000
ОтложитьЧитал
Балкон стал единственным местом моего времяпрепровождения. Отсюда я наблюдала, как внизу бурлила суетливая городская жизнь. Темнота, подсвеченная тысячами далеких огоньков, приводила с собой умиротворение. С высоты двадцать пятого этажа людей было не видно, но я представляла, как они шли компаниями, громко разговаривая и весело смеясь.
Роскошный вид манил, чтобы праздно шататься по темным улицам. Впервые за долгое время мне хотелось позвонить друзьям, рассказать, что Земля вновь крутится, ядро вновь полно горячей энергии, а я готова вырваться из своей маленькой, но крепкой скорлупки.
Из размышлений меня вырвал звонок в дверь. Это было так неожиданно, что я не сразу отреагировала на произошедшее. Мне понадобилось услышать второй звонок, чтобы прийти в себя. Уняв воображение, выдумывавшее невероятные сюжеты, я подошла к двери и сразу ее открыла, не вспомнив об осторожности и не взглянув предварительно в глазок. Но это пришлось кстати, потому что на пороге меня ждал сюрприз в виде лучших подруг.
– Переодевайся! Мы идем гулять! – заявили они, по очереди крепко обнимая меня, и шквал восторженных криков наполнил коридор и прихожую.
Накинув одно из оставшихся платьев, я успела схватить сумочку, и шумная компания унесла меня в мир еды и гулких разговоров. Это было волшебное погружение в дни наших прошлых приключений. Я видела, как они радовались, видя перед собой адекватную меня, легкую на подъем и громкую на смех, и ни разу не заметила сочувственного взгляда или неловкого движения взять меня за руку и пожалеть. Потому что так поступают лучшие друзья.
Я смотрела на них и умилялась, насколько они всегда попадали в цель. Вот и сегодня в тот самый момент, когда мне захотелось компании, они будто прочитали мысли и приехали, хотя судьба раскидала нас по разным уголкам города.
Насмеявшись вдоволь до боли в щеках и животе, мы попросили счет, и я заговорила. Мои слова вылетали легко и непринужденно, и я быстро и кратко описала мои дальнейшие планы. Конечно, они были серьезно огорошены, но как всегда нашли, что ответить.
– Это как один из твоих фантастических снов, – улыбнулась Ева.
– Точно, как по Кингу, – поддержала Геля.
– А куда ехать? А что ты там делать будешь? А что там с тобой будут делать? – вопросы сыпались один за другим, и оказалось, что у меня нет ответов даже на самые простые из них, ведь я мало что продумала перед отъездом.
– Доверьтесь мне, я чувствую, что должна это сделать.
– Но ты продаешь квартиру, не оставляя ничего себе, – не унималась Злата, не пряча беспокойство.
– Я все оставляю себе. Деньги положу в банк на хранение, а квартира слишком большая для меня одной. На данном этапе я хочу перестать бояться вспоминать о них и заглянуть за грань другого мира. А если не повезет, все равно придется начинать заново. Но не с этими вещами и не в этом месте.
– И то верно. Но как-то страшновато. Так сразу в омут с головой, – аккуратно вставила Леся.
– Мне тоже. Но у меня нет выбора, я должна идти вперед, – настаивала я.
– Ты уверена, что хочешь попробовать именно этот вариант? – поинтересовалась Мила.
– Да. Я долго топталась на месте, но теперь у меня есть цель. Если все получится, то я обрету счастье, если нет – опыт. В любом случае я должна рискнуть. И внутренний голос подсказывает, что я иду в верном направлении.
– Ты как всегда влезаешь в чуждую тебе сферу со свойственным тебе энтузиазмом. Где ты только находишь все это? – спросила Злата, и девчонки засмеялись.
– Они находят меня, – ответила я улыбаясь.
– Это даже не представить – путешествия по параллельным мирам, – восхищенно произнесла Леся.
– Я расскажу вам все, если не заставят подписать соглашение о неразглашении. Уверена, что у них там есть свои секреты, – подмигнула я.
