Снежное забвение

Посвящается Оливеру Кларку и Артуру Рейнору

Ann Cleeves

Harbour Street

Copyright © Ann Cleeves 2014

By arrangement with John Hawkins & Associates, Inc., New York

© Масленникова Т.А., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Глава 1

Джо продирался сквозь толпу. Стоял канун Рождества, и вагоны метро были полны людей, вцепившихся в огромные пакеты, набитые бесполезными подарками. В дорогих колясках орали дети. Офисные сотрудники, уже начавшие праздновать, толпами сбегали с корпоративов и, спотыкаясь, спускались по эскалатору к поездам. Молодежь ругалась такими словами, от которых Джо предпочел бы своих детей оградить. Но сегодня не было других вариантов, кроме как воспользоваться метро. Сэл уверяла, что ей никак не обойтись без машины.

Они с дочкой ехали вдвоем. Она пела в школьном хоре, и сегодня в соборе Ньюкасла был концерт. Рождественские песни исполняли при свечах, ведь даже в четыре часа дня в здании было темно. От этой музыки ему всегда хотелось плакать. Его начальница, Вера Стенхоуп, постоянно говорила, что он восторженный дурак.

Затем, в час пик, они вышли на улицу. Пошел снег, и у Джесси еще сильнее поднялось настроение. Она была солисткой, и сегодня ей удалось попасть во все ноты, так что в конце хормейстер отдельно отметил ее успехи. До Рождества оставалось всего десять дней, и, хотя она была уже слишком взрослой, чтобы верить в Санту, снег – это все-таки снег. Порывистый ветер подхватывал крошечные снежинки и закручивал их в маленькие торнадо.

В метро он держал ее за руку. Они стояли, потому что все места были заняты. У двери стояли две девочки немного старше Джесси, но их лица казались оранжевыми из-за макияжа, а глаза – черными из-за подводки с тушью. Над ними нависали двое парней. Он наблюдал за происходящим, и это зрелище ему очень не нравилось – так бесстыдно они их лапали. Вера называла его еще и ханжой. Может, он был бы и не против, если бы в происходящем чувствовалась хотя какая-то нежность, но было что-то неприятное в том, как парни разговаривали со своими подружками. Они насмехались над стилем девочек, подтрунивали. Джо захотелось отвести девчонок в полицейский участок, чтобы Вера провела с ними воспитательную беседу о феминизме – о праве женщин на уважение. При этой мысли он улыбнулся. Он изучил нашивки на свитерах девочек – одна из частных городских школ. Они с Сэл подумывали отдать Джесси в такую. Она была очень умненькая, и они возлагали на нее большие надежды. Но, глядя на ломания и ужимки этих девочек, он уже был не так уверен насчет элитных школ.

Поезд дошел до станции. В свете фонарей на платформе Джо увидел, что снегопад усилился, а хлопья, засыпавшие крыши, стали крупнее. Женщина в длинном пальто вошла и заняла освободившееся место в глубине вагона. Джо уже присмотрел его для Джесси и почувствовал иррациональную неприязнь к женщине. У нее были седые волосы, сдержанный макияж и хорошо пошитое пальто практически до пола. Несмотря на возраст – ей было около семидесяти, – в ней чувствовалась элегантность. Он подумал, что у нее наверняка есть деньги, так почему бы ей не взять такси вместо того, чтобы набиваться в метро вместе со всеми? На следующей станции весь вагон заняла группа мужчин. Костюмы, галстуки, кейсы. Они громко обсуждали какую-то конференцию по продажам. Джо был в таком настроении, что и они ему не понравились: слишком развязные и наглые. На каждой станции людская масса отступала, но теперь они с Джесси оказались зажаты в углу у двери, так что он не видел ничего, кроме спины толстяка в толстовке «Ньюкасл Юнайтед». Без куртки. Настоящий суровый северянин.

