Призраки дома Эшберн

Copyright © 2016, 2019 by Darcy Coates

© А. Ляхова, перевод на русский язык, 2021

© Издательство «АСТ», 2021

* * *

Глава 1
Полет

Огромные капли дождя падали на обнаженные руки и лицо Эдриенн, пока мать несла ее на руках из-под навеса крыльца, спускаясь по скрипучим деревянным ступеням. Слышался топот ног и сбившееся дыхание, руки сжимали ее тело до боли.

Она повернулась, чтобы взглянуть на лицо матери. Ее глаза были широко распахнуты. Тушь стекала по побледневшим щекам. Женщина вздрогнула, когда на небе сверкнула молния – ослепительно белая на фоне темного силуэта дома.

Огромный, покосившийся Эшберн возвышался над ними. Белая краска местами облупилась, обнажив грязно-серое дерево, а черные окна, словно мертвые глаза, таращились на лужайку перед домом. Солнце уже село, и грозовые тучи приобрели ярко-красные и розовые оттенки. Животные в лесной чаще издавали самые разнообразные звуки, вокруг прыгали какие-то насекомые, а мать с дочерью на руках бежала по высокой траве к машине, припаркованной у грязной подъездной дороги.

Эдриенн упала на пассажирское сидение, дверь машины захлопнулась. Мать не пристегнула девочку, и это ее напугало. Раньше мама никогда не забывала об этом. Она повернулась к окну, чтобы взглянуть на дом и увидела, как входная дверь скользнула в сторону.

Мама прыгнула на водительское сидение, двигатель взревел, и лысые шины заскользили по грязи. Пока они отъезжали, Эдриенн показалось, что она увидела в дверном проеме фигуру человека.

Невероятно высокую, в длинном черном одеянии. Эдриенн и ее мать по очереди смотрели в зеркальце заднего вида, пока, сделав очень крутой поворот, машина не свернула за угол, и дом исчез за густыми зарослями деревьев.

Мать Эдриенн ничего не говорила, лишь судорожно дышала, не замечая слез, размазанной по щекам туши и капель крови на шее.

Глава 2
Подарок незнакомца

Семнадцать лет спустя 

Каждый раз, когда Вольфганг издавал долгий жалобный звук, водитель такси ухмылялся и фыркал от смеха, словно это была самая забавная вещь на свете. Эдриенн пыталась улыбаться в ответ, но получалось неискренне. Обычно Вольфганг был спокойным и тихим котом. Должно быть, он по-настоящему возненавидел водителя такси, если так часто выражал свое возмущение. Он даже не обратил внимания на лакомство, которое Эдриенн просунула сквозь решетку переноски, а он никогда не отказывался от лакомств.

– Прости, приятель, – прошептала она, услышав, наверное, уже миллионное по счету «мяу». – Осталось еще немного.

Огромный серый котяра повернул к ней глаза цвета морской волны и изобразил самое душераздирающее страдание, на которое только способны коты.

– У вас здесь семья? – водитель такси, молодой и энергичный мужчина, яростно вжимавший педаль газа в пол, уже несколько раз за поездку пытался завести разговор, однако, Эдриенн даже в лучшие времена была не сильна в светских беседах, а это утро выдалось далеко не лучшим.

– Нет… то есть… видимо, была когда-то? – Это был ужасный ответ на вопрос, но Эдриенн не была готова рассказывать таксисту, что унаследовала дом от родственника, которого, по заверениям ее матери, вообще не существовало.

Таксист, судя по всему, готов был задать следующий вопрос, но Вольфганг снова издал жалобный стон, на что водитель опять хмыкнул и покачал головой. Эдриенн была за это благодарна. Прошлая неделя была такой сумбурной, что у нее почти не было ни секунды на саму себя, и теперь на нее обрушился вал тревожных мыслей.

Мисс Эдит Эшберн завещала вам свою собственность…

Эдриенн никогда бы не подумала, что получит наследство. Конечно же, она мечтала об этом – фантазировала о том, как ее отец оказывается королем или она неожиданно знакомится с одиноким миллионером. Однако Эдриенн взрослела, и кредиты, счета за лечение и оплата долгов стали ее реальностью, а мечты отошли на второй план.