– На пять лет потом запрут тебя без выезда за границу, вот и будешь отпуск на Финском заливе проводить, – съязвила Ева.
– Если я увижу космос в его полноте, то я готова даже из города не выезжать. Кстати, всегда мечтала побывать на Байкале и посмотреть вулканы на Камчатке.
– Нас возьми, я там тоже не была, – подхватила Геля.
– Давайте так и сделаем, – предложила я. – Если все сложится, то я всех везу на Камчатку смотреть вулканы и кушать морепродукты. А если не получится… – я пожала плечами, не зная, как закончить фразу.
– Тогда мы тебя отвезем! – весело заявила Злата, вызывая очередную волну смеха нашей компании.
– Договорились, – я направила на нее указательный палец.
– Я пока присмотрю самые уютные гостиницы и живописные маршруты для нас, – поддержала Ева.
– Вот это я понимаю разговор. А то «куда?» «зачем?». Первый человек уже перешел на мою сторону, – хихикнула я.
– Мы все на твоей стороне, но это так внезапно и так скоро, что нам трудно просто взять и отпустить тебя в неизвестность, – защищалась Мила.
– Со мной все будет хорошо. Я постараюсь держать с вами связь.
– Да, звони, пиши. Мы будем ждать, – закивала Леся.
– И скучать, – дополнила Геля.
– Спасибо вам, девчонки. Теперь я точно готова.
Мы все силились улыбнуться, но понимали, что расстаемся на долгий период. Это был переломный момент жизни, когда нужно была оставить их ненадолго и окунуться в незнакомый и пугающий мир науки, ведущий к запретным мечтам. Даже под давлением любящих подруг я не смогла отказаться от шанса, выпадающего раз в эпоху. Я должна была попробовать совершить, что в английском языке называется, «прыжок веры». И предпочла прыжок бездействию.
– До встречи на Камчатке! – сказала я и села в такси.
В последний вечер я опять стояла на балконе. Насыщенный городской воздух наполнял легкие, шум не мог подняться так высоко, но я слышала его через воспоминания. Сегодня выдался теплый денек, и ветер все еще разносил неостывшие потоки воздуха, так что плед прятался в плетеной корзине в углу. Я не представляла, что будет дальше, но знала, что больше не вернусь сюда. Луиза действительно быстро нашла покупателя, и мы закрыли сделку. Больше меня ничего не держало. Сумка, заполненная самыми нужными вещами, поедет со мной в институт, остальное мне теперь не принадлежит. За два месяца от Иннокентия так и не поступило вестей, он не отвечал на звонки и сообщения, и я решила ехать к нему сама, поставить перед фактом, умолять, а если надо, даже угрожать, опять.
Девчонки заставили меня поразмыслить и ответить себе на главные вопросы. Я была готова идти до конца, и это все, что мне нужно было знать. Разве в детстве мы анализируем или логически выстраиваем свои действия? Нет. И все же, мы добиваемся своего, мы идем к своей цели, мы стремимся в светлое будущее. Мы доверяем своему сердцу, интуитивно подсказывающему следующий шаг. И пусть нам суждено делать ошибки, но мы всегда возвращаемся на истинный путь. Всегда. Или исчезаем бесследно.
Вот и мне казалось, что если бы я осталась, просто растворилась бы. И никто этого не заметил бы. Друзья продолжали бы жить без меня, и вскоре для них я стала бы лишь блеклым лицом на старой фотографии. Как хотелось, чтобы они помнили мое сияние, а не постепенное неизбежное затухание и свое разочарование. Уверена, что покинув их сейчас, я бы как свет далеких звезд была вечным напоминанием о существовании счастья в параллельных вселенных. И может даже заслужила бы собственную городскую легенду или упоминание в путеводителе, оставшись в народном творчестве как человек, не побоявшийся сделать шаг за черту.
