Джентльмены уже не в моде

Глава 4

Машина быстро и плавно катила по узкой, но гладкой, как полированная доска, дороге, через березовую рощу, настолько ухоженную, что, как ни старался Одинцов, так и не смог увидеть хотя бы одно поваленное дерево. И трава в этом лесу была ровная и аккуратная, как на английском газоне.

Роща выходила на берег огромного водохранилища, на берегу которого в лучах заходящего солнца багрились крыши особняков, выстроенных в одну линию, но разбросанных далеко друг от друга. Это был элитный поселок с единой охраной и ограждением. Одинцов мог разглядывать коттеджи все разом, пока машина не спустилась с пригорка.

Дом Перекатова мало чем выделялся из общей массы, такой же большой и помпезный. Три этажа в кремовой минеральной шубе под фигурной крышей, фахверки, балконы, террасы, эркерные выступы. Трехметровый забор из кирпича, тяжелые кованые ворота со сложным узором, во дворе – фонтан, клумбы, темнохвойные ели стройными рядами, гранитная брусчатка до самого гаража.

Машина могла спуститься в гараж, чтобы уже оттуда Одинцов попал в дом. Тогда гипотетический снайпер не смог бы сделать убойный выстрел. Но нет, «Мерседес» остановился напротив парадного крыльца, вышедший из «Хаммера» телохранитель со скучающим видом открыл дверь.

Аркадий неторопливо вышел из машины, неспешно осмотрелся. Хотелось бы знать, откуда ему мог угрожать снайпер. Соседний участок справа начинался метрах в пятидесяти от дома, там росли сосны, но недостаточно крупные и развесистые, чтобы на них мог засесть стрелок. И крыша виднелась едва-едва… Да и какой дурак впустил бы киллера на территорию своего дома? Наверняка особняк принадлежал влиятельному человеку, с охраной…

Коттедж слева Одинцов не видел вообще, его скрывала громада дома, возле которого он находился. Так что опасность с той стороны исключалась вовсе. Березовая роща на взгорке также не представляла угрозы. Чтобы попасть в Аркадия, снайпер должен был залезть на верхушку одной из нескольких самых высоких берез. Но, во-первых, гибкий верх дерева прогнулся бы под его тяжестью, а во-вторых, стрелка бы заметили. Вот был бы забор на метр ниже… Но ведь его и построили таким высоким, чтобы оградиться от снайпера…

Точный выстрел можно было бы произвести со стороны водохранилища, чья темно-серая гладь виднелась за прибрежным забором. Но для этого нужна была как минимум лодка. И стрелять нужно было с расстояния не меньше полутора километров. Тут годилась бы крупнокалиберная снайперская винтовка типа «СНВ-98» и высококлассный специалист к ней как приложение… Но не было на воде никаких лодок, только вдалеке белел парус чьей-то яхты.

В принципе Перекатова можно было уничтожить выстрелом из миномомета, установив его в березовой роще. «Посадить» там автоматический восьмидесятимиллиметровый «Василек» с его фантастической скорострельностью в сто выстрелов за минуту. Или хотя бы «Поднос» такого же калибра. Но это же нереально. Куда проще выстрелить из подствольного гранатомета, создав навесную траекторию… Впрочем, это низкая вероятность поражения, что вряд ли устроит киллера… Да и кто наведет минометчика на цель? Хотя, возможно, Перекатов с его манией преследования считает, что за ним наблюдают из космоса.

– Мы идем? – недовольно спросил телохранитель, высокий тяжеловесный парень с массивными надбровьями и квадратной челюстью.

Аркадий быстро, но без суеты повернул к нему голову, вкрутил в него веский взгляд отца-командира.

И злость в его взгляде была, и уничижительная ирония, и, главное, уверенность в том, что никто здесь не смеет им помыкать. И охранник не смог выдержать этот взгляд, отвел в сторону глаза. А его напарник, первым поднявшись на крыльцо, распахнул перед Аркадием дверь. Он обязан был сделать это по сценарию, утвержденному его начальством, но ведь при этом мог выказать свое пренебрежение к такому же подневольному Одинцову. Но нет, он уже понял, что с подполковником ВДВ этот номер не пройдет.

