Ключевой инстинкт

© Колычев В., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Часть первая

Глава 1

Отстучал парад на Красной площади, отгремел салют, от майских шашлыков под пиво остались приятные воспоминания, пока еще не тронутые желанием обновить их. Закончились праздники, пора на работу.

Высокий мужчина плотного телосложения с короткими жесткими волосами энергично молотил боксерскую грушу. Капли пота стекали со лба, как с гуся вода скатывались с густых черных бровей на широкую переносицу, с раздвоенного кончика носа срывались в ямку на широком волевом подбородке. Трофим Высоков злоупотребил на майских каникулах и сейчас выгонял вместе с потом жалкие остатки похмелья. Да и лишний жирок неплохо бы стряхнуть. Он должен беречь фигуру – это и с точки зрения эстетизма похвально, и для здоровья полезно.

Трофим остановился, снял перчатки, взял полотенце, глядя на открытую дверь, приложил его ко лбу, смахнул пот. Убрав полотенце от глаз, он увидел в дверном проеме жену. Тамара стояла с распущенными волосами, в небрежно запахнутом халате, накинутом на голое тело. Глаза сонные, рот приоткрыт в протяжном зевке. Лохматая, ненакрашенная, но все равно хороша, даже более чем. Трофим знал, на ком жениться. Первая красавица в городе – белокурая синеглазка с ногами от ушей.

– И не лень тебе молотить в такую рань? – в кулачок спросила она и зевнула.

– Работа зовет.

– Работа. – Она снова зевнула и повернулась к нему спиной.

– Иди, спи.

Тамара кивнула, но тут же мотнула головой. Да, ей хочется спать, но она не может этого себе позволить. Сначала мужа на работу нужно отправить, потом уже и слабину дать. Если желание останется. Она и не работала, но у них сын. Даниле четыре года, за ним глаз да глаз нужен. У него есть воспитательница, но без внимания со стороны матери не обойтись.

Трофим вышел из спортзала, спустился к бассейну, немного поплавал, принял душ. Тамара ждала его в столовой. Данила еще спал, будить она его не стала. Сама же расчесалась, накрасилась, халат сменила на красивое домашнее платье. Экономка Роза подала свои фирменные ленивые вареники, которые Трофим очень любил на завтрак. Перед Тамарой она поставила один только йогурт.

По утрам Тамара питалась маковыми росинками, и дело не в бережном отношении к своей фигуре. Просто ей не хотелось есть. Зато в обед она могла употребить целого теленка и при этом даже на грамм не поправиться. Физические упражнения ей не нужны по той же причине. Больному спорт не поможет, а здоровому он не нужен.

Если с такой философией можно поспорить, то с ней самой – нет. Тамара не упирается, не вгрызается в землю, чтобы настоять на своем. В любом споре с ней она просто молчит, и ничем ее с места не сдвинешь.

– Анжеле привет передавай, – сказала Тамара и глянула на Трофима.

При этом она навострила ухо, как будто собиралась вычитать его мысли через интонации в голосе.

– Передам.

У Трофима были сомнения в том, что Тамара его любит как никого другого, но ревновала она мужа жутко. Даже секретаршу заставила сменить, тетю свою навязала. Как будто Трофим с той не смог бы загулять, если бы хотел. Анжела всего на три года старше его, женщина она видная, приятная во всех отношениях. Да она бы и не возражала, только ему это не нужно.

С прежними секретаршами он тоже не крутил. Трофим – руководитель строгий, справедливый. Во всяком случае, он хотел соответствовать имиджу, взятому на себя. Нельзя ему с секретаршами или еще с кем-то. Но Тамаре не объяснишь.

– А что здесь такого? – Жена повела бровью, возмущенно глянула на мужа.

– Это ты о чем?

– Я прошу тебя привет передать, а ты усмехаешься.

– Не усмехаюсь.

– Усмехаешься!.. Кому еще привет передать надо? С кем там у тебя?..

– Еще?.. А у меня уже с кем-то? С Анжелой?

– Я этого не говорила.

– Хватит. – Трофим посмотрел на жену мягко, но голос его прозвучал твердо.

Спорить с Тамарой, переубеждать ее – дело дохлое, только нервные клетки жечь. Если она вбила себе, что у него служебный роман на работе, то ничем эту мысль из ее головы не вытравишь. Да он уже и не пытался.