Завещание было неожиданностью еще и потому, что мать решительно настаивала на том, что у них не осталось родственников. По словам задерганного адвоката, Эдит Эшберн была дочерью сестры бабушки матери Эдриенн. Следовательно, она была двоюродной бабушкой Эдриенн, но девушка чувствовала, что спокойствия ради ей необходимо увидеть семейное древо своими глазами.

Водитель такси слишком резко свернул за угол, и Эдриенн пришлось схватить переноску, чтобы та не ударилась о дверь машины. Вольфганг взвыл, девушка промямлила ненужные водителю извинения, а таксист рассмеялся.

– Вот ваша деревня, – сказал он, и Эдриенн оторвала взгляд от переноски, чтобы посмотреть на кучку разбросанных перед ними строений.

Ипсон был крошечным провинциальным городком. Согласно интернету, его население составляло около восьми-девяти сотен человек. Городок оказался неожиданно красивым – большие зеленые деревья выстроились вдоль улиц, а дома выглядели относительно чистыми и ухоженными. В двух кварталах от главной улицы со множеством маленьких магазинчиков, рядом с ратушей стояла крошечная школа. Даже с такого расстояния Эдриенн удалось разглядеть сверкающий бронзовый шпиль церкви.

Ближе к окраинам многоквартирные дома сменялись небольшими фермами.

Они спустились в долину. Несколько минут дорога шла вдоль ярко-голубой извилистой ленты реки с заросшими ивами берегами – затем машина въехала в город.

Прижимая переноску одной рукой, чтобы уберечь Вольфганга от самых сильных толчков на дороге, Эдриенн уставилась в окно, чтобы рассмотреть место, которое должно было стать ее домом. Продавец овощей раскладывал на прилавке авокадо; две пожилых женщины пили чай возле кафе; цветочный магазин, был забит цветами настолько, что они вываливались на тротуар. Когда такси с визгом затормозило у пешеходного перехода, Вольфганг жалобно взвыл, а Эдриенн попыталась удержать переноску на сидении.

– А он любит поболтать, а? – рассмеялся таксист.

– Вольф не любит машины. Слишком часто ездил к ветеринару, – внимание Эдриенн привлекла группа из четырех элегантных девушек, собравшихся возле здания, которое, судя по всему, было одновременно чем-то вроде букинистического магазина и кофейни. Девушкам было около двадцати – примерно как самой Эдриенн – и они оживленно разговаривали. Девушке подумалось, что они могли бы подружиться. В таком крошечном городке, должно быть, мало девушек ее возраста, и сейчас она, скорее всего, увидела почти всех из них.

Самая высокая девушка повернулась к машине и приподняла брови. Темно-красные губы, резко контрастировавшие со светлыми волосами до плеч, сложились в ироничную улыбку, она повернулась к своим собеседницам и заговорила. Девушки рассмеялись, их наманикюренные ручки взлетели, чтобы прикрыть жемчужные зубы, а глаза загорелись тайным восторгом.

Такси с визгом рвануло вперед прежде, чем Эдриенн успела покраснеть, как помидор. Они разговаривали обо мне. Почему? Неужели они знают, кто я?

Это было вполне вероятно. Она откинулась на спинку сидения. Вероятно, городок был слишком мал, чтобы иметь свой собственный таксопарк, и любой заметный автомобиль, явно сообщал о прибытии нового человека.

Все это вызывало целый ряд вопросов, на которые у Эдриенн не было ответов. Как хорошо в этом городишке знали Эдит Эшберн? Была ли она постоянной посетительницей кафе, важным членом общественного комитета или владелицей известного в городе бизнеса? Многие ли в этом городе знают, что она умерла? Думали ли жители городка о том, кто может поселиться в опустевшем доме? Следил ли весь город за такси, что должно было привезти «замену» Эдит?

От мысли о том, что здесь ее ждали, Эдриенн охватила тревога. Она плотнее прижала к себе перевозку, а Вольфганг, которому было так же не по себе, как и его хозяйке, зашипел.

Машина пронеслась мимо еще нескольких магазинчиков, и теперь, когда Эдриенн стала присматриваться к жителям куда больше, чем к архитектуре, она с ужасом поняла, сколько привлекла внимания. Головы поворачивались вслед автомобилю, когда он приближался, и на лицах людей возникало понимание. Эдриенн представляла, как они поворачиваются друг к другу уже после того, как машина проезжала мимо, и шепчут: «Это она. Она будет жить в доме Эдит».

