Оруженосец в серой шинели

– Каждый раз, когда я сижу здесь, – Лексли посмотрел в сторону развалин и подбросил в огонь несколько веток, – я снова и снова переживаю тот день…

Мне нет нужды выяснять, куда он устремляет свой взгляд – я хорошо помню эти места. В первый раз меня сюда привезли еще совсем несмышленышем, с того момента в памяти почти ничего не осталось. Помнятся только торжественные звуки хора монахов, которые пели что-то величественно-печальное. Да долгая дорога назад. Тогда лил проливной дождь, и капли барабанили по верху кареты, в которой я ехал вместе с матерью. Она всю дорогу молчала и прижимала меня к себе – вот это врезалось в память надолго.

Следующий наш визит сюда произошел через пять лет, и к этому моменту несмышленый ребенок уже встал на ноги и сам себе казался умным и понимающим. Господи, какой я тогда был лопух, сейчас и самому смешно. И как только терпели мои выходки окружающие? Мать не поехала со мной – что-то важное удержало ее тогда в замке. Да, у нас уже был свой замок! Его как раз и заканчивали строить – целых пять лет, ничего себе… С самого детства я запомнил перестук молотков плотников да возгласы каменщиков – самые яркие впечатления первых лет. Помнится, мне всегда хотелось стать таким мастером, как они. Изо дня в день видя, как медленно, но неуклонно растет замковая стена, я тоже хотел в будущем сказать: «Вот! Смотрите, это дело моих рук! Она простоит вечно!»

Своими мечтами я поделился и с матерью. Она, не перебивая, меня выслушала и, притянув к себе, погладила по голове.

– Сандр… ты и вправду хочешь стать строителем?

– Да! А что же в этом плохого?

– Напротив, это очень хорошо! Но ты – ты все обдумал хорошо?

– А как же! Даже бегал на стену к старшему мастеру Хою. И он говорил со мной… показывал, как класть камни. Только они очень тяжелые… я пока не могу их так хорошо укладывать… Но я же вырасту! И стану сильным!

Мать улыбается, встает со своего места и откладывает в сторону какую-то тетрадь. Она все время читает. Что там может быть такого интересного? Лучше бы на лошади ездила – это ведь так здорово! Дух захватывает! Меня одного так пока не пускают, сестра Агея говорит, что я слишком еще мал. Но ей-то! Ей кто может запретить?

– Пойдем…

И мы выходим во двор. Не в парадный – тот, что перед воротами, а в задний.

Мое любимое место для прогулок…

Здесь всегда многолюдно и шумно. Иногда ржут лошади у коновязи, азартно лают друг на друга собаки. И шумят люди, которых тут всегда много.

В левом углу – около сторожевой башни, огорожен большой кусок земли. Сюда никто из посторонних не заходит, даже домашняя живность – и та обходит его стороной. Здесь тренируется замковая стража и Коты. За ними так интересно смотреть со стороны!

Только страшновато…

Они так машут своими мечами – того и гляди, кому-нибудь что-то отрубят. Один раз я видел, как выбитый сильным ударом меч, отлетев в сторону, косо воткнулся в столб. Ничего себе… а если бы там человек в это время проходил? Сестра Агея тогда сильно ворчала на солдат и выговаривала сержанту Лексли – он у них тут главный.

А он только в усы ухмылялся…

Именно к нему мы с матерью сейчас и направляемся. Сержант, как всегда, в заботах. Держа в руке меч, он объясняет двоим новичкам какой-то прием. Увидев нас, прерывает занятия и отсылает обоих парней на площадку – помахать мечами там.

Подойдя к нему, мать здоровается. Странное дело, но столь грозный воин (а я не раз видел, как робели от его слов здоровенные мужики) к ней относится с подчеркнутым уважением и чуть ли не с опаской.

В двух словах она рассказывает Коту о моих намерениях.

– Строителем, молодой лорд? – тот ставит к стене свой меч. – Похвальная мысль! Строить… да, это не мечом махать! Память можно оставить на века – замки стоят долго!

Честно говоря, я как-то даже растерялся – настолько неожиданными оказались эти слова в его устах. Да и мать, похоже, несколько удивилась.