Одинцов зашел в дом, остановился посреди вестибюля с мраморным, до блеска отшлифованным полом. Слева – комната для охраны, нечто вроде караульного помещения, оснащенного мониторами видеонаблюдения. Справа – закрытая дверь, что за ней, неизвестно. Впереди – широкий арочный вход, за которым открывался парадный холл с высоким потолком и роскошной лестницей на второй этаж. Но Аркадию не позволили войти в холл.

– Вам сюда! – взяв его под локоток, сказал телохранитель и показал на дверь справа.

Тут же вдруг появилась миловидная девушка в классической униформе горничной, с грустной какой-то улыбкой на лице открыла ему эту дверь, приглашая проследовать в комнату.

Аркадий почему-то думал, что это ванная, но, как оказалась, комната была гостевой, и она если не поражала, то приятно удивляла своими размерами. Не меньше тридцати квадратных метров, две зоны – одна обставлена спальным гарнитуром, другая занята мягкой кожаной мебелью; подвесной потолок в современном стиле, жидкокристаллический телевизор дюймов сорок, домашний кинотеатр. Здесь даже была ванная комната с душевой кабиной и джакузи; там же, за перегородкой, находился и унитаз.

В этой комнате можно было жить, не покидая ее пределов. А ведь именно этого и хотел Перекатов.

– Меня зовут Ольга, – сказала девушка с таким видом, как будто собиралась присесть в реверансе или как минимум в книксене.

Угодливая вежливость ее была продиктована служебным долгом и обязанностью обхаживать гостей, неважно, какого они ранга. Искреннего же почтения с ее стороны к своей персоне Одинцов не чувствовал. Это его не расстраивало, поскольку не только она, но и он сам прекрасно знал, что собой представляет. Двойник он, бесправный клон. Но ведь ему за это платят деньги, причем неплохие.

– Аркадий Васильевич! – весело подмигнув ей, он взял под козырек. – Можно просто Аркадий.

Какое-то время девушка с интересом и даже завороженно смотрела, но вот, будто очнувшись, снова изогнула губы в дежурно-любезной улыбке.

– Вы, Аркадий Васильевич, располагайтесь. Теперь это ваша комната…

Аркадий заглянул в ванную. Стаканчик с зубной щеткой, бритва, лезвия, пена для бритья, мыло.

– А Игорь тоже здесь живет?

– Игорь? Игорь Семенович?! Да, он иногда здесь бывает…

– Значит, эту комнату я буду делить с ним?

– Выходит, что да. Но вы не волнуйтесь. Белье я постелила чистое. И дезинфекцию провела, все как положено…

– Дезинфекцию… Как в гостинице, – в раздумье изрек он.

– Что-то не так? – забеспокоилась горничная.

– Да нет, все так, Оленька. Все так…

Он мог бы сказать, что ему не привыкать к гостиницам. Надо будет, и в палатку переселится или даже в землянку. Но зачем ей это знать? Да и выглядеть это будет, как будто он плачется перед ней. Дескать, рассчитывал на фанфары, а попал под плинтус, но, как ослик Иа-Иа, ни на что не обижается… К тому же плевать на все, лишь бы только деньги платили.

– Если вам что-то нужно, вы всегда можете позвать меня. – Ольга показала на кнопку возле двери.

– И даже если мне будет скучно? – заигрывающе, хотя и без особого азарта улыбнулся Одинцов.

– Вы думаете, я обязана вас развлекать? – недовольно глянула на него девушка.

– Нет, не думаю. Но ведь человек живет не только обязанностями. У него еще и желания есть…

– А если нет желания?

Аркадий понял, что потерпел фиаско. А ведь он всего-то и хотел, что посидеть с Ольгой перед телевизором, почаевничать с ней. О постели, во всяком случае, в тот момент вовсе и не думал… Но девушка встала в штыки. И правильно сделала. Как бы мужчина ни стелил, женщинам нужно держать ухо востро… Сдаваться он не хотел, оправдываться тоже, поэтому пришлось изобразить бодрую мину.

Одинцов сделал вид, что потерял к девушке всякий интерес или даже забыл о ее существовании. Открыл створку шкафа, будто раздумывая над тем, куда положить свои вещи.