В вагоне замигал свет, и на секунду стало абсолютно темно. Где-то взвизгнула девушка. Вскоре свет включился, и поезд прибыл на станцию Партингтон, почти самый конец ветки. Снег лежал на платформе слоем в несколько сантиметров. Джо надеялся, что Сэл уже была дома, отопление работало, а чай был уже на подходе. Она поговаривала о покупке елки. Его бы вполне устроила искусственная – его матери и в голову не приходило брать живую, – но Сэл на Рождество была как ребенок. Всяческие приготовления приводили ее в восторг. Он представил, как заходит в свой дом, где пахнет хвоей и чем-то булькающим на плите. И в очередной раз удивился, почему когда-то думал, что этого брака, его семьи, может оказаться для него недостаточно.

Он решил, что от станции в Мардле они возьмут такси. Сэл обещала приехать и забрать их, но он не хотел, чтобы она садилась за руль в такую погоду. Такси до дома обойдется в целое состояние, но будет того стоить. Двери вагона все еще были открыты, и он окинул взглядом пассажиров, сидящих напротив: в вагон ворвался холодный вихрь снежинок, и они осели у всех на волосах. Для похода в собор он надел строгий костюм, а на Джесси поверх школьной формы было накинуто лишь пальтишко. Он приобнял ее рукой, пытаясь согреть.

Зашипел громкоговоритель, и раздался голос машиниста.

– Извините, ребята. Проблемы на линии из-за снега. – Зазвучал приглушенный смех, потому что праздничное настроение и крепкое пиво пересилили раздражение от возникших неудобств. – Здесь мы вынуждены остановиться. В ближайшее время подойдет автобус, и вы сможете продолжить свой маршрут, проследовав за моим коллегой. – Зазвучало раздосадованное ворчание. Пассажиры поплелись к выходу, жалуясь на холод, но скорее наслаждались этим маленьким приключением. Отличная история для сегодняшних посиделок в пабе. Эшворт придержал Джесси. Пусть пьяницы и прочие оригиналы выйдут первыми. Он нащупал в кармане телефон, чтобы вызвать такси, как только они вышли на платформу. Они были в одной остановке от Мардла. Оставалось всего ничего, не стоило выдергивать Сэл из дома. Он накинул на Джесси свое пальто, прижал к себе и начал искать номер. Остальные пассажиры последовали за работником метро в зеленой куртке; они постепенно удалялись, исчезая за пеленой снега.

В вагоне по-прежнему горел свет, но уже совсем тусклый. Машиниста нигде не было видно. Джесси ткнула Джо в ребро.

– Смотри, та женщина совсем не двигается.

– Не волнуйся. – Джо прижал телефон к уху. На том конце послышались гудки. – Наверное, заснула. Может, немного перебрала за обедом.

Только потом Джо заметил, что Джесси указывала на пожилую женщину в длинном пальто.

Он уже хотел сказать, что машинист никуда не поедет, не проверив предварительно весь состав, но в этот момент Джесси выскользнула из-под его руки и вбежала в открытые двери вагона. Она легонько потрясла женщину за плечо. Она всегда была доброй девочкой, и Джо гордился ею, но иногда ему хотелось, чтобы она не вмешивалась.

Оператор такси ответил на звонок, и Джесси тут же закричала.

Глава 2

На Харбор-стрит стоял только один жилой дом, остальные здания были коммерческими. Дом был высокий и серый, даже почти черный от угольной пыли, которая окрашивала тем же цветом маленький пляж по другую сторону ограждения. Три этажа, подвал и мансарда. Вид был внушительный. Над дверью была выгравирована дата – 1885. В подвальном окне горел свет, и в нем было видно женщину, которая снимала белье с сушилки, подвешенной над плитой. Она ловко складывала простыни: соединяла концы и расправляла, а затем клала на стол. Наверху тоже горели окна, но с дороги никак нельзя было увидеть, кто внутри.

