Л.А. ПРАВЬ, БРИТАНИЯ
Глава 1
Ближе к вечеру со стороны Вицхафе по главной восточной дороге, оставляя после себя жирные клочья чёрного угольного дыма, в Гамбург влетел роскошный паровой двухкотловый «Даймлер». Паровой агрегат летел, пренебрегая хоть какой-то дорожной вежливостью, он совершал резкие манёвры, обгоняя тяжёлые и медленные грузовые экипажи и распугивая мощными гудками гужевые повозки.
За колесом управления этой дорогой и быстрой машины восседал мрачный тип в кепке, кожаной куртке и автоочках на резинке, на руках его красовались запылённые перчатки с крагами. Впрочем, в пыли были не только перчатки, пыль покрывала и всю его одежду. Было ясно, что агрегат приехал в Гамбург издалека. А на запятках машины качался в такт зигзагам движения экипажа такой же запылённый, как и водитель, грум.
Въехав в населённый пункт, экипаж значительно снизил скорость – видно, водитель решил избежать возможных жертв и происшествий на переполненных улицах большого города – и уже не спеша докатился до фешенебельного отеля «Атлантик Гамбург». Только тут он остановился и, сбрасывая избыточное давление в котлах, щёлкнул клапанами и со свистом выпустил из своих недр горячее облако белейшего пара.
Тут же грум проворно соскочил с запяток и кинулся к двери экипажа, но прежде чем открыть её, откинул ступеньку трапа и лишь потом распахнул дверцу и замер в поклоне.
– Прошу вас, Ваша Светлость.
Прошло изрядное количество времени, секунд, наверное, пятнадцать, прежде чем на ступеньку встал штиблет Светлейшего, приобретённый по настоянию самых последних веяний петербуржской моды.
Затем показалась трость из красного дерева с золотой рукоятью, а уже после всего на землю на удивление легко выпорхнул весьма немалых размеров мужчина в самом расцвете лет. Выпорхнул и засиял, словно солнце. Засиял, ибо был он ослепителен в своём великолепии. Скромный серый сюртучок был обшит по рукавам и обшлагам чёрным шёлком, на манер смокинга, прекрасные малиновые панталоны изумительно гармонировали как с сюртучком, так и с жилетом из расшитого лилового атласа, а цилиндр был так же лилов, как и жилет. Перчатки человек носил лайковые, а манжеты его белоснежной рубашки были из тончайшего кружева. И венчал всё это великолепие алый галстук с заколкой из крупного изумруда. А ещё – видно, чтобы подчеркнуть свою эксцентричность, – человек, вышедший из экипажа, носил на запястье левой руки длинную золотую цепь. Цепь та была толста и в несколько витков обвивала кисть этого изысканного человека, а на её конце болтался хрустальный флакон для духов, что был величиной с небольшое яблоко. Господин тут же изящно сбрызнул себя несколькими каплями из этого флакона, а потом оглядел здание, к которому подъехал. Оглядел его сверху донизу и, судя по выражению лица, остался не то чтобы доволен увиденным, но во всяком случае не разочаровался.
Сбежавший по ступенькам гостиничный привратник сразу понял, что особа, явившаяся в их заведение, непроста, и, низко поклонившись, сказал:
– Рады вас приветствовать в нашем доме.
А грум, слышавший это, поправил его высокопарно и с дурным немецким произношением:
– К господину надобно обращаться «Ваша Светлость» или князь. Так как перед тобой князь Бельский.
– О, да, да, – понимающе кивал привратник. – Конечно, господин князь.
А грум уже давал ему указания и на всё том же плохом немецком языке перечислял:
– Его светлость желает проживать в лучшем номере вашего заведения. В лучшем. Я и водитель должны жить в соседнем номере для слуг. В комнатах князя всегда должно быть шампанское во льду, вина из Медока, фрукты самые свежие и сыры: мягкие и твёрдые. А ещё пришли мне лакеев снять и перенести багажи Его Светлости. Также пришли прачек стирать его одежду, Его Светлость любит надевать чистую одежду каждый день. Ты всё запомнил или мне повторить? – с этими словами грум достал из кармана монету и протянул её привратнику.
