000
ОтложитьЧитал
Выпив чаю и помучившись бесплодными раздумьями, он сел за стол и накидал план работы на будущую неделю:
1. Просмотреть видео с камер.
2. Опросить подозреваемых:
– два звукорежиссера;
– фотограф;
– монтажник;
– Кэт;
– Нина?
Написав имя Нины, он поежился. В нем боролись симпатия к ней и желание раскрыть преступление. Ну и что, что она старше его лет на десять, но такой красивой и милой женщины он никогда не встречал и в глубине души надеялся, что у них что-нибудь получится.
Он вернулся к списку дел:
3. Изучить личность Ника Кейва и подобрать мотивы.
4. Поговорить с женой Ника Кейва и изучить соцсети.
5. Найти и опросить несколько свидетелей.
6. Позвонить в компанию – производителя сборной сцены.
На этом план заканчивался, и у него не было ни малейшего понятия, как все эти действия могут привести к разгадке. Детектив Кюмри дал ему месяц, из которого оставалась ровно неделя, чтобы закрыть это дело. Если в течение недели он не найдет доказательств того, что это было убийство, дело отправится в архив как несчастный случай. И больше никаких шансов, что к нему когда-нибудь вернутся.
12
В воскресенье утром Роберт решил навестить своего брата. Дорога к кладбищу была длинной, и у него было достаточно времени, чтобы обдумать все шаги его плана. Желтый автобус вез его через весь город, где пришлось какое-то время постоять в пробке, затем они выехали в пригородную зону: по правой стороне простирался лес, по левой – синее беспечное море и чайки. Такая обстановка не только располагала к тому, чтобы погрузиться в свои мысли, но и накладывала на них некоторый отпечаток, атмосферность. Роберт называл такой ландшафт эмоциональным пейзажем.
Он вернулся мыслями к тому дню, когда Карл еще был здоров. Старший брат всегда был для него примером для подражания. Мама обычно говорила: «Спроси брата», «Посмотри, как брат делает» или «Учись у своего старшего брата». Когда Роберту было пять лет, он обожал наблюдать за тем, как Карл делал уроки или играл с мальчишками в футбол. Обычно он сидел на скамейке в парке и наблюдал, как Карл, широкоплечий парень, бегает с такими же старшими, как он, по полю и забивает голы. Роберт искренне радовался за него. Но когда он немного повзрослел, вся эта искренняя радость как будто переродилась, и ее место заняла зависть. Из-за этого он часто ссорился с мамой, которая продолжала ставить Карла в пример. В младших классах Роберт учился плохо и делал это специально, чтобы насолить матери и отцу.
Однажды Карл вывел его на серьезный разговор.
– Роберт, ты должен больше стараться в школе.
– А тебе-то что?
– Ты должен быть примером для меня.
– Мне десять лет, я еще не взрослый. Это я должен брать с тебя пример, а не ты с меня.
– Вовсе нет, Роб. Когда-нибудь настанет момент, когда ты будешь главным из нас двоих.
– Почему ты так говоришь?
– Я болею.
– Чем?
– Не могу тебе сказать. Это очень сложно. Я сам еще не до конца понимаю.
– Но ты выглядишь здоровым.
– У меня что-то сломалось в голове. Поэтому иногда мне бывает плохо.
– Понятно.
– Но ты не переживай, ты всегда будешь моим младшим братишкой. И я буду помогать тебе во всем.
В последующие месяцы произошло несколько совершенно непонятных Роберту вещей. Однажды, когда они всей семьей обедали, родители поссорились. Роберт терпеть не мог их ссоры, потому что они всегда тут же переходили на повышенный тон и взаимные оскорбления. Ему было тяжело выносить крики отца, хотя он знал, что ничего плохого от них не будет и никто не пострадает. Он просто ненавидел негатив.
Он уже собирался встать со своего места и пойти доедать в комнату, как вдруг раздался звук бьющегося стакана. Все повернулись на источник звука: им оказался Карл. Рука Карла, в которой пару секунд назад был стакан, так и осталась висеть в воздухе. Для него как будто бы остановилось время. Он сидел неподвижно на своем стуле, с чуть приоткрытым ртом. Его зрачки были широкими, а с губ капала недопитая вода. Мама тут же подбежала к нему и попыталась опустить его руку, но отец закричал: «Не тронь его! Это все из-за твоей тупости! Видишь, до чего ты довела нашего ребенка?»
