000
ОтложитьЧитал
Хуторяне узнают нечто интересное
В воскресенье, когда хуторяне еще не закончили полдничать, неожиданно заявился Петька Длинный – запыхавшийся и с новой повязкой на рукаве: на блеклом желтом поле два красных сердца, пронзенных одной стрелой.
– Что бежал? – осведомилась Марья Моревна.
– Вот! – Петька приосанился и повернулся к ней плечом, чтобы повязка была хорошо видна. Затем с такой же гордостью продемонстрировал ее остальным – старичку Прохору, коту Василию и Джону. Поискал глазами Ивана с Василисой, даже посмотрел наверх, в пролет лестницы.
– Гуляют они с Алешей, – пояснила Марья Моревна и спросила про повязку. – Что это у тебя на руке? Новую должность никак получил?
– Нет, ответил Петька, – временное поручение исполняю. Срочное. А это – эмблема!
– На двух карасей похожи, – сказал, приглядевшись к сердцам, старичок Прохор.
– Не, не на карасей, а на Discus Red Melon или на Red Parrot Cichlid. У нас такие рыбки теперь в прибрежных кораллах водятся. Аквариумы на курортах чистят, в океан и сливают. Только на них не охотятся – они мелкие и костлявые, – не согласился Джон.
– Всегда-то вы все сливаете, да сливаете, – упрекнула Джона Марья Моревна. – Весь берег гостиницами застроили, лучшие люди к вам приезжают, а потом их снимки в чем мать родила по всем марсианским каналам транслируют.
– А пусть они приличия соблюдают, – стал оправдываться Джон, – а то напялят на себя панамки-невидимки, и думают, что у обычного народа приборов chi-vi – детского зрения по-нашему, нет. А их на любом африканском рынке под каждым прилавком – горы. Производство, правда, тау-китянское, изображения порой расплываются, но узнать можно. Народ-то любопытен. Душа у народа как у ребенка – все хочет знать, в каждую грязную лужу хлюпнуться.
I don't know if a person has a soul, but the people definitely have one – заметил кот Василий и сразу же, не желая прослыть не уважающим старшее поколение снобом, перевел:
– Не знаю, есть ли душа у человека, вот у народа она точно есть.
– А от чего это у тебя глаза горят, – переключился старичок Прохор на самого Петьку, и все обратили внимание, что Петька действительно как-то по-особенному сияет и улыбается.
– А вы не знаете? – искренно удивился Петька. – В поселке только об этом и говорят, на берегу озера уже подготовительные работы начали, три батальона роботов-строителей с самолета сбросили. Они сейчас стройплощадку огораживают!
– Зачем? – Марья Моревна села на стул и сложила руки на коленях – приготовилась слушать.
– И на каком озере? – спросил старичок Прохор. – Если на Темном, то ничего не получится, глубинный народ вынырнет, все зараз смоет, как тогда, когда Кощей к Будущему пробовал подлететь.
– Нет, в этот раз у нас – на Отворотном, – сиял Петька. – Специальное исследование проводили. Наш берег всех победил. Места у нас замечательные, неописуемые, прямо так и пишут – сказочные.
– Ну, насчет мест мы спорить не будем. Сказочные, они и есть – сказочные. Зря, что ли, стараемся. Так если на северном, высоком берегу что-то затевается, может и получится. Однако, как бы Стенькина невеста, утопленница наша сказочная, снова не вмешалась, как тогда, когда перезагрузку устраивали.
– В этот раз все получится, – уверенно заявил Петька и сдвинул фуражку на затылок. Северный берег высокий, ей ни за что не достать. Тем более, что на берегу будет выстроена специальная гора.
– А гора-то для чего? – Марья Моревна нахмурилась. – Наворотят разного, а народу как потом ходить? Вкруг горы́, или сначала наверх, потом вниз?
– Маршруты после праздника еще не оговаривались, – серьезно ответил Петька, – а вот на празднике все ясно: полоса разбега, потом наверх. Если кто до вершины доберется, то зацепится и потом по специальному трапу с обратной стороны спускается и в беседке ждет второго тура. А если не доберется, то по той же стороне, по которой бежал, сползает обратно, откуда начал.
– Хорошо, – вздохнул Батя.
Помолчал, и добавил:
– А то и плохо.
– Что хорошо? – спросила Марья Моревна, заботливо заглядывая в батин стакан в тяжелом серебряном подстаканнике – не подлить ли еще чаю.
– А то хорошо, что народу веселье. Давно не веселились, скучает народ, жизнью недовольничает. Молодежь все на ракеты засматривается, в города уезжает, в космос рвется.
– Точно так! – согласился старичок Прохор. – Я недавно одного пострела за шиворот схватил, когда он с моей яблони яблоки таскал. Зачем, спрашиваю, тебе яблоки? А он отвечает, что сухофрукты делать будет, к космическому пайку привыкать. Бестолковое поколение, звездами грезят, а яблоню обтрясти не умеют. Прыгал вокруг, по одному срывал. Нет, чтобы залезть, и ветки потрясти, а потом с земли подобрать, как мы делали. Нет! Прыгает, как заяц. На ракету тоже, наверное, зайцем пробраться хочет, раз сам себе пропитание заготавливает. Если б не зайцем, а с билетом, то в столовую ходил бы вместе со всеми. А раз зайцем, значит, у мамки не спросился. Вот она – молодежь! А все от того, что без больших праздников живут, с горок не катаются. А что, Петька, можно будет с той горы свободно кататься? Или только по приглашениям?
Петька только пожал плечами – не знал.
– А что плохо? – бесцеремонно прервал старичка Прохора кот Василий, уже строчивший очередную страницу своих исторических записок.
– А плохо, что Петька еще не сказал, что на самой горе будет. Зачем кому-то на нее забираться? – ответил Батя.