Автобус недовольно шикнул, закрывая двери, натужно стронулся с места и покатил по маршруту. А Марьяна осталась. Глеб обещал отвезти ее на работу, но его все нет. Если он не появится, она сядет в следующий автобус.

Только девушка подумала об этом, как возле нее остановился черный, сверкающий лаком внедорожник, то ли «Лексус», то ли «Лендкрузер». Из машины вышел растрепанный парень в дорогой шелковой рубахе с принтом. Вчера было тепло, а сегодня с утра подул ветер, набежали тучи. Холодно, должно быть, без куртки, но вид у парня такой, будто ему жарко. Рубаха расстегнута чуть ли не до пупа. Или это на ней просто пуговиц нет?

Парень подошел к Марьяне, дыхнул на нее перегаром.

– Привет!

Глазки у него масленые, ухмылка кривая. Рослый, с крепкой шеей и покатыми плечами, руки сильные, а ноги слабые, во всяком случае, сейчас. Пошатывало его, он инстинктивно переставлял ступни в поисках надежной опоры. Как можно в таком состоянии по дорогам ездить?

Марьяна подалась назад, махнула перед носом ладошкой. Видно, что парень не из бедной семьи, да и на внешность довольно симпатичный. Черты лица крупные, не совсем симметричные, глазки маленькие. В нем чувствовалась крепкая мужская закваска, которая и создавала, и усиливала обаяние.

– Ты куда? – Мажор потянулся за ней, но его шатнуло, и он едва удержал равновесие.

Люди, стоящие на остановке, с осуждением смотрели на него. А женщина с кислым от рождения лицом глянула на Марьяну так недовольно, как будто она его и напоила.

Мажор восстановил равновесие, нагнал Марьяну, попытался схватить ее за руку, но девушка вырвалась.

– Ты куда? – возмущенно спросил он.

Марьяна достала из кармана телефон.

– Я сейчас в полицию позвоню!

– Какая грозная!.. Поехали! – Мажор кивнул на свою машину.

Тут неподалеку остановилась изрядно подержанная темно-серая «Мазда».

Из машины вышел Глеб в форме старшего лейтенанта полиции. Не самого высокого роста, но стройный, статный. Узкое лицо, острый нос, тонкий подбородок. Красавцем его не назовешь, но разве это в мужчине главное? Зато форма наглажена, выправка отменная.

Да и голос командный.

– Я не понял!

Мажор осклабился, но тут же постарался взять себя в руки. Вспомнил, что его могут привлечь за вождение в нетрезвом виде, приосанился, даже шататься перестал.

– Марьяна, поехали! – Глеб кивком показал на свою машину.

Марьяна пожала плечами, подошла к нему, остановилась, подставила щеку для поцелуя.

Парень в шелковой рубахе хмурил брови, наблюдая за ней. Он не мог понять, что происходит. Вместо того чтобы пресекать непорядок, сотрудник полиции забирает Марьяну. Да еще и целует ее. Непонятно.

Марьяна села в машину, Глеб взялся за руль. Мажор смотрел вслед отъезжающей «Мазде», недовольно поджав губы. Он уже понял, что Глеб – ее парень, но его все равно возмущало поведение старшего лейтенанта. Марьяна в его понимании должна была уехать с ним, а не с кем-то еще. Но это соображение было такое же пьяное, как и он сам.

– Кто это такой? – спросил Глеб.

– Да подъехал, в машину, говорит, садись.

– Зачем в машину?

– А зачем вы девушку в машину сажаете?

– Понятно.

– Что тебе понятно?

– Можно было бы и подлинней юбку надеть.

– У меня короткая юбка? – Марьяна возмущенно вскинула брови.

Юбка у нее чуть-чуть выше колен, и это при том что ноги вовсе не короткие. Каблуки – да, а ноги – нет.

– Ну, не мини, конечно.

– Мини у тебя. В голове.

– Не понял! – вскинулся Глеб.

– Ты почему этого мажора не задержал?

– А разве я должен был его задерживать?

– Он же пьяный!

– Да? Не заметил.

– От него перегаром за версту разит.

– Думаешь?

– Знаю!

– Я же не из ГИБДД.

– Ты следователь МВД.

