000
ОтложитьЧитал
Осёл мечтает о рогах, кошка – о крыльях.
Афганская пословица
Предисловие
Работая над этой книгой, я всегда говорила, что пишу мемуары, что на самом деле не совсем так.
Мемуары пишут на закате дней убелённые сединами герои, чтобы рассказать наконец миру, что там было на самом деле.
А я? Я точно не герой (по крайней мере пока, вдруг главные свершения ещё впереди?), до заката дней мне явно далеко и, хотя мои волосы начали седеть в августе 1011-го, когда талибы1 взяли Кабул, убелюсь я тоже ещё не скоро. Да и что там было на самом деле пока что тоже рассказать целиком и полностью не выйдет – времени прошло маловато, поэтому придётся быть вежливой и дипломатичной, имён не называть, да и нет не говорить, чёрное с белым не носить и больше хвалить, чем ругать. Иными словами, придётся следовать старому доброму афганскому принципу: «Всегда правду, но никогда не всю».
И всё-таки эта история о несусветном упрямстве, великом любопытстве, большой любви и огромном мире, о счастье среди несчастья, о том, что невозможное возможно, о приключениях на грани фола и об относительности примерно всего – эта история должна быть рассказана и отпущена на свободу. А то, что не войдёт сюда, я расскажу в романе (который тоже когда-нибудь издам, быть может).
PS: коллеги-востоковеды, настоящие и будущие (особенно будущие), пусть мои записки уберегут вас хотя бы от некоторых ошибок. Помните, что наша специальность – это не только приключения, безудержное веселье и непонятные другим шутки, но и бессонные ночи, звенящие нервы, культурные шоки и обратные культурные шоки, а иногда ещё необходимость работать за еду. Знайте, что ваши мечты могут не сбыться, сбыться не так, как вам хотелось бы, что, впрочем, вовсе не значит, что пытаться не стоит. Пытайтесь и будьте отважными. Если даже кошка смогла улететь из Кабула, то у вас и подавно всё получится.
А теперь «за мной, читатель!». (с)
Пролог
На том берегу ждало неведомое.
На мосту через Аму-Дарью, по которому сорок лет назад покидали Афганистан советские войска, были расстелены коврики для намаза; вереница грузовиков скучала под жарким октябрьским солнцем, ожидая, пока окончат молитву талибские2 пограничники. За спиной остался город Термез – оазис спокойствия и предсказуемости перед прыжком не пойми куда, и где-то далеко-далеко, на другой планете, остались Москва и Ташкент. Дул в лицо горячий ветер-афганец с той стороны, развевал флаги и, хотелось бы мне сказать, трепал мои волосы, но волосы были тщательно запрятаны под чёрный хиджаб.
На том берегу ждал Кабул – уже виденный четыре раза и всё же новый, ждали двенадцать часов на такси по афганским дорогам, ждала зима в доме без печки, гранатовое дерево во дворе, озёра Бамиана и вечерние прогулки через покрытые инеем картофельные поля, круассаны на завтрак, бессонные ночи в разговорах о политике, раненые в госпиталях, менялы на валютном рынке, ждал мой будущий муж, мой самый необычный журналистский опыт и прочие грани нашего прекрасного и яростного мира. Но, главное, там меня ждала кошка.
Впрочем, обо всём по порядку.
Часть первая
Тяжело в учении – легко в бою.
Александр Суворов
Коридор Петровских Коллегий
Бесконечен, гулок и прям
(Что угодно может случиться,
Но он будет упрямо сниться
Тем, кто нынче проходит там).
Анна Ахматова, «Поэма без героя»
За восемь с половиной лет до встречи с кошкой
– Иран… Персия… Вам лавры Грибоедова покоя не дают, да?
В ту зиму мне вдруг показалось, что жизнь проходит мимо. Сначала я зачитывалась ЖЖ иранского посла в РФ3, потом получила в подарок самоучитель персидского и поняла, что язык-то, в общем, лёгкий. А потом перевод и переводоведение, на которых я училась второй год, стали казаться невыносимо скучными. То ли дело Исламская революция, ядерная программа и прочие ближневосточные дела! О них-то – неуклюже, но с увлечением – я и начала говорить, а потом ещё и новости читать, чего раньше за мной не водилось совершенно.
Домашние мои наблюдали настороженно, но не противоречили. Поскольку сами они от всяких там востоков были страшно далеки, в советники призвали знакомого, который несколько лет проработал в Японии (не то в посольстве, не то в структурах-которые-нельзя-называть, об этом история умалчивала). Казалось бы, где Япония и где Иран, но на безрыбье, как известно, и рак.
Мы встретились в кафе у метро «Дмитровская», куда серьёзный дядька в костюме забежал после службы, чтобы устроить мне экзамен на знание истории Ближнего Востока (даром, что японист) и между делом выяснить, не получится ли из меня военный переводчик или что-то вроде того (мы оба быстро поняли, что нет, не получился бы).
– Иран, конечно, страна интересная, – задумчиво сказал дядька после обсуждения прав женщин в исламе и казни несчастной Фаррухру Парсы4, а потом добавил ремарку про лавры.
А ведь верно, они не давали мне покоя. Серый костюм озвучил то, в чём я сама себе не сознавалась: мне хотелось быть героем. Хотелось жизни, может, и короткой, но яркой и необычной – с путешествиями, со знанием десяти языков, большой любовью и большой славой, чтобы все ахали, услышав мои рассказы. Чтоб стать послом в тридцать три года, как Грибоедов – даром, что ли, мы с ним тёзки и оба носим очки?5
– Так куда же думаете поступать? – долетело до меня сквозь туман великих мечт.
В тот вечер я узнала, что персидский, увы, изучают мало где. Одни университеты были слишком далеко (ехать в Казань или Астрахань мне не хотелось), другие казались недосягаемыми (даже при тогдашнем безудержном романтизме и максимализме мне хватило ума понять, что к поступлению в ИСАА или МГИМО с наскоку не подготовиться).