На соседнем участке располагался двор Малкольма Керра, со стороны дороги огороженный ржавым металлическим забором, увитым жуткой колючей проволокой. Ворота были заперты на толстую цепь с огромным замком. Пара старых лодок, детали двигателей, странные пузатые емкости, накрытые брезентом, – участок напоминал свалку. Малкольм организовывал туры по наблюдению за морскими птицами на остров Коке, а зимой, когда желающих прокатиться на «Люси Мэй» становилось меньше, он работал во дворе и ремонтировал лодки соседям. Густой снегопад размывал резкие силуэты во дворе, делая их загадочными и еле различимыми. В дальнем углу стоял сарай, сооруженный из гофрированного железа и дерева. Малкольм часто работал там по ночам, попивая пиво, но этим вечером здесь было темно и тихо, а на снегу не виднелось следов.

По соседству находилась станция береговой охраны. Внутри хранились спасательные шлюпки, а снаружи, со стороны побережья, стояли трактор и трейлер, которые могли отбуксировать судно в воду в случае необходимости или когда спасатели хотели потренироваться. Далее располагалось «Рыболовство Мардла», где всегда было оживленно и шумно: из телевизора доносилась музыка, а люди в длинной очереди болтали и смеялись. В течение дня здесь оптом и в розницу продавали свежую рыбу, в основном выловленную местными рыбаками; фасовали ее в длинном низком здании позади магазина. Вечером здесь можно было купить жареную рыбу с картошкой и посидеть в небольшом ресторанчике рядом. За фритюрницами стояли две женщины в белом, раскрасневшиеся от жара, несмотря на задувающий сквозь открытые двери снег. На улице у входа толпились люди. Все местные. Мардл был не местом для туристов, даже летом. За рыболовством не было ничего, кроме порта, скрытого за ограждением. Лодки в нем казались темными силуэтами, их частично скрывали крупные снежные хлопья.

На другой стороне улицы располагался паб «Коубл», и между ним и рыбной лавкой постоянно сновали люди, так что снег был уже плотно утоптан. Снаружи два заядлых курильщика жались к стене, спасаясь от суровой непогоды. Рядом с пабом стояло приземистое здание администрации порта, за ним – каменистая площадка, использовавшаяся в качестве стоянки, и дальше, напротив большого жилого дома с ярко освещенным подвалом, возвышалась церковь Святого Варфоломея. Построенная в стиле викторианской готики, церковь когда-то предназначалась для моряков и шахтеров, а теперь ее регулярно посещала лишь горстка пожилых женщин. В конце улицы, словно маяк или сияющая квадратная луна, горел желтый куб с черной буквой «М», который указывал на станцию метро. Конечная. Люди ждали на платформе, чтобы уехать повеселиться в городе, но поезд не приходил.

Такой была Харбор-стрит.

В большом доме Кейт Дьюар поднялась с бельем по лестнице, чтобы положить его в шкаф, и на секунду остановилась у пронумерованной двери. Не чтобы подслушать. Она никогда не стала бы шпионить за своими гостями. И все же это была ее территория, и ей хотелось знать, кто сейчас дома. Стояла полная тишина. Возможно, из-за плохой погоды возникли проблемы с транспортом. Она была рада, что дети уже пришли; она слышала их чуть раньше, так что сейчас, видимо, они валялись на диване перед телевизором в комнате внизу. Она установила правило не включать телевизор, пока они не сделают домашнюю работу, но семестр почти кончился, и сегодня она не собиралась настаивать. Когда она шагала по лестнице, ей показалось, что она услышала скрип входной двери, но, остановившись, не уловила больше ни звука. Наверное, это ветер громыхал почтовым ящиком. Она всегда могла определить северный ветер именно по этому звуку. Шкаф для белья стоял на лестничной площадке последнего этажа, между комнатой Маргарет и полочкой, на которой она оставляла растворимый кофе и чайные пакетики, а также жестянку с домашним печеньем. Под полкой стоял маленький холодильник с пакетом молока. Подносы с угощением стояли в каждой комнате – Маргарет хотелось, чтобы ее постояльцы чувствовали себя желанными гостями. Именно подобные еле заметные детали и заставляли их возвращаться. Они явно приезжали не ради местного колорита, в Харбор-стрит было мало привлекательного. Арочное окно выходило на двор Малкольма, а за рыбной лавкой виднелось море. Все еще шел снег. Она смотрела, как хлопья кружатся в треугольнике света уличного фонаря. В море мелькал красный световой буй. Ее муж работал на грузовом судне, и она до сих пор испытывала смесь вины и скорби, когда думала о бескрайнем пространстве за своим порогом.