Тот, увидав монету, округлил глаза и даже поначалу побоялся брать её, думая, что это какая-то ошибка, но грум пихнул её ему в руку и повторил вопрос:
– Ты всё запомнил?
– Вам лучше всё это сказать портье, – испуганно разглядывал деньги привратник, – а я могу лишь позвать лакеев для переноски багажа.
– Сделай хоть это, – назидательно произнёс грум.
И когда привратник, зажав в руке деньги, хотел было уже убежать звать лакеев, князь, немножечко высокомерно и в тоже время элегантно, остановил его, зацепив за ворот камзола золотой рукоятью трости.
– Друг мой… Постойте, окажите любезность.
Сказал он это на прекрасном литературном немецком языке, в котором едва улавливался намёк на верхнесаксонский диалект или даже на лейпцигско-дрезденский выговор.
Привратник замер и уставился на князя, немного при том оцепенев. А князь продолжил:
– Ванная с горячей водой, надеюсь, в моём номере будет?
– Как же… Конечно, будет, – кланялся привратник. – У нас все номера с ванными и горячей водой.
– Очень на то рассчитываю, – князь снисходительно улыбнулся и даже, в знак расположения и необыкновенной своей демократичности, слегка похлопал его по плечу.
И после, не обращая внимания на своих слуг и работников гостиницы, стал подниматься по ступенькам, и войдя в большой и роскошный холл дорогого заведения, сразу нашёл вывеску «Ресторан» и отправился в ту сторону.
В ресторане народа было немного: обед давно уже закончился, а до вечернего отдыха было ещё далеко. Князь уселся за столик у окна, придирчиво осмотрел белоснежную накрахмаленную скатерть, потом взял вилку и проверил её на предмет пятен, потом так же исследовал фужер. Кажется, и сейчас ему не в чем было упрекнуть заведение. И он обратил внимание на спешащего к нему официанта в белом переднике до пола.
– Изволите взглянуть меню? – сразу предложил тот.
– Нет нужды, – ответил князь. – Голубчик, принеси-ка мне рюмку анисового шнапса, какой подают в лейпцигских заведениях, есть у вас такой?
– Конечно, господин. У нас такой имеется. Ещё чего-нибудь?
– Конечно. Ещё мне большую чашку кофе и сливок принеси, и францбрётхен, если есть свежие.
– Конечно, господин, всё у нас имеется.
– А кофе прошу, чтобы был без робусты. Не выношу робусту даже на запах, – предупредил князь.
– Не извольте волноваться, кофе чистая арабика, бразильского происхождения, – уверил его официант. – А что пожелаете из горячего?
– Ну…, – важный господин задумался.
– Может, вам всё-таки меню?
– А скажи-ка, любезный, повар у вас хорош? Я тут пробуду несколько дней, а может, и недель, и дурных поваров я не жалую, если плох он, то я отсюда съеду.
– Не волнуйтесь, господин, повар наш лучший в Гамбурге, – хвалился официант.
А князь лишь усмехнулся ему в ответ, достал платок, вытер губы и произнёс со вздохом:
– Ведь в каждом заведении мне такое врут! Ладно, вели повару, пусть к ужину сделает мне ростбиф с розмарином.
– Непременно, – обещал официант.
– И чтобы прожарка была средней, – продолжал князь, – излишней крови я не люблю. Но чтобы и сухой не был. Понял?
– Не извольте сомневаться, всё будет в лучшем виде, – снова заверял его официант.
– Всякий раз мне такое говорят, – ворчал посетитель. – Ладно, неси водку и кофе.
***
– Слышь, князь. Ты не больно-то размахнулся? – спросил Вадим Валерьевич Варганов, человек с очень большими кулаками, он же брат Вадим, инок во Ордене, по совместительству водитель и ближайший помощник «князя». Брат Вадим сидел за столом, разложив перед собой все монеты и ассигнации всех стран и земель, коими они располагали. Он тщательно пересчитал наличность, почесал пятернёй свою почти лысую, в шрамах, голову и продолжил: – Поэкономнее нам надо, слышь, Ваше Сиятельство?
– Ах, оставь, – отмахнулся «князь», он же брат Ярослав, некогда в миру носивший имя Ярослава Андреевича Горского. – Не до тебя мне, – он развалился в кресле, перед тем скинув сюртук, жилет и галстук, а теперь махал на себя платком от вечерней духоты и приговаривал: – Мне и без тебя дурно.
