта перевода. Разумеется, пришлось очистить Кориппа от терминов, которыми его произведение обильно «обогатил» английский переводчик; не знаю, нормально ли это для английского языка, но по-русски такие слова, как «король», «премьер-министр», «эскадрон», «генерал», «офицеры», «лейтенанты» и даже «солдаты» (термин, появившийся в позднем Средневековье и обозначавший воинов Италии, служивших за деньги – «сольди»), звучали бы в византийском эпосе VI века, мягко скажем, чужеродно. В паре случаев приходилось обращаться напрямую к латинскому тексту, когда сентенция английского варианта казалась невразумительной. Впрочем, автор предлагаемого ныне читателям перевода нисколько не сомневается, что и сам оставил определенное количество промахов, за что смиренно и испрашивает снисхождения к свершенному им труду. Сознательным выбором автора перевода было предпочтение более привычных русскому уху слов, нежели византийского эквивалента, – например, «император» вместо «василевс», «полководец» вместо «стратег», «отряд» вместо «тагма», «воин» вместо «стратиот» и т.д. Верно ли это, судить читателю. Также хотелось избежать слишком современных или «англизированных» слов, не свойственных, скажем так, византийскому лексикону, хотя это удавалось далеко не всегда, но по объективным причинам. Также, с другой стороны, не имелось намерения нарочно архаизировать перевод (как в неудачной попытке перевода того же Мильтонова «Возвращенного рая» С. Александровским, перегрузившим поэтический текст «церковнославянщиной» и «синодальщиной», сделав текст тяжело воспринимаемым, скажем так, неспециалистом в церковном деле). Однако иногда предпочтение отдавалось более возвышенно-поэтическому эквиваленту – все-таки поэма…

Общая же канва событий в очень кратком изложении выглядит так: при императрице Галле Плацидии (ок. 388—450 гг.) два ее выдающихся полководца, Аэций и Бонифаций, вступили меж собой в конфронтацию, и последний, оговоренный Аэцием и справедливо опасаясь за свою жизнь, призвал в подведомственную ему Африку германских варваров-вандалов, теснимых в Испании вестготами, пообещав переселенцам две трети земель (429 г.). Те пришли, но придворный конфликт был уже улажен, Бонифаций попросил их вернуться обратно в Испанию, но его, разумеется, никто не послушал. Началась война, вандальский вождь Гизерих (Гензерих, Гейзерих; ок. 389—477 гг., правил с 428 г.) разбил Бонифация, загнав его в город Гиппон и осадив его там (хотя 14-месячная осада окончилась тогда для вандалов безуспешно, но на третьем ее месяце, 28 августа 430 года, скончался местный епископ – знаменитый Блаженный Августин Аврелий). Вторая решающая битва, проигранная Бонифацием, фактически отдала Римскую Африку под власть вандалов. Вернувшись в Италию, Бонифаций вступил в войну с Аэцием, в битве под Аримином вызвал его на поединок и был смертельно ранен. Вандалы же, не торопясь, прибирали к рукам африканские города (сданный римлянами Гиппон на 8 лет стал их временной столицей – до захвата Карфагена в 439 г.), срывали стены всех крепостей (кроме Карфагена), а потом устроили знаменитый морской поход на Рим (455 г.) и вывезли из него много всякого добра и пленных, благодаря чему печально обессмертили свое племенное имя. Так образовалось африканское варварское вандальское царство, за вековую историю прошедшее путь от расцвета до упадка, который совпал с расцветом имперских амбиций Юстиниана (483—565 гг., правил с 527 г.), считавшего, что захваченные варварами земли – всего лишь временно отторгнутые части империи, и он призван исправить это положение. Предпоследний вандальский царь Хильдерик (Ильдерих) был союзником Юстиниана, миролюбивым немощным старцем, проигравшим военную кампанию против восставших ливийцев. Неудивительно, что воинственный двоюродный брат вандальского вождя – Гелимер – сверг родственника, а позже отдал приказ и вовсе убить его. Тем временем император Юстиниан только и приглядывался к тому, как бы восстановить Римскую империю в ее былых границах. Основными целями являлись захваченная готами Италия и вандальская Африка. Переворот в Северной Африке дал ему возможность осуществить силовое вмешательство под предлогом восстановления прав свергнутого союзника (точно так же убийство готской королевы Амаласунты позже даст ему повод послать войско в Италию). В 533 г. Юстиниан отправил в Африку полководца Велизария с 10 000 пехоты и 6000 кавалерии. Он разбил вандалов у Дециума и беспрепятственно занял Карфаген. Новая победа при Трикамаре ознаменовала крушение вандальской державы; вождь вандалов Гелимер в цепях был отправлен в Константинополь. Остатки вандалов были зачислены в византийскую армию, и Юстиниан уже считал войну оконченной. Он отозвал Велизария и устроил полководцу триумф в Константинополе. Император возложил на себя титулы «вандальский» и «африканский» и приступил к восстановлению римских учреждений в отвоеванной провинции. Вот здесь-то как раз и надобно было действовать аккуратно – однако, фигурально выражаясь, здесь Юстиниан первым наступил на грабли, на которые в VII веке наступит Ираклий, реставрируя византийские порядки в отвоеванных у Персии Сирии, Палестине и Египте. Современник Юстиниана, государственный деятель и писатель Иоанн Лид, отмечал, что населению империи «…неприятельское нашествие казалось менее страшным, чем прибытие агентов казначейства». 15 лет понадобилось Византии, чтоб подавить африканские волнения: возмущались вандалы, ливийцы-берберы, византийские воины – переженившись на вдовах вандалов, они считали себя наследниками их земель, с чем был явно не согласен правительственный фиск. Преемник Велизария евнух Соломон подавлял восстания ливийцев и собственных воинов, не всегда с успехом (ему раз даже пришлось бежать в Сиракузы, на Сицилию), так что против главы восстания, византийского воина Стотзы, был послан сам Велизарий. Он спас Карфаген и разбил мятежников, но не до конца, а потому для «умиротворения» Ливии прибыл Герман, племянник Юстиниана. На момент его прибытия выяснилось, что лишь около трети войска остались верны правительству. Посулами и уговорами Герман сократил численность восставших, прочих разбил. Соломону вроде удалось усмирить ливийцев, но около 543—544 гг. он пал в бою с ними; победители соединились с остатками мятежного римского войска, вновь возглавленного скрывавшимся доселе в Нумидии Стотзой. На помощь племяннику и преемнику Соломона Сергию из Константинополя прибыл Ариовинд, женатый на племяннице Юстиниана, однако два льва в одной берлоге не ужились и внесли свою долю в ливийское смятение. Более того, Сергий не послал свои войска на помощь войскам Ариовинда, столкнувшимся с войском Стотзы (последний пал, равно как и убивший его византийский полководец Иоанн). Это стало поводом для отозвания Сергия, и двоевластие в Африке закончилось. Правда, властвовал Ариовинд недолго. Византийский командир Гунтарих (Гонтарид, Гонтарис), которого Корипп, кстати, обвиняет в предательских действиях, погубивших Соломона и его войско, умертвил Ариовинда и провозгласил себя императором – правда, процарствовал всего 36 дней и был предательски зарезан на пиру. Африка, казалось, была полностью потеряна для Византии. Назначенный Юстинианом правителем Африки полководец Иоанн Троглита, главный герой поэмы Кориппа, хоть и не без большого труда и поражений, окончательно подавил восстание византийских воинов и ливийцев, о чем читатель и прочтет в «Иоанниде». Африка пока что останется византийской – однако некогда процветавшая Латинская Африка, лишившись ряда территорий, была теперь опустошенной провинцией под дурным управлением и разоренной вымогательством государственного фиска. Все остававшиеся там вандалы, и «особенно их жены», как подчеркивает Прокопий, были выселены. Так отсутствие определенной гибкости у Юстиниана фактически привело Латинскую Африку к ослаблению и полному разорению, что впоследствии предопределило ее отпадение от Византии.