– Ужин через полчаса, – уязвленная его невниманием, сказала Ольга и вышла из комнаты.

Как и предполагал Аркадий, к ужину его никто не звал. Ольга вкатила тележку-поднос, накрыла стол. Аркадий уже принял душ и сейчас в джинсах и футболке сидел на диване, посматривая в ее сторону.

– Приятного аппетита!

Девушка поджала губы, поворачиваясь к нему спиной. Похоже, она ждала, что после неудачи он снова предпримет попытку подластиться к ней, но Аркадий многозначительно молчал.

Он любил женщин, и долг перед женой его не связывал – ни по рукам, ни по другим частям тела. Но ведь он не озабоченный кобель и вполне способен держать себя в узде. И гордость у него есть.

Ужин ему понравился. Салат с креветками, печеная форель с картофельным гарниром, бокал белого вина – все очень вкусно. Рыба хороша не только для усвоения, она еще успокаивает нервы, настраивает на здоровый сон. Не зря в армии на ужин полагается кусочек рыбы. Чтобы о женщинах меньше думалось, чтобы крепче спалось.

Одинцов поужинал, неторопливо вытер салфеткой губы и пересел в кресло, спиной к двери, чтобы смотреть телевизор. Сейчас появится Ольга, чтобы забрать посуду. Он чувствовал, что девушка жалеет о своей резкости. Не было желания проучить ее, заставить прочувствовать свою вину, но первым он ей шаг навстречу не сделает. Но если она сама предложит поболтать с ним о том о сем, он ей в этом не откажет.

Он услышал, как открылась дверь, затем – легкие, почти невесомые шаги. Так ходить могла только женщина. Да и не чувствовал Аркадий мужского присутствия. Значит, к нему пожаловала Ольга. Что ж, пусть занимается своими обязанностями, мешать он ей не будет, но и помогать тоже.

– Может, ты все-таки повернешься ко мне? – услышал он вдруг женский, но незнакомый голос.

Звонкий голос, емкий и колючий.

Это могла быть хозяйка дома. Скорее всего, так оно и есть. Но Аркадий обернулся на голос неторопливо, даже вальяжно. В конце концов, он не барский холоп, чтобы падать ниц при появлении хозяина.

Он по достоинству оценил красоту стоявшей перед ним девушки лет двадцати. Роскошные черные волосы, стильная прическа а-ля Клеопатра, большие светлые глаза, четкие пропорциональные черты лица, точеная шейка, филигранной выточки плечи в декольте черного в облипку платья, изящные ботфорты на шпильке. У Аркадия появилось ощущение, что эту девушку он где-то видел, но все же легко мог разубедить себя в этом. При всей своей эффектности ее красота была стандартной; ей не хватало индивидуальности, чтобы выделяться из толпы гламурных «мисс», распыленных по Москве в поисках «нового русского счастья». Не счесть, сколько таких красавиц мелькает на телеэкранах и украшает обложки глянцевых журналов. Модельки, певички, актрисочки, жены нуворишей или просто их любовницы… Столько их, что всех и не запомнишь. Да и зачем засорять себе память?

Похоже, девушка только что вернулась домой после выезда, который, судя по ее раздраженно-капризному виду, принес ей какое-то разочарование.

– Ну, повернулся, и дальше? – сурово спросил Аркадий.

Девушка была хороша и лицом, и фигурой, и энергетикой женского очарования, но он не собирался преклоняться перед ней.

– А где здравствуйте? – с пренебрежением к собеседнику спросила она. – Тебя что, не учили здороваться?

– А тебя?

– Да как ты смеешь! – взвилась она. – Со мной! На «ты»! Да кто ты такой?

– Перекатов я, – с уверенностью идущего на таран танка сказал Аркадий.

– Что?! – заметно опешила девушка.

– Перекатов Сергей Михайлович… Я знаю, тебе сказали, что сегодня здесь будет ночевать мой двойник, но планы поменялись… Где ты была? – сурово нахмурив брови, резко спросил он.

– Я?! – совершенно растерялась она. – Э-э, ты же знаешь, мы записывали новый трек… И вообще…. Еще же нет девяти… Или есть?

Она обескураженно бросила взгляд на циферблат часов и с облегчением приложила руку к груди.