Кейт на минутку остановилась и прислушалась к музыке у себя в голове. Она уловила мелодию и стала напевать. Гимн зиме, чистой и свободной. Гимн зимней любви. И вновь она подумала о Стюарте и нежданной страсти, охватившей ее в зрелом возрасте; она стояла не дыша, в немом изумлении и отчетливо понимала, что пожертвует чем угодно ради своего нового мужчины. Он был важнее, чем кошмары Райана и его ночные вылазки, когда он бродил по району, как дикое животное, не в состоянии заснуть. Важнее, чем его периодические вспышки гнева. Важнее, чем результаты экзаменов Хлои и ее непомерные амбиции. Стюарт – старый, усталый Стюарт, скорее покоритель вершин, чем музыкант, – вернул Кейт к жизни.

По дороге домой она столкнулась с Джорджем Эндерби в дверях. На его шерстяном пальто осели снежинки, а на крупном жизнерадостном лице светилась улыбка.

– Кто бы мог подумать, Кейт! Снег на Рождество! Дети будут в восторге. – У него был звучный голос богатого южанина, он всегда ассоциировался у Кейт с бизнесменами и актерами.

Кейт подумала, что ее дети теперь стали слишком крутыми и наверняка сочтут лепку снеговиков ниже своего достоинства. Однако Джордж был так наивен в своих фантазиях об идеальной семейной жизни, что ей не хотелось разрушать его иллюзий.

– Это точно, – сказала она.

Джордж работал торговым представителем от издательства и всегда путешествовал с большим чемоданом, полным книг. Он часто оставлял несколько экземпляров для детей. Хлое нравились некоторые книги – особенно толстые, про иные миры. А Райан, хоть и притворялся заинтересованным, особо не читал. Он брал их из вежливости. В глубине души Кейт испытывала мучительную тревогу за Райана. Он не доставлял особых хлопот, но, несмотря на его спокойную улыбку, она подозревала, что он несчастлив, и не знала, что с этим делать. К тому же у него случались периодические вспышки гнева, которые напоминали ей о Робе. Но Харбор-стрит отнимала все ее силы и время, а Стюарт занимал все ее мечты. Райан уже много лет не разговаривал с ней по душам. Она убеждала себя, что мальчик еще совсем юный, а с детьми всегда сложно и они редко доверяют родителям.

У Джорджа была жена, но они так и не завели детей. Он сам однажды ей об этом рассказал. Он много чего ей рассказывал поздними вечерами, когда пропускал стаканчик перед сном в гостиной. Он потягивал виски, а она посматривала на часы, гадая, когда уже он пойдет спать. По большому счету, она управляла гостевым домом одна. Только Маргарет иногда помогала на кухне, но в последние дни от нее было мало проку.

– Как прошел день, Джордж?

Она знала, как серьезно он относится к своему делу. Этим он тоже с ней делился. «Не знаю, что бы я делал без своей работы, Кейт. Книги – это моя жизнь». Она чувствовала, что ему не надо трудиться ради куска хлеба. Он обладал той вальяжной самоуверенностью и беспечным отношением к деньгам, которые свойственны только богатым с рождения людям. Ей казалось, что он несчастлив в браке, хотя, даже будучи очень пьяным, он никогда не отзывался о своей жене нелестно. «Моя Диана – чудо, – говорил он. – Замечательная женщина».

А сейчас он отряхивал от снега свое пальто.

– Комната та же, Кейт?

– Конечно.

Джордж любил большую комнату в глубине дома, с видом на море, и его совершенно не смущало, что она тут самая дорогая. «Мое начальство привыкло к лондонским ценам, Кейт. Они никогда не пристают по поводу расходов» – говорил он.

