О братьях наших меньших
Дай, Джим на счастье
(Источники иллюстраций см. в Приложении)
Хотя Есенин мой кумир, однако,
я лапу Джиму не желаю жать.
Он, Джим, моей возлюбленной собака,
всегда некстати лезет к нам в кровать.
Скормил ему охотничьи сосиски,
Грозил наслать трясучку и лишай,
пил с ним по вечерам шотландский виски…
Просил, как человека: "Не мешай!"
Но, наконец, одну придумал штучку
когда совсем измучил зов телес:
украл для Джима у соседей сучку.
Так Джим и с нею к нам в кровать залез
А Минздрав предупреждал!
«Капля никотина убивает лошадь, а хомяка разрывает на куски!»
Белый потолок забрызган кровью,
Лаборант в углу без чувств обмяк.
Новой жертвой в битве за здоровье
Пал отважный молодой хомяк.
Не дурак, не псих и не калека,
веруя в науку и закон,
За лошадку и за человека
Каплю никотина принял он
Не дождутся сына мама с папой,
и, до поздней слякотной поры,
слез ручьи с усов стирая лапой
будет ждать невеста у норы
Плакала уборщица Тамара.
Вспомянувши чью-то мать и дочь,
два слегка взбледнувших санитара
вынесли остатки тела прочь.
И теперь ужасные кошмары,
разрывая сердце, снятся мне:
хомячок с кубинскою сигарой
в черной треуголке на коне.
По холмов зеленым гладким склонам,
движимы желанием одним
миллионы хомячков в колоннах
молча маршируют перед ним.
В касках маскировочной расцветки,
в сапогах из хромовых пластин.
Каждый, как ружье, несет пипетку
с надписью по-русски: «Никотин»
Ужас оккупирует планету,
в панике и взрывах города…
Я, вскочив, хватаю сигарету.
Так курить не брошу никогда!
Филисофия
(поэзия пса Филимона)
«Homo homini lupus est» (Плавт)
«Человек человеку друг, товарищ и брат» Моральный кодекс строителя коммунизма)
«Человек собаке волк, товарищ и брат» (Пёс Филимон)
Пёс Филя прожил много лет
и знает в жизни толк.
Мой- говорит- великий дед
товарищ брянский волк.
И он, как мудрый древний грек,
нам истину принёс:
"Как человеку человек
волк псу и волку пёс".
Но дед-мудрец, он был таков:
до сладкого слабак.
И сам завел себе щенков
от сучек из собак.
Будь ты хоть пес, хоть волк любой
вся мудрость – на потом,
как только сука пред тобой
разок махнёт хвостом.
Восток дело тонкое
Хаечки
АССОЦИАЦИИ
Утром за серым окном
Сакуры цветок распустился.
Вся молодежь распустилась!
МОРСКОЕ
1
Люди плавают в море.
Море любит отважных.
Акулы тоже.
2
Цели корабль не достиг.
Море его погребло.
Но Оскара дали.
КСТАТИ, О ПТИЧКАХ
1
Как выступал павлин,
царственно хвост распустив!
А в супе невкусен.
2
Поздняя осень пришла.
Птицы на запад летят.
Даром ведь, сволочи!
3
Осень.
Синицы сидят на крыльце.
Выпущу кошку.
4
Целую ночь за окном
пел соловей.
Напился, наверно.
Рубаи, рубленные рубилом
1
Я любимой дарил и цветы, и духи,
Я читал ей стихи про любовь и грехи.
Но к утру уходила любимая, хмурясь.
Может, я подобрал неудачно стихи?
2
Я милую трепетной ланью назвал
Я пэри ее, луноликой назвал.
Не мог, хоть убей, ее имени вспомнить!
Склероз. То есть в памяти полный провал.
3
Разменяв сто динаров у местных менял
Я продажную деву на площади снял.
Но когда она лик свой слегка приоткрыла
я в испуге немедля в Медину слинял.
4
Пить вино запретил правоверным Аллах
В том согласны мулла, шах-ин-шах и феллах.
Я же только гашиш продаю правоверным.
Я с Аллахом не спорю и не при делах.
5
В раю мужчинам праведным вольно́
И сладостно грешить, и пить вино
Вот грешниц в рай к мужчинам и отправят:
Ведь праведницам то запрещено.
6
Как хотелось бы мне жить хотя бы сто лет!
Так женись! Уж поверь, лучше способа нет!
Что, женюсь и прожить сотню лет я сумею?
Нет! Желанья жить долго исчезнет и след.
7
Пил вино. Подкатила девица одна.
Ах, какой мне красивой казалась она!
Утром вижу – страшилище рядом в постели.
Где бы взять еще десять кувшинов вина?
8
У Природы весьма справедливый подход, –
хищник прав, если он травоядное жрет.
До чего ж далеко мы ушли от природы:
Мы желаем, чтоб было все наоборот.
Басни
Басня о дисциплине
Ну почему Господь устроил так:
народ страдает, если царь дурак.