– Вот-вот, зачем на гору лезть? Умный в гору не пойдет! – старичок Прохор подступил совсем близко к Петьке и покачал у него под носом костлявым пальцем. – Ты давай, все выкладывай, а то Марья Моревна тебе пряников не даст.
Петька округлил глаза:
– Так вы и телевизор не смотрите? Это же историческое событие, все новости о нем. Это же такое, такое…
– Нам новости смотреть некогда, страда у нас, – прервала петькины восторги Марья Моревна, – у нас история простая: что сеем, то и жнем, что жнем, то и сеем. С разницы и живем.
– Вот-вот, зачем нам новости? – тут же снова вмешался старичок Прохор. – У нас все свое, все под боком.
– Судя по размаху, что целых три батальона прислали, это уже не новость, а событие, – заметил Джон, – мне недавно Василиса разницу объяснила, с тех пор телевизор не смотрю. И в лупофон вот только сейчас заглянул. Хотите узнать, что пишут?
– Погоди, пусть девоньки на стол хоть что соберут. А то мы еще и не чаевничали толком, пряники вот только вчерашние. И ты, Петр, присаживайся, с утра, видать, носишься.
Петька с готовностью отодвинул ближайший стул и сел, придвинувшись к расписному блюду с пряниками. Ожидая, когда подавальщицы принесут ему чашку с блюдцем, спросил:
– А в чем разница между новостью и событием? Мне повязку-то дали, сказали, чтобы я новость про гору по поселку разнес, чтобы все, у кого страда или какое еще дело, все равно обязательно приходили, а то, что это на самом деле событие – умолчали.
– Le notizie fanno impressione e gli eventi hanno conseguenze. По-нашему: новости производят впечатление, а события имеют последствия, – пояснил кот Василий. – Приведу интересный пример, о котором многие знают, но который мало кто осмысляет: в семьдесят девятом году уже нашей эры, заметьте – нашей! – в Италии в одном неплохом городке тоже все на рынке обсуждали, мол, закурился Везувий, признаки жизни подает. Поговорили, посудачили, поохали, поахали, с этим и спать легли. А он как вздрогнет! Ни Помпеи, ни Геркуланума! И море отступило! Где теперь те впечатлительные граждане? В музеях. Так прожарились, что и реконструкции не поддаются.
– А на картинках потом другие подзаработали, – въедливо добавил старичок Прохор, – малевали в количествах, не меньших, чем лютики-ромашки, или девочек с фруктами. Так вот и июль четырнадцатого, и ноябрь семнадцатого проспали, и сентябрь тридцать девятого, и июнь… Что и говорить, любят людишки поспать! Наболтаются за день, на картинки насмотрятся, и – баюшки-баю.
– Кто рано встает, тому… – проговорила Марья Моревна, но не закончила фразу, так как Джон наконец-то нашел в лупоглазе, что искал, и поднял курчавую голову, приглашая всех послушать.
– … тому лучше видно и слышно, – закончил за Марью Моревну кот Василий и дернул когтями Джона за штанину, – начинай!
– Я не подряд буду читать, – сказал Джон. – Тут в основном все об одном и том же, только чуть разными словами. Поэтому я по пунктам, как понял.
– Правильно, – похвалил старичок Прохор. – Давай по пунктам, как в инструкции к дистиллятору.
– Первый пункт, – начал Джон. – Старшая дочь Кощея выйдет и покажется людям.
– Ага, – воскликнул старичок Прохор, – эта та самая тихоня, которой когда паспорт выдали, то сразу налоги подняли!
– Подняли, – подтвердил кот Василий. – Чуть-чуть, но было. Она же донорские пункты стала развивать, чтобы нашими лейкоцитами опрыскивать планеты с враждебными микроорганизмами, а эритроцитами обогащать тамошнюю атмосферу и океаны. У нас на берегу Темного озера до сих пор избушка пустая стоит, где пункт устраивали. Там юные кентаврята дождь пережидают, когда на ярмарки глубинного народа приходят. Глубинные ребятишки любят на лошадках кататься, а на таких, кто по-человечески говорит, тем более. И ребятишкам радость, и кентаврятам сладости перепадают. А в избушке до сих пор дух лекарственный, потому комаров и слепней нет.
– А почему она пустая? – испуганно спросил Петька. – Туда же по накладной много оборудования сгрузили. Баки, колбочки всякие, пробирки, шприцы. Сепараторов два, перегонный куб один. Мебель всякая. Я расписывался и замок повесил.
– Замок до сих пор висит – на одной петле, – ответил старичок Прохор. – Только разве замком кого удержишь. Там и Яга прибиралась, ей для всяких снадобий пробирки, колбочки, шприцы очень нужны. Сепараторы тоже вещь нужная, у Морозовых коросилов-то сколько. А перегонного куба не было. Точно не было, – старичок Прохор наморщил лоб. – Ты хоть скажи, в каком углу он стоял. Справа от окна, что ли?
– Плохо! – вздохнул Батя.
– Что плохо? – спросила Марья Моревна и снова заглянула в стакан Бати. – Дай я тебе чаю подолью!
– А то плохо, что ярмарки два раза в год, а остальное время пустует избушка. Сходили бы вы с Иваном, да посмотрели, может, сгодится на что. Рыбалка на Темном озере хорошая, так лодку бы на зиму убирали.
– Сходим, – согласился Джон, и покраснел так густо, что из темно-коричневого стал почти черным. – Только там рыба, говорят, слишком умная. Она мимо школ глубинного народа плавает, потом на крючки насмешливо поглядывает и мимо проплывает. И еще, говорят, ее там глубинный народ вместо птиц подкармливает. Вот, как мы синиц и снегирей зимой.