– На этот раз я всего на пару дней. Потом снова двинусь на юг. Если только снег не будет валить, как обещают в прогнозах. Тогда у тебя на рождественском ужине появится незваный гость. – Он печально улыбнулся, и она подумала, что он был бы этому рад. Настоящая семья за рождественской трапезой: она с детьми за столом в нижней комнате, а он нарезает индейку. Но в этом году придет еще и Стюарт, и она не знала, как Джордж это воспримет. Она подозревала, что он мечтает с ней переспать.

– Я поставлю чайник в гостиной. – Это тоже был ритуал. Он сидел в гостиной со своим ноутбуком и книгами, пил чай и поедал печенья Маргарет. А потом, поскольку она не предлагала ужин, шел поесть либо в рыбную лавку, либо в паб, а потом возвращался с несколькими пинтами пива в пузе и пил виски до полуночи.

Она спустилась вниз и увидела детей перед телевизором. Ей показалось, что по телевизору шло что-то другое, и они переключили канал, когда услышали ее на лестнице. Что-то неподобающее. Она изо всех сил старалась держать все под контролем и всегда интересовалась тем, что они смотрят. Иногда она задумывалась, не слишком ли она строга. Может, поэтому они перестали с ней разговаривать. В конце концов, они уже почти взрослые. Она знала, как ведут себя другие дети и что они себе позволяют. Помимо этого, она помнила, какой сама была в юности: секс, наркотики и рок-концерты. Она так и не сдала экзамены и лишь хотела для детей лучшего.

На них все еще была школьная форма, и Кейт уже хотела сказать им пойти переодеться, но придержала язык. Не было смысла затевать ссору. «Не трать силы на пустяки». Она прочла это в каком-то женском журнале и сочла вполне разумным.

– Все в порядке?

В ответ раздалось лишь невнятное мычание Хлои. Потом Райан повернулся и одарил ее одной из тех улыбок, которые напоминали ей о его отце, из-за чего у нее внутри все перевернулось. Она будто увидела привидение.

На кухне Кейт подготовила поднос для Джорджа. Салфетка, листовой чай в чайнике, чашка и ситечко. Кувшин с молоком. Иногда Райан смеялся над ее стараниями: «Мам, это Мардл! Ты не «Ритцем» управляешь!» Кейт знала, что детей дразнят из-за того, что она пытается поддерживать высокие стандарты: кладет сервировочные салфетки на кофейный столик, даже если они просто едят пиццу, настаивает на манерах. Но она была уверена, что мелочи имеют значение, и хотела подготовить их к будущему. Ей хотелось для них чего-то большего, чем жизнь в задрипанном городишке на задрипанной улице. Когда-то она знала лучшую жизнь – ее отец владел бухгалтерской компанией, прежде чем разорился во время кризиса, и она все еще не могла смириться с тем, что закончила вот так.

В гостиной было пусто. Джордж, видимо, еще был в комнате. Кейт поставила поднос, включила газ и задернула шторы. По другую сторону окна сформировался небольшой сугроб.

Она уже собиралась достать из морозилки запеканку на ужин, как в дверь позвонили. Если это еще один посетитель, которого задержала в городе непогода, она могла бы поселить его в номере шесть. Она открыла дверь.

Снаружи стояла огромная женщина. На ней была бесформенная куртка поверх твидовой юбки. Широкое лицо и маленькие карие глаза. Голова прикрыта капюшоном. На ногах – резиновые сапоги. Ее голова и тело были засыпаны снегом. За ней стояла еще одна фигура, но она загораживала ее своей массой, и разглядеть ее было нельзя.

«Как гигантская снежная баба», – подумала Кейт.

Женщина заговорила:

– Впустишь нас, милая? Снаружи такая холодрыга. Меня зовут Стенхоуп. Инспектор Вера Стенхоуп.