– Если, правда, эти замки никто не разрушит… что, увы, тоже частенько бывает в наших краях…

– Зачем? – в моем голосе слышится искреннее удивление.

– Да, как тебе сказать, Сандр… – сержант делает приглашающий жест, и мы с матерью опускаемся на скамью. – Войны – они иногда возникают как-то сами собой… И тогда рушат не только замки – сжигают целые города!

– Так надо не допускать подобного! – у меня аж кулаки сжались.

– Как, молодой лорд?

– Ну… у тебя же есть солдаты!

– Они есть и у врага. Иногда – так и намного больше.

– Стены высоки и крепки! С них можно долго отбиваться!

– Можно. Но не слишком долго, как показывает опыт. Да и, кроме того, многое зависит также и от того, кто командует этими самыми солдатами. Как с одной стороны, так и с другой. Если умнее вождь обороняющихся – они могут победить. И тогда – стенам стоять долго. А вот если наоборот…

Подобного расклада событий я как-то и не мог предвидеть. Вот тебе и здрасьте, как иногда говорит мать…

– И что же делать? У нас – опытный вождь?

Кот улыбается.

– Пока над воротами замка висит наш флаг, немного найдется желающих попробовать их на прочность. Но все меняется, Сандр! И никто не может исключить возможности того, что во главе защитников придется встать твоей матери…

– Почему ей?! А я?! Ведь я – единственный мужчина в роду!

– А кто тут собрался стать строителем? Или я чего-то не понял?

И что ему отвечать?

– Пойми, сын мой, – берет меня за руку мать. – Ни одной матери не хотелось бы видеть своего сына воином – слишком велик риск его потерять. Да, безопаснее работать строителем или портным – они не воюют. Но ты – ты не просто сам по себе, мальчик! Ты – сын своего отца! И одно это обязывает уже очень ко многому!

– К чему же? – мой голос прямо-таки ломается от негодования. – Ведь лорд может делать все, что захочет!

– Формально – это так, – кивает Лексли. – Но вступив в артель каменщиков ты очень быстро перестанешь быть лордом. На это место тотчас же найдется немало желающих, уж поверь! Да и после этого долгой жизни никто не гарантирует. Пусть и бывший, но лорд! А стало быть – опасен! Кто знает, может, и работа подмастерья тебе тоже вскоре надоест? И положение лорда снова покажется не таким уж и плохим… А место уже занято, там сидит новый лорд.

– Отчего же – подмастерья?

– А ты, молодой лорд, знаешь достаточно, чтобы стать сразу мастером?

– Ну… я буду учиться!

– А есть что будешь все это время? Все десять лет?

– Десять?

– По закону, держать экзамен на мастера можно только после десяти лет работы подмастерьем.

– Лорду тоже?!

– Среди подмастерьев нет лордов – есть только обычные люди.

Вот это да… Замолкаю, ибо даже не могу привести ни одного аргумента в свою защиту.

– Дело в том, Сандр, – присаживается рядом Кот, – что ты – не просто лорд, каких, откровенно говоря, хватает. Ты – сын Серого! Никто – ни один король или герцог – не сможет спокойно спать, зная о том, что где-то рядом, затесавшись в толпу каменщиков, ходит Серый…

– Но я – не он!

– Пока… И то, это еще толком не понятно. Никто не знает, кем ты станешь через год… или два. Тебя, в подобном случае, просто убьют. Будет ли это король или кто-то из врагов твоего отца – неизвестно. Но ждать не станет никто. Как ты думаешь, почему тебя и твою мать охраняем именно мы?

– С вами никто не станет ссориться…

– Правильно, – кивает сержант. – Опять же – пока… пока слишком сильна память о твоем отце и о том, что он сделал для королевства. Пока живы еще военачальники, знавшие его лично. Но никто не вечен…

– И я тоже должен стать воином?

Мать вздыхает и прижимает к груди руки.

– Это – твой долг, Сандр, – серьезно говорит Кот. – Знаю, ты не готов еще к такому повороту судьбы. Не обязательно воином – но лордом ты должен стать!

– Я и так лорд!

