Глава 1
Что такое не везет и как с этим бороться? Этот вопрос я перестала задавать себе лет эдак пару назад. Просто потому что бессмысленно. Если судьба решила «осчастливить» вас бесконечными проблемами, то, поверьте, бороться с этим бесполезно. Остается только смириться и относиться философски. Кто-то вообще успокаивает себя мыслью: «Все что ни делается – делается к лучшему!» Я тоже старалась усиленно в нее поверить, но лучше почему-то не становилось.
Во-первых, мне изменил парень. Не раз, не два и даже не три. А узнала я об этом от его любовницы две недели назад. Дама требовала оставить его в покое, ибо ей мой парень нужнее. Да ради Бога! Не стала спорить, угрожать, скандалить. Просто собрала вещи Олега и торжественно вручила ему на пороге квартиры. А после узнала о себе столько интересного, как будто это я ему рога наставила. И что я черствая, и что холодная, и что вечно таскаюсь с какими-то котами, и цветы его мои достали, и то, что я такая мягкотелая и добрая – тоже. В общем, как только и, главное, зачем терпел меня почти год? Лично мне было непонятно, но уточнять не стала. Не люблю я скандалы. Плохо мне потом после них. Нет, сказать, что я не переживала уход Олега, было нельзя. Переживала. Даже поревела в душе, а наутро болело, но уже не так. К тому же я почти смирилась с тем, что не видать мне счастья в личной жизни. За свои двадцать четыре года меня трижды бросали без объяснения причин и дважды уходила я сама, потому что дальше такие отношения продолжать было невозможно. И после измены Олега, почти разуверилась в мужчинах, решив, что принцы вымерли еще при Петре I, поэтому все силы бросила на работу. И тут мы плавно подходим к «во-вторых».
Во-вторых, сегодня меня уволили. Кризис, оптимизация и все такое. Это мне директор сказал. Пел долго и красиво и даже скорбную мину состроил. К слову сказать, это мое далеко не первое увольнение. С работой мне везет также как в личной жизни. Иначе говоря, никак. За шесть лет я сменила пять мест. Работала администратором в салоне красоты, спортивном клубе, аниматором в детском развлекательном центре, секретарем, даже курьером и, наконец, менеджером по работе с клиентами в центре полиграфии. При этом в дипломе было указано, что я бухгалтер, но сидеть целый день над цифрами, сводя несводимое, не для меня. А училась только по настоянию мамы, ибо образование должно быть и точка! Теперь у меня было образование, но не было работы. И вовсе не потому, что мне везде не нравилось. Просто куда бы я ни устраивалась, там вскоре начинался кризис и та самая оптимизация. А пара фирм и вовсе закрылись. И если я в ближайшие несколько дней на найду новую работу, то останусь еще и без крыши над головой, потому что моя хозяйка ждать оплату не станет. Ей мои проблемы до лампочки.
Ну и наконец, в-третьих, завершением сегодняшнего дня, так сказать, вишенкой на торте стали мои соседи сверху, а точнее потоп, который они устроили. И уже не первый раз. Поклонники зеленого змия, они часто забывали закрыть кран, а в раковине в это время почему-то оказывались то посуда, то носки, даже нижнее белье. А страдала потом я. Нет, хозяйка квартиры, конечно, пыталась с ними бороться, грозила судами, небесными карами, если они еще раз, но проблема была в том, что взять с этих товарищей было нечего, кроме тех носков и трусов из раковины, поэтому Тамара Петровна быстро остывала, а я в счет квартплаты делала косметический ремонт. Но сегодня они превзошли себя. На кухне с потолка капало. На полу не было сухого места. А мебель и бытовая техника восстановлению уже не подлежали. Мне захотелось сесть прямо в этот океан и просто разреветься. Чем я так прогневала судьбу, что она настолько меня ненавидит?
