Маленькая хрустальная пирамидка

Твоя жизнь – как осколок хрустальный,

Бесконечных небес деталь.

Чистых граней узор идеальный,

А внутри его – звёздная даль…

В каждой искре его – пониманье.

Каждый отблеск его – любя…

Сквозь него твоими глазами

Мирозданье глядит на себя…

Ии, Великая правительница Имллт,

отроческие стихи, написанные на древнем языке Тдмт,

взяты из знаменитых «Довоенных тетрадей»

(Библиотека общины Кожевенников, г. Кодд),

перевод Кдалла, бродячего философа

Что есть суть жизни человеческой? Сплетение твоей судьбы и судеб людей, тебя окружающих – это и есть твой мир на земном твоём пути. И более нет ничего…

Кдалл,

бродячий философ с планеты Имллт,

из записной книжки «Банальные мысли»

Оптовая партия вечной любви

Мама никогда не рассказывала мне про любовь. Её убили, когда я была ещё совсем маленькой.

В юности я сама принялась исследовать этот вопрос. Первое время мне казалось, что если радость и боль настоящие, то и любовь настоящая. А есть ведь ещё внушение, тайные ментальные практики и много-много всего, напридуманного людьми… Но однажды на меня снизошло понимание, что всего этого мало, что это ерунда. Главное – незримая искра свыше, вроде как воздушный поцелуй Великой Матери. Именно она всё меняет в наших душах раз и навсегда.

Поняв это, я прекратила тщетные попытки осознания, свойственные смертным, и стала ждать своей искры… И, получив её, сразу же познала и настоящую радость, и невыносимую боль… А заодно и всю тщетность хитроумных человеческих планов гарантированного достижения счастья.

Ии, Великая правительница Имллт,

«Послевоенные дневники», т. 2, св. 7

(Библиотека общины Кожевенников, г. Кодд)

Ночь. Темнотища. Проливной дождь. Холодина. Седьмой час нудной, но очень ответственной засады. Мы с напарником ловим межзвёздных контрабандистов с каким-то опасным товаром. Пока даже неизвестно, с каким.

И вдруг она появляется, эта таинственная фигура, на пустой просёлочной дороге. Точнее, постепенно проявляется из тьмы, перечёркнутой густой сеткой хлещущих с небес дождевых струй. Формируется, обретает очертания на внутреннем экране фотоумножителя моего тактического шлема. Ста́ки, мой напарник, сопит всё громче, я слышу его по боевой связи, несмотря на непрерывный рокот дождя, который лупит по складной крыше нашего джипа. Значит, он тоже это видит. С этого всё и началось.

Я машинально поправляю на коленях импульсный карабин. Стаки свой тоже перекладывает поудобнее. После событий месячной давности мы ходим на задания вооружёнными до зубов. У меня ещё и пистолет в кобуре, и кираса, и подсумок с запасными боевыми батареями. И оба мы в шлемах. Шлемы армейские, с индикацией на лицевом щитке, со встроенной оптоэлектронной системой и шифрованной связью. Бывают, конечно, бронекомпьютерные наголовные горшки и покруче, но это лучшее, что смог раздобыть наш командир в местных условиях. Таинственного гостя мы разглядели метров за двести. А он нас в таких условиях, наверное, и в трёх метрах не заметит.

Наш джип стоит на пригорочке, под густыми кустами. Их мокрые ветви сейчас треплет ветер, дополнительно размывая очертания спрятанной машины. Рядом перекрёсток трёх дорог. Дороги так себе – укатанный гравий, да и то не везде: считай, просёлки. Расположен перекрёсток у основания мыса Наветренный. Одна дорога уходит дальше на мыс, вторая ведёт в город, а вот третья через некоторое время ныряет в глухой лес, а там дальше – горы.

Именно оттуда, с третьей дороги, и должны были появиться контрабандисты! Да не одинокий шатун, а целая компания, и с транспортом. Ну, как вариант, кто-то мог выйти на нашу засаду со стороны мыса Наветренный. Там несколько полузаброшенных рыбацких посёлков, которые оживают только к осени, в путину. А сейчас в пустых домах и сараях удобно прятаться с товаром. Но и в этом случае он должен появиться не с пустыми руками и не пешком!