– Ну, если новый трек… – деловито кивнул Аркадий.

Он не знал значения этого слова, но догадывался, что принадлежит оно миру шоу-бизнеса. И сама девушка из этой оперы. Возможно, певица… Да, да, кажется, он видел ее в каком-то телевизионном проекте из серии «Как стать звездой», где она была одной среди многих.

Повернувшись к ней спиной, он уставился в телевизор.

– А почему ты здесь? – с прорезавшимся вдруг подозрением спросила она.

В ответ он лишь небрежно махнул рукой, требуя оставить его наедине со своими, ну очень важными мыслями. Видимо, вышло у него это так убедительно, что девушку будто вакуумом вытянуло из комнаты.

Но, увы, минут через пять она вернулась.

– Что ты себе позволяешь? – истерично взвизгнула она. – Никакой ты не Перекатов!

Аркадий стоял возле своего кресла, не приближаясь к ней, но посмотрел на нее так, будто выстрелил в упор.

– Ну и что?

– Как это что? – недоуменно расширила она глаза. – Ты устроил мне здесь какой-то балаган и спрашиваешь у меня «ну и что»?.. Да кто ты такой?

– Человек. И ты будь человеком.

– Я-то человек!.. Я – все! А ты – никто! Ты – всего лишь дешевый клон! И клоун! – взвизгнула девушка.

– Пошла вон! – без надрыва, но с барским пренебрежением послал ее Аркадий.

И чтобы пресечь разговор, повернулся к ней спиной, сел в кресло.

– Что ты сказал?! – сиреной взвыла она.

Но Аркадий даже ухом не повел. Он стоял на своем как скальная глыба, о которую билась, рассыпаясь на брызги, соленая морская волна.

– Ну ты еще пожалеешь!

Истеричка выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.

Одинцова обидело столь презрительное отношение к своей персоне. Но он быстро успокоился. В конце концов, он никогда не метил на место Перекатова. А стервозные выходки его гражданской женушки он должен воспринимать как издержки своей новой и, к счастью, высокооплачиваемой работы.

Он уже собирался ложиться спать, когда ему в голову пришла мысль, что за ним, возможно, наблюдают. Сначала он просто осмотрелся, пытаясь выявить места, где могли скрываться мини-видеокамеры. Это могла быть щель в настенном блоке сплит-системы и негорящая лампочка в подвесном потолке, и датчик охранной системы… В конце концов, он решил, что вправе обследовать комнату более тщательно. Ведь он же не подписывал договор, позволяющий Перекатову вмешиваться с его личную жизнь. Мало того, если Аркадий найдет видеокамеру или просто радиозакладку, он обязательно упрекнет своего босса за то, что некто собрался превратить его жизнь в реалити-шоу.

Сначала он осмотрел комнату поверхностно, затем обследовал в ней каждую щель, даже обычные розетки раскрутил. Но после тщательного досмотра он так ничего и не нашел. Правда, не успокоился. Шпионская техника сейчас на грани фантастики, и видеокамерой запросто мог оказаться экран телевизора или монитор компьютера, ну а радиозакладкой – обычные стекла в окне. Но вряд ли начальник охраны прибег бы к таким ухищрениям. Ведь Одинцов – не Джеймс Бонд с радиосканером в хрусталике глаза…

Утром Аркадий встал рано. Сделал зарядку у раскрытого окна, принял душ, тщательно выбрился, смягчил кожу дорогим кремом с эффектом омоложения, с помощью фена уложил волосы в новую для себя прическу. Он должен был соответствовать образу своего босса.

Завтрак подала Ольга. Он не был настроен на общение с ней, и она, похоже, чувствовала это. И смотрела на него грустно, с сожалением. Возможно, упрекала себя за то, что не согласилась провести с ним вечер за чашкой чая. Но еще в ее глазах угадывалось одобрение и даже восхищение.

– Вы правильно ей вчера врезали, – разгрузив поднос, сказала она.

– Кому ей?

– Арине, жене хозяина. Она вчера весь вечер рвала и метала. Мне из-за вас попало, но я не жалуюсь… Она всех уже здесь достала. Вы правильно все сделали.