Мама приказала Роберту идти в свою комнату, а папа начал звонить по телефону. Роберт тогда не сообразил, что произошло, но ему было жутко. Лицо его старшего брата будто бы превратилось в маску и от этого было еще страшнее. Сейчас Роберт полагал, что сработал так называемый эффект зловещей долины, когда знакомое и приятное лицо приобретает кукольные черты, реальность как будто смешивается с воображением, к горлу подступает тошнота. Эта неизвестность пугала его, и еще несколько дней после этого случая он каждую ночь проверял, действительно ли в их общей комнате спит его брат, или инопланетяне подменили его на бесчувственную обездвиженную куклу.
Через какое-то время все это забылось, и Роберт вновь начинал завидовать брату. Он очень хотел спросить Карла, что же тогда произошло, но боялся, что тот заговорит на незнакомом ему языке. Ему было ужасно стыдно за то, что он избегал общения с ним, и за свою ревность, но ничего не мог с собой поделать. Родители теперь уделяли Карлу еще больше внимания, они постоянно как будто следили за ним, спрашивали о его самочувствии, мама говорила с ним каждый вечер перед сном. Роберт никак не мог понять, почему это с ним так не возятся, хотя он младший брат и нуждается в еще большей заботе, чем Карл.
Пока не случились еще два эпизода. Как-то раз, когда они все вместе ехали в другой город к бабушке, Карл вдруг начал спрашивать маму, видит ли она, во что превратилась Главная улица. Мама в недоумении переспросила его, и тот начал описывать какой-то неведомый им мир, будто бы параллельную вселенную, по которой они ехали. Вместо людей там ходили люди в черных пальто с капюшонами, вместо привычных кустов зелени были горки из камней, вместо домов – развалины. Роберт тайно от всех подслушивал их разговор и уже даже почти увидел человека в черном, как вдруг Карл начал плакать.
– Это опять повторяется, мама, – говорил он.
Мама его обнимала и пыталась утешить, отвернув его голову от окна машины и стараясь закрыть ему глаза.
– Я вижу их, они за нами идут, – повторял Карл. – Они повсюду, они говорят о нас.
– Это просто твое воображение, мальчик мой. Всего лишь воображение. Отнесись к этому, как к фильму наяву. С тобой никогда ничего не случится, я тебе обещаю.
Роберту очень хотелось, чтобы мама так же обнимала и успокаивала его, когда ему было плохо, но он был слишком смущен, чтобы просить об этом.
Когда у него начался переходный возраст, ситуация не улучшилась. Он по-прежнему оставался тенью Карла, как он сам считал. Именно тогда ему больше всего была нужна их помощь в минуты отчаяния, которые так часто переживает подросток. Но родители как будто и не замечали его метаний. К тому же он стал отличником. Он сделал это для того, чтобы получить внимание, но в итоге навсегда остался просто «умницей». Возможно, они считали, что если у Роберта отличные отметки и все хорошо, значит, ему не нужна помощь.
Он вспомнил свою первую попытку покончить с собой. Сейчас он думал об этом с ностальгическим сожалением. Ему не было стыдно, ведь он не пытался сделать это на самом деле. Ему было так плохо, что он решил испытать себя – будет ли ему страшно умереть. Он сидел в ванной и резал бритвой засечки на руке. Их было штук пятнадцать, крови было море, но он не затронул ни одну вену. Больше всего ему хотелось, чтобы мама, которая так зациклена на Карле, однажды случайно нашла эти ранки и наконец-то поняла, как ему плохо. Но мама тогда так и не нашла, а прятать рубцы от этих ранок приходится и по сей день. Если кто-то видит их, он беззаботно говорит: «Ошибки переходного возраста», и все вопросы сразу же отпадают.