И я стояла на балконе и думала: Луна там такая же большая и желтая? Море такое же синее? Облака такие же белые? Если задуматься, сколько всего в жизни могло пойти по-другому. Выбрать другую школу, влюбиться в другого парня, поступить в другой университет, поехать в другую страну или просто выбрать другую сторону улицы. Это так просто: пройти мимо, не заметить, – и все, абсолютно все, пойдет не так, как я это прожила. Что меня ждало за гранью миров? Придется ли смущаться при незнакомых мне друзьях? Какими вырастила детей параллельная я? И куда деваться ей, когда появлюсь я?
И тут я остановилась. Этот вопрос возник спонтанно, но когда я достигну другого мира, у меня должен быть ответ. Если моя семья будет счастлива с параллельной мной, как же тогда поступить мне: разбить семью или тихо радоваться в стороне?..
Пройти столько, чтобы радоваться в стороне?! Вдруг голова превратилась в огромный барабан, на котором отбивался ритм биения сердца. Пальцы вцепились в тонкие поручни, тянущиеся вдоль окон на уровне талии. Капли пота защекотали кожу, но деревянные мышцы не позволяли двигаться.
– О, нет, – вырвалось у меня.
Страх, подкравшийся вместе с ответами, вызвал паническую атаку. Меня уже учили с ней справляться, поэтому я тут же среагировала, начав контролировать тело и все его процессы. Из всех дыхательных практик мне лучше всего помогали медленные вдохи и выдохи на пять счетов. Я закрыла глаза и сконцентрировалась на цифрах, превозмогая мнимое чувство нехватки воздуха. Регулируя дыхание, вскоре смогла справиться с учащением пульса. Страх отступал, снизилось потоотделение, и наконец можно было отпустить контроль и расслабиться. Я сделала несколько шагов назад, и обмякла в кресло, сразу накинувшись на кружку с чаем и плитку шоколада. Тут же оказалась креманка с солеными орешками, также опустевшая через мгновение. Сахар, соль и жидкость подействовали в короткий срок, и я смогла с остановками переместиться в спальню.
Но опускать веки было страшно: теперь все трое стояли перед глазами. Я почти физически чувствовала их присутствие. Только бы не вспомнить наши прогулки по паркам, детские ссадины, отпуска на бегу, безумные семейные праздники. Только бы не вспомнить первые цветы от мальчишек, самодельные открытки, смешные поделки и слова «мам, ты красивая». Только бы не вспомнить последние объятья перед отъездом, неловкие поцелуи и ласковое потрепывание волос. «Только не сейчас», – подумала я и погрузилась во тьму.
Возвращение к человеческому режиму сна и питания положительно сказывалось на самочувствии. После продолжительного ночного отдыха, после которого я все равно проснулась разбитой, первым делом поплелась в душ. Там, заглянув в зеркало, заметила, что кожа обрела нормальный оттенок, синяки исчезли, не оставив следа, даже морщины на лице значительно разгладились, вернув мне молодые годы, побледнели круги под глазами, а во взгляде можно было рассмотреть разгорающуюся искру. В таком виде было не стыдно и в космос полететь.
Однако любое движение давалось с трудом. Приходилось заставлять себя и делать через силу. Я должна была двигаться вперед, даже когда страх практически парализовал тело. Зная, что могу пойти в другой день, например, завтра, но чувствуя, что с каждым днем будет только тягостнее, с каждой секундой в этом доме мне будет сложнее отвернуться от прошлого и посмотреть в будущее.
Запасные ключи повисли на крючке вешалки, а у двери легла небольшая спортивная сумка. Еще один шаг и я в последний раз переступлю через порог нашего дома. Я настраивала себя все утро, но мне до сих пор было тяжело открыть дверь. Я ругала себя, потому что риелтор уже давно ждала меня внизу. Ждала, но не настаивала. Луиза явно боялась меня – это было видно по глазам и натянутой улыбке. Оформляя документы, она столкнулась с пачкой свидетельств о смерти и, видимо, ожидала от меня неадекватного поведения, перемены настроения, боялась, что я передумаю продавать квартиру, расплачусь или устрою истерику. Она была опытным профессионалом, за что я ее и выбрала, но в жизни она понимала намного меньше, и такие как я ее пугали. Люди, прошедшие огонь, воду и медные трубы и почему-то все еще стоящие на ногах, да еще продают последнюю недвижимость, не могут быть вменяемыми. Это явно читалось на ее лице каждый раз, когда она смотрела на меня.