Ольга говорила в голос и, похоже, не боялась, что ее слова станут достоянием хозяйки. Значит, она знала, что в комнате прослушки нет… А может, как раз напротив, не знала, что за ней могут шпионить… Хотя, возможно, она провоцировала Аркадия на откровенный разговор…

– Ничего я не делал. Просто сказал… Кстати, что ты делаешь сегодня вечером? – игриво спросил Аркадий.

– Работаю. И сегодня. И завтра… Потом два дня отгул. Но вас ни сегодня не будет, ни завтра.

– Почему?

– Как почему? Сегодня вы будете ночевать в другом доме.

Одинцов кивнул, принимая подсказку. Действительно, он не только двойник Перекатова, он еще и бомж – без определенного места жительства. Сегодня в одном особняке ночует, завтра в другом. Вчера ему Арина нахамила, сегодня в него плюнет очередная пассия босса.

«Мерседес» ждал его напротив крыльца. В машину он должен был сесть на виду у предполагаемого вражеского наблюдателя. Возможно, из космоса.

На этот раз ему не пришлось принуждать водителя к тому, чтобы тот открыл ему дверь. Такая угодливость входила в сценарий, созданный господином Перекатовым. К тому же, как заметил Аркадий, парень помог сесть ему в машину не без желания со своей стороны. И телохранители смотрели на него без вчерашнего пренебрежения. Более того, он чувствовал исходящее от них уважение. Возможно, они были в курсе его вчерашнего разговора с Ариной. Если в его комнате и не было шпионской техники, то, скорее всего, видеокамеры находились в холле, куда она от него вышла. А выходила она в гневе. И еще, как утверждает Ольга, Арина рвала и метала. В общем, охранники могли знать, что между Аркадием и хозяйкой дома вышел скандал. Но в таком случае об инциденте мог узнать и сам Сергей Михайлович.

Дорога до офиса отняла два часа. Водитель порой выезжал на разделительную полосу, чтобы обойти пробки, иногда ехал по самой обочине, но все равно дорога отняла время. Впрочем, Аркадий ничуть не расстраивался. Он же не бизнесмен, чтобы спешить на сделку, срыв которой чреват потерей в деньгах. И начальство не сделает ему выговор за опоздание, потому в этом его вины нет, а все шишки посыплются на водителя. Неважно, где он находится, в особняке, в дороге, в офисе, ставка у него фиксированная – двести рублей в час без учета времени суток и календарной недели. А говоря проще, солдат спит – служба идет…

Но выговор все же он получил. Перекатов появился в офисе лишь после обеда, но первым делом вызвал к себе Аркадия.

Не поднимаясь с кресла, он исподлобья глянул на Одинцова и пальцем, как нашкодившую собаку, подозвал к себе. И на приветствие не ответил, и руки не подал.

– Угадай, кто на тебя жалуется?

Аркадий ответил не сразу. Глупо на его месте было изображать из себя величину, но и ничтожеством перед лицом Перекатова он быть не хотел.

– Арина, – сказал он, без страха глядя на своего босса.

– Угадал… Зачем ты ее обманул? – сурово спросил Перекатов.

От него веяло холодом, и Аркадий почувствовал, что замерзает. Но при этом он даже не поежился.

– В каком смысле?

– В прямом. В самом что ни на есть прямом. Ты обманул не только ее. Ты обманул и меня. Ты ей сказал, что ты – Перекатов. А это не так. Зачем ты это сказал? Ты хочешь быть мною?

– Нет.

– Врешь. Я – без пяти минут миллиардер. У меня четыре особняка в Москве, три – за границей, у меня акций на шестьсот миллионов!.. И тебе это не нужно?

Аркадий промолчал. Ему не нужны особняки в Москве и за границей, но ведь не поверят. А скажешь, что нужно, получишь обвинение в стяжательстве и станешь опасным для Перекатова.

– Чего молчишь? – успокаиваясь, спросил Сергей Михайлович.

– Я думал, вопрос риторический, – пожал плечами Одинцов.

– Может, и риторический, – кивнул Перекатов. – Ясно же, что на моем месте хотел бы оказаться любой.

– Даже Абрамович?