Ровно через неделю у Карла была защита диплома в университете. Родители и Роберт пришли поддержать его и ждали за дверью. Мама и папа обсуждали, какой торт купить для праздника в честь окончания университета, когда за дверью раздались крик и грохот. В тот день у Карла случился первый припадок, и его увезли в больницу. Всю дорогу до машины скорой помощи он кричал как бешеный, размахивал руками и пытался вырваться.
Роберт начал понимать, что происходит, когда мама вызвала его на серьезный разговор.
– Ты не должен никому об этом рассказывать. Никому, слышишь?
– Но почему?
– Все подумают, что у нас ненормальная семья.
– То есть Карл – ненормальный?
– Он нормальный, просто он болеет, и в больнице ему помогут.
– У него шизофрения, да?
– Да. Откуда ты узнал?
– Загуглил.
Роберт навещал брата почти каждый день, и с каждым днем он все меньше узнавал его. Синяки под глазами, усталый вид, чуть приоткрытый, расслабленный рот и медленная речь. В его взгляде больше не было того огонька и серьезности, которые Роберт помнил и запомнит на всю жизнь.
– Ты снова пришел. – Его голос был тихим и слабым. – Сколько раз тебе говорить, не надо каждый день мотаться ко мне.
– Я скучаю по тебе. – Роберт обнял его.
– Как дела в школе?
– Нормально.
– Ты все-таки последовал моему совету?
– Какому?
– Ну… Подавать мне пример для подражания.
– Ты все еще мой старший брат. И… Я никогда не говорил тебе, но я тебя люблю.
– Жаль, что так получилось, Роб. Я честно хотел бы, чтобы все было по-другому. Я делаю все, что в моих силах, но у меня не получается.
– А что у тебя не получается?
– Жить в реальности. Я постоянно вижу злые картинки и слышу, как меня кто-то обсуждает. Вижу тени.
– Я помогу тебе. Ты только скажи, как. Хочешь, мы будем каждый день гулять и я буду защищать тебя от монстров?
– Хочу, но это не поможет. Мне страшно. Мне постоянно страшно.
– А ты думай обо мне, когда тебе страшно. Или звони.
– Нам запрещают звонить. Только раз в день.
– Вот и звони мне раз в день, когда за тобой охотятся монстры.
– Я устал, Роберт. Прости меня.
Он прилег на кровать и закрыл глаза. Роберт поцеловал его в щеку.
– Пусть тебе снятся только добрые сны. А если не добрые, то я защищу тебя. Ты только думай обо мне.
– Я и так думаю, балбес. Я думаю обо всех вас.
***
О его смерти он узнал от родителей. Они не пустили его в морг, посмотреть на тело, ну и слава богу. Он бы не вынес этого зрелища. Карл сбежал из больницы, украл одежду из подсобного помещения и пешком дошел до Элм-стрит. Там он вышел на железнодорожные пути и долго ждал свой поезд. «Поезд унес его в страну воображения, – думал Роберт, – в хорошую страну, в которой ему никогда не будет страшно». В семье теперь все изменилось – стало хуже. Папа и мама почти совсем перестали разговаривать с Робертом. Они так увязли в своей горькой потере, что совсем позабыли про второго сына. Через год они развелись, и Роберт остался с мамой. О смерти Карла никто из них и никогда не говорил.
***
Роберт стоял у могилы Карла. Он редко ходил сюда, потому что не принимал тот факт, что его брат лежит в земле, что он бесследно исчез. Ему хотелось верить в то, что он далеко отсюда, радуется новой жизни и ничего не боится.
– Привет, Карл, – поздоровался он. – Я не знаю, куда тебе говорить. Вниз, в землю, или наверх, в небо.
С момента, как Роберт узнал о том, что у брата шизофрения, он прочитал миллион статей о психиатрии и был очень мнительным по отношению к себе. Он понимал, что наследственная теория болезни не доказана на сто процентов, но статистика была неутешительной. Каждый раз, когда Роберта посещали вспышки интуиции, где-то глубоко в его подсознании всплывал страх оказаться больным.
