– Если аукает в лесу чужой, отвечать нельзя. Это – кукушка вдаль уводит. Вот, что знаю, – сказала Алина грозным шёпотом.
– Кукушка не может подражать человеческому голосу, – строго заметил Вадим. – скворец, тот ещё бывает, но не кукушка.
– Умник, ты где это вычитал, – злобно зашипела рассказчица. – Скворец может, попугай тоже может. Если тренировать, говорят, и ворон может. Но они только повторяют, а кукушка говорит!
– Говорит и показывает, да? Диктор на минималках? – усмехнулся Вадим.
– Ты хоть знаешь, кто такая кукушка? – Алина состроила страшную рожицу.
Вадим махнул рукой:
– Глупый вопрос…
– Ну, Вадь, пусть расскажет, дойдёт до тебя очередь – ты будешь вещать, а сейчас – история Алины, – плаксивым голосом попросила Оля.
Вадим отвернулся и вздохнул.
– Ну, так вот, с чего я начала? Значит, если кто аукает в лесу – то ни за что не отвечай. Был такой случай…
– Аль, а про кукушку? Причём тут кукушка? Это потому что ку-ку на ау похоже?
– Нет, именно аукает кукушка, человеческим голосом, с ветки на ветку перелетает, и вглубь закликает, как бы девушкой кричит с одного дерева, а потом с другого, и так вглубь заманивает. И мужчиной может, такое слушать нельзя, а уж тем более отвечать. Ответил – и пропал. Если услышал чужие в лесу зовут – уходи в другую сторону. Был такой случай....
– Подожди, Аль, а зачем она это делает, – снова перебила её Оля.
– Потому что кукушка. Ты вспомни, если кто прячется, с ребенком играет – то, знаешь, так вот – ладошками закроется, – Алина закрыла руками, помолчала и вдруг резко отняла их и закричала громко "ку-ку!"
Оля аж отпрянула от неё, повалившись на спину на диване.
– Ты что? Ты что делаешь-то? – разозлилась она на рассказчицу.
Вадим от души хохотал.
Оля недовольно качала головой, Алина сквозь смех пыталась выговорить "прости".
– Ну вас! Я поставлю чай!
Оля отправилась на кухню. Алина и Вадим остались в комнате.
Они посмотрели друг на друга и снова рассмеялись. Вадим повторил нарочитым басом "ку-ку".
Но к тому моменту, как в комнату вернулась Оля, все уже успокоились.
– Оль, ну прости, кто ж знал, что так выйдет? – льстиво улыбалась Алина.
– Да ну тебя! – все ещё сердилась подруга.
– Ну что? Рассказывать дальше или всё теперь?
– Нет уж, рассказывай, мне эта история уже понравилась, – потребовал Вадим.
– Ладно, рассказывай, – согласилась Оля.
– Ну, значит, так. Был такой случай…
– Нет, ты уж с того самого "ку-ку" начинай.
– Хорошо. Значит, мама с детьми малыми так играет, прячется и потом ку-кукает. Дети смеются, мол, мама нашлась, потерялась и нашлась. А почему мама именно "ку-ку" говорит, почему не "мяу", не "привет"?
– А, кстати, да? – горячо поддержала рассказчицу подруга. – Почему?
– Это элементарно, – ответил Вадим. – Даже я буду, как вы это называете, ку-кукать, просто потому что так мама делала мне, а ей делала её мама, это с молоком матери, так сказать…
– Ну, а первая мама почему так делала? Почему "ку-ку", почему именно так повелось? Ведь кукушка – это ж плохая мать, она своих детей бросает, так ведь? С чего бы это хорошей маме брать повадки от плохой? А?
– Думаю, это не сознательно, – медленно проговорил Вадим. – И вот ещё, у некоторых народов кукушка – это не плохая мать, а символ вдохновения, этакое олицетворение музы. К кукушке обращаются именно за поэтическим даром, например…
– Не сознательно, думает он, – передразнила Алина. – Не знаешь ты ничего, а туда же, думает он… Символ вдохновения, ага, у японцев твоих любимых?
– Допустим, – нахмурился юноша.
– Так у твоих японцев эта кукушка, как мама из простоквашино: её и там, и тут показывают.
– В смысле?
– В смысле её голос слушают и мёртвые, и живые. Вот был один случай…
– Слушай, фразу «был один случай» я слышу раз пятый, но до сих пор ни одного случая так и не услышала, – рассердилась Оля.
Алина помолчала, будто обидевшись:
– Вот не буду вам ничего рассказывать!
– Ну, Али-ин, – протянула Оля.