Сергей Михайлович сделал вид, что не услышал вопрос. Но завистливый огонек, мелькнувший в его глазах, все же выдал его страстное желание поскорей вступить в клуб долларовых миллиардеров.

– И ты не думай, что тебе удастся занять мое место! – жестко отчеканил он. – Поверь, я на этот счет перестраховался!

– Нисколько не сомневаюсь.

– Вот и хорошо… А может, ты соврал Арине, чтобы затащить ее в постель? – хищно сощурился Перекатов.

– Не понял, – нахмурил брови Одинцов.

– А чего тут понимать? Арина может лечь только со мной, поэтому ты и попытался влезть в мою шкуру.

– Это не так.

– А она говорит, что так!.. А ведь она почти поверила тебе. Она сказала, что играл ты очень убедительно…

Аркадий саркастически усмехнулся. Что у мужчин есть способность переделывать правду в ложный вымысел, что у женщин, но последние делают это с особым изяществом, и эмоциональные краски у них более яркие. Особенно таким искусством славятся стервы вроде Арины. Как ловко она все повернула! Оказывается, он хотел стать Перекатовым, чтобы и состоянием завладеть, и с ней самой переспать. Много ума на такой оговор не нужно, но попробуй теперь отмойся.

– Если она сказала, значит, так и было. Мне вы все равно не поверите.

– Ну почему же не поверю? Может, и поверю, – пристально смотрел на него Перекатов. – Ты говори, оправдывайся, глядишь, поверю.

– Не было ничего.

– Неубедительно.

– Вот о том и речь… Если вам что-то не нравится, вы можете меня уволить, плакать не буду.

– Ты это серьезно? – изумленно повел бровью Перекатов. – Ты считаешь, что я могу так просто взять и уволить тебя?

Он медленно поднялся со своего кресла, подошел к пальме в кадке, что возвышалась в углу за спиной Аркадия, взял пульверизатор, прыснул водой на листья. И только тогда продолжил, не глядя на собеседника.

– Я могу холить тебя и лелеять, как этот хамеропс. – Он бережно провел рукой по сизовато-зеленому веерному листу с глубоким рассечением. – А могу и срезать.

Перекатов изобразил пальцами ножницы и сделал движение, будто собирался срезать лист. – Раз, и ты годишься только на компост… Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Вы мне угрожаете?

– Да, я тебе угрожаю… Ты нашел хорошую работу. Ничего не делаешь, но много зарабатываешь, плюс полный пансион. Но ты же не думаешь, что все так просто… Ты – мой двойник, ты знаешь мой стиль поведения. Ты же не думаешь, что я могу тебя так просто взять и уволить. Ты можешь воспользоваться своей внешностью и знаниями… Кто-то может этим воспользоваться… Я имею представление, к чему все это может привести. Потому ты должен понимать, что я не могу тебя отпустить. Я могу только опустить. Под землю. Метра на три-четыре, чтобы ни одна собака не докопалась. Ты меня понимаешь?

Одинцов насупленно молчал. Он понимал, что Перекатов угрожал ему смертью, но не знал, чем ответить на это. Смешно говорить, что это его не пугает. И еще глупей было бы принять вызов и заявить, что на один удар он способен ответить двумя. Может, и способен, но доказывать это нужно не словом, а делом. Но какое может быть дело, если Перекатов лишь стращает его? Рано становиться в позу, поэтому и смешно.

– Пойми, Аркадий, все очень серьезно, – возвращаясь на место, сказал Сергей Михайлович. – Мне угрожают, я угрожаю. Меня хотят убить, и я готов расправиться с каждым, кто против меня. Есть такой философский закон – бытие определяет сознание. Увы, но это так… Против меня задействованы большие силы, и я вынужден обороняться такими же большими силами. Я трачу на это большие деньги. И не только деньги. Приходится жертвовать и жизнями…

– Чужими жизнями, – насмешливо скривил губы Одинцов.

– Да, чужими… Знаешь, когда-то я совершенно не ценил свою жизнь. Я был отчаянным и смелым парнем, лез на рожон, добивался чего хотел… Я и сейчас добиваюсь всего, чего хочу. Но сейчас очень дорожу своей жизнью. А знаешь, почему я ею дорожу? Потому что она очень дорого стоит. И для меня дорого, и для общества. Если умрешь ты, общество ничего не потеряет. Если умру я, это будет большая утрата. Не скажу, что невосполнимая, но все же… Но для меня да, это будет невосполнимая потеря. А я хочу жить. Потому что у меня есть для чего жить… А ты для чего живешь, Аркадий? За что держишься в этой жизни?