– Ты – сын лорда. Стать им сможешь только в четырнадцать лет – таков закон. И поверь мне, сразу же, как ты им станешь – очень скоро тебе бросят вызов. Не обязательно явный. И тогда ты должен будешь на него ответить – сам. Пока, до твоего совершеннолетия, формально вы все находитесь под защитой короля… хотя я не слишком бы на нее полагался. И любой вызов вам – это оскорбление его величества. Поэтому, мы, Коты, можем – и обязаны – на него ответить. Тем более что твой отец был одним из нас. И мы не оставим в беде его жену и сына. Поэтому – учись! Тебе надо многое уметь! Не обязательно «махать мечом». Хотя и это не помешает, между нами-то говоря… А вот говорить с людьми, понимать их… это важнее! И намного! Твой отец – умел! Сможешь ли ты…

– Смогу!

– Ну… – Лексли вопросительно смотрит на мою мать. Та, сжав губы, коротко кивает.

– Тогда, – на мое плечо опускается латная рукавица, – пошли! Не ждал я этого разговора столь рано…

И – началось…

Если б мне кто-то еще недавно сказал, что спать я стану в общей казарме, есть – со всеми латниками вместе из одного котла, я немало подивился бы фантазии собеседника. Но высказывать свое удивление было некому, да и времени на это оставалось совсем ничего. Временами казалось, что – вот, прямо сию секунду, я рухну на мощеный плитами замковый двор и отдам Богу душу. Ноги не держали совершенно, руки отваливались, и в голове стоял неумолчный гул. Только по воскресеньям мне позволялось ночевать в своих покоях, от которых я, откровенно говоря, стал понемногу отвыкать. Тогда и приходила ко мне мать. Подолгу сидела она у моей кровати, дожидаясь пробуждения. Как-то раз, проснувшись раньше обычного (сказались-таки ранние подъемы), я невольно залюбовался ее красивым лицом. Видел я его в профиль и – наверное, поэтому – оно вдруг показалось мне необыкновенно прекрасным – как на тех картинах, что висели у нас в коридорах замка. Осторожно вытащив из-под одеяла руку, я робко дотронулся до ее колена.

– Проснулся?

– Да…

– Тогда – чего лежишь? Вставай, нам сегодня ехать на праздник!

Тоже, между прочим, то еще времяпрепровождение…

Если кто полагает, что сидеть в кресле и взирать на веселящихся, это здорово, то могу его уверить – он ошибается. Прежде всего, это скучно. Они там, а ты – тут. Сиди себе с серьезной миной на лице, изображай собственную важность… Куда как с большим удовольствием я спустился бы к людям – станцевал с ними, даже и просто за столом рядом посидел… А вы и не знали, какие среди простого народа попадаются собеседники? Очень даже серьезные, скажу я вам… да чего далеко ходить, прямо в замковой казарме мне такие люди встретились – чуть не в первый же день!

Вот с кем я бы просто побродил по лесу… а тут – сиди! Играй роль грозного лорда! Это из семилетнего мальчишки-то грозный воитель?

Но – как говорил Лексли, взял груз – тащи! Родился сыном лорда – будь любезен соответствовать! Вот я и впрягся…

И так прошел год.

За ним второй.

Я уже ничему особо не удивлялся, да и ноги-руки как-то понемногу перестали болеть. Голова тоже меня не подводила – всякий гудеж в ней прекратился уже давно.

Вскочить с земли на лошадь, да еще в доспехе (как это делают Коты), пока, честно говоря, не получалось. Но вот выдержать десятиминутный бой с двумя младшими латниками – это уже вполне было по зубам. Ну и что, что по возрасту они лишь немного меня превосходили? Они-то уже считаются почти настоящими солдатами! А я – пока еще нет…

И стрелять (правда, из собственного, специально для меня изготовленного арбалета) тоже получалось очень даже прилично. С пятидесяти шагов я бил все мишени. Со ста – девять из десяти. Дальше… ну, об этом потом…

Рос я быстро – сержант говорил мне, что в отца, наверное, удался. Во всяком разе, своих сверстников обогнал почти что на голову. И пусть в общем строю мое место было в конце шеренги, это еще ничего не значило! Вытянусь еще… и мускулы наращу!