Разборки с соседями и хозяйкой заняли добрых три часа, после чего я полночи убирала все это безобразие, а после, прижав к себе двух когда-то подобранных на улице котов, уснула без задних ног, чтобы на следующий день проснуться от телефонного звонка. Очень настойчивого и противного. Тимка и Кеша разбежались сразу. Они терпеть не могли эти трели. Я же с трудом нащупала смартфон и спящими полузакрытыми глазами пыталась разглядеть, кому в такой ранний час не спится. Номер был незнаком. Махнуть бы рукой да дальше завалиться спать, но палец, предательски наплевав на мое мнение, скользнул по экрану.
– Алло, – произнесла сонно и недовольно.
– Алена Владимировна Воронина? – спросил приятный и очень серьезный мужской голос.
– Да, – я вмиг проснулась, надеясь, что директор передумал и решил вернуть меня на работу.
– Вас беспокоит нотариус. Мое имя Аркадий Викторович Смолянов.
– Э, слушаю вас, – надежда рухнула и ее место заняло удивление. Нотариусу-то я зачем понадобилась?
– А вдруг работу хочет предложить? – надежда снова подняла разбитую при падении голову. И то, что знать он обо мне не мог, а я никогда о нем не слышала, в расчет не бралось.
– На ваше имя оставлено завещание.
– Что оставлено? – опешила я. Надежда уронила голову и больше ее не поднимала – сдохла окончательно.
– Зинаида Тимофеевна Воронина оставила на вас завещание. Вам необходимо подойти в нашу контору в будние дни с девяти до шести, чтобы все оформить.
– Что оформить? – не поняла я, растерявшись в конец.
– Вы должны принять наследство, Алена Владимировна.
– Какое наследство? – мне казалось, что это какая-то шутка или просто ошиблись номером.
– Зинаида Тимофеевна Воронина оставила на вас завещание. По телефону я не могу сказать вам, что именно в этом завещании. Вам нужно подойти ко мне в офис с паспортом, – мужчина говорил медленно, как будто убеждал сумасшедшую в том, что лечение ей действительно необходимо.
– Это какая-то ошибка, – сбросила я, наконец, оцепенение. – Я не знаю никакую Зинаиду Тимофеевну Воронину. Может, вы обознались?
– Нет никакой ошибки, Алена Владимировна, – с нажимом произнес нотариус. – Я жду вас в своем офисе по улице Мира сорок два. Офис сто пятый. Паспорт не забудьте.
И он положил трубку.
– Черте что, – пробормотала я, глядя на черный экран. – Какое наследство? Бред какой-то. Только наследства мне сейчас и не хватало до полной кучи.
Подняв голову, я поняла, что уже день. На часах было почти двенадцать. Вот это я спать, однако! Коты сидели перед диваном и смотрели на меня голодными глазами. Вспомнив, что идти придется на залитую кухню, мне захотелось накрыться одеялом с головой и снова уснуть. И спать, пока кто-нибудь не придет и все не уберет, не исправит, не отремонтирует. Но две пары глаз… Голодных глаз… Уж больно я жалостливая. Аж самой иногда противно. Не могу пройти ни мимо бездомных кошек и собак, ни мимо выброшенных растений, ни мимо попрошаек. Всем надо помочь! А кто поможет мне? Об этом история умалчивает.
Накормив котов и уныло окинув взглядом утопленную плиту, я решила, что принять душ будет куда безопаснее, а потом можно и к маме съездить позавтракать. Точнее уже пообедать. Стоп! К маме нельзя! Узнает, что я опять безработная, есть буду не я, а меня. Приуныла. На кафе сейчас тратиться не самое лучшее время. Кто знает, когда я найду работу? Придется затянуть поясок потуже. Ну не сидеть же голодной? Эх, ладно, к маме, так к маме. А о том, что меня уволили, говорить ей совсем необязательно!