А тут из города… Это неправильно! Противоречит всякой оперативной логике.

Тем временем неизвестный подходил всё ближе. Уже можно было различить, что это некто среднего роста в рыбацком балахоне. У меня свой такой, я ведь по отцу из общины Рыбаков. В нём никакой дождь не страшен, он совершенно дубовый. Но топать в ненастье в такую даль… Тут только до городской окраины километров пять! И не вывернуть ниоткуда – дорога всё время идёт вдоль берега бухты. А с другой стороны там поросший кустарником каменистый пустырь.

Идёт таинственный незнакомец легко. Оружия мой шлем на нём не видит. По крайней мере, чего-то серьёзного точно с собой не несёт, датчики у нас не столь уж плохи. Тактического шлема, типа наших со Стаки, у незнакомца под капюшоном нет, иначе голова выглядела бы больше раза в два. К тому же, только идиот станет натягивать капюшон на тактический шлем – закроет все объективы. Экзоскелета под балахоном шлем также не обнаруживает. И объёмистого рюкзака за плечами не видать…

– А́чет, ты что-нибудь понимаешь? – негромко спрашивает меня Стаки.

Внешне он спокоен, но я чувствую его напряжение.

– Пока нет, – отвечаю я, пытаясь напустить в голос спокойной задумчивости. А у самого от интенсивных размышлений даже едва зажившие шрамы на макушке зачесались. Это всего лишь второе моё дежурство после того, как встал на ноги после ранения.

Да, месяц назад меня чуть не убили! Ещё свежие воспоминания о боли, крови и страхе – это точка отсчёта, от которой в моей тормознувшей от неожиданности голове наконец запускается цепочка экстренных логических размышлений.

Пункт первый. Перестрелка с диверсантами на прибрежном лугу у энергоцентра Пха́та. Двоих я подстрелил, но и самому так досталось, что день мой закончился на операционном столе.

А почему? А потому, что заходивший на посадку звёздный корабль с массой покоя в тридцать пять тысяч тонн кое-что сбросил над океанским побережьем, оправдавшись техническими неисправностями. Корабль как всегда отделался лишь крупным штрафом. Да и сбросил всего-то чуть меньше тонны. Но в эту массу уместилась пилотируемая десантная капсула, а в ней два матёрых инопланетных головореза и диверсионный заряд. До Космодрома от побережья чуть больше тысячи километров, а потому звёздные корабли здесь идут уже невысоко, километрах на тридцати, и довольно медленно, где-то на трансзвуке: ни теплозащита такой капсуле не нужна, ни мощные двигатели.

Сбросили капсулу около полуночи, над Ласковым берегом, километрах в ста пятидесяти на северо-восток отсюда. Там необжитые районы океанского побережья, просто вотчина для контрабандистов. А уже после полудня на следующий день экипаж этой капсулы был у нашего единственного на всю планету энергоцентра. Это километрах в семидесяти отсюда на северо-запад, по ту сторону от города, у реки. И чуть не взорвал его могучей бомбой, которую прихватил с собой из звёздных далей.

Пункт второй. Зачем корабль сбросил капсулу? Подкупили! Звёздных торговцев всегда подкупают. Им наплевать на тех, кто внизу и кого они называют планетянами. Их самих в ответ называют косможителями. А рискуют они только штрафом за «техническую неисправность».

Убрать межпланетные корабли от привлекательных для контрабандистов районов нельзя – посадочные коридоры нашего единственного Космодрома проложены исходя из законов небесной механики. Три юго-западные трассы проходят как раз через район моего родного города Кодда. Первая – над Меловыми горами, километров на триста западнее. Вторая – прямо над самим городом и бухтой. Третья – как раз над тем самым Ласковым берегом, идеальным двухсоткилометровым пляжем, куда из-за блуждающих отмелей и морем толком не подойти, и по суше не подъехать, так как между Коддом и Ласковым берегом лежат Наветренные горы, одноимённые с тем мысом, где мы сейчас торчим. Горы невысокие, но поросшие лесом. Дороги через них нет. А вот тайные тропы есть наверняка. Тайные тропы, пригодные для машины.