– Я не окончил психоанализ, – сказал он. – Хотя и пошел туда ради тебя. Надеюсь, ты на меня не в обиде. Знаешь, у меня был друг. А может, и есть друг. Он помешал мне. Я думал, что мог спасти тебя. А потом думал, что смогу спасти его. – Он опустился коленями на траву. – Сейчас я думаю, что в моей помощи, возможно, нуждается одна женщина. Пожалуйста, Карл. Хоть кому-то я должен помочь.
Карл не ответил, но Роберту стало намного легче. Он поднялся и пошел прочь. Теперь он озвучил эту мысль, и она стала более весомой для него. Если Нина замешана в смерти Ника Кейва, он поможет ей. Не так, как Алексу. Он спасет ее.
Глава 2. Дневник
1
7 марта 2012 г.
Я только что пришла из школы, и то, что сейчас случилось… Мне не верится. Дорогой дневник, я, кажется, влюбилась.
Я почувствовала его взгляд, как только зашла в дом. Меня сразу же обдало волной любви и доброты. Он смотрел на меня все время, пока мы ехали в лифте, а я боялась повернуться и обнаружить, что там какой-то некрасивый человек. Но я обернулась, и он оказался восхитительным. У него светлые волосы и чуть загорелая кожа. И эти глаза. Меня как будто пронзила стрела, как только я на него посмотрела, мне пришлось отвести взгляд. Его нельзя вынести. Он чуть-чуть старше меня. Я как будто заглянула в вечность. Мне хочется плакать от счастья, но я боюсь, вдруг я ему не интересна. Вдруг я больше его не увижу. Я прямо сейчас пойду вниз и буду ждать его.
8 марта 2012 г.
Вчера у меня был первый раз. Я нашла его, и теперь мне не хочется писать в дневнике, потому что я могу все рассказывать Эдди. Прости, дневник, если я буду редко к тебе возвращаться. Вчера, когда я вышла к нему, он уже ждал меня там. Никого не было рядом, как будто время остановилось. Мы просто стояли и смотрели друг на друга. А потом он меня поцеловал. Я ни разу не целовалась до этого. Но это было так чисто, так нежно, как будто наш поцелуй – это истина, которую мы оба долго искали. Он сказал, что его зовут Эд, и пригласил к себе домой. Его родители уехали за город.
Мы ничего не обсуждали, нам просто захотелось тут же слиться друг с другом, поэтому, когда мы пришли к нему, все тут же и случилось.
Я стала женщиной, и он стал моим мужчиной. Мама, наверное, расстроится, я не буду ей говорить.
9 марта 2012 г.
Мы хотим пожениться, потому что не знаем, как еще мы можем закрепить наши отношения. Мы не знаем, что еще можно сделать, чтобы сблизиться. Вчера я весь день провела у него. Мы вместе читали книгу, я положила голову на его колени, и он меня гладил. Каждый момент, проведенный с ним, – частичка вечности, которую мне не хочется отпускать. Наша разлука, даже на одну ночь, кажется мне пустой тратой времени, потому что только с ним я живу.
5 августа 2012 г.
Дорогой дневник, я долго не писала. Это все потому, что мне уже не нужна твоя помощь. Я все рассказываю ему. Мы с Эдди чувствуем себя огромным целым, лучшей в мире парой, которая могла получиться. Я – это он, а он – я. Мы собираемся устроить брачную церемонию для двоих. Мы не пойдем расписываться официально, но проведем ее на нашей поляне в лесу, где мы бываем летом каждый день. Сейчас очень тепло, и это лучшее время для нашей любви. Я надену белый сарафан, сплету венок из ромашек. Все должно получиться по-настоящему. Я уверена, что на небесах наш брак одобряют. Правда, у нас нет денег на кольца, придется обойтись без них. Хотя я бы хотела, чтобы была какая-то вещь, которая нас объединяет.
11 октября 2012 г.
Эдди занимается скалолазанием, и я его в этом поддерживаю. Он молодец, у него хорошо получается. Он даже ездил на соревнования в этом месяце и завоевал третье место. Я была там с ним, соревнования проходили в другом городе. Мама разрешила мне поехать, и я чувствую себя женой декабриста. Я все время ношу значок с изображением Эвереста, который он мне подарил на нашу свадьбу. На нем нарисованы заснеженные горы, мне очень нравится этот голубой цвет. Недавно я чуть не потеряла его, когда он учил меня взбираться на тренажере. Он упал, и я битый час искала его на полу. А потом оказалось, что я положила его в карман. Эдди было очень смешно, а я перепугалась. Мне кажется, если я его потеряю, то с нами может что-то случиться.