Выйдя на улицу и вдохнув полной грудью морозный воздух, я задумчиво посмотрела на Витька. Нет, это не сосед, не кот и не собака. Это мой старенький Витц, отданный родителями в безвозмездное пользование, когда они решили сменить авто. Парень капризный, требует много внимания и денег, но за три года я к нему как-то привыкла и расставаться не желала. Благо, у папы руки были на месте и он прекрасно справлялся с ремонтом машины, поэтому на СТО тратиться почти не приходилось. А сейчас передо мной встала дилемма: отправиться к родителям на общественном транспорте или все-таки поэксплуатировать Витька? Первый вариант был дешевле, но дольше в силу того, что мама с папой жили на другом конце города. Второй вариант быстрее – не факт, кстати, так как машина могла заглохнуть в любой момент, – но дороже из-за недешевого бензина. Но лень и привычка победили. Я плюхнулась за руль и завела Витька. Он сразу и бодро отозвался, что не могло не радовать. Еще бы поесть – и можно жить дальше. Желудок согласно отозвался некрасивыми трелями.
Мама меня уже ждала, так как я позвонила ей перед выходом из дома. Сегодня у нее как раз был выходной. Неужели, мне когда-то еще и везет? Давно такого не припомню. Желудок снова напомнил о себе, призывая прекратить рефлексировать и жать уже на газ. Спорить не стала, послушно выруливая на дорогу. Только бы не было пробок! И тут повезло. Ох, не к добру это! Спустя двадцать минут я уже звонила в родительскую дверь. Желудок не напоминал, а просто требовал его накормить, зло и беспощадно. К счастью, мама открыла сразу. Может, мне и работу повезет сегодня найти? Так, стоп, эту тему на время надо забыть, а то обязательно проболтаюсь.
– Слушай, у тебя же позавчера вроде выходной был, – мама посмотрела на меня, нахмурившись. Да, чутье у нее на проблемы похлеще моего.
– Да с Нинкой поменялись. Ей надо куда-то послезавтра, поэтому вышла сегодня, – врать я жутко не любила, потому что у меня на лбу в этот момент появлялась надпись «ОНА ВРЕТ!» И чтобы мама ее не заметила, я сделала вид, что никак не могу снять второй сапог, и тут же сменила тему:
– Папа на работе?
– Нет, взял три дня. Поехала с дядей Славой на рыбалку.
Да, папа у меня заядлый рыбак. И ему не было никакого дела до времени года. Рыбачил он в любую погоду.
– А что у вас есть вкусненького? – крикнула я из ванной, намыливая руки.
– Борщ. Да ватрушек напекла. Будешь?
Буду ли я? Я буду все! Хотелось спросить: «А еще чего-нибудь нет?» Настолько сильно я хотела есть.
– А ты чего такая голодная? – удивилась мама, наблюдая, с какой скоростью мелькает ложка в моей руке. – Денег, что ли, нет? Холодильник пустой?
– Да нет, есть, – ответила, не успев прожевать. – Просто вчера соседи опять залили. Даже плиту. Поэтому даже кофе не смогла сварить. Холодильник, кстати, тоже, видимо, отправится на мусорку.
– Ничего себе! – всплеснула мама руками. – Да сколько же можно? Может, тебе квартиру сменить? Или вернулась бы к нам с отцом?
О, нет, только не это! Видеть маму раз или два в неделю – это еще ничего, но жить с ней под одной крышей – увольте! Она же не помнит, что ее дочери не четыре, а двадцать четыре, поэтому будут бесконечные:
«Ты поела?»
«Надень шапку!»
«Почему так поздно не спишь?»
«Где так поздно была?»
«Не ешь этот доширак, вредно!»
«Сними эту кофту, на лучше вот эту!»
И так далее до бесконечности.
Я потому и съехала от родителей, предпочитая ползарплаты отдавать за квартиру, чем ежедневно выслушивать нотации и находиться под неустанным контролем.
– Не, мам, пока нормально все. К тому же я до Нового года заплатила за квартиру. Если съеду, деньги мне не вернут.
– А жить без холодильника и плиты будешь? – мама свела брови вместе.
– Тамара Петровна сказала, что завтра купит новый. А плиту надо просто высушить.
– Смотри, пожар не устрой.
– Мама, мне двадцать четыре года, если ты не забыла.
– Да помню, помню, – улыбаясь, проворчала мама. – Чаю налить?
– Ага, – кивнула я с полным ртом.
Пока мама доставала чашки и разливала чай, мне вспомнился утренний звонок.
– Мам, слушай, а ты не знаешь никакую Зинаиду Тимофеевну?