Но стоит сбросить дурака, и вот –
страдает в десять раз сильней народ.
В стране восточной правил хан Степан.
Он был добряк, но глупый, как баран.
Пил алкоголь (прости его, Аллах!)
и портил воздух даже при послах.
Никто уже не уважал страны,
хоть, слава Богу, не было войны.
А ханский визирь, подлинный урод,
мздоимцем был, и обирал народ.
Когда свой плов без мяса ел бедняк,
то все ворчал: "Виновен хан-дурак.
Ворует визирь, не боясь при нем,
народ же все беднее с каждым днем"
А из толпы неслось в базарный день:
"Зачем нам хан, который туп, как пень?"
И как-то в среду, совершив намаз,
сказали люди: "Хватит! Пробил час!"
И взви́лось пламя бунта до небес,
и хан Степан в том пламени исчез.
На ханский трон взошел Башка-Секир,
что был жесток, и ненавидел мир.
Он непрестанно с кем-то вел войну,
и лихорадка бед трясла страну.
Доход стал низок, а налог высок
ушли улыбки, как вода в песок.
Мздоимец визирь сажен был на кол,
но был народ и голоден, и гол.
Умен ли хан, никто не знал, увы.
Кто смог узнать – лишился головы.
О бунте вновь не заводили речь:
у болтунов башка летела с плеч.
Рос счет побед и срубленных голов
но позабыл бедняк, когда ел плов.
Лишь изредка смельчак шептал в кулак:
"Уж лучше б правил прежний хан дурак!"
Читатель! Здесь мораль как мир стара:
не стоит от добра искать добра.
Начальник дурень? Слушай, как отца
и не проси другого у Творца.
Не ровен час, на место дурака
придет не умник, а Секир-башка.
Притча о нектаре
Вспоминаю о преданьи старом:
На Востоке, на краю Земли
под сухим раскидистым чинаром,
полные божественным нектаром
лилии волшебные цвели.
В той земле летал под видом шмеля,
заколдован ведьмою на срок,
бывший принц по имени Емеля,
женских прелестей большой знаток.
Вот он к нежным лилиям стремится,
говорит, настойчив, но не груб:
"Дайте мне напиться, чаровницы,
пряным соком с ваших нежных губ"
Первая ответила сначала:
«Много вас, шмели да мотыльки.
Чтобы я да каждому давала?"
А вторая просто промолчала,
но зато раскрыла лепестки.
И когда отведал шмель гостинца,
приняв от цветка заветный дар,
Он, конечно, превратился в принца.
Видно, с витамином был нектар.
Принц Емеля знал, к чему стремится:
Колдуна знакомого позвал.
Лилию тот превратил в девицу,
принц же поспешил на ней жениться.
Очень ожидаемый финал.
А другая лилия нимало
никому нектара не дала.
и она, когда пора настала,
осенью бессмысленно увяла.
Вот такие грустные дела.
В наше время это каждый знает,
мудрый аксакал или дебил:
И вино от старости скисает.
Кто не отдает – всегда теряет.
Тот, кто отдал – больше сохранил.
Пусть старо преданье, но, конечно,
Вы поймали этой притчи нить?
Милая, ведь красота не вечна.
Ах, не стоит быть Вам бессердечной,
и нектар до пенсии хранить.
Национальный колорит
Еще раз о мачо и мачизме
(посвящается любительницам мексиканских сериалов)
Сьерра-серые горы
мексиканской границы.
Там летают кондоры,
те, которые птицы.
Отражается в сланцах
сумасшедшее солнце.
Там живут мексиканцы
(что-то вроде чухонцев).
А из Штатов к ним катит
жадных гринго орава.
Гринго много не платит.
Жрет почти на халяву.
Потому и привычны,
ездя точно на дачу.
Там все дамы публичны,
все мужчины там мачо.
Дамы носят браслеты
из кораллов некрупных.
Дамы любят монеты,
горячи и доступны.
Мачо в пончо одеты,
при усах и в ботинках.
Носят мачо мачете
(ножик, вроде как финка).
И они своих милых
называют «мучача».
А их водка текила
гадость, хуже, чем чача.
Мачо в шляпах-сомбреро,
напиваются к ночи,
а как слезут со Сьерры,
так до женщин охочи.
Мажут волосы салом
чтоб понравиться даме.
Потому в сериалах
их снимают годами.
Мачо очень упрямы
и блудливы, как кошки.
Все российские дамы
влюблены в них немножко.
И чего они млеют
с этих франтиков слабых?
Ведь мужчины Рассеи
тоже любят «по бабам».
И с мужицкою силой,
ежедневно и четко,
пьют не гадость-текилу,
а нормальную водку.
Дамы же месяцами
то рыдают, то плачут.
Завладел их сердцами
тот занюханный мачо.
А без сердца ведь нету
ни надежды, ни веры.
Кто за это в ответе?
Но вернемся на Сьерру.
Там, у местной мечети,
под мелодию Стинга,
машет мачо мачете,
мочит бледного гринго.