И вот сегодня мы с Лексли сидим у костра и смотрим на руины замка. В вечерней темноте они расплываются и их очертания почти неразличимы. Весь отряд, кроме часовых, уже устроился на отдых, легла в своем шатре и мать со своими монахинями. Они, в подобных выездах, никогда не отходят от нее далее чем на несколько шагов. Удивительно, но даже суровые Коты относятся к ним вполне уважительно.

– Не по себе, Сандр? – спрашивает меня сержант.

– Да, как-то… даже толком и не пойму, неуютно как-то…

– Это «вдовья крепость» на тебя смотрит, – кивает он в сторону развалин. – Многие ощущают ее взгляд.

– И что теперь делать?

– Ничего, просто привыкни к ее взгляду.

– А зачем она это делает?

– Никто этого не знает. Даже наш епископ – и тот только руками развел. Но опасности никакой нет. Особенно – для тебя…

Показалось мне или нет, но последние слова он произнес как-то неуверенно?

– Отец погиб здесь?

Я это знаю, но почему-то еще раз переспрашиваю.

– Да. Я помню его – он стоял вон там, у ворот! – показывает рукой Кот. – А оттуда подходили войска Ордена. Они заняли всю дорогу, а хвост колонны даже не был отсюда виден. У нас у всех просто кулаки чесались – так хотелось броситься на помощь твоему отцу!

– Почему же вы этого не сделали? Или крепость нельзя было отстоять?

– Можно. Мы могли отбить приступ, во всяком случае – первый. Но… таков был приказ лорда.

– Почему?!

– Он обещал Ордену сдать укрепления без боя, если те выполнят его просьбу – разбить горцев. Они это сделали – Сандр сдержал свое слово.

– Но он же мог…

– Не мог. Он дал слово. Слово Серого. И обязан был его сдержать.

– И сдержал…

– Да. Войско Ордена вошло в ворота, и они захлопнулись за ним. А потом… потом рухнули стены. Тут такое творилось! Земля тряслась, в нашем лагере все попадали на колени, лошади словно взбесились. Последней упала самая старая башня – «каменная вдова». До конца своих дней я не забуду этого зрелища! Она падала в абсолютной тишине, грохот на какое-то время затих… Башня не рассыпалась, она ушла в землю прямо – как и стояла. Жуткое это было зрелище, скажу я тебе…

Он качает головой. Трет рукою подбородок.

– Мы стояли здесь еще долго. Послали людей прочесать развалины – а вдруг? Но нашли только нескольких полумертвых солдат Ордена. Больше никто не выжил. Да и этих не удалось вынести – они не пересекли живыми пределов крепости.

– А наши люди?

– Они все выжили, хотя и получили основательную встряску. Ты просто не представляешь себе, что они там увидели…

Сержант снимает с пояса флягу и делает основательный глоток вина.

– Да… Мы часто сюда приезжаем. Миледи подолгу сидит и смотрит на руины. И я ее понимаю… порою мне кажется, что она с ними разговаривает. Не знаю… все может быть…

Он встает.

– Однако же – пора спать! Завтра мы выезжаем к горцам – надо быть отдохнувшими, ведь путь неблизкий.

Да, Лексли управляет и горскими княжествами – их князья присягнули моему отцу, и лорд назначил туда сержанта своим представителем. Он частенько туда уезжает и пропадает там подолгу. Вот, кстати говоря, тоже несуразность!

Лексли – всего лишь сержант!

Правда – сержант Котов. Что уже само по себе весьма и весьма неслабо.

Но горские князья его слушают и подчиняются! А ведь каждый из них имеет под своим командованием сотни воинов!

Я только сейчас начинаю понимать, насколько же серьезно они воспринимали моего отца…

– Лексли… Говорят, что отец мог убить человека голыми руками, даже и без оружия. Это правда?

– Мог, – кивает Кот. – Я это видел.

– Он так сильно его ударил? Куда?

– Нет. Просто похлопал по плечу.

– И все?!

– Да.

– Но как?

– Этого никто не знает, а сам он ничего по этому поводу не говорил. Наверное, это какой-то особый дар Серого.