– За семью, за дочь. Или этого мало?

Одинцов смотрел на Перекатова зло, с осуждением. Его возмущал этот разговор, желание зазнавшегося богатея опустить его до скотского состояния. Дескать, если ты скотина, то и жить незачем. Если скотина, то и годишься только для того, чтобы пойти под нож.

– А кто обеспечивает их будущее? Я обеспечиваю. Тем, что плачу тебе хорошие деньги. Но разговор не об этом. А о том, что ты положил глаз на чужую женщину… Но ты зря на что-то надеешься, дружок. Арина – не для тебя. Она – моя женщина. И ты не смеешь даже думать о ней. Ты меня понимаешь?

– Я все понимаю. И сейчас понимаю, и вчера понимал. Только не понимаю, почему ваша Арина имеет право унижать меня?

Перекатов небрежно повел рукой, осаживая его.

– Знаю, она пыталась тебя построить. Показать тебе место, так сказать. Но ты уж ее прости… – устало, без всякого апломба сказал он. – У нее вчера был трудный день. Они записывали песню, а она, увы, ни к черту… Как и вся их группа. Арина это понимает, поэтому и злится…

Аркадия смутило это перевоплощение. Из классического империалиста, злобного и бездушного угнетателя трудового народа, Сергей Михайлович превратился вдруг в благодушного, хотя и брюзгливого дядюшку, этакого регулировщика на перекрестке житейских ситуаций.

– Надо было автограф у нее попросить, – с насмешкой сказал Перекатов. – А ты не догадался…

– Чтобы догадаться, нужно было хотя бы знать, кто она такая, – неприязненно сказал Одинцов.

Арина вчера была не в духе. Из-за каких-то там творческих проблем. Но ведь она всегда такая, всех уже в доме достала, если верить Ольге. А он ей верил…

– А ты ее не узнал? – Перекатов недовольно выпятил нижнюю губу.

– Нет.

Аркадий кривил душой, но лишь слегка. Ведь ему всего лишь показалось, что где-то он уже видел Арину. Фамилии он ее точно не знал.

– Ну как же, Арина Ярцева, восходящая звезда российской сцены! – со скисшим каким-то пафосом объявил Сергей Михайлович.

Похоже, он и сам не очень-то верил в звездный статус своей избранницы.

– Да? Извините, если не понял.

– Только вот ерничать не надо, – отмахнулся Перекатов. – Сам знаю, что ничего путного из нее не выйдет. И знаешь почему? Потому, что это я такой плохой. Какое может быть творчество, когда в девять вечера ей уже нужно быть дома? Ни о каких концертах и речи быть не может… Вот и скажи, кто виноват?

– Виноваты вы, а оторвалась она на мне.

– Хочешь сказать, она злилась на меня, а оторвалась на тебе? Унижала тебя, потому что хотела унизить меня?

– Я этого не говорил, – покачал головой Аркадий.

На самом деле именно так он и думал. Но какой бы стервой ни была Арина, кляузничать на нее – последнее для мужчины дело.

– Да, но мысль твою я понял… Интересно, очень интересно… Знаешь, ты отнял у меня много времени. Драгоценного времени. Но я все-таки еще немного тебя задержу… – в раздумье сказал Перекатов. – Хочу посмотреть, как она реагирует на Игоря. Она его тоже вроде бы не жалует, но и не жалуется на него. Первое время было, а потом вроде бы ничего… Так, только делает вид, что он ее раздражает. Это мне и не нравится. Значит, так, сегодня снова поедешь к ней. Поработаешь за Игоря… С Каманиным сейчас все согласую.

Сергей Михайлович собрался связаться с начальником своей охраны, но тот сам наведался к нему. Причем без всякого предупреждения. Вихрем ворвался к нему в кабинет.

– Сергей, у нас проблемы! – с порога заявил он.

Но, увидев Одинцова, осекся. Разговор явно не касался его ушей.