Брат Ярослав носил в Опричном ордене степень великосхимного монаха, то есть был на два звания выше брата Вадима, что, однако, не мешало тому упрекать начальника:
– Это потому, что ты сожрал целую вырезку один! Мог бы попросить, чтобы хоть половинку в номер занесли. Так было бы по-честному, по-людски.
– Ах, оставь ты это, – лениво махнул на своего товарища платком архидьякон, – сходил да купи себе сосиску и не донимай меня своими нравоучениями. Ты лучше скажи, ванна уже набралась?
– Уж набралась и остыла, пока ты гортанобесие своё по ресторанам тешил да деньги транжирил; я уже новую набрал. Иди купайся, да только недолго, брат Валерий придёт, тоже мыться будет.
Брат Ярослав встал и, скидывая штиблеты на ходу, пошёл в ванную. Был он высок ростом и на вид крепок, но что-то было в его фигуре от увальня, оттого и сила его казалась ленивой. Ко всему был он ещё рыж и носат, хотя общее впечатление о нём у всякого, кто его видел, складывалось скорее приятное, так как казался он человеком вовсе не злобным и не высокомерным. Проходя мимо брата Вадима, он вскользь взглянул на разложенные в свете лампы деньги и спросил:
– Клапан на втором котле так и стучит?
– Стучит, сволочь. Всё-таки придётся менять. Нужно найти мастерскую. Завтра займусь.
– Уж займись, – велел «князь» и скрылся в ванной комнате.
А брат Вадим собрал со стола все деньги, бережно свернул ассигнации и сложил их в портмоне. Золото и серебро он собрал в отдельный кошелёк. В отличии от беспечного своего священноначальника, брат Вадим проявлял некоторую озабоченность. Волновался о том, что средств, выделенных на впопыхах организованную командировку, явно не хватает.
И тут в их роскошный номер явился и третий человек, что играл в их спектакле роль грума. То был инок во Ордене брат Валерий, в миру Валерий Владимирович Павлов. Он принёс в бумажном пакете круг неплохой колбасы, пару больших брецелей, ещё что-то, а также извлёк из глубоких карманов плаща четыре бутылки пива. Всё это он раскладывал и ставил на дорогую скатерть дорогого стола.
– О, пивко! – обрадовался брат Вадим, сразу беря одну из бутылок и тут же откупоривая её.
– Оно, – соглашался брат Валерий, скидывая плащ и садясь к товарищу за стол, – я этих рейнских, бордо и всяких прочих медоков больше видеть не могу.
– Воистину, брат, воистину, – соглашался с ним брат Вадим, отламывая себе ещё и колбасы. И тут же добавлял с некоторой мечтательностью в голосе: – А надо было ещё, конечно, хоть немного водочки захватить. После такой длинной дороги было бы можно понемногу возлить.
– Думал, – отвечал ему брат Валерий. Глаза у него умные, проницательные и холодные; увидишь такого, так нипочём и не подумаешь, что человек этот – настоящий схимонах. – Признаться, посещали меня подобные мысли, но решил я, что от лукавого они. И воздержался.
– От лукавого? – уточнил брат Вадим.
– Подумалось мне, что наш великосхимный будет опять нам высказывать за пьянство, – чуть поморщившись, пояснил брат Валерий, – и что-то мне сразу расхотелось. Думаю, обойдёмся без водки, тем более что настоящей тут не найти, а местный шнапс нашей не чета.
– Не чета, не чета, – соглашался брат Вадим, со знанием дела расправляясь и с колбасой, и с пивом, – ну а телеграмму братьям ты послал?
– Послал, – заверил его товарищ. – Просил завтра ответ дать до шести утра. Уж как получим, так будем думать, когда и где встречу готовить.
– Я газетёнку местную купил, – брат Вадим достал из кармана пиджака газету, – признаться, цены на жильё здесь кусачие.
– Эка удивил, братец, – отвечал ему брат Валерий тоном человека, знающего, о чем идёт речь. – Город Гамбург со времён Ганзы славился своими портами и торговлей, отчего же тут быть дешевизне?
Сам он при этом проворно распечатал уже вторую бутылку пива. И откупорив, снова заговорил:
– Завтра, если останется время, начните подбирать жильё. Основное и запасное сразу.