Ничего себе… как, оказывается, многого я еще не знаю!

– Это большой праздник для горцев, – повернувшись в мою сторону, говорит Ален, один из младших латников. – Сюда сегодня съезжаются многие молодые воины и их отцы.

– Зачем?

– А сегодня некоторые из них – те, что покажут наилучшее умение, могут уехать с нами. Лексли берет их в войско лорда. Кое-кого направят и дальше – в коронные полки, они охотно принимают у нас новобранцев. Знают, что неумех мы не присылаем.

– И горцам это так важно?

– Спрашиваешь! Да у них основная цель жизни каждого мужчины – война! Иначе как воином они свою жизнь даже и не представляют. Не все, правда, но те, кто думает иначе, сюда не приезжают.

– А свой дом защищать – они не хотят?

– Кто сюда полезет?! Зачем – тут же ничего нет! Да и наживать себе врага в лице Серого лорда… не самый разумный поступок. А эти земли находятся под его покровительством.

Я уже давно не удивляюсь, когда обо мне говорят в третьем лице – привык. Никто из командиров не выделял меня из-за этого, вот и все прочие мои сотоварищи совершенно не воспринимают меня в данном качестве – как лорда. По-первости меня это удивляло и даже обижало, но, поразмыслив, я все это воспринял как должное – хочу же стать настоящим воином?

Хочу.

Стало быть – терпи!

И теперь уже сам иногда повторяю слова своих товарищей.

Ни одеждой, ни оружием – никто из нас ничем не выделяется. Только некоторые носят мечи, взятые в бою – это почетно. Особенно, если трофей лучше того оружия, которое дает тебе лорд. Правда, арбалет у меня – далеко не рядовая игрушка. Делал его старый мастер Гант – он еще моего отца знавал. Тот, говорят, передал ему какие-то особенные секреты, и доспехи мастерской Ганта теперь идут нарасхват – только успевай делать. Но всех нас мастер одевает бесплатно – в знак уважения к отцу. Лишний раз удивляюсь тому, как, оказывается, много он знал. Мне бы так!

Я, кстати говоря, не раз ловил удивленные взгляды горцев, обращенные к моему арбалету. То, что все солдаты лорда одеты в наилучшие доспехи – это всеми воспринималось как должное. Понимали, что уж своих-то воинов тот снарядит лучше всех. Даже и у короля – не все военачальники одоспешены таким образом.

А вот хорошо различимое клеймо Ганта на арбалете (скрещенные стрелы поверх щита) – удивляло многих. Оружие мастер делал нечасто, все-таки его кузнецы больше специализировались на доспехах. И уж если мастер его кому-то изготовлял…

Тем временем на площади заканчивается суета – все готово к началу соревнований. Посередине площади возвышается помост, на котором сейчас сидят князья. Посередине помоста стоит пустое кресло – место верховного князя. Чуть пониже него стоит кресло Лексли – тот представляет сейчас его особу.

Еще на ступень ниже сидят все прочие князья.

По знаку одного из старших князей с места срываются всадники – кто придет первым? Сотня лучших наездников имеет шанс попасть в конные части королевства! Есть из-за чего рвать жилы – казна лорда оплачивает обмундирование и вооружение. Да и коня дают… С таким нехилым приданым и тяжелая служба воспринимается совсем по-другому.

Пыль, крики – все спешат вперед.

Тут есть одна хитрая задумка: поле, в его дальней части, сужается. Так, что в относительно узкие ворота можно проехать лишь втроем-вчетвером, да и то – спокойным шагом, с разгона не проскочить. Еще полсотни метров – финишный столб. С него надо сорвать красную ленту – и ты выиграл.

Понятное дело, что проскочить в ворота всем – не выйдет точно, кого-то обязательно оттеснят и не пропустят. Можно бить соседа нагайкой, толкать, только под копыта коней не сбрасывать – затопчут. И все равно, без травм не обходилось ни разу. Кого-то прижимали, и весьма неслабо, кого-то били, тоже, между прочим, вполне всерьез…

Мы все – сопровождающая Лексли дружина – стоим перед помостом, отгораживая его от поля, по которому сейчас несутся всадники. Сбоку и сзади, помост окружают воины горцев. Некоторые из них гордо носят доспехи со скрещенными стрелами – это те, кто отслужил свое в рядах королевской армии и вернулся назад. Таких немного и относятся к ним с подчеркнутым уважением.

