Пролог
Бойтесь своих желаний – они имеют свойство сбываться.
Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»
Улица окутала меня бодрящей прохладой раннего утра, редкими автомобилями, медленно проезжающим по дороге и приступающими к своим тяжелым трудовым будням дворниками. Яркая оранжевая грузовая машина с огромной бочкой вместо кузова, неторопливо поливала проезжую часть, прибивая летнюю пыль и пыльцу многочисленных цветов.
Шесть часов утра, многие люди только сейчас просыпаются, чтобы вовремя успеть на работу, а я уже бодрым шагом направляюсь к автобусной остановке. Моя смена в гипермаркете начинается в семь утра и каждый раз торопясь, я размышляю зачем так рано, ведь покупателей в это время практически не бывает.
Автобусная остановка замаячила впереди, вырастая полупрозрачной будкой рядом с пешеходным переходом. В ожидании транспорта на ней стояли двое: женщина лет сорока пяти с огромной клетчатой сумкой, оставленной возле ног и сухопарый мужичок, простенько, но очень опрятно одетый, беспрестанно поглядывающий на наручные часы. Я присоединилась к ним, встав чуть в стороне и вглядываясь вдаль в ожидании появления на горизонте массивной фигуры автобуса. Он не спешил появляться. Я не волновалась, в запасе было ещё целых десять минут, за это время хоть один из трех нужных автобусов обязательно приедет.
Уже совсем скоро наступит осень, осталось всего ничего – пара недель. Я когда-то её очень любила, но это было так давно, кажется, что в прошлой, счастливой жизни. Нынешней осенью будет три года, как моя жизнь разделилась на две части: "до" и "после", эту годовщину совершенно не хочется помнить, но и забыть не получится.
– Извините, – негромко прозвучало рядом со мной.
Я обернулась. Симпатичная молодая девушка с широкой открытой улыбкой выжидающе смотрела на меня.
– Чем я могу помочь? – задала я ей вопрос.
– Подскажите, пожалуйста, сорок третий автобус уже прошёл?
– Нет, – вежливо улыбнулась я, – ещё не проходил, я его сама жду.
– Здорово! Спасибо! А то я думала, что опоздала.
– Не переживайте, ещё есть время.
– Спасибо вам, я очень волнуюсь, сегодня мой первый рабочий день.
– От всей души поздравляю и желаю успеха в работе, – искренне пожелала я незнакомке.
– Вы очень добры! О, смотрите, вот и наш автобус, – просияла она.
Я повернулась к дороге в тот самый момент, когда к остановочному карману уже подруливал изумрудно-зеленый автобус с горящим над лобовым стеклом табло. На нём четко виднелся номер 43, тот самый, нужный и мне, и девушке маршрут.
Автобус остановился и открыл двери. Из него никто не выходил, поэтому мы не мешкая вошли в задние двери. Свободных мест было много, я приглядела себе сидение в середине салона и направилась к нему. Девушка прошла ближе к передним дверям и села на одиночное место. Автобус тронулся, выбираясь на начинающую наполнятся автомобилями широкую улицу.
Я отвернулась к окну, дорогу я знала наизусть со всеми остановками, магазинами, домами и даже газонами, но всё равно каждый раз снова и снова на это смотрела. Мне не надоедало, порой я углублялась в свои думы, пока за окном мелькали знакомые городские пейзажи, вот и сейчас я окунулась в прошлое, в мою счастливую отдушину, которая помогает мне бороться и не сдаваться.
До сих пор временами хочется привычно найти теплую руку мужа на колене, сжать ее в своей ладони, и почувствовать, что всё будет хорошо. Я иногда забываюсь и протягиваю руку к соседнему сидению, но наталкиваюсь лишь на его пустой холод, в котором нет ни намека на живое тепло. Если бы не сын, то я точно не пережила того страшного дня, того неожиданного звонка от неизвестного абонента, принёсшего ужасную весть. Осень снова сыграла злую шутку, забрав ещё одного дорогого мне человека, а другого, оставив инвалидом.