5 января 2013 г.
Дорогой дневник, я разрываюсь от злости. Он решил ехать на Эверест. Ему всего лишь девятнадцать лет. Я смотрела статистику. Каждый год там кто-нибудь умирает, и у меня плохое предчувствие. Я поделилась этим с Эдди, но он не хочет меня слушать. Он говорит, что моя любовь будет хранить его. Я пыталась сказать ему о своем шестом чувстве, которое меня никогда не подводило, но он не верит. Думает, что у меня разыгралось воображение.
Дома происходит черти что, мама все время кричит на меня, а папа уехал куда-то и не вернулся.
Я хочу ехать с ним, но не могу. Я готовлюсь поступать в институт, скоро у меня выпускные и вступительные экзамены. Хочу быть там, может, тогда я спасу его.
15 мая 2013 г.
Эд пакует вещи. Я не разговариваю с ним. Мне очень больно оттого, что он меня не слушает. Он знает, что без него я не смогу жить, но его эгоизм, видимо, сильнее любви ко мне.
Я пишу брату, чтобы хоть как-то отвлечься. Пишу ему уже год: мама говорила, что он учится в гимназии для мальчиков, но ни разу мне не приходил ответ от него. Может, у них там отбирают все письма? В любом случае, сейчас мне не до этого. Это просто способ разгрузить голову.
Я готова залезть в рюкзак Эдди и ехать с ним. Но мама не отпускает. Ночью попробую пробраться к нему в квартиру и уехать.
16 мая 2013 г.
Эдди уехал. Он не взял меня с собой. Ненавижу его.
2.
Роберт крутился на стуле, как маленький ребенок. Он не знал, что делать дальше. После заключения из лаборатории вся его работа, казалось, шла насмарку.
– Ты все еще думаешь, что это убийство? – спросил детектив Кюмри.
– А может быть такое, что эксперты из «Элайн Фарма» ошиблись?
– Все может быть, – ответил Кюмри задумчиво. – Роберт, я понимаю, что ты скоро уходишь в отпуск, и я хотел бы, чтобы ты ушел с чистой душой. Сегодня обещали привезти материалы с камер наблюдения. Если хочешь, я могу посмотреть их с тобой.
– Хочу, если тебя это не затруднит.
– Заметано.
Диски с записями с камер привезли после полудня. Роберт взял себе наружные камеры: две, которые были установлены на входе в клуб, и четыре внутри помещения – две в гардеробе, одна рядом с туалетами и одна на входе в зал. Кюмри занялся записями из зала клуба: там камер было четыре, по одной в каждом углу.
Эта работа обещала быть утомительной, особенно учитывая, что они не знали, что ищут. Они начали просмотр со дня происшествия. Иногда на записях попадались довольно забавные вещи: пару раз Роберт видел, как девушки неуклюже поправляли колготки, ковырялись в носу, а одна вытащила из сумки какой-то пакет (поначалу Роберту это показалось подозрительным), опустила в него руку и достала две поролоновые подкладки. Она огляделась – нет ли рядом кого-то – и ловко вставила их в лифчик.
Кюмри оказался не таким уж занудой – они с Робертом показывали друг другу подобные записи и смеялись; в целом, хорошо, хоть и монотонно, проводили время.
Записи от утра дня происшествия показывали какой-то детский праздник, скорее всего, день рождения. Просто в один момент в зал клуба ввалилась толпа школьников, поела торт, покривлялась на камеру чьей-то мамы, а затем так же дружно покинула помещение.
Было уже шесть часов вечера, когда они добрались до видео, снятого четырнадцатого числа, за день до смерти Ника Кейва. Здесь ничего забавного уже не было, у Роберта болели глаза, и хотелось домой. Все, что он видел, – сменяющаяся череда монтажников, рабочих и уборщиц. Кюмри досталась более интересная часть: он наблюдал за установкой и тестированием сборной сцены и попал на саундчек группы.