– Сколько… боже… – во рту у Эдриенн пересохло, и ей пришлось облизнуть губы, чтобы говорить разборчиво. – Нам еще далеко?

Таксист ткнул пальцем в навигатор на приборной панели.

– Похоже, нам на другой конец города. Милое местечко, а?

– Это точно.

Причудливые магазинчики, аккуратные домики и большие зеленые деревья, безусловно, выглядели привлекательно, но лишь усиливали ощущение того, что Эдриенн была здесь чужой, умолявшей, чтобы ее впустили в этот идеальный мир. Она не знала особенностей этого города, не разделяла его воспоминаний и не была частью его истории. Ей здесь были не рады.

Хватит. Она зажмурилась и попыталась избавиться от воспоминания о том, как десятки глаз провожали ярко-желтый автомобиль. У тебя есть свой дом, и это чертовски лучше, чем то место, где ты находилась всего неделю назад. Единственное, что ты имеешь право чувствовать, – это благодарность.

Машина с визгом повернула, и неожиданно они оказались на другой стороне города, оставив пригород позади. Кусты и деревья все гуще обступали дорогу, а слева вновь показался ручей. Эдриенн медленно вдохнула. Сжимавшая сердце тревога отступила, как только они скрылись с глаз жителей города, однако, на смену пришло какое-то сюрреалистическое чувство. Дома встречались все реже, уступая место пустым полям.

Эдриенн наклонилась вперед и прищурилась, чтобы разглядеть, что было на экране навигатора.

– Эм… простите, но… мы что, случайно, проехали мимо?

– Нет, если верить этой штуке, – таксист ткнул пальцем в экран. – Говорит, что нужно ехать дальше.

– Ох… – Эдриенн вновь откинулась на спинку. Она догадывалась, что ей могли завещать небольшой домик в пригороде, но сейчас они уже оставили позади даже фермерские дома.

Такси сбавило скорость и свернуло в заросли кустов. Эдриенн, подумала, что они съехали с дороги, крепче прижала Вольфганга, и перевела дух, когда поняла, что таксист нашел узкую и хорошо замаскированную грязную подъездную дорогу.

– Господи, – пробормотал водитель. Он наклонился к рулю и прищурился, чтобы разглядеть путь. Эдриенн могла его понять – дорога вся заросла. Впервые с того момента, как он забрал Эдриенн от дома подруги, таксист сбавил скорость до двадцати километров в час.

Слева появился знак, и Эдриенн прижалась к стеклу, чтобы прочитать надпись. Дереву на вид было лет пятьдесят, столб угрожающе накренился. Краска облупилась, и надпись стала почти нечитабельной, однако, фраза была достаточно знакомой, чтобы сложить сохранившиеся фрагменты воедино:

ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ.

Справа возник другой знак – он был прибит к дереву огромным ржавым металлическим гвоздем и гласил:

НЕ ПРИБЛИЖАЙТЕСЬ.

И, наконец, на третьем знаке, почти свалившемся со столба, на котором висел, было начертано:

ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЕН.

– Видимо, популярное местечко, – сказал водитель, улыбнувшись так широко, что почти отвлек Эдриенн от четвертого знака:

ПОВОРАЧИВАЙТЕ НАЗАД.

Она выдавила из себя смешок, но он прозвучал фальшиво. Вольфганг вновь принялся мяукать, но, теперь звуки превратились в протяжный вой. Эдриенн наклонилась, чтобы успокоить его. Уши кота были прижаты к голове, а шерсть, и без того пышная, встала дыбом, заполнив всю переноску.

– Потерпи еще пару минут, – взмолилась она. – Мы почти приехали.

Грязная дорога вела на вершину холма, ее извилины заставляли девушку ощущать неприятный, тяжелый холод где-то в глубине живота. Спустя минуту она поняла, в чем дело: все деревья в городе были зелеными, здоровыми и раскидистыми. Однако по мере того, как они приближались к дому, растения вокруг становились все более дикими и темными. Цвет древесной коры сменился с приятно коричневого на холодно-серый, листва поблекла, стала темной, зеленовато-коричневой, а вместо пышных кустов торчали редкие, хилые и болезненные прутья, которые едва выживали среди сорняков. Казалось, будто город высосал силу и яркость красок из этого места, отдав взамен все самое плохое и унылое.