Пункт третий. Почему мы так всполошились. Контрабандисты пользовались этим маршрутом доставки нелегальных грузов, наверное, сотню лет. У него даже своё название было: «Ласковый путь». Всё изменилось с тех пор, как наша служба получила выносной терминал гравитационного локатора Космодрома, на котором все эти художества стали отлично видны. После ареста нескольких «посылок с неба» местные контрабандисты быстро перестроились и для существенных грузов, видимых на локаторе, стали использовать какие-то другие маршруты с не менее поэтичными названиями. Остались только диверсанты. Или, опять же, контрабандисты, но чужие, упёртые, рисковые. У них и товар, как правило, соответствующий – тот, что «обычные» контрабандисты не пустили в свои каналы, побоявшись осуждения общин побережья. Местные нелегальные торговцы искренне стараются с иерархами общин не ссориться. Не из высоких принципов, а из вполне обоснованных опасений потерять рынок сбыта: у нас здесь дичь и патриархальная глушь, не то что на высокоразвитом Улле, где бандиты по улицам в открытую бегают.

И вот прошлой ночью… опять сброс! Ну что ты будешь делать! Только-только месяц миновал после кровавого сражения на лугу возле энергоцентра, когда неизвестными героями (и я один из них) диверсионный заряд в последние секунды был сброшен с высокого обрыва в реку Уара́ту. Контрабандистский трафик, даже самый мелкий, через Ласковый берег после этого как отрезало – подпольные торговцы старались намекнуть иерархам местных общин, что преступники и предатели это не одно и тоже. А тут – триста килограммов…

С другой стороны, треть тонны – не очень много. Если вычесть массу простейшей баллистической капсулы, не подразумевающей внутри человека (поскольку нет ни жизнеобеспечения, ни системы мягкой посадки), в чистом остатке будет килограммов сто пятьдесят. И объём не должен быть большим. Так себе посылочка. Для диверсантов маловато. Потому наш шеф и решил, что контрабанда. Но наверняка что-то нехорошее. И я с ним согласен. Да и как с ним не согласиться, когда он бывший полковник спецслужб с планеты Улл, ведущего мира нашего сообщества человеческих колоний: в тайных операциях он круче нас всех вместе взятых, всей нашей команды. И не только нашей.

Пути нелегальных грузов по «Ласковому маршруту» мы хорошо изучили. С точки подбора контрабандисты всегда уходят быстро. А дальше возможны варианты, но в силу особенностей географии удобнее всего сначала припрятать всё на мысе Наветренный: и от города недалеко, и посторонних глаз, считай, нет, если не в сезон. Сброс был прошлой ночью, примерно в половине первого. И вот мы ждём их! Самое время!

Злодеи или на дороге должны появиться, но только на той, что ведёт с Наветренных гор. Или, если груз вывозили морем той же ночью, то он уже где-то на мысу, и они должны попытаться отправить его дальше.

В любом случае, груз никогда не везут прямо в город. Есть обходной путь, вокруг, как можно дальше от бухты и густонаселённых кварталов. Сначала просёлочная дорога через лес у окраины, потом нужно пересечь стрелку Шоссе, восьмиугольную площадь, которой заканчивается идеальная тысячекилометровая трасса, ведущая на северо-восток, к столице нашей колонии, потом ещё несколько километров по безлюдным местным дорогам, а там и городская промзона, расположенная над городом, на плоской вершине холма, с которого начинаются Меловые горы. В промзоне много заброшенных предприятий с большущими пустыми цехами и обширными подвалами. И народу ходит прилично – как минимум, работники уцелевших в нашем перманентном кризисе заводов. Идеальное место для распределения товара! Но только один нюанс – чтобы попасть с мыса Наветренный на ту самую лесную дорогу, опять-таки нужно проехать мимо нашей засады, потом отмахать с десяток километров в сторону гор, а там налево. Естественно, на том перекрёстке, где поворот на лесную дорогу, уже почти сутки кукует вторая засада (а вдруг злодеи сразу туда рванули бы?).