– Кого? – оглянулась она на меня удивленно.
– Зинаиду Тимофеевну, – повторила, отодвигая от себя пустую тарелку и кровожадно присматриваясь к горке румяных ватрушек.
– Нет, не припомню, – нахмурилась мама, напрягая память. – А что?
– Да позвонил мне сегодня нотариус. Говорит, какая-то Зинаида Тимофеевна оставила мне наследство.
Мама так и замерла с чашками в руках посреди кухни.
– Зинаида Тимофеевна? – повторила она вопрос недоверчиво.
– Ну да, – кивнула я. – Зинаида Тимофеевна Воронина. Может, родственница наша какая дальняя? Из Америки, например. И оставила мне виллу в Майями и миллион баксов на счету.
Да, фантазия у меня всегда была очень живая и бурная.
Мама тяжело опустилась на стул и аккуратно поставила чашки на стол, чтобы не расплескать чай.
– Есть такая родственница у нас, – как-то глухо произнесла она. Я даже притихла, чувствуя, что сейчас меня посветят в семейную тайну. – Твоя прабабушка.
– Кто? – ватрушка застряла в горле. – Какая прабабушка?
Я знала только бабушку Веру – мамину маму и бабушку Наташу по отцовской линии, которая умерла в прошлом году. А о том, что есть еще и прабабушка, даже не подозревала.
– Прабабушка твоя, – мама развернулась к столу и взяла одну ватрушку. – Бабушка твоего отца.
– Почему я ничего о ней не знала? – есть расхотелось.
– Потому что у нас в семье было запрещено о ней говорить, – ответила мама неохотно. – Колдовством она занималась.
– Чем? – у меня глаза на лоб полезли.
– Колдовством. Живет где-то в деревне. По крайней мере, раньше жила. Когда родился твой дед, то твой прадед забрал его и переехал в город. Не знаю всех подробностей, но они сильно поругались. И твой прадед не разрешал бабушке видеться с сыном.
– А сколько ей лет?
– Не знаю. Думаю, лет восемьдесят или девяносто, – пожала мама плечами и откусила ватрушку.
– Вот это да! – выдохнула я. – А почему же она мне оставила наследство? Слушай, а получается, она умерла.
– Получается, – печально кивнула мама. – Пусть земля ей будет пухом.
– Интересно, что она мне завещала?
– Не знаю. Может, дом. Кто его знает, что у нее было.
– А она была злой колдуньей? – с интересом спросила я. – Привороты там, зелья варила?
– Ничего не знаю. Отец твой как-то вскользь рассказал. А подробностей не знаю.
– Надо будет сходить к нотариусу, – твердо решила я.
– Может, не надо? – мама подняла на меня глаза.
– Ну спросить-то я могу?
– Можешь, – вздохнула она. – Ты ешь, ешь. Худая вон какая.
– Ничего я не худая, – надулась я. – Все на месте.
Разговор плавно перешел на бытовые темы, а уже через два часа я снова сидела за рулем Витька. Стоя на очередном светофоре, посмотрела на часы. Почти пять. Нотариус сказал, что контора работает до шести. Успеваю! Свернув за светофором во дворы, направила машину обратно и вскоре перешагивала порог светлой и чистой приемной, где уже сидели двое: худенький паренек лет двадцати и сухонькая бедно одетая старушка. Я пристроилась на свободном стуле в ожидании своей очереди. Ждать пришлось долго. Старушка все никак не выходила. То и дело из-за двери слышались приглушенные голоса, иногда тон повышался, а потом снова наступала тишина. Паренек же ушел давно и какой-то расстроенный. От нечего делать я разглядывала цветы на металлической кованной подставке. Было видно, что ими особо никто не занимался. Так, поливал иногда, если вспоминал. Спатифиллум уже пора было пересадить. Да и опрыскивать водой не мешало бы. Вон края листьев коричневые. Сухо ему здесь. Да и калатея начала подсыхать. Интересно, кто им выбирал эти цветы? Это ж просто издевательство над растениями. Я встала и подошла к цветам. Да, земля в горшках превратилась в камень. Никто их не рыхлил, не подкармливал и не пересаживал уже давненько.