– Сначала я «даймлер» к механику отгоню, – отвечал ему брат Вадим. – А потом и квартирой займусь.
А тут из ванной вышел сам брат Ярослав; был он в одной простыне, чист и свеж. Сразу оценив ситуацию, он почти с возмущением спросил:
– Это вы что, подлецы, ни одной бутылочки пива мне не оставили?
– А ты нам вырезки с розмарином случайно не принёс? – тут же парировал брат Вадим. – Хоть по маленькому куску?
– А тебе пиво не по чину. Ты вон, Ваше Сиятельство, свой медок глыкай, – разумно заметил «князю» брат Валерий.
– Э-эх, – брат Ярослав подошёл к нему и не без усилия вырвал у него бутылку, в которой ещё было пиво, – мелкие вы людишки, скаредный духом народец. Всё считаетесь! Всё подсчитываете! Глядите жадно, кто что съел. Вот потому-то вы и не князья. Из-за мелочности вашей, – удовлетворённый своим назиданием, брат Ярослав отпил из бутылки и спросил: – Телеграмму братьям хоть послали?
– Да уж не волнуйся, послали, пока ты там ростбифы трескал, – заметил брат Вадим.
– Послали, я просил брата Тимофея дать ответ до шести утра.
– Вот и славно, чем раньше начнём день, тем больше успеем, – сказал брат Ярослав и пошёл к себе в спальню, напомнив своим товарищам: – Вы тоже не засиживайтесь тут.
– Слыхал, что великосхимный сказал? – спросил брат Валерий, забирая у брата Вадима бутылку с остатками пива. – Ложись спать, я сейчас помоюсь и тоже лягу.
Глава 2
Герцогиня Джорджиана Девоншир приказала дворецкому пригласить прибывших дам, и когда те появились в её кабинете, проявила к ним максимальное радушие. Она встала из-за стола и вышла им навстречу, да ещё и протянула руки так, как будто давно была с ними знакома.
Две дамы тут же присели в книксенах, и те книксены были глубокими, а дамы даже склонили головы в знак почтения. Ведь герцогиня и положением в свете, и мастерством «видения» превосходила их обеих.
– Встаньте, встаньте. Эти церемонии здесь ни к чему, – потребовала Холодная Леди, всем своим видом и тоном показывая, что никакая она не «холодная». – Дорогие мои сёстры, вы даже представить себе не можете, как я вам рада, – произнесла она, приближаясь к прибывшим дамам. – Прошу вас, вот…, – она указала им на диван, сама же села в кресло напротив. – Дорогие сёстры, садитесь вот сюда, тут вам будет удобно.
Дамы послушно уселись, куда им было указано, и одна из них, старшая, представилась:
– Доротея де Флиан.
На вид ей было около сорока, её можно было бы назвать приятной, если бы не пронизывающий взгляд её холодных серых глаз. Впрочем, даже этот её взгляд вполне гармонировал с её лёгким розовым платьем и белой, в розах, шляпкой; даже после перелёта, аэропортов и дымных экипажей Доротея де Флиан была свежа и опрятна.
– Де Флиан, де Флиан…, – вспоминала герцогиня; она прекрасно знала все старые фамилии Альбиона, – кажется… кажется, ваша девичья фамилия Вэйн?
– Именно так, – едва заметно улыбнулась мадам де Флиан, – Сесил Вэйн, барон Бернард, – мой двоюродный дедушка.
– Я очень рада знакомству, леди де Флиан, – улыбнулась ей в ответ герцогиня. – Тем более что я знакома с вашим дедом и прошу вас при случае передать ему привет от меня.
– Непременно передам, – отвечала подчинённая своей новой начальнице. – Правда, он скорее всего этого не оценит.
– Не оценит?
– Он уже несколько лет как пребывает в состоянии старческой деменции; он не узнаёт даже близких.
– Ах вот как? Ясно.
Леди Джорджиана кивнула и тут же обернулась ко второй, к молодой женщине, что сидела напротив неё. – Получается, что вы, моя дорогая, – Камелия Анна Уилсен Фоули.