– Знаешь, а я ведь тоже был в какой-то мере фанатом Ника Кейва, – поделился он с Робертом.
– Правда?
– Да, у меня даже есть парочка пластинок. Правда, их не на чем крутить. Мы с женой так и не купили проигрыватель.
– А ты расстроился, когда он умер?
– Не то что бы. Музыка осталась, для меня ничего не потеряно. Я не склонен соединять личность артиста с его творениями. Мы и не думали идти на концерт.
– Понятно. Нашел что-нибудь?
– Есть кое-что, но я не уверен, что это то, что нам нужно.
Кюмри подозвал Роберта к себе и прокрутил запись, на которой одна из уборщиц со шваброй орудует в пустом зале. Сборная сцена уже была убрана. Роберт недоуменно посмотрел на Кюмри.
– Смотри дальше.
Они видели ее со спины. Она работала, согнувшись пополам. На ней была желтая униформа и кепка.
– Ничего такая фигурка, да? – усмехнулся Кюмри.
– Ты меня за этим позвал?
Но тут Роберт увидел, как женщина направилась в подсобное помещение, где не было камер, и пропала из виду.
– Ну, она наверняка пошла стирать свою тряпку.
– Сомневаюсь, что на это требуется два часа.
Часы показывали 18.00. Кюмри перемотал запись на 20.10, и они увидели, как женщина выходит из подсобного помещения с большой сумкой. Все эти два часа в зале никого не было.
– Удивительно, – произнес Роберт. – Даже не то, что она там делала два часа, а то, что больше на записи никого нет. Все уже ушли?
Они сравнили увиденное с записями, которые просматривал Роберт: с шести до восьми вечера в клубе не было никого, кроме охраны. Уборщицы ушли в четыре часа дня, рабочие – в половине шестого. Группа закончила саундчек в пять.
– Интересно, что она там делала.
– Вот и я о чем, – согласился Кюмри. – Что она там делала, и что именно находилось в подсобном помещении.
– Я наведаюсь туда завтра. Попрошу показать это место. Если я правильно помню, там коридор, в котором хранится оборудование, и гримерки.
– Сходи. Возможно, и эта злосчастная сцена тоже была там.
3
5 августа 2013 г.
Эдди умер.
6 августа 2013 г.
Никаких известий, тело не привезли. Говорят, он поскользнулся и упал в ущелье. Конечно, никто доставать его оттуда не будет.
7 августа 2013 г.
Я тоже умерла.
8 августа 2013 г.
Его родители не будут искать тело, они сказали мне это сегодня. Я не могу с ними общаться, я готова убить их за то, что они позволили ему поехать.
13 сентября 2013 г.
Я пью уже месяц, я постоянно пью. Мама не замечает этого или боится признаться себе в том, что у меня проблемы. Но мне все равно. Надеюсь, скоро моя печень откажет, и я умру. Я поступила в университет и прихожу на учебу пьяной. Хотя я прекрасно все запоминаю, моя голова работает отлично, что даже странно. Следующим летом я найду время, чтобы умереть. Сейчас мне нужно все обдумать. Папа не возвращается. Брат не отвечает. Плевать на всех них.
24 ноября 2013 г.
Вчера я пошла гулять в парк. Я не очень понимаю, как это произошло. Я пила, а потом уснула. Проснулась ночью на скамейке, все мои вещи украли, а мой сон перенесся в реальность. Мне приснилось, что я жду здесь Эдди и скоро он придет за мной. Я так поверила в это, что рассказывала об этом двум военным парням, которые нашли меня в ту ночь. У них был отпуск, и они были не на службе. Сначала они были милыми и внимательными, слушали мой бред про Эдди. Потом один из них сказал мне раздеваться. Я послушалась. Мне не хотелось сопротивляться, потому что чем дольше я бодрствовала, тем больше вспоминала. Сначала я думала, что таким образом отомщу Эдди за его выходку с Эверестом. А потом я поняла, что его больше нет. И тогда я перестала сопротивляться совсем. Их было трое, и я просто помогала им.