– Да, и работаю по факту. Вот если он кого-то собьет…

– Вот я и говорю, что у тебя программа минимум в голове. Нельзя так. А если он твою сестру собьет?

– Типун тебе на язык!

– Мне?! Типун?! – Марьяна глянула на него как начальник на подчиненного, который вдруг забыл свое место.

Она девушка красивая, сколько помнила себя, парни бегали за ней как в розницу, так и оптом. Недостаток мужского внимания ей не грозит, это для Глеба она – подарок судьбы, а он для нее – рак на безрыбье. Марьяна не хочет о нем так думать, даже замуж за него может выйти, но что есть, то есть. Не стоит ему разговаривать с ней в столь небрежном тоне.

– Так говорят.

– Говорят, но не заворачивают.

– Ты тоже хороша.

– Проехали.

Марьяна действительно была возмущена. Нельзя давать спуску пьяным водителям. За шкирку их и в клетку. Она искренне так считала, но при этом у нее не было желания ругаться с Глебом.

– Да, проехали, – сказал он. – Думаешь, там все просто? Ты видела, какая у него машина? С таким фруктом только свяжись, по судам затаскают. Вот если он собьет кого-то, тогда да, за жабры можно брать.

Марьяна вздохнула, увидев чадящие трубы металлопрокатного завода, к проходной которого они ехали. Она трудилась не в горячем цеху, а в бухгалтерии, но мысль о работе все равно навевала тоску. Впереди целая жизнь, и провести ее придется в работе, хочешь ты того или нет. К этой мысли нужно не просто привыкнуть, она должна сидеть в голове как хорошо вкрученный шуруп.

Есть такой фильм «Берегись автомобиля». Когда же снимут «Берегись пешехода»?

Вопрос этот родился у Никиты в тот момент, когда под колеса его машины бросился какой-то мужик. Хоть бы остановился, увидев мчащуюся тачку, нет, как шел, так и продолжал идти. Возможно, он возомнил себя танком, но брони у него не было. Удар отшвырнул человека в сторону, бросил на землю. Он с трудом поднялся, пошатнулся и сел.

Никита едва удержался, чтобы не заехать ему с ноги.

– Куда прешь, урод? Глаза дома забыл?

– «Скорую» вызывай! – сказал незнакомый голос.

– И полицию, – добавил другой.

Никита обернулся. Уже и толпа собралась. Кто-то набирает номер на телефоне, кто-то настраивает видеокамеру. Пипец!

– Уроды! – буркнул он.

Одним только словом Никита запустил несколько бумерангов, и все они тут же вернулись к нему. Кто-то назвал его уродом, кто-то козлом. Людей много, на всех не наедешь.

Ему хватило ума вернуться в машину, закрыться. Он позвонил отцу, объяснил ситуацию, попросил помощи. Надо было и брату сообщить, но тут появились менты.

Гаец только глянул на него и все понял.

– Выпивали?

– Выливали, – заявил Никита и качнул головой.

Выпивал он вчера, сегодня всего лишь опохмелился и чувствовал себя нормально, но разве менту это объяснишь?

С Никитой не церемонились. Машину забрали на штрафную стоянку, а его самого доставили в отделение, закрыли в камере с решетчатой стеной.

– Эй, капитан, а не слишком? – спросил Никита, осматривая скамью, на которую собирался садиться.

Ему уже приходилось бывать в обезьянниках, поэтому он знал, какие здесь могут быть подводные камни. Блевотиной скамью загадят или сгущенкой какой-нибудь заляпают.

– Тебя надо бы сразу в изолятор перевести, – заявил розовощекий увалень и усмехнулся.

– А тыкать мне не надо!

– А то что?

– Сейчас батя подъедет, он тебе все объяснит.

– Пусть подъезжает. – Капитан продолжал улыбаться, но его голос прозвучал не очень смело.

Павелецк – не самый маленький город, но Степана Даниловича Высокова здесь знали все. Капитан тоже, поэтому и сбавил тон. Но в камеру Никиту все же закрыл, хотя это было лишним. Результаты судебной экспертизы еще неизвестны, может, парень и не пьян вовсе.

Никита провел в камере не меньше часа, прежде чем появился отец. Сначала тот поговорил с дознавателем, только затем подошел к камере. Но капитан почему-то не открывал дверь.

– Ты человека сбил, – тяжело роняя слова, сказал отец.

