Реквием по соседу

© Комарова И.М., 2021

© «Центрполиграф», 2021

* * *

Нельзя! Никогда нельзя открывать дверь, не посмотрев в глазок! Тем более когда ты ввязался в дела… скажем так, не самые безопасные. И уж тем более когда твои не самые безопасные дела затрагивают интересы таких людей… Страшных людей.

Разве трудно было посмотреть в глазок? Аккуратно подойти на цыпочках и бесшумной мышкой заглянуть? И тут же притвориться этой самой мышкой, только уже дохлой. Так нет же! Протопал в коридор и распахнул дверь, как самый последний идиот!

Андрей судорожно выдохнул и отступил на шаг назад. Можно, конечно, попробовать захлопнуть дверь, навалиться, забаррикадировать ее… вот только бесполезно это. Собственно, прятаться и притворяться дохлой мышью тоже, по большому счету, бесполезно. И дернул его черт! Неужели не нашлось бы другого способа неглупому дельному мужику сшибить копеечку? Пусть не о копеечке идет речь, пусть о симпатичных зеленых бумажечках, о нехилой такой кучке… только кому она сдалась, эта кучка, если за нее придется заплатить единственно ценным – собственной жизнью!

Страшный человек растянул губы в улыбке:

– Не ждал, Андрюша? Сюрприз! Не все тебе сюрпризы преподносить, надо же и мне себя порадовать… ты меня в дом-то пригласишь или будешь на пороге держать?

– Я… – В горле пересохло. Андрей безуспешно попытался сглотнуть и продолжил сипло: – Проходите, я очень рад… может, кофе?

– Положим, что рад, это ты врешь.

Страшный человек, не утруждая себя даже формальным шарканьем подошвами по щетинистому коврику, прошел в комнату и расслабленно опустился на диван.

– А вот насчет кофе…

Андрей замер перед ним, не замечая, что склонился в угодливом полупоклоне. Еще не все потеряно – если гость согласится выпить кофе, есть шанс! Шанс, что не так сильно он и рассердился, или шанс улучить минуту и сбежать – рвануть на улицу прямо в тапочках, черт с ними, жизнь дороже…

– Да ну его, этот кофе! Ты лучше скажи мне, – страшный человек смотрел на Андрея ясными глазами и продолжал улыбаться, – ты о чем, сучонок, думал, когда меня шантажировать решил? Ты реально рассчитывал взять с меня деньги?

– Я… – В горле запершило, и Андрей закашлялся. – Я…

– Давай сюда. – Страшный человек протянул руку вперед, не дожидаясь более внятного ответа. – Диск, флешка, что там у тебя? Давай.

– Ага, сейчас…

И кашель сразу прошел! Андрей метнулся к столу, схватил прозрачную папку с бумагами. Выдернул из ноутбука флешку, положил сверху и сделал шаг вперед, протягивая папку:

– Вот. Это все.

– А в компьютере?

– На жестком диске никакой информации нет, – торопливо заверил Андрей. – Это небезопасно, сами понимаете.

– Ишь ты, небезопасно… для тебя безопасно было сидеть в своей песочнице и не путаться под ногами у взрослых. Давай сюда комп.

Вот он, шанс! Уже чуть спокойнее Андрей вернулся к столу, выдернул из гнезда шнур, на крышке ноутбука пристроил папку с бумагами, сделал глубокий вдох. Ах да, флешка еще… дверь за спиной… шаг к дивану… второй… еще один глубокий вдох…

Без замаха, одними кистями рук, Андрей швырнул компьютер в лицо человеку, расслабленно сидящему на диване, и рванулся к дверям… Не успел.

Гость, не обращая внимания на папку и флешку, упавшие на пол, перехватил в воздухе ноутбук и снова отправил его в полет. Андрей не успел сделать и пары шагов, как жесткий уголок пластиковой крышки, сбивая с ног, с силой впечатался ему в основание черепа.

– Сопляк…

Страшный человек потянулся, поднял, не вставая с дивана, флешку и папку с бумагами. Флешку сунул в карман, а бумаги достал и просмотрел.