Первым ушёл отец, он никогда не жаловался на здоровье и никто не мог даже предположить, что его в любой момент может не стать. Мама всегда мне говорила, что со своим хилым здоровьем первая покинет этот мир, но вышло иначе. Она долго привыкала жить без него, крепилась, но выходило плохо. Я сама долго переживала, смерть отца стала невосполнимой потерей в моей жизни, но мне помогла прийти в себя встреча со своим будущим мужем. Он постепенно вывел меня из депрессивного состояния, смог научить вновь радоваться жизни. Мама же отвлеклась от траура только когда впервые взяла на руки моего сына и внука. Это был самый чудесный день для нашей семьи, как жаль, что спокойная семейная жизнь продлилась всего семь лет. Боже, это так мало, они пролетели на одном дыхании, я так много не успела сделать и сказать своему мужу, и теперь уже не смогу никогда ему сказать. Лишь потеряв близкого мы начинаем жалеть о своих неблаговидных поступках и о недосказанных словах. Многим бы я смогла пожертвовать, чтобы повернуть события вспять, но увы, вселенная никому не дает такой возможности.
Автобус притормозил на очередной остановке, еще через две будет пора выходить и мне. Сейчас же в двери выходила моя знакомая девушка, она на прощание улыбнулась и махнула рукой. Я кивнула ей в ответ и подмигнула, подбадривая. Водитель закрыл двери автобуса и тронулся дальше по маршруту, я же мысленно готовилась к трудовой смене. Со стороны может показаться, что за кассой стоять проще простого, но на самом деле это не так. Сами попробуйте провести десять часов на ногах и при этом вежливо и располагающе улыбаться, независимо от своего самочувствия и настроения. За годы работы кассиром у меня выработалась привычка носить на лице улыбку. Вы не ослышались, именно носить, как маску или солнцезащитные очки, которые я долгое время после аварии почти не снимала, скрывая за ними заплаканные и опухшие глаза. Я и плакать могла с улыбкой, коллеги говорили, что это страшное зрелище: из глаз текут слезы, а губы продолжают улыбаться, как ни в чём не бывало. Я больше не плачу, нет, душа болеть не перестала, слёзы кончились, высохли, исчезли постепенно, оставив потухший взгляд и постаревшее от горя лицо. Мне несколько месяцев назад исполнилось тридцать три года, но выглядела я гораздо старше. Пользоваться косметикой я бросила давно, в тот самый страшный день, впрочем, как и следить за собой. Я не превратилась в неряху, просто красивые наряды, прически, каблуки и макияж стали не нужны, не для кого было наводить красоту. Яркие краски в одежде сменили черные и серые тона, больше подходившие к моему состоянию.
Пора подойти к дверям, автобус проехал по мосту над железной дорогой, ещё пара минут и будет на нужной мне остановке. Пройдя к передним дверям, придерживаясь за желтые гладкие поручни, я нажала кнопку, расположенную над дверями, предупреждая водителя о своём желании выйти. Лампочка над кнопкой приветливо загорелась желтым светом, подтверждая, что моё послание принято. К остановке автобус подъехал плавно и мягко, распахнув створки дверей, он выпустил пассажиров на свободу.
Глава 1
Казалось, что на улице потеплело, от мокрого асфальта веяло сыростью и запахом прибитой влагой пыли. Я направилась от автобусной остановки вглубь квартала, идти предстояло совсем немного, за двумя рядами девятиэтажек скрывался мой торговый центр.