Массивный, кряжистый, неповоротливый. Седые волосы, морщинистый лоб, крупный крепкий нос, который унаследовал Никита. Трофим был похож на отца постольку-поскольку, а Никита – точная его копия. Тяжеловесности пока только не хватает как в теле, так и вообще.

– Да он сам выскочил! По регистратору глянь!

Отец сам поднял себя над жизнью. В конце восьмидесятых занялся мелким бизнесом, со временем переключился на крупный, взял под себя несколько металлургических предприятий. Он никогда не был бандитом, но криминальный мир с ним считался уже давно. Надо будет, любую мафию в порошок сотрет, в том числе и полицейскую.

Только вот с младшим сыном справиться не может. Потому что любит его. Старший сын – надежда и опора. Но Трофима он и отругать может, и даже ударить, а Никита для отца – священная корова.

– Ты был пьян.

Отец продолжал хмурить брови, но Никита его ничуть не боялся.

– Слегка.

– Нет, не слегка. Что делать будем?

– Мужик реально сам под колеса прыгнул! Может, ему бабки нужны?

– У тебя есть деньги?

– У меня?!.. Ты шутишь?

– Заработай.

– Заработать? Как?

– На заводе. Образование у тебя есть, должность мы тебе найдем, будешь получать хороший оклад.

– Где работа, а где я?

– Работа на заводе, а ты в тюрьме. Все просто.

– Я не в тюрьме.

– Сядешь.

– Исправляться буду?

– Ага, – подтвердил отец.

– Хорошо!.. Скажи, пусть меня к следователю отведут! Я заявлю, что спецом на мужика наехал. Сколько мне там отмерят? Лет пять! А что мама скажет, если ты меня в тюрьму посадишь?

С мамой отец развелся еще в начале нулевых годов, но отношений с ней не порвал. Она на полном его обеспечении. Дом у нее. Никита иногда заезжает к ней. Хотя мог бы появляться и почаще.

Отец промолчал, смерил Никиту взглядом, повернулся к нему спиной и был таков.

– Эй! – Никита подался вслед за ним, но уперся в жуткую твердь железных прутьев.

Он не хотел оставаться в камере, но отец, похоже, не собирался его вытаскивать. Наступил вечер, а Никита продолжал оставаться в камере. Ночь он провел на постылой скамейке, уснуть на которой можно было только под сильным наркозом.

Утром его вызвали к дознавателю. Там он узнал, что потерпевший отказался от претензий в его адрес и уголовное дело возбуждаться не будет. Но дознаватель при этом смотрел на него с такой неприязнью, будто перед ним сидел не сын самого Высокова, а какой-то законченный бомж.

Предложение руки и сердца – событие, безусловно, важное. Особенно если ты отвечаешь на него согласием. Но Марьяне почему-то ни холодно ни жарко. Глеб и колечко подарил, и на колено встал, и всю свою душу в предложение вложил, а у нее даже сердце не екнуло. Не любит она его, но замуж все-таки пойдет.

Этого чувства не существует, и Марьяна уже точно знает это. Если она за двадцать лет ни разу не влюбилась, то все это такая же сказка, как Дед Мороз и Снегурочка.

Секс из той же оперы. Он есть, а радости от него, что бы там ни говорили, не бывает. Есть только имитация таковой.

– Я думаю, осенью сыграем свадьбу, – сказал Глеб.

Он пытался сдержать восторг, но голос его заметно дрожал. Парень вне себя от радости. Хоть для кого-то совершилось великое событие.

– Осенью, – подтвердила Марьяна.

Она ответила согласием, но события торопить не собиралась.

– Будет как у людей! Я с родителями уже говорил, они помогут.

Марьяна кивнула. Ее родителям Глеб нравится, они совсем не прочь видеть его зятем. На свадьбу денег подкинут. Все будет как у людей, как они с Глебом этого хотят, не хуже и не лучше.

– Ты будешь самой красивой невестой! – Он порывисто потянулся к Марьяне через рычаг переключения скоростей и обнял ее.

– Ничуть в этом не сомневаюсь. – Она едва заметно поморщилась, отстраняясь от него.

Пусть думает, что ей больно.

– Ты уже самая красивая невеста.

– Наверное.

Марьяна знала себе цену, но не могла привыкнуть к тому, что фактически стала чьей-то невестой.