– Но сопляк талантливый, надо признать… как он до этого-то докопался?

Он встал, подошел к Андрею, пнул его носком начищенного ботинка:

– Долго лежать собираешься?

Посмотрел на неподвижное тело и впервые за все время нахмурился.

– Черт побери. – Присел, перевернул его на спину, быстро проверил пульс и повторил: – Черт побери.

Поднял с пола ноутбук, побарабанил пальцами по треснувшей крышке.

– Ну что ж… значит, будет так…

* * *

Я люблю утро. Ранний подъем для меня не проблема, и просыпаюсь я всегда в хорошем настроении. Собственно, хорошее настроение у меня не только по утрам, а почти всегда. Как-то так жизнь складывается, что нет у меня особых причин грустить. А вы знаете, сколько их? Причин для грусти, я имею в виду? В каком-то журнале я прочитала, что их ровно семь. Старость, болезни, неинтересная нелюбимая работа, недостаток денег, отсутствие жилья, семейные проблемы и общая склонность к депрессиям.

Последний пункт – это точно не про меня, да и в том, что касается остального, я на редкость благополучная особа. Мне двадцать четыре года, и никакими болезнями, кроме сезонного насморка, я не страдаю. На работу тоже грех жаловаться – я переводчик с английского, французского и итальянского. Тружусь в небольшой частной фирме со скромным названием «Полиглот». Владелец ее, Евгений Семенович, кроме того, что сам владеет четырнадцатью европейскими языками, еще и хороший организатор, и человек порядочный. Его девиз – «Любой каприз за ваши деньги!» Это означает, что, если клиент хочет перевести, например, с суахили на азербайджанский техническую документацию, касающуюся правил ухода за слонами в условиях Крайнего Севера, и заверить все это у нотариуса, Евгений Семенович найдет и специалиста по суахили, и по азербайджанскому, и по слонам. Нотариуса искать не надо, он у нас имеется, прикормленный. Уже немолодой, опытный, к нему запись на месяц вперед, но наши документы, поскольку мы постоянные клиенты, проходят вне очереди.

Евгений Семенович как начальник просто мечта! Его не интересуют всякие мелочи, вроде трудовой дисциплины, ему нужен исключительно результат. Поэтому небольшой штат постоянных переводчиков работает в основном по домам. Я считаю, что это очень удобно, и появляюсь в офисе только тогда, когда у меня или у Евгения Семеновича возникают какие-то проблемы… то есть достаточно редко.

Кроме «Полиглота», я не брезгую и подработкой, как случайной, когда люди выходят на меня по рекомендации бывших клиентов, так и в нескольких вполне солидных заведениях, вроде крупнейшего в городе диагностического центра, где я практически постоянный внештатный переводчик. Работать приходится много, и случается, что срочные переводы сыплются на мою голову совершенно не вовремя, но и зарабатываю я неплохо, так что с пунктом четвертым из списка тоже проблем нет. Я, конечно, не миллионерша, но с тех пор, как начала самостоятельную жизнь в доставшейся по наследству от бабушки квартире (пункт пятый!), ни копейки у родителей не попросила. Наоборот, время от времени устраиваю маме легкий шопинг по торговым центрам, которые плодятся в нашем городе, как грибы. Мама и сама в состоянии прикупить себе обновку, но ей очень нравится получать их в подарок от меня. Это подтверждает, что ее методы воспитания были безупречны – ведь какую хорошую дочку, какую умницу-красавицу вырастила!

Единственное, что маму немного огорчает, – это отсутствие у ее умницы-красавицы личной жизни. Нет, ясное дело, я не монашка, и с парнями встречаюсь, и на вечеринки-дискотеки хожу… но мама-то имеет в виду совсем другое. Сама она в двадцать четыре года не только замужем была, но и меня родить успела, а все объяснения, что сейчас и жизнь другая, и мужики другие, и никто замуж не торопится, и правило «первого ребенка нужно рожать до двадцати пяти» давно не работает, сейчас и в тридцать пять считается не поздно – все это она считает пустыми отговорками.