Но я не гордилась собой в тот момент, а искренне радовалась, что некоторым повезло с судьбой. Эти мысли вызвали у меня улыбку, напряжение немного спало, и я сделала заветный последний шаг. Заперев квартиру, я прислонила ладонь к двери и мысленно простилась с каждым уголком каждой комнаты, попрощалась со всеми воспоминаниями, созданными в этом доме, потому что ничего из этого я не брала с собой в новую жизнь.
– Прощай, уютное семейное гнездышко. Принеси счастье следующим обитателям, – беззвучно прошептала я.
– Переезжаете? – оторвал меня от ритуала сосед.
Я кивнула. Ладонь соскользнула с двери и плавно взялась за ручку спортивной сумки.
– Удачи на новом месте!
– Спасибо, – вымученно ответила я.
Отвлекшись, я почувствовала, что внутри что-то оборвалось, и воспользовалась моментом, чтобы скорее покинуть это место. В сумке лежали документы, гаджеты, немного одежды и все, что может понадобиться на первое время. С легким багажом я спустилась вниз, где в вестибюле с улыбкой и явным облегчением встретила меня риелтор. Она старалась не произносить лишних слов, чтобы не вызвать приступа бурных эмоций. Мы заранее обо всем договорились, поэтому она ждала только ключи. Как только заветная связка оказалась у нее в руках, она широко улыбнулась и сказала:
– Сегодня же сообщу покупателям, что вы освободили жилплощадь.
– Спасибо вам. С вашей легкой руки у меня квартира с плеч свалилась, – пошутила я.
Рассмеявшись она развернулась и уверенно, даже торжественно, пошла к выходу. Я проводила ее взглядом, вылавливая из общего шума звон брелока. Моего брелока. Это последняя вещь, связывающая меня с прошлым. Мне хотелось броситься за ней, отобрать дорогую сердцу безделушку, чтобы помнить все: любовь, радость, боль. Я хочу помнить эту боль. Но я не успела и дернуться, как Луиза уже подошла к стеклянным дверям, ведущим на улицу. Она заметила брелок, возможно, он бряцал слишком громко или неприятно бил по пальцам. Вдруг как в замедленной съемке она остановилась, аккуратно освободила кольцо из общей связки и выбросила его в мусорное ведро. Вот так просто и грубо мое прошлое полетело в тартарары. Это должно было меня задеть, но вместо этого ощутила, как тело сотрясалось от смеха. Так выходил страх, он больше не сковывал движения и не путал мысли. Я была свободна. Я шла к ним в параллельный мир.
Шаг второй
Институт находился в моем городе, в стороне от центра деловой суеты и многочисленных туристов. От переполнявших меня смешанных чувств я решила прогуляться и подготовить речь. Даже понимая, что путь предстоял неблизкий, я не могла заставить себя сесть в транспорт. Ноги сами вели в нужном направлении, выбирая повороты и обходные пути. На удивление в дороге мне попадались только зеленые светофоры, так что не приходилось снижать скорость и сбивать мерность шагов.
Сосредоточившись на мыслях, иногда заставляющих сжимать кулаки и стискивать зубы, я подбирала слова, сильные, убедительные, чтобы уговорить Иннокентия и, если понадобиться, его начальство. Не гнушалась я и взяткой – мне было не жалко раздать все имеющиеся у меня деньги. Я шла ва-банк.