Машина поднялась на вершину холма и поползла на поворот. Лес, наконец, расступился, и Эдриенн ахнула, когда перед ними появился Эшберн.

Она вспомнила, как молния рассекла небо, очерчивая силуэт дома. Вздохи матери, отрывистые и полные отчаяния, эхом раздались у нее в ушах, а тяжелые капли дождя, как и тогда, вновь обожгли руки.

Эдриенн моргнула и снова оказалась в такси, уставившись на покосившийся трехэтажный деревянный дом.

– Тут не помешал бы ремонт, а? – таксист повернулся к ней с ухмылкой на лице, однако, в этот раз Эдриенн не смогла изобразить улыбку в ответ.

Я думала, это сон. Все казалось таким нереальным, таким странным… и все же, это тот самый дом…

Таксист остановился и заглушил двигатель.

– Я достану ваш багаж, хорошо?

– Что? О, да, извините… – Эдриенн осторожно вытащила кошачью переноску с ее драгоценным содержимым из машины. Она отнесла Вольфганга подальше от дороги и опустила на траву под деревом. Огромный котяра что-то пробурчал, но не шевельнулся.

К тому времени, как Эдриенн вернулась к машине, водитель уже выгрузил два чемодана из багажника и отряхивал руки от пыли. Услышав цену, Эдриенн чуть не поперхнулась. Поездка вышла дороже, чем она ожидала, и она была не готова расстаться с большей частью купюр из кошелька.

«Чистый лист, – напомнила она себе, когда водитель помахал ей рукой и сел обратно в машину. – За все хорошее почти всегда приходится платить».

Машина развернулась в три хода, а затем поспешила к подъездной дороге, оставив Эдриенн одну в заброшенном дворике. Как только визг колес и тарахтение мотора стихли, на смену им пришла тихая музыка природы. Среди деревьев щебетали птицы, в высокой траве шипели и жужжали насекомые. Эдриенн смотрела на полуразрушенный дом. Вот рту пересохло, пульс зашкаливал, а воспоминания о той ночи прокручивались в ее голове снова и снова, словно пятно, от которого она не могла избавиться, как сильно бы ни терла.

Глава 3
Наследство

Эдриенн не знала, сколько простояла, таращась на дом и застыв, словно в трансе, пока Вольфганг не вывел ее из оцепенения своим сердитым воплем.

Сон – нет, воспоминание, поправила она себя, – потрясло ее. Должно быть, она была совсем ребенком. Но к шести годам она стала слишком тяжелой, чтобы мать могла нести ее на руках.

Что мы здесь делали?

Эдриенн открыла сумку в поисках ключа, который прислал ей адвокат. Логически едва удавалось связать воспоминание с реальностью. Мать говорила ей, что из родственников в живых никого не осталось. Получив письмо от адвоката, Эдриенн решила, что мама попросту не знала о ее двоюродной бабушке Эдит. Теперь же получалось, что она не только знала, но и встречалась с ней.

Почему она плакала?

Это был один из самых тревожных моментов из ее воспоминаний. Ее мать, спокойная, закаленная невзгодами женщина, не терпела проявления эмоций. Эдриенн даже не могла вспомнить, плакала ли мама после смерти мужа, отца Эдриенн.

Она поймала себя на мысли, что бессмысленно уставилась на кучу ручек, губных бальзамов, блокнотов и квитанций в сумке, и ей потребовалась целая минута, чтобы вспомнить, зачем она туда полезла. Точно, ключ. Нащупав под упаковкой бумажных салфеток конверт с тяжелым металлическим ключом от входной двери, она достала его.

У нее на подбородке действительно была кровь?

Эдриенн взглянула на дом и ощутила, как по рукам побежали мурашки. Она помнила, что на подбородке было всего шесть-семь капель, но ей никак не удавалось найти внятного объяснения тому, как красная жидкость очутилась на лице у матери.

Что именно произошло в этом доме?