Если честно, это пустые отговорки и есть. Хотя пункт шестой – «семейные проблемы»… Ведь отсутствие собственной семьи означает и отсутствие связанных с этим проблем, не так ли? Увы, это тоже всего лишь отговорка. Если бы я встретила подходящего парня, который мне понравился бы… И если бы этому парню понравилась я… И если бы Леська не смогла у меня этого парня увести…

Леська – это моя подруга, мы с ней еще в яслях в одной группе были, потом в садике, потом в школе одиннадцать лет за одной партой. После школы я поступила на иняз, а Леська на филфак, я стала переводчиком, а она знаменитой журналисткой. Ну, как знаменитой… ведущий криминальный репортер довольно популярной желтой газетки «Расскажем все!», Леся Беда – личность в городе известная. Сейчас мы, хотя каждая занята своими делами, остаемся подругами и видимся часто. Личная жизнь у Леськи гораздо более бурная, чем у меня, но замуж она тоже не торопится. Ладно, это ее личное дело, но подруга считает своей святой обязанностью тестировать всех парней, которые задерживаются около меня больше чем на один вечер.

Знаете, это очень неприятно – наблюдать, как лучшая подруга обрушивает на пока еще не ставшего «твоим» парня всю мощь своего сокрушительного обаяния. Причем ничего особенного или вульгарно-пошлого Леська вроде не делает. Никаких соблазнительных поз, никакой случайной обнаженки, никакого многозначительного подмигивания или выразительного облизывания губ… Леська просто смотрит растерянно-смущенно и улыбается. И улыбка у нее такая, что парень, на которого я начала уже было строить планы, идет за подругой, забыв о моем существовании.

Сначала я плакала, ругалась с Леськой, не разговаривала с ней по несколько недель… потом как-то поняла, что она права. Ведь подруга не особо напрягалась, уводя у меня парней, они сами за ней шли. Так бог с ними, лучше сразу все оборвать, чем позволить себе влюбиться, выйти замуж, а потом встретить на пути Леську или подобную ей роковую красотку. Нет, я не использовала подругу специально, в качестве «проверки на вшивость», но и перестала переживать, когда очередной кавалер разворачивался ко мне тылом. Значит, не судьба. Вот только судьба моя что-то не торопится мне навстречу.

Но в целом жизнь меня вполне устраивает. Я – самостоятельная женщина, независимая, имеющая хорошую профессию, верный заработок и квартиру – многие ли могут похвастаться таким набором в двадцать четыре года? Квартиру я, кстати, обставляла сама, исключительно в соответствии с собственными вкусами и пожеланиями. Матушка пыталась было поучаствовать, но, натолкнувшись на мое решительное сопротивление, разразилась трагическим монологом о неблагодарных дочерях и гордо удалилась. Правда, она все равно подарила мне высокую напольную вазу, пригрозив, что отречется от меня, если я эту вазу «случайно» разобью… И в мыслях не было ничего такого! Я пристроила в нее красивый букет из сухоцветов, очень эффектно получилось. И место нашла удачное: в гостиной, в углу, справа от телевизора. Конечно, лучше бы дать этой красоте побольше простора, зато там даже случайно ее не свалишь.

Вообще, гостиная у меня обставлена строго: это комната, в которой принимают гостей, и только. Журнальный столик, большой телевизор, удобные легкие креслица… Никаких диванов, на которые можно и прилечь, – лежать полагается в спальне! Вот спальню украшает большая кровать, по-настоящему большая, хоть вдоль укладывайся, хоть поперек, с хорошим ортопедическим матрасом и с пушистым покрывалом. Даже обидно, на такой кровати – и в одиночестве…