Вот мимо нас пронеслись первые всадники – и в воротах тотчас же образовалась толчея. Встают на дыбы разгоряченные кони, слышно их возмущенное ржание и хлесткие хлопки нагаек. Причем, многие из всадников бьют не только по коням…

– Смотри! – трогаю я за локоть Алена. – Вон та группа в темно-красных плащах!

– Что там?

А посмотреть есть на что.

Доскакав до горловины прохода, темно-красные всадники не ринулись в него, напротив, они развернулись цепью поперек, не пропуская никого дальше. Нещадно избиваемые нагайками, они, тем не менее, держат оборону. Впрочем… нет, кое-кого они все-таки пропускают! Таких же, как и они сами, и еще некоторых – с белыми повязками на голове.

– Надо сказать командиру! – говорит мне Ален.

– Мне?

– Ты увидел – тебе и докладывать!

Вопросительный взгляд в сторону десятника. Тот, услышав наш разговор, наклоняет голову – иди!

Отсалютовав ему, взбегаю по ступеням и коротко сообщаю сержанту обо всем.

Он, приглядевшись повнимательнее, усмехается и делает мне знак остаться.

Толчея тем временем заканчивается, на шесте уже не осталось красных лент.

Все их обладатели выстраиваются перед помостом.

Прочие столпились за их спинами, разгоряченные и возбужденные, они еле удерживают своих коней.

Приглядываюсь – так и есть!

Более десятка темно-красных плащей, почти десяток белоповязочников… все они тут.

– Хитрецы! – усмехается Лексли. – Обеспечили прорыв своим товарищам…

В принципе, правила состязаний такого впрямую не запрещают – вообще никак подобных действий не оговаривают. Тут каждый за себя.

– Кто старший? – интересуется Кот. – Среди этих – в темно-красных плащах?

Секундное замешательство, и из толпы проигравших вперед выталкивают худощавого парня на соловой лошади. Красной ленты у него, разумеется, нет.

– Как твое имя? – спрашивает наместник.

– Седер!

– Почему у тебя нет ленты?

Парень пожимает плечами. Поперек лица у него вспух след удара нагайки, один глаз заплыл от синяка.

– Плохо видел, вот и не успел сорвать. А дальше… меня оттеснили, и срывать стало уже нечего.

– То есть – ты не попал в число выигравших?

– Не попал, – кивает парень.

– Это ты придумал такой вот прием?

– Я.

– Они уедут – ты останешься. Что станешь делать в следующем году? Попробуешь снова? Так, как вышло сегодня, уже не пройдет, этот прием все видели и сделают из этого соответствующие выводы.

– Еще что-нибудь придумаю… – пожимает плечами худощавый.

А говорить ему трудно! Он еще и на бок скривился как-то… видать, туда тоже прилетело основательно.

Тихо шепчу об этот Коту.

– Тебе ведь не только по лицу досталось? – интересуется он у горца.

– Не стоит внимания, это мелочь…

Ага! Да он еле в седле сидит!

Ноги сами несут меня вниз. Толпа расступается, и я подхожу к нему вплотную.

– Руку убери…

– Чего тебе? – удивляется Седер.

– Руку, говорю, убери!

Не дожидаясь ответа, приподнимаю полу плаща, который он прижимает левой рукой к боку.

Опа… а весь бок-то у него в крови! И это – уж никак не удар нагайкой, края одежды ровно разрезаны.

Протягиваю левую ладонь, касаюсь ею бока – парень дергается в сторону.

Разворачиваюсь, и, поднявшись наверх, демонстрирую окровавленную руку сержанту.

– Так… – сжимает губы наместник. – А ведь оружие использовать запрещено… Нельзя даже иметь его с собой на поле состязаний.

Среди князей проносится говорок, многие покачивают головами – осуждают.

– Пусть выйдет вперед имеющий кинжал! – встает с места один из князей. – Пусть покажет свое лицо!