– Спасибо, – раздался за спиной дрожащий старушечий голос.
– Следующий, – громко крикнули из кабинета.
Бросив последний взгляд на цветы, я пропустила бабушку и отправилась узнавать про внезапно свалившееся на меня наследство. Оказалось, что прабабка оставила мне дом в деревне Старопяткино. Да-да, я не ослышалась! Даже дважды переспросила. Все верно: деревня Старопяткино, улица Полевая, дом шестнадцать. На вопрос, где это находится, нотариус только сообщил, что в Тамбовской области. Ну хот это радовало – ехать недалеко. Осталось только выяснить, куда. Надеюсь, Гугл и это знает.
Когда я вышла на улицу, было уже темно. Город зажигал огни, примеряя на себя вечерние наряды. Домой добралась быстро. Накормив голодных Тимку и Кешу, полив цветы, коими у меня была заставлена вся квартира, вооружилась ноутбуком и забралась с ногами на диван. Попытки отыскать Старопяткино успехом не увенчались. Но ведь деревня-то существовала! Разве что была настолько глухой, что о ней никто не слышал? Впрочем, жить я там все равно не собиралась. Хотелось просто посмотреть, что мне бабуля оставила. Глядишь, домик можно будет неплохо продать. Я бы тогда Витька поменяла. Жалко его, конечно, привыкла я к нему, но уж больно хлопотно с ним стало. Чай, немолодой уже. Двенадцать лет парню стукнуло в этом году. Размечталась! Как будто там хоромы трехэтажные. Поди сарайчик да халупка без фундамента. Что еще может быть у девяностолетней бабки, которую родной муж с сыном бросили? От чего-то жалко ее стало. Представила, как она жила все эти годы в деревне. Ни отопления, ни водопровода. Один только плюс – воздух свежий. Потому и дожила, наверное, до таких преклонных лет. Если только младенцев на обед не ела, забирая у них силу. Меня передернуло от такой мысли и стало смешно. Ну и фантазия!
Коты мирно сопели, грея мне бока, когда я вспомнила, что тратить наследство еще рано и неплохо было бы поискать работу. Прошел час, второй, а ничего путного не попадалось. Правда, я все-таки выписала несколько номеров телефонов, собираясь на следующий день позвонить. Как говорится, на безрыбье и рак за мамонта сойдет! Однако, как назло, телефоны либо не отвечали, либо место уже было занято. Промучившись так несколько дней, я разослала резюме в те фирмы, адреса которых смогла найти в интернете, а потом, мучаясь ночью от бессонницы, решила съездить в это Старопяткино и взглянуть на бабулин домик. Делать-то все равно нечего. Да и как будто потянуло меня туда. Вот надо ехать – и хоть ты тресни. Наутро в ближайшем книжном купила подробную карту нашей области. И о, чудо, Старопяткино там было! Всего-то каких-то два-три часа езды. Я сомневалась, что в такую глушь ходили автобусы или поезда, поэтому решила рискнуть и поехать на машине. На уговоры и угрозы мамы не поддалась. Папа еще раз проверил Витька, заправил его и дал «добро», хотя идеи моей тоже не разделял. И ранним субботним утром я выехала в путь, хотя было какое-то нехорошее предчувствие, но меня тянуло туда, в эту глушь, поэтому интуиции пришлось заткнуться, предательнице мелкой. Знала бы, что меня ждало в этом Старопяткино!.. Деревне больше подходило другое название – Старопопкино, потому как оно как нельзя лучше отражало то, что там происходило. Но вперед забегать не буду. Все по порядку!
Дорога бежала под колесами Витька легко и быстро. За окном мелькали запорошенные снегом деревья, печные трубы вдали, заснеженные поля и мелкие речушки. Приглушенно болтало радио, изредка прерываясь на рекламу и музыку. Над горизонтом слева вставало солнце. Красота! Настроение медленно, но верно поднималось вверх. Я время от времени останавливалась и сверялась с картой. Вроде ехала правильно и с пути не сбилась ни разу. Спустя часа полтора пришлось свернуть с главной трассы на проселочную дорогу. Ездили по ней нечасто. Хорошо, что в последние дни не было снегопада. А то б забурился мой Витек и куковали бы мы с ним до весны, ибо в такой глуши глупо было надеяться на случайного прохожего.