Однако на последнем перекрестке при виде огромной очереди перед входом мне пришла в голову новая идея. Будучи уверенной, что люди стояли туда, куда нужно было и мне, я просто встала в конец. Интуиция подсказывала довериться чувству и положиться на друга. В сердце поселилась надежда, что можно будет попасть в программу, не поднимая лишнего шума. Но судя по количеству желающих, за это придется постоять.
Какофония городских звуков ударила по ушам: гудки автомобилей, скрип колес, топот ног, дребезжание стекол, песни уличных музыкантов и отдаленные крики с предостережениями о пагубном вмешательстве в космический порядок – куда же без городских сумасшедших? Движение не останавливалось ни на секунду, и мне стало немного грустно от того, насколько жизнь одного человека перестала иметь вес. И все эти люди, стоящие впереди и подходящие сзади, станут лишь маленьким винтиком в огромной машине науки. Мало кто из них дойдет до конца, единицы полетят в параллельные миры, но сколько же счастья сейчас в их глазах, как весело они переговариваются в ожидании необычного приключения.
Порыв ветра налетел так неожиданно, что я не успела среагировать и наглоталась дорожной пыли. Стало зябко – погода не баловала в этот последний день лета, – а я была в одном спортивном костюме. Вдобавок, очередь двигалась небыстро. Когда мы наконец достигли ступенек, я сообщила соседям, что поднимусь по ступеням, чтобы размять ноги, и мы встретимся с ними уже наверху.
Здание института возвышалось над городом несколькими десятками этажей, как и многие другие постройки современности, однако парадный вход остался неизменным с девятнадцатого века. Отреставрированный фасад кичился солидностью и фундаментальностью, колонны из зеленого мрамора возвышались на два этажа, поддерживая искусными изваяниями атлантов треугольный фронтон. Чем ближе я подходила, тем лучше могла рассмотреть рисунок барельефа. Ученые и первооткрыватели, начиная с Древней Греции и заканчивая нобелевскими лауреатами двадцать первого века, в знаменитой позе или с характерным символом были вырезаны в камне в верхней части плиты, оставив место для будущих исторически значимых личностей. От изображения великих умов меня отвлекли блестящие на солнце буквы на латинском «Primum invenire responsum». Найти ответ первыми.
Девиз института позвал за собой, и я начала восхождение на тридцать четыре магических ступеньки вверх к главному входу. Казалось, что таким образом я отдавала дань нескольким векам неостанавливающихся исследований во всех областях науки, салютуя ученым, работавшим день и ночь, чтобы открыть тайны вселенной и сделать нашу жизнь более осмысленной, логичной и эмпиричной. Было приятно подниматься по красно-коричневым мраморным ступенькам, хотя в ногах начинало чувствоваться непривычное напряжение. В век высоких технологий нечасто приходилось осиливать несколько лестничных пролетов сразу, но хотелось выказать должное уважение величию старинного института и его истории.
Восстановившись за последние недели, я полагала, что легко одолею подъем, однако явно переоценила свои физические данные. В тимпане голова закружилась и в висках сильно застучало. Мне пришлось искать точку опоры, чтобы перевести дух, но не успев дойти до ближайшей колонны, я столкнулась с плечом высокого мужчины. Схватившись обеими руками за голову, круговыми движениями успокаивала пульсирующую шишку. Когда боль немного отпустила, я попыталась рассмотреть обидчика.
От удара все плыло перед глазами, не давая возможности сосредоточиться на лице и речи торопившегося мужчины. Мне удалось рассмотреть только темные кудри и пронизывающий холодный взгляд. Пришлось поспешно извиниться, чтобы скорее отделаться от неприятного прохожего, но он стал напирать и грубить. Его голос заполнял уши, вымещая городской шум. По отдельности слова приобретали смысл, но я не могла соединить их в общее повествование. Мне показалось, что он даже не со мной говорил. Он обращался на ты и сыпал обвинениями, будто давно меня знал, но при этом не называл моего имени. Это настораживало, и я отступила на шаг, а мужская фигура продолжила метаться рядом со мной. Он махал руками и все еще что-то кричал. Не выдержав, я тихо попросила: «Просто идите». Видимо, это было произнесено достаточно убедительно, потому что раздражающее мельтешение исчезло.