Тишина…

Соревновавшиеся всадники возбужденно переглядываются. Но вперед никто не выходит.

Лексли задумчиво барабанит пальцами по подлокотнику кресла. Правила соревнований нарушены и формально он может отменить их результат. В какой-то момент его взгляд встречается с моим – он словно бы спрашивает меня – ну, что?

Перед сержантом стоит блюдо, покрытое красным платком – на нем лежат какие-то фрукты.

Секунда – и этот платок в моей руке.

Снова скрипят под ногами ступени.

– На, перевяжи свою рану! – протягиваю я платок Седеру. – Истечешь кровью… зачем? Ты и так сделал все, что мог, незачем демонстрировать свою храбрость дальше…

Он усмехается и забирает платок, неуклюже прикладывая его к ране.

– Обожди…

Все-таки, моя мать – целительница! И не из последних! Так что раны перевязывать – меня учить не нужно. Мои руки делают все это быстрее и лучше – чего уж там…

– Так-то лучше!

Горец благодарно кивает, и я возвращаюсь назад.

А наверху уже закончилось импровизированное совещание. Лексли с интересом наблюдает за мной.

– Перевязал?

– Он чуть кровью не истек. Хороший воин будет, зачем из гордости показывать глупую удаль?

– Хм! – хмыкает Кот. Поворачивается к князьям. – Сколько здесь человек, имеющих красную ленту?

– Сто! – отвечает старейший князь.

– Разве? А вон тот? – и сержант указывает на Седера. На его боку виднеется лоскут красного цвета. Издали он вполне похож на край ленты.

– Он не сорвал ее с шеста! – упорствует князь.

– Кто-то может сказать, что он получил ее бесчестным образом?

– Ему перевязали рану!

– Которой вообще-то и не должно было быть вовсе…

Горец смущенно разводит руками – говорить ему нечего. Или отменять все соревнования (что князьям совсем не по душе – следующие, по закону, только через год), тем паче – по такой неприятной причине, или признать правильность слов наместника. Тем более, что никакие правила не оговаривают, какой должна быть лента. Красная – и все.

– Нет возражений? – Кот оглядывает князей. Те согласно кивают – никаких!

– Седер! – приподнимается сержант с кресла. – Займи свое законное место – среди своих товарищей!

Парня тотчас же окружают его сотоварищи в темно-красных плащах, хлопают по плечам, обнимают. Ну вот, стало быть, для него день зазря не прошел – уже неплохо!

А дальше был пир, на который нас, еще не совсем полноценных дружинников, не пригласили. Вполне закономерно – ты еще заслужи это право! Право сидеть за одним столом с опытными воинами. И тут уже мало кого волновало, что мы латники лорда – местные обычаи Лексли уважал. И старался без особой необходимости никого лишний раз не раздражать, демонстрируя свою (весьма, кстати, немалую) власть.

Так что мы оказались предоставлены сами себе и, с разрешения десятника, отправились верхом к озеру – уж больно заманчиво оно выглядело издали!

Да и вблизи оно оказалось очень даже красивым, было на что взглянуть.

Мы – это я, Ален и Верт, еще один из младших латников. Нас всего десять человек в дружине. Поскольку в одиночку никому и никуда отлучаться не разрешается, мы повсюду ездим втроем.

И вода в озере была хоть и прохладной, но очень даже приятной – таково оказалось общее мнение, после того как все мы вылезли на берег – обсыхать.

– Всадники… – переворачиваясь набок, говорит Верт.

– Сколько?

– Человек пять… сюда едут.

– Одеваемся! – командует Ален. Он старше нас обоих, поэтому сейчас выступает в роли командира.

Пара-тройка минут и мы на ногах. Набросить кольчугу, подтянуть ремни… Шлем где? Вот он – на камне стоит…

Защелкнув последнюю пряжку, поднимаю голову – всадники уже близко. Молодые парни, похоже, что некоторых я уже сегодня видел. Наверняка, из участников соревнования.

– На-конь!

Подъехавших гостей мы встречаем уже в полной готовности – верхом. Только оружие в ножнах, незачем им светить, ведь никто из прибывших не выказывает явного недружелюбия.