– Можно просто Анна Фоули, – улыбнулась молодая женщина. Многим она показалась бы привлекательной, а некоторые сочли бы её и красивой, и к её этой привлекательности нужно было добавить и тонкое чувство вкуса. Казалось бы, простое строгое серое платье с чёрными перчатками и небольшой чёрной шляпкой с вуалью – но весь этот незатейливый ансамбль был очень изыскан, несмотря на неяркие цвета.
– Как поживают лорд и леди Фоули?
– Прекрасно, как раз гостила у них, прежде чем отправиться сюда, – отвечала леди Фоули.
– Итак, леди Доротея и леди Анна, – герцогиня сделала паузу, разливая чай, она дождалась, пока дамы возьмут чашки, – рассказывайте, как добрались.
– Ах, эти дирижабли, – сразу ответила леди Доротея. – Над проливом мы попали в сильный ветер. Признаться, было страшно. Это было ещё хуже, чем шторм, что я пережила возле Сицилии.
– Но капитан вселял в нас уверенность, – продолжила за товарку леди Анна, – он назвал это происшествие всего-навсего «незначительной болтанкой».
– «Незначительная болтанка?», – герцогиня улыбалась. – Какая прелесть. Эти капитаны всегда найдут какие-то смешные слова, чтобы скрасить большие неудобства.
– Причём многим дамам, да и господам тоже, было нехорошо от этой «незначительной болтанки», – продолжала старшая из вновь прибывших подчинённых леди Джорджианы.
– Прошу вас, сёстры, вот мармелад, попробуйте; он, к сожалению, куплен здесь, но всё, что я привезла из Лондона, уже закончилось, – леди Кавендиш, кажется, была счастлива играть роль радушной хозяйки, тем более если эту роль приходилось исполнять перед дамами своего круга. Последнее время ей доводилось общаться только с мужчинами – дам её уровня в Гамбурге просто не было; местные немки, жёны здешних нуворишей и купцов, не говоря уже про всякий чиновничий люд, не обладали должными манерами. Конечно, общество мужчин было ей приятно, но и простой женской болтовни за чаем герцогине очень не хватало. – Прошу вас, угощайтесь, – предлагала она мармелад своим новым подчинённым.
– Абрикосовый? – уточнила леди Анна, набирая себе немного жёлтой ароматной субстанции.
– Да. Вы угадали, дорогая моя.
Дамы попробовали мармелад, и леди Доротея вынесла свой вердикт:
– Слишком много сахара.
– Абсолютно верно, – поддержала её герцогиня.
– Неужели абрикосы растут здесь, в германских княжествах? – удивлялась леди Анна.
– Не уверена, – отвечала ей леди Джорджиана, – возможно, где-нибудь в Швабии или Баварии, но этот мармелад сделан, кажется, в Ломбардии, а может, и на Сардинии, я уже точно и не помню.
– Я так и подумала, – назидательно произнесла леди де Флиан, – эти итальянцы ни в чём не знают меры. Казалось бы, живут на райской земле, так могли бы за тысячи лет уже научиться находить черту, что отделяет хорошее от избыточного, но итальянцы практически необучаемы и при всех своих удивительных богатствах всё равно будут делать ветчины пересолёными, сыры пересушенными, а в конфитюрах, джемах и мармеладах у них всегда будет слишком много сахара.
– О, дорогая моя, вы слишком к ним требовательны, – улыбнулась герцогиня, сделав глоток чая, – второстепенные нации и не должны чувствовать эту грань. Вкус, как и чувство меры, доступны лишь нациям великим, тем нациям, что должны управлять всеми остальными.
– Вынуждена с вами согласиться, – произнесла леди Доротея, – должное управление – вот чего действительно не хватает этим лентяям, ведь австрийцы совсем не приучили их к труду.
– Австрийцы – мягкотелые сибариты, – заметила герцогиня, – в них не осталось и капли истинной габсбургской крови.
– Да, – леди Анна даже чуть наклонилась вперед и продолжила полушёпотом: – Я читала, уже не вспомню, где, что после Марии-Терезии кровь Габсбургов слишком разбавлена славянской жижей. Говорят, что венгры и славяне слишком вольны стали при её дворе. Поэтому и спас Австро-Венгрию русский царь во время венгерской войны, иначе этой империи уже бы и не было.