Я посмотрела на восходящее солнце и зажмурилась, с удовольствием принимая ласку его теплых лучей и свежесть раннего утра. Впереди меня ожидала долгая смена в наглухо закрытом помещении под искусственным светом больших ламп. Ноги сами несли меня по знакомому маршруту, тихо ступая в мягких туфлях по старому, неровному асфальту. Хорошо без дождя, а то его сырость и монотонность вгоняет меня в ещё большую тоску, чем обычно. Впереди я ясно видела оранжево-белое здание своего гипермаркета. Основные двери магазина в это время закрыты и мы, работники, по одному, а то и по двое стекались к неприметному служебному входу. Я была не исключение. Дверь открывалась с трудом, пришлось приложить усилие, прежде чем она тихо скрипнув послушно поддалась. За ней начинался узкий коридор, выкрашенный коричневой краской, всякий раз проходя по нему, я удивляюсь, кому в голову пришла такая безумная идея. Редкие светильники на потолке, где через одну мигали, постепенно перегорая лампы, дополняли картину. Хозяева магазина, не скупившиеся на красочное оформление торговых площадей, в то же время скупились даже на самое простое, отказываясь замечать убогость и неприглядность служебных помещений.
Этот гипермаркет можно сравнить с конфетой с сюрпризом, внешне красивый привлекательный фантик, а внутри, под ним, может таиться всё что угодно.
Коридор выводил к раздевалкам, они разделялись на мужские и женские, хоть за это спасибо. Я зашла в свою, предназначенную для кассиров, и плотно прикрыла за собой дверь.
– Привет! – бодро поприветствовала меня коллега по смене.
– Привет, Наташ, – поздоровалась я, – ты сегодня рано.
– Да, – глухо подтвердила она, надевая через голову блузку униформы, – Кирилл меня сегодня подбросил.
– Тогда понятно, – произнесла я, отвернувшись к своему шкафчику, – сегодня должно быть праздник, раз твой муж сподобился подвезти.
– Ты удивишься, – ничуть не обидевшись, сказала она, – но сегодня обычный день, без знаменательных событий.
– Хочется верить, что Кирилл начал путь исправления, – ничуть не веря в свои собственные слова, высказалась я.
– Ты не представляешь, как я счастлива таким переменам! – радостно воскликнула Наталья.
– Очень даже представляю, – отозвалась я, вытаскивая из шкафчика свою униформу, – порой мне кажется, что я незримо живу вместе с вами.
– Что тут поделаешь, нельзя же все эмоции держать постоянно в себе, – пожала плечами Наталья и отвела глаза.
– Конечно, нельзя, – вздохнула я, мысленно обращаясь к своей ситуации.
Как можно расценить моё собственное положение? Я не делилась с коллегами своими проблемами, держала мысли и переживания при себе, не допускала в свою жизнь чужое мнение и не просила помощи. Это нормально и правильно, ни к чему нагружать окружающих своими жалобами. Только сложность и скорбность моей ситуации всё равно просочилась в стены гипермаркета. Мне пришлось трудно, невыносимо долгое время ощущать на себе сочувствующие взгляды и слышать перешептывание коллег. Спустя почти три года и то, нет-нет да и промелькнет в чьём-то разговоре воспоминание о трагедии. Сотрудники стараются относиться ко мне как ко всем другим, но у них это не особо получается.
– Ты идёшь?
– Да, конечно, – ответила я, захлопнув дверь шкафчика.
На рабочее место запрещалось брать личные вещи, даже телефон был под запретом. Приходилось каждую смену проводить в напряжении и мольбах, надеясь, что ничего серьёзного за это время не случится.
– Таня, ты ещё не проснулась? – услышала я недовольный голос старшего кассира Ларисы.
– Нет-нет, всё нормально, – поторопилась с ответом я.
– Тогда за работу!
– Конечно, – послушно кивнула я, включая кассовый аппарат.
К концу смены я почти не чувствовала ног, вечером в будний день всегда самый большой поток покупателей, но сейчас и он позади. Я сдала кассу и поторопилась к раздевалке, нужно было ещё успеть на автобус.
– Ты домой? – спросила меня Наташка, появившаяся на пороге раздевалки чуть позже меня.
– Да, только в магазин заскочу.
– Давай мы тебя подбросим? – предложила она.
– Не может быть! – воскликнула я, бросив переодеваться, – неужели Кирилл тебя сегодня и с работы заберет?