Медленным сапом я пробиралась по чьим-то следам, снова и снова проклиная свое дурацкое любопытство. Идея посмотреть прабабкин дом уже не казалась мне такой хорошей, но отступать было поздно. До Старопяткино оставалось, если верить указателю, три километра. Потерпим!
Справа и слева, насколько хватало глаз, лежал снег. Только на горизонте виднелись верхушки деревьев. Пытаясь разглядеть, не моя ли там деревня, я пропустила момент, когда на дороге появилась фигура. Человеческая. И даже больше – женская. И как я раньше ее не замечала? И откуда она тут взялась? Наверняка идет в Старопяткино. Надо бы подвезти. Заодно узнать, как тут да что.
Я притормозила Витька рядом с женщиной. Она тут же повернулась ко мне и подозрительно уставилась. На вид ей было чуть за тридцать. Одета в старенькую дубленку и валенки. На голове вязанная шапка, а в руках толстые такие рукавицы. В сильный мороз само то. Но сегодня-то всего минус восемь. Впрочем, может, у них в деревне и нет других. Кто их знает?
– Здравствуйте! – улыбнулась я. – Вы в Старопяткино идете?
– Да, туда, – кивнула женщина, продолжая разглядывать меня с подозрением.
– Вас подвезти? Я туда же еду.
Она ответила не сразу. Окинула взглядом Витька, посмотрела туда, откуда я приехала, и только после этого согласилась.
– А вы тут живете? – решила я познакомиться.
– Да, недавно, – кивнула женщина.
– А как вас зовут? Меня Алена, – я бросила на случайную попутчицу быстрый взгляд и улыбнулась.
– Альбина я.
– А не знали такую Зинаиду Тимофеевну?
Впереди показались деревья, а за ними дымок из труб. До деревни было рукой подать.
– Зинаиду Тимофеевну? – переспросила женщина.
– Да, Воронину, – откликнулась я живо, внимательно следя за дорогой. Чем ближе были дома, тем лучше она становилась.
– Да, знала, – ответила Альбина как-то странно. Я посмотрела на нее. Женщина выглядела печальной. – Она умерла рядом с моим домом.
– Как это? – опешила я.
– Совсем слаба, наверное, стала. Сердце и остановилось.
Мне стало не по себе. Умереть на улице… Не дома и даже не в больнице… Ужасно!
– А как она жила? – спросила я, помолчав. До первых домов оставалось несколько сотен метров. – Чем занималась?
– Да как все, наверное, жила. Не знаю. Я же говорю, недавно тут.
Ах да, вспомнила!
– А вы откуда? Из города? – решила я познакомиться с Альбиной поближе.
– Да. Из Рассказово.
– Никогда там не была.
Женщина не ответила. Мы медленно въехали в деревню. По обе стороны от дороги тянулись дома, на первый взгляд, весьма добротные, с аккуратными, хоть и не новыми заборчиками. Возле некоторых росли деревья и стояли покосившиеся деревянные скамейки, заваленные снегом. Из труб уютно вился дымок. Красота, да и только! Пожить бы тут недельку, воздухом подышать, по лесу побродить. Вон за последними домами какие сосны высятся! На лыжах бы пробежаться. Глядишь, белку встретишь или зайца. Эх, опять размечталась. Я улыбнулась своим мыслям.
– А вы, Алена, зачем приехали?
– Да дом прабабушкин посмотреть хотела. Завещала она мне его. Не знаете, где здесь дом Зинаиды Тимофеевны?
– Нет, не знаю. Я тут вообще мало с кем знакома. Высадите меня здесь. Мне тут недалеко.