Глава 3

Вере позвонили, когда она была в магазине, и, услышав вибрацию телефона у себя в кармане, она почувствовала облегчение. Она редко ездила в Ньюкасл – только на работу, – и это всегда был кошмар. Рождественский шопинг: огромные толпы людей с каким-то паническим ужасом в глазах. Как у кроликов, когда ее отец, Гектор, заходил в хлев с фонарем за мясом. Гектор умер много лет назад, и у Веры не оставалось других членов семьи, которым нужно было бы покупать подарки. На Рождество она пойдет к хиппи, живущим по соседству, и они втроем напьются в стельку, но подарков Джоанна и Джек ждать не будут – если только приличную бутылку виски. Как и она.

А потом Холли, одна из членов ее команды, ввела эту новую схему. Тайный Санта: ты вытягиваешь имя из шляпы вручаешь подарок этому человеку. Вера надеялась на Чарли. Ему бы тоже отлично подошла бутылка виски. Но Вера вытянула Холли. Холли душилась, красилась и изящно одевалась даже на работу. Что Вера могла для нее выбрать? Так что она просто стояла посреди магазина «Фенвик» и потела, потому что не сняла верхнюю одежду, а вокруг сновали красивые и опрятные люди. Именно в этот момент у нее зазвонил телефон. На другом конце был Джо Эшворт. Будь он рядом с ней, она бы его расцеловала.

– Что там у тебя, Джо? – пропела она. Продавец-консультант в белом халате, наносивший тональный крем на лицо женщины средних лет, сидевшей в кресле, как у стоматолога, удивленно уставился на нее.

– Убийство, – ответил он, и ее сердце снова подпрыгнуло в груди, но она сразу почувствовала укол совести, ведь у жертвы были родственники и друзья. Люди погибали не для того, чтобы ее развлекать. – Ножевое ранение в метро.

– Драка вышла из-под контроля? – Это показалось ей странным. Такие вещи обычно случаются поздно ночью, а не в самом начале вечера.

– Нет. – Она достаточно хорошо его знала, чтобы понять, что все будет не так просто, и это тоже ее порадовало. Она любила трудности. Загадки. – Это пожилая женщина. Я первым оказался на месте преступления. Криминалисты уже едут.

– Холли тоже сообщи. – В последнее время Вера стала внимательнее относиться к тому, чтобы держать Холли в курсе. Та жутко бесилась, если чувствовала, что чего-то пропускает. Вера остановилась, чтобы отдышаться, потому что уже начала продираться сквозь толпу и нащупывать в кармане пальто ключи от машины. – Не забудь вытащить Чарли из его норы. Кто обнаружил тело?

– Джесси, – ответил Джо Эшворт. – Моя дочь, Джесси.

Вера добиралась до станции Партингтон дольше, чем ожидала. Пара лишних сантиметров снега – и все будто с ума посходили. На дороге в Бентоне занесло машину, и она перекрыла одну из полос движения. Она ехала на «лендровере» Гектора, что противоречило всем правилам полиции, потому что он был ужасно старый. Но тогда это было к лучшему. Станцию закрыли, натянули ленту, плюс поставили в качестве охраны двух инспекторов метро, которые наслаждались своей минутой славы. На платформе вдалеке она увидела Джо Эшворта: своего сержанта, своего, можно сказать, суррогатного сына, своего протеже. И свою совесть. Он стоял под снегом, повернувшись к ней спиной. На нем было черное пальто, он разговаривал по телефону. Дочери видно не было. Наверное, Сэл уже ее забрала. Оба родителя слишком заботились о своих отпрысках. Вера подумала, что Джесси наверняка хотелось остаться и понаблюдать за происходящим. Была в этой девочке какая-то искра, которая разжигала в Вере надежду.

Она натянула резиновые сапоги, лежавшие в «лендровере». Это оказалось непросто – ее ноги с трудом удалось втиснуть. Но она действительно сбросила вес. Сапоги были новые, и год назад она бы вообще в них не влезла. На платформе было скользко, и она шла очень осторожно. Если бы упала, поднимать пришлось бы краном. В ярко освещенном вагоне поезда она увидела людей в белых костюмах за работой. Она надеялась, что возглавлять команду специалистов будет Билли Уэйнрайт. Ей нельзя было видеть тело и заходить внутрь, пока они не закончат.