Леська говорит, что я слишком привередлива, и, наверное, она права. Вот три месяца назад появился у меня новый сосед – снял давно пустующую однокомнатную квартиру на нашей лестничной клетке. Парень как парень, примерно моего возраста, симпатичный, веселый, не скрывающий своего ко мне расположения, но и не навязчиво-наглый. Рыжий. Я предпочитаю не столь экстремальный цвет волос, но не это удерживало меня от более близкого знакомства и даже от легкого флирта. Просто я не считаю правильным крутить роман «в своем гнезде». Не вижу смысла: кто знает, насколько продолжительно и приятно это будет и насколько мирно закончится? Даже в моей не изобилующей приключениями жизни всякое случалось. А делить потом лестничную клетку с человеком, с которым у тебя не сложились отношения, довольно сильно напрягает нервную систему. Так что – здрасте/ до свидания и пара милых улыбок. Андрей, как мне показалось, придерживался тех же взглядов, но ко мне несколько раз заглядывал. Чисто по-соседски: хлебушка попросить, соли одолжить…

Собственно, по-настоящему, дальше порога, он прошел в мою квартиру только вчера. Явился, сияющий, словно ясное рыжее солнышко, сразу объявил, что он закончил большую и сложную работу, за которую ему светит большая-пребольшая куча денег, настолько большая, что он сумеет купить себе собственную квартиру, а не скитаться по съемным… в общем, у человека праздник, а отпраздновать ему не с кем, поскольку в городе он недавно, и знакомых, с которыми хотелось бы поделиться радостью, почти нет. Вот разве что соседка? В подтверждение мне была предъявлена бутылка коньяка, которую Андрею вот совершенно не с кем было распить! Я немного смутилась. С одной стороны, сосед, а я уже объяснила, как отношусь к соседям. С другой стороны, Андрей намекнул, что вовсе не собирается оставаться моим соседом навсегда, и если он говорит правду, то это положение скоро изменится. С третьей стороны, мне еще нужно было поработать над переводами, а с четвертой – я вообще не люблю коньяк. То есть бутылочка и у меня на кухне в шкафчике стоит (коржи для торта, например, пропитать, да и вообще, на всякий случай), но белое полусладкое вино мне нравится больше.

Быстро обдумав все это, я предложила неожиданному гостю альтернативу: попить чаю. За чашкой хорошего травяного чая он расскажет мне о своих успехах, я за него порадуюсь, поздравлю и, в случае необходимости, позавидую. Потом он отправится продолжать банкет – домой или искать других, менее склонных к трезвости собеседников, а я займусь переводами. Андрей согласился, и мы очень неплохо, по-дружески, посидели, поболтали. Правда, я так и не поняла, что за трудовой подвиг он совершил, – сосед говорил об этом с удовольствием, но очень невнятно. Я даже заподозрила, что бутылка, которую он мне демонстрировал, была не первая. Тем не менее вел Андрей себя прилично, ушел вовремя, дав мне возможность поработать (и заработать), и оставил о себе самое приятное впечатление. Не подумайте только, что я в него уже влюбилась, я вообще не склонна к романтическим безрассудствам. Но парень мне понравился, и я была совсем не против продолжить знакомство.

Утро, как обычно, было чудесным, и у меня, как обычно, чудесное настроение! Легкий завтрак, спортивный костюм на мне, купальник и полотенце в сумке, телефон, кошелек, ключи… фитнес-центр открывается в восемь, мы с Леськой договорились встретиться там в половине девятого – времени достаточно, но только если нигде не задерживаться! Ноги в кроссовки, не забыть абонемент, еще раз проверить, что взяла телефон, подергать ручку двери – все нормально, заперто… ой, а что это у соседа дверь открыта?

Вместо того чтобы спускаться по лестнице, я сделала пару шагов в сторону соседской квартиры и стукнула костяшками пальцев по косяку.

– Андрей, ты дома? У тебя что сегодня, день открытых дверей?

Никто не ответил. Я снова постучала.

– Андрей!

Вообще-то меня это совершенно не касается. Мало ли, почему человек не отзывается, мало ли, почему держит дверь открытой… может, проветривает! Меня никто не звал, о помощи никто не просил… Самое разумное, что я сейчас могу сделать, – это перестать топтаться у чужой двери, развернуться и отправиться в сторону автобусной остановки, иначе я опоздаю, и Леська будет целый час обиженно бухтеть…

Если бы не вчерашнее совместное приятное чаепитие, я постеснялась бы сегодня ломиться в открытую дверь и тихо-мирно прошла бы мимо. Но теперь было как-то неловко. Вдруг у него что-то случилось? В жизни всякое бывает: упал, ногу повредил или, наоборот, головой ушибся… Я взглянула на часы, перевесила сумку с правого плеча на левое и вошла в квартиру. Еще не представляя, что меня ожидает, наступила на какие-то тряпки, валяющиеся на полу в коридоре, перешагнула через сорванную со стены планку вешалки и снова окликнула:

– Андрей! Ты что, капитальную уборку затеял?