– Несомненно, вы правы, – согласилась герцогиня и взглянула на леди Доротею. – А вы, видимо, знакомы с итальянцами не понаслышке?
– Уж не понаслышке, – почти с гордостью сообщила та, – я находилась при нашей средиземноморской эскадре три года на Сардинии, потом ещё полгода на Сицилии и ещё год провела в Неаполе. Всё это не считая Греции и Алжира.
– О, у вас неплохой послужной список, – похвалила подчинённую леди Кавендиш. – Ну а вы, леди Анна? Я просила прислать мне опытных дам, а вы же юны; видимо, вас высоко ценят, раз отправили на столь ответственное задание.
– У меня тоже есть некоторый опыт, – не без гордости заявила молодая и красивая дама.
– И? – герцогиня смотрела на неё с интересом.
– Два года в Бомбее и полтора года в Калькутте. Я работала с леди Горн и леди Вильсон.
– Это хорошая школа, – без особого уважения произнесла леди Джорджиана.
Теперь её тон изменился. Вежливость и гостеприимство сразу отошли на второй план; сейчас перед прибывшими сидела опытнейшая из сестёр-менталов, дама, которой корона доверяла самые ответственные задания. Герцогиня отставила пустую чашку и продолжила:
– Вы работали против французов, австрийцев и индийских дикарей, здесь же вам придётся работать против русских фанатиков, оголтелых и необыкновенно упорных представителей варварского народа – против Опричного ордена русских. То есть вам предстоит попробовать себя в настоящей работе.
Леди Доротея взглянула на леди Анну и ответила за обеих:
– Мы для этого и прилетели.
Бросив на неё быстрый взгляд, леди Кавендиш снова заговорила:
– Я просила Мари прислать мне самых толковых дам, что есть в её распоряжении в данный момент. Я не сомневаюсь в компетенции Мари; если она прислала мне вас, значит, вы лучшие из тех сестёр, что у неё были.
– Мы приложим все усилия, герцогиня, чтобы оправдать ваше высокое доверие и доверие баронессы Харолстон, – заверила её леди Доротея.
– Я очень на это рассчитываю, сёстры, – леди Кавендиш сделала паузу. – С нами будет работать ещё одна наша сестра.
Прибывшие сестры переглянулись; конечно же, они знали, о ком идёт речь. И леди Анна, чуть наморщив носик, произнесла:
– Мы слышали, что она американка.
– Да, она американка. Её манеры оставляют желать лучшего, она из каких-то там американских торговцев, но это не умаляет её ментальных способностей. Леди Рэндольф Черчилль, или просто леди Дженнет, заносчива, но талантлива. И не смотрите, что официально она всего-навсего ментал третьего уровня. Скорее всего, эта оценка неверна. И наша сестра ещё себя покажет, я в этом уверена.
– Ах вот как, – поняла леди Анна.
– Да. И посему прошу вас быть с нею поделикатнее. Считайте, что она не только талантливый ментал, но и женщина нашего круга… хотя и чуть-чуть… своеобразная.
Не то чтобы леди Кавендиш была расположена к леди Рэндольф, нет-нет, герцогиня не переваривала выскочек, и при случае она устроила бы этой американке неприятности, но сейчас была не та ситуация: она отвечала за сохранность корабля, и посему ей нужна была полная консолидация сил. А значит, никаких распрей, никаких женских мин и поджатых губ. Никакой уничтожающе-холодной вежливости. Только общее дело.
– Всё понятно, – произнесла более опытная леди де Флиан. – Мы все сёстры и заняты общим важным делом.
– Именно так, дорогие мои, – подтвердила начальница. – Мы всё сёстры и заняты общим делом.
Дамы кивали герцогине, они всё прекрасно понимали; и теперь начальница решила распределить обязанности.
– Леди Доротея, насколько я поняла, вы уже имели дело с этими увальнями из флота.
– Да, миледи. Я умею ладить с флотскими офицерами, – отвечала госпожа де Флиан.
– Прекрасно; тогда непосредственную охрану линкора я поручаю вам. Встряхните этих лежебок, периметр по суше и по воде так же будет зоной вашей ответственности. Не давайте им дремать; контроль, контроль и контроль – вот что нам сейчас необходимо. Коммодор Винтерс – мой хороший друг, но имейте в виду, что он недотёпа, хотя и хорош собой, так что будьте с ним построже. Без всякого снисхождения.