Я закрыла глаза и прикрыла их руками, чтобы прийти в себя. В возникшей темноте сердце потихоньку успокаивалось, и пульс приходил в норму. Я решилась поднять веки, голова вновь закружилась, и меня повело. Чтобы удержаться на месте, я занесла ногу назад, но не найдя опоры, потеряла равновесие. Не успев испугаться, почувствовала, как кто-то подтолкнул меня вперед. Сильные мужские руки так напомнили прикосновения мужа, что я застыла, боясь оглянуться.
– Вы в порядке? – чужой голос принес облегчение.
Выдохнув, я повернулась к мужчине и с улыбкой заверила его, что твердо стою на ногах. Волосы соломенного цвета прикрывали уши и были необычно длинные для нашего времени, когда многие предпочитали короткие прически с выбритыми висками. Он превосходил меня в росте на целую голову, но по возрасту ему было примерно столько же, около тридцати пяти. Зато взгляд его рассказывал о многом: я смотрела в зеркало. И пусть я не знала, как, но я точно знала, что у него случилось.
Удовлетворенно кивнув, он еще секунду что-то сосредоточено искал в моих глазах, а потом скорым шагом направился к входу. В это время на верхних ступенях показались знакомые лица, и я вернулась в очередь.
Вторая створка двери была закрыта, позволяя проходить только по одному. Стоящий здесь же охранник предупреждал об обязательном сканировании для считывания данных, внесенных в общегосударственную систему контроля населения. После пандемии снесли почти все комитеты, полностью перестроив госструктуру. СКН содержала все основные документы о жизни человека: от свидетельства о рождении до свидетельства о смерти. Встроенное в арку устройство пробегало тонкой фиолетовой полоской перешагивающих через порог, ослепляя на долю секунды. После сканирования все попадали во внушительный холл.
Под небольшим куполом, расписанным в стиле барокко, преграждая путь к парадной лестнице, стояли больше десятка широких столов. Молодые люди и девушки в белых халатах – интерны или младшие научные сотрудники – с приветливыми лицами общались с кандидатами в программу. Здесь же выдавались анкеты для самостоятельного заполнения.
Принтер, стоявший на краю журнального столика, тихо скрипел, получая сигнал о новоприбывшем кандидате, захватывал чистый лист и, быстро нанося лазером черную краску, печатал стандартный опросник. На моих листах уже была фотография, штрих-код в правом верхнем углу, но больше всего удивила печать «одобрено» на последней странице. Сомнения заставили меня заглянуть в анкеты соседей. Это выглядело подозрительно, и люди недовольно отворачивались, иногда грубо отзываясь на мой счет. И все же, поиски печати не увенчались успехом.
В анкете были собраны типовые вопросы: рост, вес, возраст, социальный статус. Некоторые графы были уже заполнены имеющимися данными из базы, остальные пришлось вписывать собственноручно. Я коротала долгое ожидание и медленно двигающуюся очередь, ставя прочерки напротив движимого и недвижимого имущества, раздумывая над ответами на задания с подвохом и психологической оценкой. И наконец дошла до последнего вопроса.
«Причина участия».
Они считают с документов имя и прописку. Они измерят все параметры тысячу раз за время исследования. Они ознакомятся с медицинской картой и другими документами. Но сейчас им важен только один ответ.
Причина.
И я написала ее. Я старалась аккуратно выводить буквы и подбирать слова, чтобы не чиркать, ведь эта бумага пойдет в архив и станет частью истории. Она проживет намного дольше меня, о ней будут тщательно заботиться, как ухаживают за редким цветком в галерее. Ее будут содержать и охранять несколько специально обученных систем по обеспечению определенной температуры и влаги в помещении. И именно она сбережет единственное доказательство моего существования: несколько строк, написанных от руки.
Причина.