– Может, ко мне поедем? – спросил Глеб.

– Куда к тебе?

– Родителей сегодня нет и не будет.

– Зачем?

– Зачем они уехали?

– Нет, зачем к тебе?

– Ну…

– «Ну» и «все такое» будет после свадьбы, – как о чем-то само собой разумеющемся сказала Марьяна.

Моральный аспект добрачных отношений волновал ее мало. Себя она растрачивать не собиралась, но и свою девственность как зеницу ока не оберегала. Попался бы парень, который смог бы вскружить ей голову, Марьяна, пожалуй, раскрылась бы перед ним. Но Глеб не тот мужчина, от которого можно потерять голову. Видимо, таких в природе не существует, а раз так, то и не стоит надеяться на чудо. Двадцать лет уже, пора выходить замуж, заводить семью, рожать детей. Именно поэтому она согласилась выйти за Глеба.

– Да? – Парень заметно расстроился.

– Ты же следователь.

– И что?

– Как что?.. Если человек совершил преступление, то кто он? – развивая свою мысль, спросила Марьяна.

– Суд решает, преступник он или нет.

– Вот и я о том же. Суд делает человека преступником, а загс – мужем или женой. Это такой же официальный приговор, как и в суде.

– Для тебя это приговор? – Глеб настороженно глянул на нее.

– Не цепляйся к словам.

– Но тебя не пугает приговор.

– Загс не приговаривает, а расписывает. Поехали домой, я что-то не очень хорошо себя чувствую.

– Голова болит?

Марьяна иронично улыбнулась, давая понять, что оценила его не совсем уместную шутку. Но ее взгляд тут же затвердел.

– Голова у меня может заболеть в любой момент, и ты должен это понимать.

– Да, я понимаю.

– Тогда отвези меня домой.

– Хорошо. – Он вздохнул и привычно уже отказался от своих смелых планов.

Глеб стронул машину с места, выехал на улицу и вдруг резко ударил по тормозам. На пешеходный переход выскочила дама с собачкой.

– Дура! – выругался он.

Марьяна кивнула, соглашаясь с ним. От сильного торможения она едва не стукнулась головой о лобовое стекло.

– Вот и скажи, кто был бы виноват, если бы я ее сбил? – спросил парень, продолжив путь.

– Ты.

– Да. А если бы я еще и выпил, то был бы виноват втройне.

– Но ты же не пьян.

– А Высоков был под градусом, когда человека сбил.

– Высоков? Трофим Степанович?

– Трофим Степанович – это старший сын, директор вашего завода. Никита – младший. Это он к тебе тогда на «Лексусе» подъезжал, потом человека сбил. Ты говорила…

– Я говорила, – одновременно с ним сказала Марьяна.

Его последняя фраза и ее слова слились. Это вызвало улыбку у обоих.

– Что с ним? – спросила она.

– Да ничего. Выпустили. У потерпевшего перелом бедра, но папа заплатил.

– Еще бы он отказался!

– Но там по факту было, к Ермолову никаких претензий. А если бы я Высокова задержал… – Глеб задумался.

– Что?

– Я так понял, папаша устал от своего непутевого сынка. Его можно было сразу выпустить, а отец сказал, чтобы его до утра подержали. Воспитательный процесс!.. Лет на пять бы его, вот это было бы нормально.

– А кого тюрьма исправила?

– А ты что, заступаешься за Высокова?

– Я заступаюсь?

– Он же к тебе не просто так подъезжал. – В голосе Глеба скрипнули ревнивые нотки. – Понравилась ты ему.

– А кому я не нравлюсь? – Марьяна с удивленной улыбкой посмотрела на него.

– А он тебе понравился?

– Я бы к нему в машину не села.

Честно говоря, Никита Высоков произвел на Марьяну впечатление. Было в нем что-то необычное. А тут вдруг оказывается, что он – сын владельца завода, на котором она работает. Но в машину к нему она точно не села бы. В постель бы не легла. Замуж бы не вышла, если он такой непутевый. Да он и не позвал бы замуж. Ему поматросить и бросить. Марьяна – девушка трезвая, мечтам воли не дает, потому они в ней не задерживаются.

– Правильно, – сказал Глеб. – Он бабник еще тот. Двадцать четыре года, не женат и не собирается. – Он замолчал и выразительно посмотрел на Марьяну.