Я полностью пришла в чувство, когда было уже слишком поздно. Я уже была в их компании, они были милыми и обращались со мной хорошо. Я попросила одного из них позвонить, потому что мой телефон украли. Я позвонила, и мама приехала за мной. Они отвели меня к супермаркету, и один из них даже ждал, когда она меня заберет. Интересно, зачем: чтобы со мной ничего не случилось? Чтобы меня никто не изнасиловал? Или чтобы больше никто? Смешная история.
25 ноября 2013 г.
Мне очень стыдно. Получается так, что я изменила Эдди. Интересно, что бы он сделал, если бы узнал об этом. Наверняка убил бы их. Но я не такая злопамятная, я отпустила этих ребят. Это была моя ошибка и больше ничья.
26 ноября 2013 г.
Я рассказала все маме, во всех подробностях. Она отправила меня к гинекологу и сексологу. Гинеколог спросила, получила ли я удовольствие. Хотела бы я, чтобы она испытала то же самое. А потом я бы спросила, понравилось ли ей. Я на пути саморазрушения. Но я не собираюсь бросать пить.
27 ноября 2013 г.
Сексолог сказал, что либо я очень сильная, и это событие меня не сломало, либо слишком скрытная, чтобы рассказать обо всем. Я думаю, и то и другое. Не знаю, зачем я к нему пришла. Это еще и мужчина.
4
Роберт приехал в клуб утром, когда никого, кроме охраны, еще не было. Они любезно позволили ему осмотреть все помещения, хотя и ходили за ним по пятам. Подсобное помещение, в котором одна из уборщиц провела больше двух часов, оказалось, как и ожидал Роберт, длинным коридором с множеством дверей. За тремя из них скрывались гримерки, не тронутые после концерта. Так попросил сделать Кюмри, когда впервые побывал на месте преступления. По их договоренности, он обещал делать все возможное ради раскрытия этого дела, если, конечно, оно не было несчастным случаем.
Роберт зашел в гримерку Ника Кейва. Это помещение было самым обыкновенным, что удивило его. Никаких излишеств: в комнате стояли стул, стол, на котором было две бутылки воды, стакан, пепельница с несколькими скуренными и одной незаконченной сигаретой, пара книг: «Братья Карамазовы» и «Смерть Банни Манро». На стенах висели плакаты других исполнителей с автографами. Был и портрет Ника Кейва, очевидно, висевший здесь недавно, с его подписью – «Надеюсь на будущие встречи».
– Бедняга, – сказал Роберт охраннику, тот коротко кивнул.
– Будущих встреч не будет.
– Да.
Роберт осмотрел другие две гримерки – они были еще более необжитыми. После того как музыканты уехали, об их недавнем присутствии напоминали только пепельницы и пара пустых банок от пива в мусорной корзине.
Складское помещение было, проще говоря, свалкой нужной и ненужной техники. В нем находилось с десяток пришедших в негодность барных стульев, около противоположной стены стояли колонки, прожекторы, мониторы и полуразваленная ударная установка. Вокруг всего этого безобразия черными змеями вились провода, часть из которых образовывала запутанные клубки.
– Здесь еще не убирались после того дня, – объяснил охранник.
– А это все вообще рабочее?
– Конечно, оно в таком виде после каждого концерта, наши техники обычно приводят все в порядок на следующий день. Но вы просили…
– Да, я знаю, спасибо.
Отдельное место в комнате занимала конструкция «Хэлл Тэк». В собранном виде она была похожа на уснувшего железного жирафа.
– Вы всегда ее здесь храните?
– Да, – ответил охранник.
– А за день до выступления она была тут?
– Ее разворачивали для того, чтобы провести саундчек, я как раз дежурил в тот день. А потом вернули сюда.
– А зачем ее собирали после саундчека? Ведь было бы логично оставить ее до следующего дня.
– У нас проходил детский праздник в день концерта. Утром здесь было полным-полно детишек. Не хотелось бы, чтобы они игрались с этой штуковиной.
– Понятно. А кто имеет доступ к этой комнате?
– Да все. – Он пожал плечами. – Все, у кого есть доступ в этот коридор.
– То есть любой мог зайти и что-нибудь сделать с этой конструкцией?