Я хочу увидеть их еще раз.
Вот моя причина.
Когда подошла очередь, мужской голос громко назвал мое имя. На табло сверху высветилась фамилия, инициалы и номер стола, к которому следовало подойти. Только сейчас я заметила над каждым человеком в халате голограмму цифры – институт использовал технологии уже в мелочах. Я приблизилась и села напротив.
Без лишних слов я отдала ручку и бумагу молодому человеку. Не удостоив меня даже мимолетным взглядом, он бегал глазами по закорючкам. Как ни старалась, буквы получились неуверенными, потому что рука отвыкла писать. Но я не смотрела на анкету, а наблюдала за реакцией, ловила малейшие колебания эмоций в глазах ученого. Они не могли скрыть правды. От меня не укрылось его изумление, хотя он успел сдержать мимику лица и не округлить сильно глаза, его выдали расширившиеся зрачки. После прочтения он целую секунду смотрел на меня, и я поняла, что я – тот, кто им нужен: мне нечего терять, у меня ничего не осталось, и меня не сбить с пути. Все остальное дело вре… техники. Дело техники, не более того. Время не имело значения.
Однако овладев собой, принимающий сменил удивление на сомнение.
– Где вы поставили печать? – раздраженно спросил он.
– Нигде. Так распечаталось, – растеряно объяснила я.
– Не может такого быть, – с растущим недоверием говорил он. – Минутку, – бросил он, вставая из-за стола.
Меня бросило в дрожь, потому что это прозвучало угрожающе. Я вдруг осознала, что не оставила себе отходного пути, не предусмотрела возможность отказа. И малейший сбой в системе может пресечь участие в эксперименте. Тогда что? Устраивать скандал? Требовать Иннокентия? Прорываться с боем?
Я проследила перемещения моего визави. Он подошел к посту охраны в дальнем правом углу и протянул страницу со штрих-кодом к сканеру, а затем заглянул в экран компьютера. Обменявшись несколькими фразами и ухмылками с сотрудниками, он вернулся к столу и снисходительно попросил следовать за ним. Я помедлила, ведь за несколько часов, что я здесь пребывала, это происходило впервые. Остальным копия анкеты выдавалась на руки с просьбой пройти в левый коридор, где они и исчезали. Я могла только предположить, что их отправляли в комнату ожидания.
Молодой человек провел меня через пропускной пункт, где серьезный охранник выдал мне пропуск посетителя. Я повесила его на шею, чтобы освободить нервно потеющие руки. Получение этой карточки вызвало не радость, а облегчение, будто за маской уверенности я все-таки сомневалась, что попаду в программу.
Мы шли по длинному полутемному коридору мимо дверей с разными надписями, которые я не успевала разобрать, поспевая за широкими мужскими шагами. Наконец, мы подошли к месту, где коридор расширился и стал заметно светлее. Одна из стен от пола до потолка была стеклянной. За ней спрятался внутренний садик, утопающий в зелени и разноцветье. Скорее всего, комната отдыха. Такие часто можно было встретить в бизнес-центрах или больницах. Мой проводник отдалился на приличное расстояние, и я нехотя отвела взгляд.
Какое-то время мы шли вдоль пустой стены. Здесь не было ни картин, ни дверей, ни окон. Мне пришло в голову, что за стеной может быть огромное помещение. И вскоре оказалось, что я была права.
Впереди появился ряд стульев вдоль стены, доносились приглушенные разговоры. Мы прошли мимо двух кабинетов, возле каждого из них стояла очередь. В одной – только женщины, в другой – только мужчины. Когда мы лавировали между ними, дверь приоткрылась, и слепящий свет вырвался наружу. Глаза быстро привыкли, и можно было рассмотреть помещение с высокими потолками и бесконечным количеством разных аппаратов, вокруг которых постоянно кто-то бегал, внося показатели приборов в таблички.