О самом авторе известно немногое, и то, в основном, извлечено из его же работ. Родился Корипп в начале VI в. в Римской Африке, находившейся в то время под властью вандальских королей. Дата его рождения определяется лишь приблизительно – благодаря панегирику, написанному им по случаю восшествия на престол племянника Юстиниана, Юстина II (565 г.), в котором Корипп упоминает о своем почтенном возрасте. Принято считать, что он жил в сельской местности неподалеку от Карфагена (что основывается на упоминании в предисловии к «Иоанниде»). По профессии он был учитель, что видно не только по его латинскому языку (не без огрехов, но для его эпохи – почти блестящему), широкому кругозору, но также и из упоминания в Codex Matritensis (в состав которого входит единственная сохранившаяся рукопись панегирика) как «Африканского грамматика». Сам Корипп писал, что он и до «Иоанниды» занимался написанием стихов, но они до нашего времени не сохранились (единственное, чем мы еще располагаем, – более поздний панегирик Юстину II, о котором мы уже упоминали, произведение, блеклое по стилю и избытку лести, однако довольно примечательное с исторической точки зрения, интересное нам описанием похорон Юстиниана и вступления Юстина в консульскую должность). Свою «Иоанниду» он, судя по всему, представил сначала в Карфагене, а потом – в Константинополе (об этом подробнее – в примечаниях). Неизвестно точно, какую роль в этом сыграла его прославляющая режим поэма, однако Кориппу удалось «закрепиться» при столичном дворе в чине principis officium, чьи функции не совсем ясны: предполагается, что он исполнял некие секретарские обязанности, возможно, при квесторе Анастасии, которому он посвятил особый панегирик, входящий в состав панегирика Юстину. Также весьма вероятно, что он имел дело с западными и родными североафриканскими делами, каковой вывод делают на основе того, что он упоминает в первой книге панегирика Фому – вероятно, префекта Африки, и Магна, аудитора в Италии. Также панегирик свидетельствует о том, что во время его написания Кориппа постигли какие-то бедствия (не исключено, что создание панегирика как раз было рассчитано на то, чтоб привлечь к себе «высочайшее внимание» и, таким образом, поправить свои расстроенные дела). Джордж Ши предполагает на основании этих жалоб (nudatus propriis), что Корипп мог лишиться каких-то владений или имущества в Африке, в очередной раз потрясаемой нестроениями, кроме того, еще упоминается vulnera, что можно связать и с понесением ущерба, и с обидой, и даже с физическим ранением. Более о Кориппе сведений не имеется, так что сложно сказать, достиг ли панегирик своей цели, или поэт так и умер, не дождавшись возмещения. Первый прозаический перевод панегирика осуществлен Н.Н. Болговым в 2017 г.

Евгений Викторович Старшов