Еще пара осторожных шагов – и я поняла, что ответа не дождусь. То, что творилось в комнате, не было похоже на разгар уборки или ремонт. Это был разгром. Я никогда не была у соседа в гостях и не знаю, как выглядела квартира прежде, но думаю, какой-то минимальный порядок там был. Сейчас же…

– Мама дорогая!

Все разбросано, раскидано, вещи лежат неопрятными кучами, распоротые подушки сброшены с дивана, кастрюли валяются на полу, стулья разломаны, стол перевернут, карниз со шторами сорван со стены… Но все это несущественно по сравнению с тем, что я, наконец, увидела Андрея. Он лежал на спине, неловко подвернув правую руку, а широко открытые глаза неподвижно смотрели в потолок. И сразу было понятно, что о банальном ушибе головы речи не идет.

Знаете, я никогда не боялась крови, ни своей, ни чужой, наоборот, вид открытой раны мобилизует меня, и я начинаю действовать быстро и четко, в соответствии со знаниями, полученными в институте на занятиях по санподготовке. Делать массаж сердца я, пожалуй, не возьмусь, а вот наложить повязку, жгут или шину, даже при отсутствии специальных материалов, только при помощи подручных средств, – запросто! Но здесь крови не было ни капли – просто молодой мужчина лежит на полу… почему же так страшно?

Я присела рядом, осторожно, кончиками пальцев, коснулась бледной щеки. Холодная. Не просто холодная, а холодная, как… не знаю. Живые люди такими холодными не бывают. Зачем-то попыталась нащупать пульс. Бесполезно, разумеется. Андрей, молодой веселый парень, с которым мы только вчера вечером по-соседски пили чай, лежал сейчас на полу, в разгромленной квартире, окончательно и бесповоротно мертвый.

Если бы он был ранен, я наверняка немедленно начала бы действовать – приводить в чувство, перевязывать, расспрашивать, вызывать скорую помощь… Но сейчас, не в силах пошевелиться, я смотрела на мертвого соседа, и в голове не было ни одной мысли. Нет, одна мысль, правда не самая в этой ситуации умная, неуклюже ворочалась в моем мгновенно отупевшем мозгу: «Так вот почему дверь была открыта…» Примерно через пару тысячелетий ее вытеснила другая: «Наверное, надо что-то сделать…» Я попыталась подняться, но ноги меня не держали, и я снова села, прямо на пол, точнее, на кучу каких-то тряпок, из которых торчали деревянные и пластиковые обломки. Мысли зашевелились чуть быстрее, не прошло и ста лет, как я сообразила: «Нужно вызвать полицию!»

После этого я немного оживилась. Довольно быстро догадалась достать из сумочки смартфон, неуверенно потыкала пальцем в кнопки и почти сразу, после первого же гудка, услышала женский голос, прощебетавший что-то жизнерадостно-неразборчивое.

– Что? – переспросила я. – Извините, это полиция? Понимаете, мне нужна полиция. Очень.

– Да, это полиция, – заверила меня женщина ласково. – У вас что-то случилось?

– Случилось. Извините, пожалуйста, что я вас беспокою, но тут такое дело, что никак нельзя без вас… вы можете приехать побыстрее?

– Конечно. Но мне нужно знать, в чем дело?

– А я еще не сказала? Сосед у меня тут… – Я выдернула из-под себя какую-то колючую деревяшку и отбросила ее в сторону. – Он умер. То есть, я думаю, его, наверное, убили. Понимаете, на несчастный случай это не очень похоже. Извините.

– Та-ак. – Голос женщины заметно похолодел. – Фамилия, имя, отчество потерпевшего?