– Ага, – подтвердила сияющая Наташка, такой счастливой я видела ее крайне редко, – так что, ты с нами?
– С вами, если возьмёте, – не мешкая согласилась я, ради такого случая я и поход в магазин перенесу на завтра, всё равно впереди целых два выходных.
– Вот и правильно, нечего ночью по улицам одной шататься!
– Вот кто бы говорил, ведь самой до сегодняшнего дня приходилось поздно одной возвращаться и ничего, не роптала.
– Так зачем это делать, когда есть вариант лучше? – с хитрой улыбкой посмотрела на меня Наталья.
– Бесспорно. Незачем.
– Пошевеливайся и пошли, уже хочется выйти на свежий воздух.
– Сейчас, – ответила я, быстро заканчивая сборы и запирая свою кабинку.
В автомобилях я езжу редко, после аварии наш минивэн пришлось сдать в утиль, восстановлению он не подлежал. Дорого мы его никогда не страховали, оплачивая по минимуму только обязательную страховку, поэтому и выплат никаких я не получила. На новую машину накопить никак не получается, все сэкономленные средства идут на реабилитацию Славки. Врачи не дают утешительных прогнозов, считая, что без дополнительной операции шансы вернуться к полноценной жизни у него равны нулю. Да мы бы рады сделать такую операцию, только для этого нужна огромная сумма денег и поездка в Германию. Благотворительный фонд пытался помочь собрать для нас эту сумму, но за два года не накопилось и половины необходимых средств. А время идёт, сын растёт, его кости становятся прочнее, что уменьшает шансы благополучного исхода операции, если даже нам удастся её сделать через несколько лет.
А сын у меня молодец, рассуждает совсем по взрослому, хотя ему всего лишь десять лет. Именно он стал для меня основной поддержкой и смыслом жизни. Несмотря на свой тяжёлый недуг, он не унывает, шутит и ободряет. Когда моя тоска становится совсем невыносимой, он сразу это чувствует, берёт моё лицо своими худенькими руками и, глядя прямо в мои глаза шепчет:
– Я у тебя есть.
Эта простая фраза наполняет меня новыми силами, толкающими жить дальше и бороться. Мне иной раз кажется, что из нас двоих Славик гораздо мудрее и старше. Хотя я его мать, а не наоборот. Не могу даже представить, что со мной бы стало, если в аварии погибли бы оба моих родных человека.
– Тань, ты уснула? Мы уже приехали!
– А, да, прости, я задумалась, – спохватилась я, открывая дверь машины, – спасибо, что подвезли!
– Не за что, хороших выходных!
– И вам ребята, – пожелала я, закрывая дверь.
Машина осторожно тронулась, напоследок моргнув мне красными огнями стоп-сигналов. Я глубоко вдохнула свежесть ночного воздуха, развернулась и быстрым шагом пошла вглубь квартала к призывно горящему редкими окнами дому. Своему дому, хранящему внутри тепло и уют родных сердец.
В квартиру я кралась как мышка, боясь разбудить сына и маму, они должны давно и крепко спать. После смерти мужа, мама переехала жить к нам, боясь, что я с собой что-нибудь сделаю. Но в тот момент мне было не до того, не было времени упиваться собственным горем. Мой сын после аварии находился в коме и врачи как могли, боролись за его жизнь. Он лежал на больничной кровати, с трубкой в горле, опутанный сетью проводов. Такой маленький, бледный и недвижимый. Любая мать меня поймёт и не осудит. Как бы я сильно не любила своего мужа, сын всегда стоял на первом месте. С самого первого момента появления в нашей жизни Славика мой мир перевернулся. Он стал главной целью существования, я всё возможное делала для его комфорта и здоровья. Моё сердце обливалось кровью при виде, ещё совсем недавно веселого и активного сына. Мужа мне не хватало, да что тут говорить, до сих пор не хватает. Его чуткую заботу и поддержку невозможно ничем заменить. Это Наталья со своим мужем живёт как на вулкане, мы же с Денисом все восемь лет – душа в душу. Восемь лет – это так мало, за этот срок я не успела много сказать мужу. Зато теперь годы замедлились, есть время подумать и поговорить, но вот уже не с кем…
В доме не горел свет, и вкусно пахло выпечкой. Мама опять баловала Славку булочками или пирогами, – подумала я и улыбнулась. Скинув обувь и примостив на тумбочку сумку, я на цыпочках прошла на кухню, надеясь поживиться там чем-нибудь вкусненьким. Наощупь нашла цепочку ночника и, дёрнув за неё, зажгла свет. Повесить ночник на кухне очень давно придумал Денис, я часто прихожу с работы в темное время суток. С тех пор от меня стало меньше проблем домочадцам.