Так при чём здесь этот тип, что глубокой ночью топает в одиночку из города под проливным дождём!? Он не укладывается ни в какие схемы. Покупатель? Смешно! Много он один не унесёт. А вскоре полгорода будет знать, где «кое-что лежит». С деньгами у контрабандистов всё хитро – они никогда не берут их напрямую, а формируют вместо этого сложную систему задолженностей с перекрёстным поручительством. В итоге деньги никогда не берёт тот, кто отдал товар. И их нельзя изъять, даже если все попадутся.

В итоге налицо напряжённая ситуация: «чужие» контрабандисты, опасный груз. А возможно, это подготовка очередной диверсии со стрельбой и жертвами: такая версия менее вероятна, но тоже не исключена. И вдруг в самый разгар операции появляется одинокий загадочный тип, присутствие которого здесь, на ночной дороге вдали от города, не лезет ни в один из вариантов… Если тебе едва две недели как сняли повязки и волосы только-только отросли, всё это воспринимается особенно остро. А когда нервничаешь, соображаешь куда хуже…

А может, это просто сбой в схеме противника? Если вспомнить учебник специальной тактики, который командир подарил мне много лет назад, как только я поступил на службу, то там про это есть отдельная глава. Доходчиво раскрываются признаки того, что у противника «поехал» запланированный сценарий операции и он начал предпринимать нелогичные с виду и не безопасные для себя ходы. Это всегда двоякая ситуация. С одной стороны, повышается риск неадекватных действий, например, внезапной стрельбы и случайных жертв. А с другой стороны, – это шанс внезапно повернуть ход событий в свою пользу.

Раз так, то нам со Стаки тоже нужно действовать решительно и нестандартно… Ну же, не трусь, герой «операции в Пхата», как уже окрестили месячной давности инцидент! Сегодня, как и тогда, ты старший тактической пары, тебе и принимать решение. Ну что ж, решение, так решение…

Незнакомец тем временем дотопал до перекрёстка. Я вздохнул, расправил плечи, погладил руль…

– Придумал что-то? – с надеждой повернулся ко мне Стаки.

Он был крепкий парень, и физически, и морально. Его лужёная армейская психика бывшего лейтенанта танковых войск порой меня восхищала. У него даже позывной был очень точный – Танк! Но в таких бестолковых ситуациях мой друг терялся не хуже меня.

– Поглядим, куда он свернёт… – уже со спокойной уверенностью в голосе сказал я.

Ждать долго не пришлось: неизвестный, не колеблясь, выбрал дорогу, ведущую на мыс. Я заранее подгрузил в шлем карту района, и потому мне даже не пришлось лезть в тактический планшет, закреплённый на торпеде. По этой дороге через пару километров, по левую руку, будет группа заброшенных строений. Что-то типа временного посёлка. В сезон там размещаются передвижные рыбоконсервные комбайны. Потом дорога немного повернёт и через километр выведет к ещё одному заброшенному посёлку. А дальше – скалистый обрыв и океан, где пенистые волны гуляют на ночном просторе. И ветер, завывая, бьётся в прибрежные утёсы. Оттого мыс и назвали Наветренный. И горы заодно…

– Что делать будем? – забеспокоился напарник.

– Подвезём его! – решительно сказал я. – Садись за руль!

Распахнув дверцу, я выскочил под дождь, но тут же нырнул на заднее сиденье.

– Ты с ума сошёл? – возмутился Стаки, но быстро перебрался на место водителя.

– Карабин спрячь, – только и ответил я, морщась и вытирая ладонью дождевую воду с бронированной металлопластиковой макушки своего шлема. Неприятно, когда тебе течёт за шиворот…

Стаки фыркнул, но засунул оружие в специальный держатель на дверце. Его здорово избили тогда, месяц назад. Только ему не от диверсантов попало, а от предателей в рядах Гражданской гвардии. И такие тоже нашлись, вот так-то! Неделю в военном госпитале потом пролежал.