– Фамилия? – глупо переспросила я. – Не знаю. И отчества тоже. Его Андреем зовут… звали. А больше я ничего не знаю. Понимаете, он всего три месяца назад соседнюю квартиру снял, может, чуть больше…

– Адрес?

– Чей? Ах, адрес! Да, конечно, сейчас… господи! – Я вдруг поняла, что не могу ответить на этот вопрос. – Ой, я не помню… хотя, сейчас, минуточку! – Выдернула из сумки паспорт, быстро перелистала странички. – Вот! Улица Зои Космодемьянской, дом семнадцать, квартира тридцать шесть… Ой, извините, это у меня тридцать шесть, а у соседа тридцать семь!

– Вы сейчас у него в квартире находитесь? – строго уточнила она.

– Да.

– Никуда не уходите.

– Да куда ж я… вообще-то я на фитнес шла… но разве теперь… не оставлять же его одного…

– Там еще кто-то есть?

– В каком смысле? Здесь только я. Ну и Андрей… сосед. Но его ведь уже, в общем-то, нет?

– Хм. Понятно. А вы с вашим… соседом в каких отношениях находитесь?

– В соседских, в каких еще? – Я не поняла вопроса, поэтому решила ответить как можно подробнее. – То есть настоящий сосед – это, наверное, хозяин квартиры, но я его никогда не видела. Прежние хозяева еще в прошлом году квартиру продали, и она долго пустая стояла. А потом Андрей ее снял. Он всего три месяца назад к нам переехал, может, чуть побольше… а где полиция, почему их нет?

– Группа уже в пути. А как вы попали в квартиру соседа?

– Так дверь была открыта… раньше такого не случалось, вот я и заглянула. Думала, может, случилось что с человеком, может, помочь надо…

Честно говоря, я не очень хорошо помню наш довольно длинный разговор. Женщина задавала вопросы, я на них отвечала. Сначала – многословно и путано, потом постепенно начала приходить в себя, и ответы мои стали более осмысленными. Наконец за оставшейся открытой дверью послышались голоса, и в квартиру вошли трое мужчин.

– Ой! – обрадовалась я. – Здравствуйте! – И тут же сообщила в трубку: – Полиция приехала!

– Очень хорошо. – Голос моей собеседницы звучал немного утомленно. – Дайте, пожалуйста, трубку старшему.

– Тут старшего спрашивают. – Я протянула телефон вперед. – Кто из вас старший?

– Сережа, мотнись пока за понятыми. Миша, а ты начинай, – скомандовал мужчина лет сорока и взял у меня мобильник. Он действительно был старше своих спутников. Коротко переговорив, «старший» вернул мне телефон и представился: – Ярцев Владимир Андреевич, старший следователь. А вы кто будете?

– Сторожева Полина… Григорьевна. – Я закопошилась, неловко пытаясь подняться, и Ярцев протянул мне руку. Вместо того чтобы опереться на нее, я, вставая, почему-то вцепилась в рукав. Тонкая ткань рубашки натянулась, но выдержала. – Соседка.

– Документики, я надеюсь, у вас при себе имеются?

– Конечно! – Я снова достала паспорт, вручила полицейскому и робко уточнила: – Вы сейчас будете меня допрашивать? – Как-то до сих пор я с полицией ни разу не сталкивалась и в допросах не участвовала. Впрочем, мне и мертвых соседей раньше находить не доводилось…

– Опрашивать, – хмуро уточнил Владимир Андреевич. – Допрос – это для подозреваемых, а вы свидетель. У нас с вами просто беседа под протокол.

Он достал пластиковый планшет с зажимом, который держал тонкую стопку чистых листков, шариковую ручку, и, неразборчиво написав пару строк сверху, так же неразборчиво вписал данные с моего паспорта.

Я неловко переступила с ноги на ногу и предложила:

– Может, пару табуреток принести? У меня на кухне есть… а то неудобно.

Ярцев осмотрелся по сторонам и, словно только сейчас увидев разгром, поежился.