Парень спрашивал ее о чем-то, но она еще не научилась читать его мысли.

– Что такое?

– Откуда я знаю, что он не собирается жениться?

– Ты следователь, у тебя дедукция. – Она усмехнулась.

– Он пока у нас был, к нему никто не приходил. Была бы девушка, пришла бы.

– Дедукция у тебя в порядке.

– Тебе не интересно, есть у него девушка или нет?

– Неинтересно.

– Вот это мне в тебе и нравится.

– А что не нравится?

– Э-э…

– Дальше можешь не продолжать. – Марьяна потерла пальцами виски, давая понять, что для его желаний сейчас не время, у нее болит голова.

Глава 2

Дом в Павелецке, квартира в Москве, три машины, куча бабла – и все это на радость Никите. У Михи Лузгина всего лишь однушка на южной окраине Москвы, «Форд» пятилетней давности, да и на внешность он так себе. Зато какая у него телочка!

Никита с вожделением смотрел на стройную ясноглазку с пышными, светлыми волосами, которую привел Миха. У него самого тоже есть девушка, вроде блондинка, но с Лелькой уже неинтересно. Передержал он ее в постели. Это во-первых. Во-вторых, на внешность она, честно говоря, не фонтан. Как-то не очень везет ему на красивых девушек, не складывается с ними. Да и встречаются они не часто.

– Привет! – Никита обнял блондинку за талию.

Сначала она шарахнулась в сторону, а затем его за руку схватил Миха. Как будто с поличным поймал. А удар у Михи будь здоров. Никита тоже не промах, но, во-первых, нет у него сейчас желания драться, во-вторых, он под мухой. Глазомер уже не тот, как бы кулаком мимо морды не проехать.

– Меня зовут Никита!

– Ира! – удаляясь от него, бросила на ходу блондинка.

Никита цокнул языком, глядя ей вслед. Хороша стерва!..

– Ты это, не зарывайся, – заявил Миха и косо глянул на него.

– Это ты о чем? – Никита задиристо сощурил глаз.

– Ты понял.

– И не таких имели!

Никита вспомнил девчонку на остановке в Павелецке. Марьяна ее зовут. Она выделялась в толпе как маяк среди скал. Стояла ровно, вроде бы ничего особенного, но глаза как свет в ночи. Нога сама по себе на педаль тормоза нажала.

Но и та красотка была занята. Да кем? Какой-то хлыщ остроносый права на нее заявил. Мент, и что?.. Никита терпеть их не мог.

– Ты это, за словами следи! – Миха пошел за своей Ирой и толкнул Никиту плечом.

– Эй!

Миха застопорил ход, развернулся, резко глянул на него.

– Чего?

Никита мог бы сказать, что Миха у него в гостях, а не наоборот. Но тогда тот уйдет вместе со своей Ирой. А у него планы на эту девочку.

– Ничего.

– Я тебя предупредил.

– Я учел.

Ира подошла к стойке бара, за которой хозяйничал Юра Флинт. Квартира у Никиты конкретная, одна только студия размером с баскетбольное поле. И танцпол есть, и музыка со световым шоу, а бар – полная чаша, предмет для гордости.

Флинт готовил для Иры коктейль.

– Предпочитаешь «Маргариту»? – спросил Никита, занимая место рядом с ним, напротив девушки.

– Все равно.

– Тогда лучше «Космополитен». Коктейль для прекрасных женщин.

Никита ловко ссыпал кубики льда в бокал для мартини и в шейкер. Туда же пошла водка со вкусом лимона, апельсиновый ликер, лаймовый и клюквенный сок, все в строгих пропорциях. Лед охладил бокал и вылетел в мойку. Его место заняла мешанина из шейкера. Долька лимона на край бокала, и коктейль готов.

Никита старался, но Ира почему-то смотрела на него без особого интереса. Она как-то вяло поблагодарила парня и попробовала коктейль, но восторга в ее взгляде Никита не увидел.

– Ну и как?

– Хорошо.

– Самый лучший коктейль – виски с содовой, – сказал он, доставая бутылку. – Да, Миха?

– Не знаю, – ответил тот и настороженно посмотрел на него.

– Что, слабо? – Никита поставил на стойку пустой хайбол, наполнил его на треть и залпом выпил.

– Мне слабо? – Миха выпил вслед за ним и выдохнул в кулак.