Несмотря на огромный участок земли вокруг дома, его строили скорее ввысь, чем вширь. С одной стороны строение имело форму половины восьмиугольника с эркерными окнами на всех трех этажах. Остроконечная крыша была покрыта темным шифером. Веранда тянулась вдоль всей стены, уходя за дом, а входная дверь скрывалась в глубокой тени между эркерными окнами.

Вольфганг снова взвыл, и звук заставил Эдриенн прийти в себя. Тяжело дыша, она подняла переноску и пошатываясь поднялась по ступенькам крыльца. Деревянные доски застонали и прогнулись под ее весом, с карниза посыпались крошечные облачка пыли. Судя по тому, как низко стояло солнце, до наступления темноты оставалась всего пара часов, и ей хотелось устроиться как можно скорее.

Как бы Эдриенн ни хотелось понять, что произошло между Эдит и ее матерью много лет назад, она вынуждена была признать, что, скорее всего, никогда этого не узнает. Единственное ее воспоминание крутилось вокруг последних минут, когда мать несла ее из дома по ступенькам крыльца. Обе участницы событий были мертвы. Если, конечно, Эдит Эшберн не вела дневник, то их тайна со временем окончательно исчезнет.

Может быть, они были в ссоре. Эдриенн опустила переноску с Вольфгангом на крыльцо и открыла конверт с ключом. Держать на кого-то обиду было совсем не в духе мамы. Видимо, она всерьез ненавидела Эдит, если сказала мне, что родственников у нас не осталось.

Ключ скользнул в замочную скважину. Она повернула его и холодный ржавый металл заскрежетал. Секундой позже, с тихим щелчком дверь открылась.

Возможно, Эдит было стыдно за то, что произошло, что бы это ни было. По крайней мере, ей было не все равно, если она оставила свой дом мне.

Эдриенн толкнула дверь. Маленькие вихри пыли взметнулись в лучах заходящего солнца, петли заскрипели и дверь медленно открылась. Эдриенн прищурилась, чтобы разглядеть, что было в прихожей. Несмотря на то, что в доме было множество окон, все они потускнели от наросшей за десятки лет пыли и грязи, коридор тонул в длинных густых тенях.

Эдриенн закашлялась, сунула ключ в карман, взяла переноску с котом и переступила через порог.

Воздух внутри был другой. Тяжелый и сухой, он был пропитан затхлостью, которую Эдриенн не удавалось распознать. Запах его обитательницы, – подсказал ей внутренний голос. – Этот дом не видел ни единой души, кроме своей владелицы, уже полвека. Стены были пропитаны ею, половицы стерлись от следов ее ног, и сам воздух продолжал напоминать о ее присутствии даже после смерти. Эдриенн наклонилась, чтобы заглянуть к Вольфгангу в переноску, и ухмыльнулась.

– Совсем не мрачно, да?

Ее смешок разнесся по коридору, взлетел по лестнице в другом его конце и эхом раздался на верхних этажах. Чем дальше уносился звук, тем гулче он становился, и она быстро прикрыла рот. На долю секунды в доме снова стало тихо, а затем Вольфганг издал низкий рык.

Эдриенн щелкнула маленьким выцветшим выключателем на стене рядом с дверью. Она не ожидала, что он сработает, но светильник на потолке прихожей с жужжанием ожил. Его приглушенное желтое сияние было едва ли ярче слабого света солнца, струившегося сквозь окна, но при виде его Эдриенн улыбнулась. Значит, в Эшберне было электричество. Она уж было забеспокоилась, увидев, как далеко находился дом.

Узкий коридор тянулся через весь дом. На полу лежал красный потертый ковер, вдоль стен громоздилась странная коллекция из приставных столиков, ламп, подставок для зонтов рядом с высокими напольными часами. Стены украшали выцветшие обои с красными розами и крошечными серыми завитушками.

Эдриенн закрыла за собой дверь. Она захлопнулась с оглушительно резким и пронзительным звуком, и девушка напомнила себе поискать дома у Эдит какую-нибудь смазку для петель.

Медленно, осматривая свой новый дом, она двинулась вперед. Мебель выглядела дорого, но потрепанно. Ковер насыщенного винного цвета покрылся пятнами там, где ткань истерлась до самого основания. Все поверхности выглядели немного грязными, но пыли было на удивление мало. Эдриенн подумала, что, должно быть, Эдит регулярно протирала пыль, но никогда ничего не мыла.