– Ну что, Алин! Что, Алин?! Надоело: одна пугается, второй думает! Вы, мыслители, чайник у вас не сгорел ещё?
– Ой, точно! – спохватилась Оля. – Кому чаю, кому кофе?
– На ночь кофе? Чтоб всю ночь не уснуть? – возмутился Вадим.
– Мне с молоком! И покрепче, – выпалила Алина.
Оля поспешила на выручку чайнику и успела вовремя. Он только закипел. Девушка достала кружки и ложки. Растворимый кофе закончился, пришлось лезть за ним на верхние полки и шарить на них в темноте. Оля подвинула к шкафу табуретку и забралась на неё, банка кофе стояла у дальней стенки. Дотянуться до неё с первого раза не вышло.
– Ку-ку, – прозвучал позади женский голос.
– О, Алин! Может, ты достанешь, – обернулась Оля на голос.
В кухне, кроме неё, никого не было.
Оле стало немножко не по себе. Немного постояв, слезла с табурета, она пыталась отогнать прочь нехорошие мысли, уверить себя, что ей послышалась, однако что-то подсказывало, что ошибки быть не могло: кто-то и правда сказал "ку-ку".
– Ну, Аля! – Оля говорила как можно громче, чтобы прогнать страх и заставить себя поверить, что это и правда было шуткой ребят. – Ну, Аля, будет тебе кофе покрепче!
Вскоре на кухне показалась и сама Аля.
– Ну? Чем помочь надо? – спросила она
– Ты чего меня пугаешь? – сердито спросила Оля.
– В смысле? Ты ж сама меня звала, я и пришла.
– А до этого? Кто мне тут кукукал?
Алина пожала плечами и ушла обратно в комнату.
Оля вновь потянулась за банкой кофе и тут же застыла от изумления. Никакой банки в шкафчике не было. А сзади снова послышалось, тихое в этот раз, почти шёпотом: «Ку-ку».
Девушка соскочила с табурета и обернулась на голос. В этот раз она увидела банку кофе на столе, ту самую, которую только что видела в шкафчике.
– Чудеса-а! – вслух произнесла Оля, стараясь саму себя убедить, что ей ни капельки не страшно. В самом деле – не банка же кукукала. Наверняка, эти двое над ней подшутили.
– Ну, что? Продолжаем? – Оля вернулась в комнату, неся в двух руках широкий чёрный, расписанный под хохлому поднос, на котором дымились белоснежные чашки и стояла вазочка с печеньем. – Итак, что там с японцами?
– Про кукушку? – Уточнила Алина. – Ну да, но рассказ, в целом, не про японцев. Просто кукушка – ну это мы сейчас очень отвлекаемся от темы – птица, которую слышат и мёртвые, и живые. Кукушка – это тоска по покинутому, по оставленному дому, а в общем таком толстом смысле – тоска по чему-то забытому, сейчас не будем углубляться во все эти восточные философии, просто оставим для себя ту самую информацию, что мёртвые тоже слышат кукушку. Был такой случай, давным-давно. Один священник шел к монаху, который жил в другом городе и был славен своею учёностью. Раньше это было запросто: встал и пошёл. Возможности нанять лошадь у бедного священника не имелось, поэтому он отправился пешком. Где-то в лесах между двумя городами, на него напали разбойники. Красть у священника было нечего, поэтому разбойники сильно разозлились, что зря потратили время на такого нищего, удостоив его честью, поскольку признали его за важного господина. Обида застила им глаза, и они сильно избили его, бросив в лесу у дороги. Долго священник лежал в пыли, всю ночь пронзительная боль терзала его, не давая сомкнуть глаз. Под утро только он забылся странным сном. К середине дня он проснулся, открыл глаза. Боль отступила, и он, возблагодарив богов за чудесное исцеление, продолжил путь к учёному монаху. Однако, когда он вошёл в его дом, монах с порога прогнал его. Священник не мог понять, в чём же дело, но в те времена, такое бывало при монастырях. То есть учёные люди брали путников в ученики не сразу, а как будто испытывали их, проверяя, насколько крепко желание неофитов узнать истину. Некоторые люди обижались и уходили сразу, а тех, кто оставался ждать у порога момента, чтобы учитель сменил гнев на милость, брали к себе в подмастерья. Наш священник слыхал о таком и поэтому остался ждать у порога.
К вечеру учёный монах, и правда, вышел из дому и присел рядом с нашим путешественником.
– Уходи отсюда, уходи поскорее, – тихо сказал учитель.
– Но почему? – растерялся священник.