– Да, здесь присесть негде. – Он перевел на меня серьезный взгляд. – Пожалуй, имеет смысл…

В этот момент вернулся Сережа с понятыми. Естественно, ими оказались Олег Николаевич и Марина Олеговна, отец с дочерью из двадцать девятой квартиры – у нас в подъезде народ живет в основном трудовой, днем все на работе. Только меня можно дома застать да их. Олегу Николаевичу под девяносто уже, а Марине Олеговне около шестидесяти, других пенсионеров у нас нет. В отличие от многих знакомых мне пожилых людей эта пара отличается спокойствием, неразговорчивостью и очень разумным подходом к жизни. И еще мне кажется, что они, как многие люди, прожившие много лет вместе, умеют общаться без слов. Вот и сейчас они довольно спокойно – не совсем равнодушно, но и без излишнего волнения, смотрели на разгромленную квартиру и на тело Андрея. Потом молча уставились друг на друга. Олег Николаевич поджал губы, Марина Олеговна кивнула, и они оба перевели вопросительный взгляд на Ярцева.

Владимир Андреевич посмотрел на опирающегося на палочку Олега Николаевича, на опухшие, с выделяющимися синими венами, ноги Марины Олеговны и снова повернулся ко мне:

– А четыре табуретки у вас найдется?

Четырех табуреток у меня не было. Живу я одна, гости ко мне заходят не часто, а уж чтобы большая компания завалилась – такого я и не помню. Поэтому мы с Сережей, который вызвался помочь, притащили из моей квартиры целый набор разнокалиберной мебели: два табурета с кухни, два стула из гостиной и маленький мягкий пуфик из спальни.

Миша тем временем расчистил два небольших участка. На одном, в углу комнаты, на стульях устроились понятые и Сережа на табурете. Около окна поставили табурет для Ярцева. Я пристроилась рядом, на пуфике.

– К подоконнику не прислоняйтесь, – предупредил Миша, – испачкаетесь. Я отпечатки пальцев снимал.

Действительно, подоконник весь был засыпан каким-то серым порошком. Когда только он успел?

– Документы ваши, пожалуйста, шапочку протокола заполнить, – услышала я мягкий баритон Сережи и покосилась на понятых.

Олег Николаевич смотрел на Андрея и еле заметно шевелил губами – мне почему-то показалось, что он беззвучно шепчет молитву. Марина Олеговна протянула Сереже оба паспорта и смотрела только на него. На коленях Сережи лежал точно такой же, как у Ярцева, пластиковый планшет, с такой же, прижатой зажимом, стопкой бумаги.

Миша же снова занялся разбором завалов, тщательно сортируя и изучая обрывки и обломки и щедро посыпая все более или менее для этого подходящие поверхности порошком для снятия отпечатков пальцев.

– Продолжим, – привлек мое внимание Ярцев. – Сторожева, Полина Григорьевна, проживает… – Он зачитывал мои данные, ведя пальцем по строке совершенно загадочных для меня закорючек, и сверял с паспортом, который все еще держал в руке. Потом внимательно посмотрел на мою фотографию, на меня, снова на фотографию и неожиданно улыбнулся: – В жизни вы лучше выглядите.

Улыбка ему очень шла, он сразу стал выглядеть моложе и симпатичнее. Ярцев закрыл паспорт, вернул мне и снова придал своей физиономии строго-серьезное выражение.

– Должен предупредить, что за дачу ложных показаний вы можете понести ответственность. Так что говорите, пожалуйста, правду. Попытки уклониться и что-нибудь скрыть также расцениваются как осуществление препятствий ходу следствия.

Я только плечами пожала. Не собираюсь ни врать, ни уклоняться, ни скрывать что-либо. И уж тем более совершенно не хочу препятствовать ходу следствия.

– Хорошо, – кивнул Ярцев, не дождавшись от меня более выразительной реакции. – Это вы обнаружили тело и позвонили в полицию?