Справа от нее оказалась первая дверь, и она толкнула ее от себя. Это была просторная и со вкусом обставленная гостиная. Благодаря огромным эркерным окнам в передней части комнаты, здесь было светлее, чем в коридоре. Несмотря на камин, кофейный столик и ряд чистых стульев с бархатными сидениями, создавалось впечатление, что комнатой пользовались нечасто.

Эдриенн оставила дверь открытой и двинулась дальше. Ближайшая дверь слева вела на кухню с обеденным столом. В задней части расположились духовой шкаф, старая плита, скамейки и раковина. Рядом вдоль стены выстроились два одинаковых стеклянных шкафа с фарфоровыми тарелками и бокалами, все с одинаковым рисунком из розовых и алых роз. Войдя внутрь, она заметила две бледные полосы на деревянном полу возле стола. Полосы соответствовали направлению, по которому стул двигали каждый вечер, когда владелица садилась на него и вставала.

Эдриенн хотелось и дальше изучить дом, но от веса Вольфганга ныли руки. Ей необходимо было найти комнату с парой укромных уголков, в которых мог спрятаться встревоженный кот, но из которой он не смог бы сбежать. Она вернулась в коридор и попытала счастья в соседней комнате справа, что была напротив лестницы.

Дверь вела в комнату отдыха. В отличие от угловой гостиной, это помещение, явно, использовали очень часто. Подушки на кресле и на диване были измяты, а в камине все еще лежал пепел. Вдоль одной из стен протянулся книжный шкаф со старыми книгами, а вдоль остальных расположились разномастная смесь из полок и шкафов, и рояля.

Идеально для Вольфа. Она закрыла за ними дверь, опустила ношу на круглый ковер винно-красного оттенка в центре комнаты и отперла дверь переноски. Кот повернул к ней свои зловеще-зеленые глаза, но отказался покидать свою безопасную клетку.

– Прости, дружище, – Эдриенн вздохнула и протянула к питомцу руку, чтобы тот понюхал ее, прежде чем почесать за ухом. Тот вяло моргнул в ответ на знак внимания, однако, не склонил голову, как обычно. – Я знаю, тебе это не по душе, но поверь мне, это лучше, чем быть бездомными.

В ответ раздалось низкое недовольное урчание.

Эдриенн натянуто улыбнулась коту, а затем поднялась и пошла за вещами. Как Вольфганг уже мог понять, его хозяйка не шутила. Последние четыре года жизни Пэт состояли из сплошных походов к врачам, ночевок в больницах и экспериментального лечения от аутоимунного заболевания, которое, в конце концов, взяло над ней верх. Когда здоровье ее матери ухудшилось настолько, что она не могла оставаться одна в течение дня, Эдриенн бросила работу, чтобы находиться рядом с ней, и бралась за любой фриланс, который только могла найти в сети. Она с гордостью утверждала, что они неплохо справлялись до самого последнего момента пребывания мамы в больнице.

Пэт всегда делала все возможное, чтобы у Эдриенн была твердая почва под ногами. Пока у нее были силы, она работала на двух работах, но визиты к докторам и лечение обходились недешево. К тому моменту, как ее не стало, дом был заложен дважды, а семейные сбережения превратились в долги.

Недели, последовавшие за похоронами, были сплошным круговоротом из стресса и финансовых проблем, смешанных с горем утраты. Дом, автомобиль и мебель Пэт ушли на продажу, чтобы расплатиться с долгами. Эдриенн на какое-то время переехала к подруге, но было очевидно, что это лишь временное решение. Двухкомнатной квартиры было слишком мало для четверых людей, нервного кота и агрессивного пса подруги.

Все свободное время Эдриенн проводила в поисках жилья, но поиск лишь ухудшал настроение. Работая на фрилансе, она могла позволить себе лишь дешевую квартирку, а ни в одну из тех, что ей попадались, не позволялось въезжать с животными.

Подруга предложила отдать Вольфганга кому-нибудь. С таким же успехом она могла попросить Эдриенн отрезать собственную руку – девушка любила своего пушистого монстра слишком сильно, чтобы отдать его кому-либо. Письмо о том, что Эдриенн унаследовала Эшберн, было, по мнению девушки, настоящим чудом.