– Один-один! – Никита снова наполнил бокал.

Миха только-только начал пить, но эта фора ему не помогла. Очень скоро глаза у него осоловели, язык затяжелел. Еще вдруг выяснилось, что вчера он очень поздно лег спать, а сегодня рано поднялся. Никита налил ему на дорожку. Он отчалил от стойки и пришвартовался к дивану.

Ира подсела к нему, Никита подал ей бокал, опустился рядом и как бы невзначай прижался бедром к ее ноге. Она слегка напряглась, но не отодвинулась – то ли пространства для маневра не было, то ли не хотела.

– Потанцуем? – спросил Никита.

На самом деле его и самого потянуло в сон, но как можно было спать, когда рядом Ира? От нее так приятно пахло, а теплое упругое бедро возбуждало.

– Неохота. – Она качнула головой, сделала несколько глотков, поставила бокал на столик.

Никита всего лишь на мгновение сомкнул веки, открыл глаза и увидел, что бокал пуст. В пальцах у Иры дымилась сигарета. Еще вдруг оказалось, что девушка переместила в его сторону тяжесть своего тела.

– Куришь?

– А что, нельзя?

– Почему нельзя? Можно! – Никита сместился чуть в сторону от Иры, ее тело наклонилось, отодвинулось от спящего Михи.

Никита обнял девушку. Ира этого как будто не заметила, но почему-то поднялась с дивана.

– Танцуем?

– Нет.

– Курим?

– Курим.

– Есть у меня одна вещь. – Он достал из загашника пакет с травкой, забил косяк, предложил Ире.

Она долго качала головой, с подозрением поглядывала на заряженную папиросу, но в конце концов пыхнула вместе с ним. Глазки ее сразу заблестели.

Миха спал на диване, Флинт куда-то исчез. В студии осталось только два более-менее живых человека. Играла музыка, крутились лазеры. Ира вышла на танцпол. Никита вдруг оказался рядом с ней, обнял девушку сзади.

– А где Ляля? – вырываясь, спросила Ира.

Никита встал как вкопанный, приставил палец к ноздре и вдруг засмеялся, хотя ему было совсем не весело. Его Лялька исчезла вместе с Флинтом. Видно, решила отомстить Никите за то, что он клеился к Ире. Если так, то она барахтается сейчас под Флинтом. Далеко ходить не надо, чтобы застукать их. Они где-то здесь, в одной из спален. Но накрывать парочку с поличным Никита не станет. Плевать он хотел на Ляльку!..

– А что тут смешного? – спросила Ира, удивленно поглядела на него и сама засмеялась.

– Да задрали уже!

– Все?! – Она смотрела на него возмущенно, но при этом держалась за животик.

– Может, послать их всех на худой конец? Пусть остаются здесь, а мы с тобой уедем.

– Куда?

– Ко мне домой.

– А это разве не твой дом?

– Это квартира. А дом у меня за городом. Там бассейн. Рядом с ним лучше всего танцевать.

– А в бассейне?

– В нем еще лучше!

– Ну, хорошо…

Никита обнял Иру, повел за собой к выходу и вдруг оказался с ней в своей машине. Они ехали по ночной дороге. Он сидел за рулем, она клевала носом рядом с ним.

Никита мотнул головой, пытаясь освежить пьяную память. Он и не помнил, как они сели в машину, выехали из Москвы. Парень глянул на экран навигатора. До Павелецка осталось совсем чуть-чуть. На пятнадцать километров от Москвы откатились, а он этого не заметил.

В свете фар мелькнул человек, выбегающий на дорогу. Никита запоздало поставил ногу на педаль тормоза. Но этот тип на трассу так и не вышел, всего лишь махнул жезлом, требуя остановиться.

Никита стал притормаживать, но вдруг вспомнил, что он пьяный и обкуренный, а у него и без того проблемы с местными ментами. Парень прибавил скорость, разогнал машину, и вдруг оказалось, что она стоит на обочине дороги, а к ней бегут люди в форме, да еще и с автоматами. Дверца открылась, чьи-то сильные руки вытащили Никиту из машины, заставили опереться о капот.

У отца побелели костяшки пальцев, настолько крепко он сжал кулаки. И зубы стиснул так, что они могли и треснуть.

– Что мне с ним делать? – спросил он.