Каждая мелочь в доме напоминает о муже, мне советовали поменять квартиру, как обычно делают при подобных обстоятельствах. Но я не могу и не хочу предавать память о муже, пусть я вновь и вновь живу прошлыми счастливыми моментами. Пусть так, но мне так лучше, легче.
Кажется, что муж не умер, а просто на несколько дней уехал в командировку. Разумом я понимаю, что это заблуждение, но вот душа не желает с ним соглашаться. Она живёт в кусочке прошлого, поставленного на вечный повтор, и никак не хочет возвращаться в реальную жизнь.
Не однократно пытались мужчины завести со мной отношения, но мне это не нужно, у меня уже есть муж, и не важно, что физически он не рядом, главное он живёт в моем сердце, и больше не для кого из мужчин там нет места. Мама настаивает, говорит, что я ещё молода, и в 34 можно обрести своё счастье, но я с ней не согласна. У меня счастье уже было, другого быть и не может.
Пироги, накрытые вышитым вафельным полотенчиком, стояли на столе, призывно маня сладким ароматом. Мама у меня рукодельница, любит вязать, печь, вышивать и что-нибудь мастерить. Она надеялась, что и я пойду по её стопам, но нет, я пошла в папу и кропотливая усидчивая работа меня не соблазняет. Включив электрический чайник, я достала с полки свою любимую кружку, намереваясь налить себе чаю. Изначально этих кружек было две – одна белая, а другая красная, они выполнены в форме сердец, идеально подходящих друг к другу. Я эти кружки подарила нам с Денисом на первый совместный день Святого Валентина, с тех пор мы только из них и пили, муж из красной, а я из белой. Через месяц после трагедии я случайно разбила кружку мужа и долго горевала сидя над осколками. Мама сказала, что это Денис с того света подаёт мне знак, он просит, чтобы я перестала убиваться и отпустила его. Но я не могу его отпустить, мне нужно чувствовать его незримое присутствие рядом всегда и везде, иначе одиночество как болото начинает засасывать меня в свою жуткую трясину.
Чайник вскипел, и я заварила себе чёрного чая. Удобно устроившись на кухонном табурете, я успела только надкусить первый пирожок с вишней, когда в дверях появилась заспанная мама.
– Я тебя разбудила? – поинтересовалась я шёпотом.
– Нет, – так же тихо ответила она, – не спится, сердце поднывает с самого вечера, вот пришла валокордин накапать.
– Мам, у меня завтра выходной, давай ты с самого утра поедешь в больницу, пусть там проверят, что с тобой?
– Да пустяки всё это, не беспокойся. Нервничаю много, вот и сказывается, поболит да отпустит.
– Мама, ты как маленькая! Мне тебя вести за ручку? Так сама знаешь, Славика одного не оставить.
– Не нужно никуда меня вести, всё со мной нормально, – продолжала упрямиться мама, отыскав в аптечке валокордин.
– Как сегодня Славик? – перевела я тему, не хотелось доводить дело до ссоры.
Мою маму невозможно переупрямить, не зря же она по гороскопу овен.
– Всё хорошо, репетиторы приходили и по компьютеру он занимался. Ему нравится учиться, в школу очень просится, а как ему объяснить, что дети жестоки и ему там будет плохо?