– Вы думаете, – глаза охранника расширились, – вы думаете, что кто-то намеренно сделал это?
– Есть такая вероятность.
– Это ужасно.
– Вот-вот. А вы говорите – доступ у всех.
– Вы не планируете отправлять это сооружение на экспертизу?
– Нет, это слишком далеко. Офис компании, которая ее разработала, насколько мне известно, находится за девять тысяч километров от нас. Это слишком дорого, переправлять такую махину.
– А если пригласить эксперта сюда?
– Послушайте, господин детектив, здесь никому это не нужно. Очевидно, что эта махина – не лучший способ организовать пространство. Не удивительно, что она накрылась. По-моему, все здесь понимают, из-за чего сыр-бор.
– И вы не боитесь осуждения публики? Пресса свалится на вас и будет обвинять в убийстве звезды, а вы ничего не попытаетесь сделать?
– Это дело концертного агентства. Это их аппарат, им и отвечать за это. А на нас пока что никто не свалился.
– Но вы же понимаете, что если вскроется, что кто-то намеренно сломал сцену, и будут искать причину, то проще всего обвинить охрану, которая пустила неизвестно кого в подсобное помещение.
– А это так?
– Я пока не знаю.
– Так, может, вы тогда и осмотрите ее?
– Я попытаюсь.
Не найдя никакой поддержки у охранника, Роберт принялся вглядываться в железные сваи. В комнате было темно, и он ничего не понимал в такой технике, поэтому занятие быстро ему надоело, и он решил обратиться к экспертам. Он набрал номер своего отдела.
– Алло, Сара?
– Да, Роберт.
– Поищи, пожалуйста, техника, который мог бы осмотреть «Хэлл Тэк» на предмет повреждений.
– Когда нужно?
– Сейчас.
– Будет сделано.
– Спасибо, милая. – Все в отделе называли ее «дорогой» или «милой», потому что она была информационным центром их офиса и ни при каких обстоятельствах нельзя было портить с ней отношения.
Он повернулся к охраннику.
– Сегодня приедет техник для осмотра этого устройства. Вы впустите его?
– Без проблем.
Роберт попрощался с охранником, вышел на улицу и сделал еще один звонок.
– Сара?
– Да, Роберт.
– А ты не могла бы запросить у клинингового агентства фотографии и имена всех уборщиц, которые работали четырнадцатого числа?
– Хорошо. Снова сейчас?
– Да, дорогая. Спасибо, ты меня спасешь этим.
5.
5 января 2014 г.
В мире случилась вспышка лихорадки Эбола. Всегда мечтала съездить в Африку. Разве не отличный способ умереть? Нет, я не способна на самоубийство. Это слишком банально, и я не хочу делать это сама. Во мне, пожалуй, слишком сильны инстинкты самосохранения. Что делать, когда мозг жаждет смерти, а тело сопротивляется? Создать себе условия для смерти, чтобы тело попало в безвыходное положение. Я просто поеду и буду там гулять.
1 февраля 2014 г.
Я всегда считала, что у меня есть способности, как у папы. Я подумала, а что бы было, если бы дух Эдди пришел ко мне? Я думаю, что если бы он мог, то он бы точно был всегда рядом со мной. И я думаю, что я бы смогла его увидеть. Было бы прекрасно, если бы мы жили как семья – я и его бестелесная сущность. Тогда мне не пришлось бы больше никогда думать о мужчинах. Мне восемнадцать, и мама все время спрашивает, не появился ли у меня кто-то. Меня оскорбляют такие вопросы.
5 февраля 2014 г.
Каждый вечер перед отходом ко сну я обращаюсь к вселенной и прошу вернуть его мне. Иногда я как будто бы действительно чувствую его присутствие. Но я не вижу его. Я пыталась установить контакт. Любой бы сказал, что у меня стадия отрицания потери. Вчера я дождалась, когда мама уйдет на работу, не пошла в институт, а вместо этого купила доску Уиджи и пыталась вызвать его дух. Я даже почти увидела его, но потом поняла, насколько глупо это все выглядит. К черту эту доску, я сама себе кажусь смешной.
1 марта 2014 г.