– Давай потихоньку, без фар, – скомандовал я.

Заворчав, завёлся мотор. Стаки вертел головой, медленно сдавая назад через кусты: мы были осторожны и, готовя засаду, заехали на наш бугорок с тыльной стороны. Потом джип выбрался на дорогу, ведущую с гор. В темноте, да ещё в дождь, шлем без подсветки давал не очень качественное изображение, но Стаки этого было достаточно: он уверял, что на его бронемашине, в годы службы, прибор для ночного вождения был куда хуже.

Под проливным дождём, разгоняя колёсами лужи как маленький кораблик, мы выкатились к перекрёстку. Стаки вывернул руль, и теперь мы быстро нагоняли одинокого ночного путника, который так озадачил двух агентов адвослужбы – так называется наша контора.

– Может, тюкнуть его слегка бампером? – предложил Стаки, объезжая ямы на дороге. – А пока будет подниматься, сверху напрыгнуть – и вязать!

– Нет, – не согласился я с дельным, в общем-то, предложением напарника, – подъезжай к нему слева и притормози. Начнём с вежливого приглашения.

– Доложись тогда хотя бы, а то неизвестно, чем кончится, – Стаки не стал спорить, хотя был явно недоволен моим решением. Но он мне доверял. И не только после недавних событий. Вообще доверял, частенько позволяя принимать решения, от которых могла зависеть жизнь нас обоих.

Проверяя, не слишком ли торчит мой импульсный карабин из держателя на задней левой дверце, я вытащил из-за пазухи брелок специальной связи. Это такая маленькая секретная штуковина, с виду – просто металлический цилиндрик. Я его ношу на груди, на цепочке. Его сигнал нельзя обнаружить, перехватить или подавить: проверено в бою. Как он действует, я даже не знаю, хотя физику в университете изучал. Правда, по физике у меня был трояк… Пользоваться проще простого, сбоку три кнопочки: одна гладкая и две с рельефными точками, чтобы на ощупь можно было отличать. Жмёшь на гладкую кнопку, пока не ощутишь довольно чувствительный укол. Это значит, штуковина сличила мою ДНК и всякие там биотоки. Потом складываешь ладонь с брелоком лодочкой, подносишь к губам и бормочешь сообщение командиру. Не больше десяти слов, а то слишком долго будет передаваться. И только я закончил, мы как раз и догнали незнакомца.

Дальше всё получилось удивительно.

Стаки притормозил, и я тут же распахнул правую заднюю дверцу, повернувшись на сидении всем телом. Пистолет я достал заранее, но держал его у бедра, изготовившись применить по ситуации – то ли угрожать оружием, то ли сразу стрелять.

Но незнакомец, оглянувшись, тут же проворно забрался к нам в машину! Сам!

– Спасибо, что всё-таки решили меня подвезти! – радостно сказало это чудо нежным женским голоском, захлопывая дверцу. – А то уж и не знала, как дойду…

Потоки дождя сразу же снова ударили в боковое окошко. Стаки мгновенно нажал на своей дверце кнопку, и все дверные замки заблокировались.

– Поехали! – сказал я, и Стаки тронулся с места. Я рассчитывал на то, что первые два километра дорогу спрашивать будет не обязательно: всё равно сворачивать некуда.

– Ой, а что это вы шлемы надели? – незнакомка откинула капюшон. Это оказалась молодая круглолицая особа. Волосы пышные, тёмные, но оттенок в искусственных цветах внутреннего экрана на лицевом щитке не определишь. Довольно высокая для девушки, ростом со среднего мужчину. Фотоумножитель шлема в темноте кабины показал мне, как облегчение на её приятном лице мгновенно сменилось испугом. Да, не самая красавица, но очень даже симпатичная…

– Простите, я села не в ту машину… – пробормотала незнакомка, схватилась за ручку открытия двери и стала её дёргать. Но та, естественно, не поддалась.

– Сидеть! – как можно спокойней и твёрже сказал я.