Есть у гринги монеты,
есть с таможни бумага,
только нету мачете.
Не запасся, бедняга.
И загнется без звука,
и погибнет без славы.
Будет гринге наука
чтоб не лез на халяву.
А у мачи нет силы,
а у мачи нет духу.
Мача выпил текилы
(я ж сказал «бормотуха»).
А могло получиться
так красиво у гада…
Если хочешь мочиться,
пить текилы не надо!
А как снова напьется,
так откинет ботинки.
Тяжело им живется
в мексиканской глубинке!
Соловей-Разбойник
Кто не знает- пусть не лает:
в стародавние лета
Русь была совсем иная –
благодатна и свята:
Волки в елках, лисы в норах,
хоть в бутик не заходи.
Рыба в реках и озерах.
Хочешь жрать – иди уди.
А уж репа, в самом деле,
удавалась хоть куда.
Вот ее одну и ели
все голодные года.
Деток в хате было много
(благо – Интернета нет)
и за то любили Бога
что чума лишь раз в пять лет.
Да ходили табунами
по Руси богатыри.
Прокормить их, между нами,
трудно, прах их всех дери.
И хотя вражина лютый
Лез со всех концов земли,
но единственной валютой
были царские рубли.
Жил намного интересней,
содержательней народ,
а в деревнях пели песни
и водили хоровод.
И на печку бабка с дедкой
стлали враз по пять перин.
Мясо, правда, ели редко.
Но ведь в ём холестерин.
Жисть была совсем простая
и, заместо всех машин
в море – рыбка золотая,
в речке,– щука, в лампе,– джин.
Колобок лежал на блюде
и железо ело ржу.
Про то время, добры люди
вам всю правду расскажу.
На неведомых дорожках
как-то леший с бабкой Ёжкой
куролесили немножко,
дринкали вино.
И вовсю нечиста сила
в чаще леса их носила.
Что еще меж ними было
толковать грешно.
Плодовита их порода,
и прошло чуть мене года,
родила Яга урода, –
ухи, – что лопух.
Тело хило, голос звонок,
а заместо волосенок
перышки и пух.
Рос ребенок в гуще леса,
но не раз из интереса
про него писала пресса
мол, растет мутант:
Голосок в четыре года –
что гудок у парохода.
Йоперный дискáнт!
А прошло еще три лета
и пошел слушок по свету,
что припевки да куплеты,
все, что мы поем,
так поет уродец гадкий,
что не жалко шоколадки.
Стали звать его украдкой
«нашим соловьем»
А потом возникли слухи:
мол, в своем развратном духе
много девок лопоухих,
сбившихся с пути,
этот тип неблагородный
без согласья мамы родной
приобщил к любви свободной,
мать его итти!
Братья девок всем народом
кто пешком, кто на подводах,
в лес пошли учить урода:
был народ сердит.
Все вернулись с битой мордой.
С той поры он звался гордо:
Соловей-бандит.
Это ж горюшко не горе.
И, особенно не споря,
пообвыкли люди вскоре
к порожденью тьмы.
Ведь напасти и покруче
зачастую массы мучат.
Терпеливы мы.
Бают, что, ворча для вида,
люди не были в обиде,
на лукавого гибрида.
Их не мучил стресс.
И, погожею порою
бабы по двое, по трое
и, бывало, чуть не строем
перли в оный лес.
И шепталися украдкой,
что там твёрдо, что там гладко
что, поет разбойник сладко,
хоть он вор и тать.
Бабки плакали, бывало,
как тоска одолевала.
Мексиканских сериалов
Мало им, видать.
А, бывало, после бани,
то бахвалясь, то калганя,
обсуждали все миряне
монстрию свою:
мол, хоть гадость, да отрада,
что, когда б была эстрада,
нам и импортных не надо:
«Круче, зуб даю!»
Время шло, гремели грозы,
падал желтый лист с березы,
клевер рос для пчел.
И кому какое дело –
много лет ли пролетело?
Кто бы их сочел?
Но народ вам скажет здраво:
даже тех ломает слава
кто во всем хорош.
Медных труб дурная сила
слишком много душ сгубила
ни за медный грош.
Вот ушел из темной чащи,
одеваться стал кричаще,
гордый Соловей
На краю Большой дороги
строит царские чертоги
из больших ветвей.
Позабыл былые песни,
ищет хит поинтересней.
Стал совсем другой:
он завел агентов ловких,
Без подпевки-подтанцовки
к сцене ни ногой.
На лице тоска и скука.
И не ест, как люди, лука,
на глазах у всех.
А ко всем грехам привычным
подхватил он заграничный
мужеложский грех.
Баб уже из дому гонит,
и девчоночки не тронет
(даже молодой!).
На ребят он пялит очи.
Стал до мужиков охочей
драной ПОП-звездой.
А потом и вовсе слухи
стали мŷтны, стрẚнны, глŷхи
И склонить к тем слухам ухо
не желаю я.
И не верю я кошмару:
Соловей нашел, мол, пару