– Джо!

Он обернулся и зашагал к ней, завершая звонок и убирая руки в карманы.

Подойдя ближе, Вера заметила, как он хмурится. У него явно были другие планы на сегодня. Домашний вечер с Сэл и детьми. Может, они бы завернули подарки, когда дети пойдут спать. Сэл всегда была организованной, она не дотянет с рождественскими покупками до последней минуты. Но Вера знала, что Джо наскучила идеальная семейная жизнь, хоть он в этом не признавался даже себе. Может, это убийство и его спасет.

– Ну что расскажешь, Джо? – Они вместе зашли в вестибюль станции. Джо облокотился на один из билетных автоматов. Снегопад был такой сильный, что они смотрели на вагон метро будто сквозь колышущуюся белую пелену. «Это даже неплохо», – подумала Вера. Люди будут винить в перебоях в метро погоду, а не их.

Она слушала, как он описывал поездку по городу, набитый вагон, нахальную молодежь и пьяных бизнесменов. Во время рассказа записей она не делала. Записи мешали сконцентрироваться. Ей нужно было представить себя в вагоне, услышать голоса.

Она дождалась, пока он закончит.

– Значит, все были в добродушном настроении? Ничего похожего на приступ рождественского безумия? Жертва не жаловалась на ругань детей или на то, что они ставили ноги на сиденья?

– Ничего подобного я не видел и не слышал. Людей было довольно много, но если бы произошел какой-то конфликт, я, скорее всего, заметил бы. Даже когда поезд остановился и нам всем пришлось выйти, никто не взбрыкнул.

– Что мы знаем о жертве? – Это был любимый момент расследования Веры. Она была любопытна, любила совать нос в чужую личную жизнь. Вероятно, вынуждена была признать она, потому что своей личной жизни у нее не было.

– Только информацию из пенсионного проездного. При ней была сумка, но там не обнаружилось ничего, кроме кошелька, ключей от дома и платка.

– Деньги в кошельке?

«Может, наркоманы, – подумала Вера. – Из тех, кто готов бабушку собственную убить за дозу. Хотя, наверное, не в метро и не ранним вечером».

– Пятьдесят фунтов и немного мелочи.

«Значит, не грабеж».

– Так, что мы о ней знаем?

– Зовут Маргарет Краковски, семьдесят лет. Живет в Мардле, на Харбор-стрит, дом 1. – Джо запнулся, произнося фамилию.

– И откуда она? Россия? Польша?

Джо покачал головой. Откуда ему знать?

– Она была почти дома, – сказал он. – Еще одна остановка на метро, и она была бы в безопасности.

Вера подумала, что он – самый сентиментальный коп, которого она видела.

– Ты видел, где она зашла в вагон?

– Ага, Госфорт.

Один из самых дорогих пригородов Ньюкасла. Далековато от Мардла по классу и перспективам.

Джо угадал ее мысли.

– Скорее Госфорт, чем Мардл, судя по ее внешнему виду, – сказал он.

Вера на минуту задумалась о том, к какой, интересно, социальной страте можно отнести по виду ее? Бродяга? Фермерша?

– Ну, тогда поехали? – сказала она. – Посмотрим, ждет ли кто-нибудь Маргарет Краковски дома.

Какое-то время они посидели у дома в машине. «Гостевой Дом Харбор» – гласила деревянная табличка рядом со входом, почти невидимая за снегом.

– Мы иногда привозим сюда детей, в «Рыболовство Мардла», – сказал Джо. – Когда хотим побаловать. Говорят, тут лучшая рыба с картошкой на северо-западе.

У Веры были собственные воспоминания о Мардле. Гектор, подкупающий лодочника, чтобы он довез их до острова Коке посреди ночи. Свет, все еще горящий в доме смотрителя на другом конце острова. Звучащая оттуда музыка и шум – видимо, какой-то праздник. Ее ужас от того, что их могут поймать, пока Гектор охотится за яйцами розовой крачки. Ему всегда нравилось рисковать. Она полагала, что его больше возбуждала опасность, чем странная одержимость воровством и продажей яиц редких птиц.