Девушка сразу отдёрнула руку и подобралась, прижав кулачки к груди.

– Как зовут? – интуитивно я начал совсем не с тех вопросов, которые вертелись в моей голове до того, как таинственная ночная фигура откинула капюшон. Глядя на перепуганную круглую мордашку, я почувствовал, что нужно действовать по-другому.

– Ра́сси… – я угадал, положившись на общинные шаблоны юношеского поведения: когда спрашивают, нужно сразу отвечать. Хотя тут мы не в общине, и я не её старший… но чтобы понять это, нужно, чтобы испуг прошёл.

– Полностью! – я старался говорить с девицей строго и настойчиво, но не грубо. Как говорил бы общинный активист.

– Расси Сата Конн… – отвечая, она рефлекторно чуть вздёрнула подбородок, и я угадал её ответ на следующий вопрос.

– Община?

– Я из Каменщиков… – ну правильно! Это именно у них вдалбливают с детства: произнося своё имя – гордись! В моей же общине учили гордиться, когда по имени тебя окликают. Разница, на первый взгляд, не сразу очевидна, но она есть.

А вот такой род по матери, средняя часть имени, для Каменщиков нехарактерен. Смешанный брак?

– Совершеннолетняя?

– Да! – это свежепойманной девице в темноте салона были видны только отблески огоньков с приборной панели на боковинах наших шлемов, я же вовсю пользовался возможностями фотоумножителя, стараясь уловить малейшие оттенки её мимики.

– Как давно? – мой скептический вопрос последовал в ответ на едва ощутимую нотку гордости и едва заметное движение уголков её губ.

– Год. Мне восемнадцать… – я уловил в её ответе тональность крошечной обиды, и это рассказало мне о ней всё, чего не хватало, чтобы оперативно дорисовать психологический портрет. Может, и не совсем точный, но для дела достаточный…

– Включите свет, я боюсь… – ага, вспомнила про свой возраст и пытается говорить, как взрослый человек…

Я едва заметно кивнул Стаки, и под потолком салона зажглась тусклая желтоватая лампочка. Свет её подрагивал в такт складной пластиковой крыше нашего джипа, по которой всё сильней лупил разошедшийся ливень.

Девушка вдруг заплакала. Я понял, почему: одно дело по отдельным бликам догадываться, что твои собеседники в тактических шлемах, а другое – смотреть в безликие чёрные лицевые щитки, обрамлённые многочисленными разнокалиберными объективами, переливающимися как глаза у большого лесного паука. Да ещё те, к кому ты так неосторожно подсела в машину, оказываются в полном боевом снаряжении – в кирасах, пятнистых штанах и высоких ботинках армейского образца. Кобуры, ножи в ножнах и всё такое…

Вздохнув, я снял шлем. Благо, это была армейская модель со свободным дыханием – не то что мой боевой шлем, подаренный звёздным охотником: там голову из шейной манжеты просто так не вытащишь. У того шлема возможностей много больше, но его мой учитель из косможителей, к сожалению, пока не починил – в прошлом году я капитально подорвался на таможенном терминале при не совсем удачной попытке разминирования. Тогда шлем и прилагающийся к нему боевой костюм, что-то типа военной версии скафандра, спасли мне жизнь. А сейчас я сам отказывался ото всех преимуществ по усилению органов чувств и укреплению башки металлопластиковой бронёй.

Стаки недовольно покачал головой. «Обыщи её хоть», – только и успел он сказать по закрытой боевой связи, пока моя голова не покинула внутренности шлема с наушниками, внутришлемным экраном и прочими полезными в бою вещами.

Пару секунд девица разглядывала моё мужественное лицо. Видимо, блеска особого интеллекта в моих глазах она не разглядела и потому выдвинула догадку:

– Вы из полиции?

Моя правая рука всё ещё была занята пистолетом, который я бедром прижимал к спинке заднего сиденья, чтобы не демонстрировать оружие раньше времени. И потому достал свою профессиональную карту из кармашка кирасы левой рукой и молча покрутил у Расси перед носом, чтобы вплавленный в пластик зелёный кристалл поиграл немного своими лучиками. Я замечал, что на некоторых это действует успокаивающе.