– Добрый день! – вежливо здоровается Ален.

– Приветствуешь старших? Это правильно… – важно кивает один из них. – Решили искупаться в озере?

– Да, здесь хорошая вода.

– Тут все хорошее – и вода, и земля… и небо! Вот только люди иногда попадаются… всякие.

Если это не прозрачный намек на нас, то я и не знаю…

Мои товарищи, похоже, тоже это понимают.

– Люди бывают всякие, это так, – отвечаю ему. – Не только здесь – повсюду так.

– Твой командир разрешил тебе говорить? – удивляется тот из гостей, который начал разговор.

– У нас говорить имеет право каждый – особого разрешения на это не требуется.

– У вас! Но вы сейчас не у себя дома! Здесь младшие не имеют права голоса в присутствии своих командиров.

– Да? И законы лорда тут не действуют уже? Не знал…

Мой собеседник нервно кусает тонкие губы – так явно выказывать свое пренебрежение к законам верховного князя, да еще и перед воинами Лексли… мягко говоря, перебор.

– Ладно… ты все равно уже все сказал… – машет он рукой.

Его взгляд останавливается на моем арбалете – притороченный к седлу, тот висит слева.

– Откуда у тебя такое оружие? Взял в бою? – сомнение так и звучит в его голосе.

– Это подарок.

Подарок – тут все всё понимают. Подарить можно что угодно, было бы за что и кому. Хоть клинок, хоть замок.

– Надо же… Что же такого надо совершить, чтобы тебе подарили подобное оружие?

– Про то ведомо дарителю. Мне не пристало хвалиться своими достижениями.

Которых, откровенно говоря, пока что и так не слишком много… лучше скромно промолчать – пусть себе думает, что хочет.

– Ну и ну! Так передо мною – герой? И как твое имя?

– Сандр.

Горец хмурится. И его понять можно – имя моего отца тут слишком хорошо помнят.

– Это родовое имя или нареченное?

А вот тут есть нюанс!

У горцев – два имени.

Родовое – которое они получают при рождении. Его обычно дает отец или старший в роду. В память о ком-то из великих предков или известных героев.

И второе имя – его обычно получают после первого боя или после какого-то серьезного деяния. И вот это имя может сказать про своего обладателя очень многое… иногда и не слишком приятное. Как правило, зовут человека уже по второму, родовое имя прибавляется крайне редко.

– Родовое. У нас этого вполне достаточно.

– У вас!

Он что, на драку нарывается?

А очень даже может быть… Ремешок на его ножнах расстегнут, в принципе, особого нарушения в этом нет – он вне селения, имеет право. У нас этих ремешков нет, но нам и не положено – мы воины наместника, должны всегда быть наготове, таков закон. А вот любой гость, приезжая в чужое село, обязан застегнуть ножны своего меча – так требует местный обычай. В знак миролюбия, так сказать.

– То есть, ты пока ничем своего имени не подтвердил? – не унимается мой собеседник.

– А кому-то требуется доказательство?

Так, похоже, что и нашему старшему этот разговор не по душе. Подобрался Ален, чувствует что-то…

– Разве доказать свое умение и ловкость перед окружающими – это уже стало чем-то зазорным? – это вступает в разговор еще один из гостей. – Или «воинам» наместника это не к лицу?

Он трогает коня и отъезжает в сторону, освобождая нам дорогу.

– Раз так… не станем вам мешать…

Уехать?

Мешать нам, скорее всего, не станут. Но вот слухи – эти точно возникнут. Мол, струсили воины наместника, не решились силой померяться… И иди потом, доказывай, что и как было. Не исключено, кстати говоря, что именно с этой целью все и затеяно – не всем местным князьям по нраву крепкая рука Кота. Что делать?

Парни старше нас, сильнее и их больше – открытая стычка ничего не даст.

«Если не знаешь, что делать – делай шаг вперед!» – этот голос набатом ударил в моей голове – я аж дернулся!

Вперед?

Драться, то есть?

Хорошо, но как?

На мечах?

М-м-м-да… тут нам ничего не светит – парни сильнее, и у них явно больше опыта. Тут горцы нам могут еще и фору дать.