– Ну? – начал Джо. – Мы зайдем? Мне еще домой ехать.

Она кивнула и начала вылезать из машины, пытаясь вспомнить, был ли здесь гостевой дом в годы ее детства. Она помнила эту улицу запущенной и практически нищей, но это было больше сорока лет назад. Она нажала на кнопку звонка.

Открывшая дверь женщина казалась подходящего возраста, чтобы быть дочерью жертвы. Около сорока лет. Кудрявые темные волосы, карие глаза цвета каштана, приятная, почти профессиональная улыбка. Она напомнила Вере медсестру. Когда Вера представилась, она отошла и пропустила их внутрь.

– Что-то случилось?

Когда полиция появляется у тебя на пороге, ты чувствуешь либо страх, либо вину. Но Вера не могла понять, что за реакцию она увидела здесь. Она проследовала за женщиной в заднюю часть дома, в теплую гостиную, обставленную тяжелой мебелью, которая в доме поменьше показалась бы вычурной. Они сели в плюшевые бархатные кресла. У стены стояло открытое фортепиано, на пюпитре – ноты, а рядом небольшой столик с декантером и спиртным. Вера подумала, что чуть-чуть солодового виски после блужданий по холодной станции ей бы совсем не помешало, но понимала, что лучше об этом промолчать. Шторы были опущены, а вся комната украшена к Рождеству: остролист, посеребренные шишки на каминной полке, высокие красные свечи на нескольких столиках. Комната выглядела как викторианская гостиная.

В помещении было пусто, но на столе стоял чайный поднос. Казалось, что он очень тревожит хозяйку. Она постоянно поглядывала на него с извиняющимся видом. Джо прошел вслед за ними и сел у огня.

– Приятно у вас, – сказал он. – Уютно.

Женщина улыбнулась и, кажется, немного расслабилась.

– Не могли бы вы представиться, пожалуйста? – обратился к ней Джо.

– Дьюар. – Женщина повернулась к Вере спиной. – Кейт Дьюар.

Дверь открылась, и их прервал крупный лысый мужчина с добродушной улыбкой и приятными манерами.

– Здравствуйте, – сказал он. – Еще гости, Кейт? Новые путники, застигнутые грозой? – Он обернулся, чтобы улыбнуться Вере и Джо. – Добро пожаловать. – Это как будто был его дом. – Не хотите ли чаю? Уверен, в чайнике еще много, а Кейт принесет чашки.

– Это не гости, Джордж. Они из полиции. – Это что, было предупреждение? «Следи за языком».

– О, – произнес он, на секунду замер и растерянно оглянулся. – Я тогда пойду. Не хочу мешать. Я заберу чай в свою комнату, хорошо? – Он взял поднос и вышел, ни разу не оглянувшись. Вера подумала, что она бы не удержалась: стало бы слишком любопытно. Она бы предложила помощь, нашла какой-нибудь повод остаться, чтобы все разузнать.

– Гость? – она кивнула в сторону двери.

– Джордж Эндерби, один из постоянных клиентов.

– А Маргарет Краковски? Она тоже из ваших постоянных клиентов? Адрес у нее указан только ваш.

– Маргарет? Она нездорова? Вы поэтому пришли?

Вера почувствовала облегчение в ее голосе и задумалась, по какой еще причине женщина могла бояться прихода полиции.

– Маргарет проживает здесь? Родственница?

– Не родственница. Друг. И работница, полагаю… Она помогает вести дом. Мы управляем этим местом вместе. – У нее на лице проступила тень улыбки. – Я бы без нее не справилась.

Вера наклонилась вперед и смягчила голос:

– Маргарет Краковски мертва. Ее ударили ножом в метро по дороге домой из города этим вечером. Я хочу, чтобы вы мне все о ней рассказали.