– Адвослужба! – прошептала та почему-то с ужасом.

Пока я пытался понять, чем адвослужба в понимании Расси хуже полиции, та вытаращила глаза и срывающимся голосом спросила:

– Вы поймали их?

– Кого? – вырвалось у меня.

Девушка мгновенно покраснела, захлопнула рот и стала зыркать туда-сюда. Эх, я лопух! Нужно было сказать, что поймали и напустить на себя загадочности. Теперь расколоть её будет сложнее.

Но зато я сообразил, почему ночной полицейский патруль показался бы ей предпочтительней. Она точно была как-то связана с контрабандистами! При себе ничего такого, иначе и полиции бы испугалась, те обязательно бы обыскали, с пристрастием… А так ей и предъявить-то нечего. Может, она любит по ночам под дождём разгуливать. Ну, максимум беседой с общинным старостой всё обошлось бы.

А вот по контрабандистам наша нежданная пассажирка уже кое-какую информацию невольно нам дала. Их тут, где-то в ночи, прямо сейчас обретается как минимум две группы. Одна – на машине, в ней не менее двух потенциальных задержанных. И машина эта прячется где-то на пустынной дороге между городом и перекрёстком, который мы только что проехали. Ещё одна группа неизвестного состава – дальше на мысу. И вот уже она наверняка с товаром.

– Подними руки! – сурово приказал я.

Расси разжала кулачки и неуверенно подняла ладошки к потолку кабины.

Достав из-за спинки водительского сиденья сканер, я нажал на нём кнопку, и от короткой толстой рукоятки переливающимся радужным языком развернулась широкая полупрозрачная антенна.

– Будет щипаться! – предупредил я девушку. Та только слабо кивнула в ответ.

Эта модель сканера позволяла работать и без шлема: всё, что нужно отображалось прямо на самой радужной плёнке. Я провёл прибором вдоль тела Расси, проверил её руки. На правой руке девичьи колечки, больше ничего. На левой, на запястье, меня заинтересовало что-то очень похожее на наручные часы. Они были спрятаны под рукавом кофты, да ещё и под плащом, но для сканера это не преграда. Судя по сообщению из множества красных строчек на языке технический итик, развернувшемуся на антенне поверх трёхмерного контура этого устройства, часы были явно с каким-то подвохом… Потом пошарил антенной по волосам, которые при свете потолочной лампочки показались мне то ли рыжими, то ли каштановыми. Особое внимание я уделил серёжкам, но сканер показал, что это просто бижутерия, без встроенных электронных компонентов. Висюлька на груди – тоже. Я видел, как следом за антенной сканера по шее девушки бегало широкое красное пятно – кожу жгло, наверное, изрядно, но она терпела, не жаловалась.

Потом ноги. Я постучал рукояткой сканера по коленке, Расси всё поняла и раздвинула ноги пошире. Она была в тёплых тёмно-коричневых штанах (по последней моде Каменщиков) и добротных кожаных сапогах. А под плащом виднелся толстый серый свитер. Хотя и лето. Всё ясно: одета по погоде. Значит в свой поход глубокой ночью к берегу океана она собиралась осознанно. Тщательно просканировав голенища, подошвы и каблуки её довольно ладных сапожек, я убрал сканер. Не было у Расси с собой ни оружия, ни запрещённых предметов. За исключением той странной штуковины на левой руке.

– Ничего, – сказал я Стаки, не оборачиваясь. Тот едва заметно выдохнул.

Не отрывая взгляда от девушки, я убрал с сиденья правое колено и как ни в чём не бывало отправил прятавшийся до поры до времени пистолет в кобуру, пристёгнутую к кирасе. Расси расширила глаза, но только на миг… Однако этим она успела подсказать мне следующий правильный ход.

– Ты не понимаешь, во что влезла…

Расси потупила взгляд, упрямо поджав губы.

Конечно, она не понимала! Тут всё было налицо – очевидно, что сама девица к запретным промыслам непричастна. А значит, что бы ей ни наговорили, она очень слабо представляла себе происходящее этой ночью. Она скорее была ходячей уликой, а не пленником из вражеской команды.