– Да. Понимаете, мы с подругой решили немного подзаняться собой и пойти в фитнес-клуб. Они открываются в восемь, но восемь это для Леськи слишком рано, и мы договорились на половину девятого. У нас абонемент в «Юность», здесь недалеко, на Маяковского. Это очень хорошее заведение, там, кроме спортзала и тренажеров, и бассейн, и сауна, и теннисный корт небольшой… Дорого, конечно, но если взять абонемент на год, то получается терпимо… но это не важно. Главное, что я торопилась в этот фитнес-центр, но когда вышла, увидела открытую дверь…

– В какое время вы вышли из дома, помните?

Ярцев вроде и не спускал с меня глаз, внимательно слушая, но при этом уже почти половину листа исчеркал своими нечитаемыми закорючками. Интересно, он что, все, что я тут про фитнес-центр рассказывала, тоже записал, что ли? Это же к делу никакого отношения не имеет. Ха, а какое отношение к делу имеет, когда я нашла Андрея?

– Разумеется, помню. Я вышла ровно в восемь десять – переживала, что могу опоздать, и все время поглядывала на часы. – Я не удержалась и уточнила: – А какое имеет значение? Андрей ведь давно уже умер к этому времени?

– Информация лишней не бывает, – философски ответил он. – Никогда не знаешь, что понадобится, какие сведения. Бывает, что и самые не важные дадут толчок в нужном направлении. Кроме того, есть определенная процедура, которую следует выполнять. Значит, в восемь десять вы вышли из квартиры. Что дальше?

– Дальше я проверила, не забыла ли дома ключи и абонемент. Подергала дверь – убедиться, что заперла. – Раз опытный полицейский желает как можно больше, пусть и самых не важных сведений, то кто я такая, чтобы его в этих сведениях ограничивать? Тем более он намекал насчет уклонения и сокрытия… совершенно не хочу, чтобы меня обвинили в чем-то подобном.

Широкие, слишком густые, на мой вкус, брови слегка приподнялись. Ярцев перестал записывать и посмотрел на меня с интересом. Желание развлекаться сразу пропало, и, вместо того чтобы подробно рассказать, как я, двигаясь к лестнице, переставляла ноги – сначала правую, потом левую, я перешла к делу:

– Я уже собиралась спуститься по лестнице, когда краем глаза увидела, что дверь в соседнюю квартиру открыта…

– Как именно открыта? Слегка или распахнута?

На листке снова начали появляться значки. Хороший человек Владимир Андреевич, незлопамятный.

– Нет, не распахнута. Слегка приоткрыта, но заметно. По крайней мере, я сразу обратила внимание, как только повернулась. Ну, я потопталась немного, потом решила заглянуть. Непорядок же, когда дверь открыта.

– А вы ко всем соседям в открытые двери заглядываете? – с легким ехидством уточнил Ярцев. Не такой уж и славный он, оказывается, человек.

– Поверите ли, сколько лет здесь живу, ни разу открытой двери не видела. А вы что, хотите сказать, что в таком случае мимо прошли бы?

Он не ответил, только головой покачал. И спросил:

– В каких отношениях вы находились с покойным Селезневым?

– Да ни в каких особенно. Соседи. Он всего месяца три назад эту квартиру снял. В подъезде встречались – здоровались. Вчера он в первый раз ко мне зашел.

– Зачем зашел?

– Пообщаться. У него было хорошее настроение, как я поняла, с работой что-то устроилось… он довольно невнятно об этом говорил, но был очень доволен.

– А потом?

– Что потом? Я его выслушала, мы выпили по чашке чая, и Андрей ушел домой. Что еще могло быть «потом»? Мы были едва знакомы.

– И вы только потому, что дверь была открыта, решили зайти в квартиру к едва знакомому человеку?

– Но ведь к знакомому же! Подумала, вдруг у него что случилось, помощь нужна…

Не знаю. С моей точки зрения, то, что я заглянула в квартиру Андрея, поступок совершенно естественный. Этот же странный полицейский воспринял все совершенно неадекватно. Он долго, в разных вариациях, задавал мне одни и те же вопросы: насколько близкие отношения связывали меня с Андреем? Что он мне рассказывал о себе? О своей работе? Где мы бывали вместе? О чем разговаривали? И снова и снова возвращался к вчерашнему чаепитию, заставляя вспомнить самые мельчайшие подробности нашего разговора…