Герцогиня специально отправила к морякам именно леди де Флиан; эта сестра даже на вид была холодной и жёсткой – как раз то, что нужно для флотских. И был ещё один, не столь очевидный нюанс… Уж кого-кого, но точно не леди Фоули, с её приятным лицом и соблазнительным станом, герцогиня хотела бы видеть возле красавчика коммодора.
– А вы, леди Анна, – продолжала начальница, – останетесь при мне, мы с вами займёмся поиском русских фанатиков.
– Надеюсь, власти на нашей стороне? – уточнила леди Анна.
– О нет, не надейтесь на их большую поддержку; с тех пор как этот Бисмарк носится по всем германским княжествам с этой своей идеей объединения, немцы относятся к нашей короне… всё более прагматично, – отвечала ей герцогиня. – Нам всё сложнее отстаивать здесь свои интересы. И всё дороже.
– Значит, в основном мы будем полагаться на свои силы?
– Да, больше на свои.
Глава 3
Она встала, как всегда, рано, ещё до семи утра, уже успела сбегать на телеграф, который был за девять кварталов от её дома. Дала телеграмму Генриху Ройке и получила телеграмму в ответ, где он сообщал, что сегодня учится в своём училище до часу дня, а на работу к отцу ему лишь к восьми часам вечера; всё остальное время он готов уделить ей. Это устраивало девушку, она хотела встретиться с ним и обдумать операцию. Всё-таки ей очень хотелось завербовать слугу из дома Холодной ведьмы. Она даже не могла до конца представить, какие возможности по получению данных это сулило. И это при том, что Зоя и понятия не имела, какую должность Джеймс занимает. Если бы она знала, что именно этот старик – доверенный человек герцогини, который имеет доступ к её телеграфу, она бы утроила свои усилия. Но и возможность завербовать человека в штабе англичан, пусть он будет даже простым чистильщиком обуви, снискала бы ей признание и уважение от коллег. Так что дева готова была попытаться. Пустхо пусть её считают списанной фигурой, пусть старцы из Пустоши не отвечают на её сообщения, да пусть вся британская империя будет против неё – Зоя не собралась отступать. До телеграфа и обратно она шла очень быстро, а это майское утро было на удивление тёплым, и по приходу домой Зое захотелось освежиться; она налила в таз воды, разделась и, расплёскивая прохладную воду, стала с удовольствием мыться. В душной комнатке под самой крышей, после интенсивной прогулки, почти пробежки, прохладная вода и дорогое мыло с земляничным запахом были удовольствием. Но девушка даже во время водных процедур не теряла бдительности и сразу услышала за дверью тяжелые шаги. Она уже знала всех, кто жил рядом с нею под крышей. То была семья: из рабочего, его жены и трёх их детей. Дева хорошо знала шаги рабочего. Теперь же на лестничную площадку поднялся кто-то грузный, такой тяжёлый, что под ним скрипели половицы.
Она перестала намыливать грудь и подмышки и замерла с куском мыла в руках. Стала прислушиваться и была уверена, что кто-то идёт именно к её двери. Причём идёт не спеша, словно крадётся. Мыло в сторону, дева беззвучно оказывается у своего ридикюля, и уже через секунду в её руке тихо щёлкают взведённые курки её маленького пистолета.
«Чёрт! Дверь надо было подпереть!».
Она всё так же беззвучно оказывается у двери и, одной рукой сжимая пистолет, второй подносит к двери стул, под углом вставляет его спинку под ручку двери. Прижимает его, стараясь всё это делать как можно тише. И тут шаги стихли, стихли в шаге от её комнаты. Тот, кто пришёл, остановился за дверью и теперь, замерев, прислушивался. Зою и пришедшего разделяла только не очень-то крепкая фанера. Да ещё стул, ну и пистолет, разумеется. Как шаги стихли, девушка поднесла своё оружие к двери вплотную; она примерялась, куда лучше стрелять. Исходила из своего роста; сначала приставила ствол к двери на высоте груди, думая поразить пришедшего в область сердца, а потом подняла его до уровня головы. Может, лучше начать с выстрела в лицо?