– Сними-ка плащ! – потребовал я.

В глазах девушки мелькнул испуг. Но только на миг: она снова глянула на мою профессиональную карту, переливающуюся зелёным кристаллом, и стала стягивать балахон, ворочаясь на сиденье. Я чуть улыбнулся и сунул профкарту обратно в кармашек кирасы.

Повертев в руках добротный рыбацкий плащ, я спросил Расси, переключившись на доверительный тон:

– Из Рыбаков у тебя кто в семье?

– Мама…

– Слушай, уж больно она сухая, – таким же убаюкивающим тоном обратился я к своему напарнику, прощупав швы у плаща. – Не похоже, что пять километров под этаким дождём топала!

Тот только хмыкнул в ответ, ворочая рулём. Мол, всё ясно и так!

– Где они тебя высадили? – задал я внезапный вопрос, мгновенно включив начальственную строгость. – В глаза смотри!

Да, пришлось прикрикнуть. Но не бить же это юное создание, вляпавшееся в совсем не детские дела.

– Там… – Расси кивнула назад и тут же, спохватившись, зажала рот рукой. Она зажмурилась, и из глаз потекли слёзы.

– Давно? Долго шла? – но на это девушка только беспомощно пожала плечами.

– Дай-ка свои часы! – вот тут она встрепенулась, схватила себя за левое запястье и замотала головой.

– В чём дело? – почти нежно спросил я. И вдруг девицу прорвало:

– Без них меня не пустят… Не дадут… – со слезами выкрикнула она. – Вы не знаете, каково это! А оно… Мне его обещали! А тут вы!

– Чего тебе не дадут? – ласково уточнил я, подталкивая нашу пассажирку к раскрытию оперативной информации о противнике.

– Амулет! Вечной любви… – проговорилась она окончательно и умолкла.

– И он утолит твои страдания… – сказал я наугад, уже начиная догадываться, что произошло.

Энергично кивнув, Расси заревела в голос, закрыв лицо руками. Отчаянные рыдания на какое-то время перекрыли даже гул дождя, молотившего по крыше джипа. Стаки забеспокоился, стал оглядываться и затормозил, чтобы не нырнуть ненароком в какую-нибудь дорожную яму. Я уже многие годы хранил его тайну – женский плач всегда выбивал бывшего лейтенанта из колеи. Мне рыдания тоже не особо нравились, но у нашего танкиста от девичьих слёз просто крыша съезжала. Я даже тайком показал напарнику большой палец, подтверждая, что всё идёт по плану. Пусть держится!

Подождав с минуту, я принялся за вторую часть своего плана допроса.

– Расси, Расси! – я потряс девушку за плечи. – Я помогу тебе. Доверься мне!

Повернув заплаканное лицо, запутавшаяся дочь общины Каменщиков удивлённо уставилась на меня.

– Я всё понял! – манипулируя вкрадчивыми интонациями, продолжал я наугад и напролом. – Ты влюбилась, а он… Оказался недостоин! Амулет поможет унять душевную боль… И сразу всё исправится. Правильно? Как выглядит, кстати, тебе сказали?

– Это шар… Шарик такой, – всё ещё недоверчиво поглядывая на меня, прошептала Расси, показав пальцами примерный объём. – Он весь светится… душевным теплом…

Что-то я такое помню. Мой учитель, что из звёздных охотников, рассказывал в своё время. Есть такие гадостные штуковины – мультидиапазонные психотронные излучатели. Никакого отношения к любви, конечно, не имеют. В просторечии называются как-то странно… Что-то вроде поющих хрустальных шариков. Не это ли тот самый амулет вечной любви?

– Хочешь, я тебе сам его принесу? Ты только скажи, куда идти…

– Заметят машину… – с сомнением пробормотала Расси.

– Я пешком пойду! А вы с моим другом в машине посидите… – выворачивался я на ходу. – Твой плащ надену. Только часы свои давай, а то и меня не пустят…