Ученый повел меня дальше, вызывая новую волну сомнений. Неожиданно мы уперлись в тупик. Точнее, так показалось сначала. После кабинетов мы еще какое-то время шли по пустому коридору, и я даже перестала смотреть вперед, начав изучать интерна. Он выглядел не намного моложе меня, хотя по ощущению тридцати ему еще не было, казался умным и внимательным к деталям и, возможно, был необщительным.
Он остановился так внезапно, что я чуть не врезалась в его спину.
Шаг в сторону, и я увидела плазменный барьер. Как стена дождя он заполнял все пространство коридора. По цвету он сливался со смежными предметами, не позволяя свету проникать сквозь себя. Мне приходилось слышать о таких, но эта технология была доступна только самым богатым корпорациям. Защита такого уровня внушала благоговение и немного тревоги. Что могло ждать меня на той стороне, что требовало таких сложных технологий?
Пока я размышляла, молодой человек надел очки и медленно приложил руку к барьеру, который спустя мгновение засветился зеленым и стал прозрачным. Раздался щелчок, будто сработал выключатель, и нас оглушила тишина. Ничуть не удивившись, ученый нетерпеливым движением пригласил меня внутрь. Я сделала несколько неуверенных шагов вперед и обернулась посмотреть на своего провожатого. Мне хотелось поделиться радостью, что я справилась и переместилась в тайную лабораторию. А он продолжал стоять на месте, провожая меня холодным взглядом.
– Вы не пойдете со мной? – неожиданно для себя спросила я.
– Нет, дальше вами займутся другие, – сказал он, протянув анкету милой девушке, оказавшейся сбоку от меня. – Удачи! – И не дождавшись моего ответа, развернулся и такими же быстрыми шагами быстро удалялся.
Щелчок, и экран вновь заработал. В воздухе послышалось давящее жужжание, и образ молодого человека размылся. На этой стороне барьера меня уже ждали, но кто именно, было сюрпризом.
Виновато смотрел на меня Иннокентий, одетый по форме. Он держался начальником, но глаза его выдавали: он боялся моей реакции. Возможно, он ожидал взрыва или того, что я брошусь на него с кулаками. Но внутри осталась лишь усталость пустота, которую я пришла сюда заполнить. А к другу у меня была безмерная благодарность, так что я подошла и обняла его.
– Спасибо.
Он неуклюже похлопал меня по спине.
– Дальше ты сама по себе. Спуску тебе не дадут. Уже прознали, что я приложил к этому руку, так что не обижайся, если встретишь сопротивление.
– Принято.
– Удачи.
– Прости, что обвинила. Конечно, ты не виноват.
Он кивнул, поджав губы, и удалился, оставив меня наедине с медкомиссией.
На душе стало немного легче, когда я поняла, что меня не собирались отпускать, не будут томить с результатами отбора, и мне не придется с нетерпением ждать звонка. Поэтому, еле сдерживая волнение, последовала за молоденькой девушкой, которая после осмотра и сбора основных анализов отвела меня в специально приготовленную комнату.
– Личные вещи вам здесь не понадобятся, поэтому они будут храниться в ячейке склада. Доступа у вас к ним не будет до окончания учебы.
– Хорошо, – ответила я, протягивая сумку.
Но девушка не уходила, ожидая чего-то еще. Когда неловкая пауза затянулась, она медленно произнесла:
– Мне нужна вся ваша одежда и обувь.
Я перевела взгляд на себя, и почувствовала, как щеки и уши наливаются смущением. Снимая предмет за предметом, думала, что еще минуты назад оголялась для прохождения сканирований, обмеров, но только сейчас этот процесс вызвал стеснение.
– Сложите ее, пожалуйста, в мешок для белья, – попросила девушка, указав на плетеную корзину рядом со шкафом.
Я бросила спортивную куртку и невольно коснулась плетения. На вид прутья были вручную свиты в единую композицию, но пальцы ощутили холод металла.
– Как настоящая, правда? – весело прокомментировала девушка. – Я тоже удивилась качеству дизайна, но это всего лишь аллимагскатит.