– Так прямо и говорить, он мальчик смышленый, развит не по годам, – ответила я, дожевав пирожок.
– Рано, дочка, ты его во взрослые записала, он совсем ещё ребёнок, многого в жизни не понимает.
–·Ему за свои десять лет пришлось пройти через столько, что не каждому взрослому по плечу. А ты погляди на него, он не смотря ни на какие испытания продолжает оставаться жизнерадостным, добрым и любящим. Он точно такой же, как и был раньше, он сумел пережить, приспособиться к тому, что ноги его больше не слушаются. Это мы, взрослые, жалеем его, упиваясь собственными чувствами, а он живёт, каждый день находя для себя смысл и радость в самом простом и обыденном.
–·Но это не значит, что у ребёнка не должно быть детства. Ты права, беззаботным оно давно перестало быть, но это не лишает Славика возможности совершать детские шалости и бездумные поступки.
–·Ох, мама, я была бы счастлива, не случись бы того, чего никому не изменить. Но нам нужно жить с этим, бороться, пытаться восстановить Славика надо. Для меня это сейчас наипервейшая цель и задача. Я неплохо получаю в супермаркете, но этого хватает только на поддержание мышечного тонуса Славика, на операцию никак отложить не получается.
–·А как же фонд? Они отказались дальше помогать?
–·Нет, мама, они не отказываются. Получается, люди охотнее помогают совсем крошкам, а Славика таким давно не назовешь. И винить людей в черствости и жестокости у меня язык не повернётся, ведь я сама много лет не обращала внимания на чужие беды, надеясь, что кто-то другой поможет. А по сути, совсем не сложно было отдать хоть сто рублей в помощь нуждающимся, не последние ведь, в конце концов. А теперь и я оказалась в положении просительницы, как бы сильно я не противилась этому.
–·Не переживай дочка, всё образуется. Бог даст и у нас получится, я хочу успеть дожить до момента, когда Славик встанет на ноги.
–·Мама! Ну, что ты такое говоришь! Ты ещё на его свадьбе попляшешь.
–·Хорошо бы, – необычно спокойно и быстро согласилась со мной она.
–·Уже поздно, я пойду, прилягу, а то Славик встанет ни свет не заря, – устало сказала мама и чуть сгорбившись, пошла прочь из кухни.
–·Хорошо, мама, я тоже скоро лягу, – мой шепот полетел ей в спину, но она не обернулась, продолжая неспешно идти по длинному коридору.
За последние годы мама сильно сдала, я за своими проблемами и горестями упустила этот момент, не заметила, как она из цветущей женщины превратилась в настоящую старушку. С моей стороны эгоистично считать, что пережитые трудности и потери сказались только на мне, не затронув при этом близких. Да и я сама, положа руку на сердце, не могу похвастаться былой молодостью и красотой. Мои шикарные золотисто-каштановые кудри постепенно выгорели и поредели, черные как смоль глаза потеряли юношеский задор и весёлый блеск. Каждый день прибавляет на лице новых морщинок, они пока ещё не сильно бросаются в глаза, но, тем не менее, они есть. Пухлые губы, которые сильно любил муж, стали не такие свежие и яркие, как в молодости. Я почти не смотрелась в зеркало, мне не нравилось, что оно показывает, в нём отражалась уставшая, не видящая ничего хорошего женщина, годам ближе к пятидесяти. Но ведь это совершенно не я!
Я потрясла головой, стремясь выйти из задумчивости, у меня почти получилось. Мысли, они как мухи, жужжат и летают в голове постоянно, главное не дать им приземлиться и соединиться с разумом, тогда можно считать, что ты ни о чём не думаешь.
Допив чай и ополоснув за собой кружку, я отправилась спать. По дороге заглянула в комнату к сыну, мой ангелочек мирно спал, подложив обе ладошки под щёчку. Я пару минут постояла, полюбовавшись на его светлую головку, а потом продолжила путь в свою спальню, где так одиноко спать на большой кровати.