И тут в дверь постучали. И если этот человек подходил к двери тихо, почти крадучись, то стучал он уже уверенно. Дева выдержала паузу, дождалась, пока постучат ещё, и когда стук раздался повторно, уже спросила громко и уверенно:
– Кто там?
– Фройляйн Гертруда! Откройте, это домоуправляющий!
– Герр Кольберг? – она сразу узнала этот сильный голос грузного человека. – А что вам нужно?
– Откройте, мне нужно с вами поговорить!
– О чем же? – Зоя не собиралась ему открывать, ну хотя бы на том основании, что на ней не было надето ни одного предмета одежды.
– Вы хотите разговаривать через дверь? – кажется, домоуправляющий начинал понемногу раздражаться.
– Я просто хочу понять, о чём вы хотите поговорить; если разговор срочный, то сообщите мне предмет, а если не срочный, то я прошу вас перенести время разговора, так как сейчас я не готова разговаривать с вами.
– Я хотел поговорить…, – начал было Кольберг, но замолчал, видимо, не находя нужной темы для беседы. И тут же, придумав её, продолжил: – Об оплате.
– Об оплате? – удивлялась Зоя. – И что же нам о ней говорить, если у меня всё оплачено до конца мая – и ещё оплачен весь июнь?
Господин Кольберг засопел за дверью так, что девушка его услышала, и потом произнёс:
– Я хотел поговорить об оплате… электричества.
– Зачем же нам об этом говорить сейчас; об этом можно поговорить и позже; тем более – что говорить об электричестве, если его, и воду тоже, надо оплачивать по счётчикам на конец месяца, вы же сами мне об этом говорили.
– Фройляйн Гертруда! – домоуправляющий уже злился. – Прошу вас отпереть мне дверь!
– Нет, я не открою дверь! Я не готова к приёму гостей, – твёрдо ответила девушка.
– Тогда я открою её своим ключом!
– Зачем?! – дева тоже начинала злиться, но ещё пыталась удержать себя в руках.
– Мне кажется, вы там не одна.
– Я здесь одна!
– Тогда откройте! Я требую! Я хочу убедиться, что, кроме вас, в комнате никого нет.
– Я не готова к приёму гостей, – девушка уже смирилась с тем, что дверь придётся открыть. – Дайте мне пару минут. Мне нужно привести себя в порядок.
– Никаких минут я вам не дам, – твёрдо и даже зло заявил домоуправляющий. А Зое показалось, что он даже обрадовался тому, что она не готова его принять. Это словно подстегнуло его. – Либо вы открываете мне дверь, либо я открою её своим ключом!
– Дайте мне минуту! – она уже разгорячилась и была по-настоящему зла, а может быть, даже и напугана; сейчас она мечтала только о возможности надеть хотя бы платье.
– Вам меня не одурачить! Вы пытаетесь кого-то скрыть! Того, кого в вашей квартире быть не должно, – холодно и зло произнёс Кольберг. – Я открываю дверь!
И девушка услышала, как в замочную скважину проникает ключ. И ей стало страшно; она поняла, что не успеет даже накинуть платье, и тогда навалилась на стул, который подпирал ручку.
– Герр Кольберг! Одну минуту, я прошу вас. Нельзя врываться к девушке в комнату! Одну минуту, и я вам открою!
Но было уже поздно, замок щёлкнул, ручка двери опустилась, а дева навалилась на дверь и на стул коленом, чтобы не дать домоуправляющему войти внутрь.
А тот, поняв, что дверь не поддалась, навалился на неё с другой стороны. И навалился как следует. Как бы ни была Зоя хорошо подготовлена, как бы ни была тренирована, но её пятьдесят пять килограммов не могли противостоять почти стокилограммовой туше домоуправляющего, и ему удалось немного отодвинуть стул и упиравшуюся изо всех сил девушку. Совсем немного, протиснуться в образовавшуюся щель он, конечно, не мог. А девушка тут ещё и испугалась. Нет, не столько за себя, сколько за своё дело. Дева уже понимала, что ей придётся стрелять. Если, конечно, не удастся удержать дверь. А стрелять было… ну никак нельзя. Никак! Тогда ей пришлось бы срочно менять квартиру, собирать вещи, искать новое жильё и снова платить за него. А ведь средства её были вовсе не безграничны.