Эдриенн забрала чемоданы с лужайки и понесла в дом. Солнце уже касалось верхушек деревьев, красное сияние разливалось по горизонту. Длинные тени протянулись за девушкой вдоль затхлого коридора, а сердитый птичий щебет усилился, пока пернатые готовились к вечернему гнездованию.

Она старалась сделать все, как можно скорее, но к тому времени, как вернулась в комнату отдыха и повернулась к кошачьей переноске, Вольфганга в ней уже не было. Эдриенн прикрыла дверь, чтобы кот не смог убежать, и начала вглядываться в темные уголки комнаты, пока открывала самый тяжелый из чемоданов.

– Эй, приятель, – позвала она питомца. Достав кошачий лоток, она всыпала в него древесных опилок, и поставила миски рядом с дверью. – Проголодался? Ммм?

Она погремела банкой с кошачьей едой, но серое чудовище предпочло остаться в своем укрытии. Вздохнув, Эдриенн выложила еду в одну из мисок и взяла другую, чтобы наполнить ее водой. Когда она выходила из комнаты отдыха, свет упал на исцарапанные обои на противоположной стене. Эдриенн нахмурилась. Царапины напоминали слова.

Она подошла ближе и вздохнула. Кто-то процарапал обои до самого дерева под ними. Под углом они не читались, но, посмотрев прямо, Эдриенн прочла надпись:

НИКАКИХ ЗЕРКАЛ

Она инстинктивно оглядела прихожую. Она была загромождена мебелью, но не было ни единого зеркала. Прежде девушка не придала этому особого значения, но надпись вызывала тревожное, почти угрожающее, ощущение.

Она покачала головой и направилась к кухне. Раковина была огромной и старомодной. Повернув кран, Эдриенн услышала пронзительный визг и грохот труб над головой. Она пристально посмотрела на потолок, почти видя, как содрогаются наверху деревянные доски. Ледяная вода хлынула из крана, ударила рикошетом от миски и облила девушку.

Вступив в сражение с краном и пытаясь его закрыть, Эдриенн выдала целую серию весьма неженственных фраз. Промокшая, ворча, она понесла миску с водой обратно в комнату отдыха.

– Ты должен быть благодарен за это, – сказала она, поставив емкость с водой рядом с едой Вольфганга.

В комнате было тихо, но Эдриенн заметила, как что-то мелькнуло за роялем. Опустившись на колени, она наклонилась, чтобы рассмотреть источник движения. Вольфганг забился в щель между роялем и книжным шкафом, а его огромные зеленые глаза уставились на Эдриенн.

– Ты там в порядке, приятель? Не слишком пыльно?

Кот смерил хозяйку укоризненным взглядом и продолжил смотреть на противоположную стену.

Солнце опускалось за деревья, и прохладный ветер, обдувая промокшую футболку и джинсы Эдриенн, заставлял ее трястись от холода. Она открыла второй чемодан и порылась в своих скромных пожитках, которые привезла с собой в Эшберн.

Сборы были удручающими. Большую часть вещей пришлось раздать, когда она переезжала к подруге. Еще меньше смысла было в том, чтобы тащить все это через весь штат. Один из чемоданов был полностью забит вещами Вольфганга, во втором же находилась вся жизнь Эдриенн – три комплекта одежды, полотенце, туалетные принадлежности, книга, которую она читала, чистое постельное белье и ноутбук. Ком встал в горле у Эдриенн при одном взгляде на вещи. Вся ее жизнь длиной в двадцать два года свелась лишь к этим предметам.

– Чистый лист, – сказала она Вольфгангу и попыталась улыбнуться. – В любом случае, мне много и не нужно – лишь твоя компания, место, где можно жить, и денег ровно столько, чтобы не умереть с голоду. И взгляни-ка! Благодаря двоюродной бабуле Эдит, у нас все это есть. Мы справимся.

Огромный серый кот подмигнул ей. Внезапно Эдриенн захотелось, чтобы питомец перестал прятаться, и она могла его обнять.

– Мы справимся, – повторила она. Ее собственный голос прозвучал тихо и одиноко. Девушка достала полотенце и, вытирая вымокшую одежду, принялась сушиться.