– Выкупить, понять и простить, – ответил Трофим и пожал плечами.

А что еще можно сделать с Никитой? Ему хоть петуха на голову сажай, все равно в ней не рассветет. Не так давно человека по пьяному делу сбил, не успели отмазать, как он снова вляпался. На этот раз у него траву нашли. Это не считая управления автомобилем в нетрезвом состоянии.

– А дальше?

– Снова выкупим.

– А если он убьет кого-то или сам?.. – Отец вздохнул, закрыл глаза и перекрестился.

– Значит, нужно просто подкупить.

– Это ты о чем?

– Да есть у меня одна идея.

Трофим поскреб пальцами подбородок. Его посетила интересная мысль. Он опасался, что не сможет удержать ситуацию под контролем, но решил рискнуть.

«Именем Российской Федерации…». Никита не мог поверить своим ушам. Ему обещали условный срок, а судья вынес реальный приговор. Шесть месяцев исправительных работ. Что все это значит?

Но почему отец не расстроен? Трофим улыбается в кулак. Наказание Никита должен отбывать по месту постоянной работы, это понятно. Но нет у него такого. Вдруг он угодит куда-нибудь на «химию»?

Но его никуда не ведут, выпускают из-под стражи. Трофим подходит к нему, смотрит с усмешкой.

– Тебе весело? – спросил Никита.

– А повежливей нельзя? Я теперь твой начальник.

– С каких это чижей?

– Держи!

Трофим протянул ему трудовую книжку, раскрыл ее, а там запись: «Павелецкий металлопрокатный завод. Помощник генерального директора». Печать, подпись, все как положено.

– Так это вы все подстроили? – Никита обвел взглядом зал суда.

– Хочешь ты или нет, а работать придется, – с усмешкой проговорил Трофим.

Никита посмотрел на отца, но тот лишь кивнул, подтверждая слова брата.

– Я не буду работать! – вспылил Никита.

– А вот это зря. Не подчинишься решению суда, получишь реальный срок в колонии общего режима.

– Отлично! Лучше в колонию!

– Тебе решать. – Трофим пожал плечами, кивком показал на судью, который собирался покинуть зал, и повернулся к Никите спиной.

Отец мрачно глянул на младшего сына и последовал за старшим. Они предоставляли Никите право сделать заявление и снова оказаться под стражей – до нового решения суда. А потом этап, зона, зэки.

– Эй! – Никита догнал отца и брата, вместе с ними вышел из здания суда.

Отец сел в одну машину, а Трофим показал на другую, и Никита оказался в его «Мерседесе».

– Так я твоим помощником работать буду? – спросил он.

– Если хочешь. – Трофим откинул голову, закрыл глаза.

Машина плавно стронулась с места, покатила в сторону завода.

– А если не хочу?

– Тогда разнорабочим в горячем цеху.

– Разнорабочим? А ничего, что у меня высшее образование?

– Инженерное?

– Экономическое.

Трофим усмехнулся. Уж он-то знал цену этого диплома. Заплатили за престижные корочки много, но на деле они не стоили ничего. Ни учиться Никита не хотел, ни работать. А зачем ему напрягаться, когда у него все есть? Да и молод он еще, чтобы напрягаться, двадцать четыре года всего. Не нагулялся, не налюбился.

– Вот я и предлагаю тебе место своего помощника.

– Бурные аплодисменты!

– Спасибо.

– Что я должен делать?

– Смотреть, слушать, запоминать, анализировать.

– Смотреть?

– И видеть.

– Кого?

– Что. Свою перспективу на будущее. Освоишься на моем заводе, возьмешь под управление свой.

– Какой свой?

– Любой, на выбор. Я бы посоветовал тульский.

– Что бы ты еще посоветовал?

– Поменьше языком молоть, больше делать. Или чернорабочим в горячий цех.

– Напугал!

– Я не пугаю, а предупреждаю. Я твой начальник, куда хочу, туда и направлю. Не будешь слушаться!.. Пойми ты, Никита. – Трофим взял серьезный, лишенный всякой насмешки тон. – За тобой будет установлен надзор. Если что-то пойдет не так, тебя отправят в зону. Мы с отцом этого не хотим, но если ты сорвешься, ладошку подставлять не станем. Лучше зона, чем ты убьешься на машине по пьяному делу.