В деревне Шушуновке жили – были дедушка Игнат и бабушка Меланья. И, конечно же, жил в их избе домовой, и даже не один, а со своим внуком. Старого звали Спиридон, а внучка Филей. Спиридон сам был росточком невелик, а Филя и того меньше, мог запросто в рукавичке поместиться. Но людям они не показывались. Не положено. Старики хоть их и не видели, но в то, что они есть, вирили и сухарики для них на печи не переводились.
Домовёнок был ужасным непоседой, впрочем, как и все малыши на свете. С мышами дружбу завёл. Только хозяева за порог, а они тут же давай в чехарду играть. Хозяйский кот Васька совсем постарел, ни слуха, ни нюха, знай себе спит, а они и рады. Смех, писк на всю избу. Ну и шалят тоже. То кружку со стола уронят, то клубок пряжи запутают, а то ещё и в пустой кувшин свалятся. Приходится Спиридону его оттуда вызволять.
– Экий ты непоседа, – ворчит Спиридон,– и в кого ты такой уродился? Сидел бы себе на печи, сухариками похрустывал, а ты всё скачешь. Домовой в дому для чего? Для порядка, на то он и Домовой. А ты? Видано ли дело, с мышами водиться?
– На печи скуууучно… – отвечает Филя.
– Скучно ему. А ты делом займись.
– Каким делом?
– А вот пока дед печь не растопил, проверь, не много ли сажи в трубе. Хороша ли тяга.
– Трубу мы с тобой вчера проверяли. Чего в неё зря заглядывать?
– Не скажи… От трубы ой как много чего зависит.
– Чего зависит?
– Можно сказать, жизнь.
– Да ну! – удивился домовёнок.
– Вот тебе и «да ну»! Забьётся труба, не будет тяги. Не будет тяги, пойдёт в дом угар. От угара можно угореть, вот тебе и погибель. Или загорится эта самая сажа, тут тебе и пожар.
– Ну ладно, пойду проверю.
– Иди, иди, милок, – Спиридон улыбнулся и повернулся на другой бок. Трубу – то он сам проверил, ещё когда Филя спал.
Филя заглянул в тёмную трубу, дунул, как это делал дед, и гукнул:
– Гу!…
– Гуууууууу! – отозвалась труба.
– Ты как? – спрашивает Филя, – Дышишь?
– Дышууууууу! – отвечает труба.
– Значит, порядок, – сказал Филя, оглядывая избу.
И тут он увидел знакомую мышь. Она сидела на лавке и поглядывала на Филю хитрющими глазками. Убедившись, что домовёнок её заметил, быстро пробежала по стене и вцепилась в полу дедова тулупа, что над лавкой висел. Ещё раз оглянулась, хвостиком махнула и шнырь в карман. Филя знал, что в дедовом кармане всегда есть кедровые орешки или семечки. Соскочил с печки, вскарабкался на лавку, и полез вверх по стене. Только у мыши – то на лапках коготки, а у Фили их отродясь не бывало. Как тут на гладкой стене удержишься? Сорвался он, да со всего маху плюх в кувшин! А кувшин на этот раз был с молоком.
– Оёёёй, тону!… – закричал Филя, пуская пузыри, – Буль – Буль – Буль, спасите! Буль – Буль – буль – помогите! Не дайте живой душе пропасть!
– Батюшки! – охнул Спиридон, скатываясь с печи, – не углядел за дитём!…
Только успел домовёнка из кувшина вынуть, а тут и дед с бабкой явились. Спиридон подхватил внучка под мышку и бегом за печь. Едва успел спрятаться.
Бабка след молочный на полу увидала, и давай кота за ухо трепать да ругать:
– Ах ты, старый разбойник! У тебя ж молока полная плошка налита, а ты только и делаешь, что спишь да по кувшинам лазаешь.
– Ваську надо гнать, – сказал дед, опуская на пол принесенную охапку дров, – толку от него никакого. Мыши даже его кошачьего духа перестали бояться, скоро по головам ходить будут.
А кот никак не поймёт, за что его ругают? Только глаза жмурит, да уши поджимает, чтоб не оторвали.
– Куда ж его гнать, – пожалела бабка,– пропадёт ведь.
Махнула рукой, и пошла тесто на блины заводить.
– Видишь, как нехорошо? – прошептал внучку на ухо старый домовой, вытирая его ветошкой, – из – за тебя того и гляди кота из дома прогонят. Непорядок.
– Я больше не буду… – ответил Филя, выглядывая из – за трубы и грозя пальцем мыши, выглядывавшей из кармана дедова тулупа.
За окном завыл ветер и началась метель. А в доме уютно запахло берёзовым дымком и блинами. Хорошо!!!
Зима в этом году выдалась студёная и снежная. Избы в Шушуновке занесло по самые окна, а снег всё сыплет и сыплет.
Дед Игнат с утра печь затопил, дорожки от снега расчистил. Бабушка Меланья тем временем блинов настряпала. Сели пить чай. Тут стукнула дверь. В сенях кто – то потопал, похлопал, оббивая снег, и в избу вкатился колобок, укутанный в тёплую шаль, в валенках и с большим пакетом.
– Здравствуйте! – пропищал колобок, выпрастывая из шали курносый нос.
– Здоров – здоров! Ты кто таков?– удивился дедушка.
– Это я!
– Кто «я»?
– Да я же, Ульянка!
– Аааа, Ульянка… А я тебя и не узнал, – дедушка хитро улыбнулся и добавил – богатой будешь!
– Проходи, Ульяша, – захлопотала бабушка, – давай я тебя раскутаю. Сколько одёжек на тебе, как на капусте! Ну вот, теперь садись к столу, будем чаёвничать.
– А я к вам, – доложила Ульянка, забираясь на лавку, – нынче в школе уроки отменили. Из – за мороза.
– А ребятишки, небось, рады… – сказал дедушка, прихлёбывая чай из блюдца, – на печи – то сидеть лучше, чем в школе.
– Лучше, – согласилась Ульянка, – только в школу всё равно охота. Мы к ёлке готовимся, стихи учим, песни. Меня Снегурочкой выбрали, потому что у меня самая длинная коса и учусь я на одни пятёрки.
– Умница! – похвалила бабушка Меланья.
– Мама мне уже костюм сшила. И корону приготовила.
– Небось, красивая?
– Ага! Я вам её потом покажу. – пообещала Ульянка, – А вы будете наряжать ёлку?
– Ёлка это для малышей, – ответил дедушка Игнат, – а мы уже старые.