Я мягко остановила Витька и, попрощавшись с Альбиной, поехала искать Полевую шестнадцать. Проехав пару десятков метров, бросила взгляд в зеркало. Женщина все еще стояла на дороге, глядя мне вслед, вот только не молода она была совсем. Старуха. Иссохшая и сгорбленная. От страха я нажала на тормоз, тряхнула головой и снова посмотрела в зеркало. Альбина как Альбина. Ничего примечательного. Померещилось, наверное. Выдохнув и передернув плечами, сбрасывая наваждение, медленно нажала на газ.
Деревня была небольшой. Всего-то шесть улиц, но и по ним пришлось поплутать. Странное дело, но несмотря на время, близкое к обеду, на улице не встретилось ни одного человека. Ни детей, ни взрослых, ни пожилых людей. Впрочем, может, тут всегда так. Откуда мне, городскому жителю, знать о том, когда тут выходят на улицу? Может, до самого лета по домам сидят. Хотя вспоминалось детство в деревне у бабы Наташи. Зима и мороз никогда не были причиной отсиживаться у печки. Уж кто-кто, а дети всегда рады покататься с горки, поваляться в снегу и поиграть в снежки. Но это когда было! С тех пор все могло измениться.
Вторая странность, которую я заметила, так это то, что возле некоторых домов не были расчищены дорожки, да и трубы их молчали, словно там никто не жил. Закрытые наглухо ставни наводили на ту же мысль. Да, вымирает все-таки русская деревня. Скоро города все заполонят. Засмотревшись по сторонам, чуть не сбила рыжую лохматую собаку, но ей удалось успешно проскочить и облаять меня вслед. Живность водится, значит, все нормально. Живут тут люди.
Поплутав с полчаса, остановила Витька и вышла из машины. В короткие угги с меховой опушкой тут же насыпало снегу. Я чертыхнулась, топая ногами. Вот, теперь еще и ноги намокнут. Осталось только заболеть. С моим-то везением – легко.
Оставив сапоги в покое, огляделась. Улицу Полевую-то я нашла, а вот где шестнадцатый дом никак не могла понять. Вот восемнадцатый, вон двадцатый. Прошла назад. Четырнадцатый.
– Да что за идиотизм! – захотелось от злости топнуть ногой. – Может, ошибка какая? И не в шестнадцатом эта Зинаида жила.
В окно восемнадцатого дома выглянула женщина и с подозрением на меня уставилась. Ну да, чужаков нигде не любят. Залаяла за забором собака. Судя по звонкому голоску, небольшая. Я подошла к калитке и попыталась заглянуть через забор. Не тут-то было. Для меня он был высоковат, но услышала, как за ним хлопнула дверь, а после раздались шаги и хруст снега. Звякнул засов и ко мне вышла полная женщина средних лет.
– Вы кого-то ищете? – спросила она, запахивая изрядно поношенный пуховик.
– Здравствуйте! Да. Мне нужен шестнадцатый дом. Ищу-ищу, а его нет. То ли ошибка, – я снова заозиралась по сторонам – вдруг просто не заметила.
– Шестнадцатый? – тут же нахмурилась местная жительница. – Вы к бабке Зине, что ли? Так померла она летом.
– Знаю, – кивнула. – Правнучка я ее.
– Правнучка? – женщина окинула меня недоверчивым взглядом. – Никогда не слышала.
– Да я и сама об этом узнала только недавно. Мне бы дом ее найти.
– А зачем? – снова насторожилась незнакомка.
– Завещала она мне его. Вот хочу посмотреть.
Меня одарили еще одним, но уже оценивающим взглядом, но ответить соизволили:
– Это вам надо объехать вон там, – она махнула в ту сторону, откуда я приехала. – Шестнадцатый дом сзади тринадцатого.
Это как? Четный номер сзади нечетного? Видимо, поняв мое удивление, женщина рассмеялась:
– Ага, у нас так. Легко можно заблудиться.
И шагнула обратно во двор, закрыв за собой калитку.
Ни «до свидания» тебе, ни «всегда пожалуйста». Ну и на том спасибо.
Вздохнув, снова села за руль. С горем пополам развернула Витька на узкой улочке и поехала искать объезд. Свернула в один переулок – тупик, в другой – уперлась в забор двадцать третьего дома. Чертыхаясь, сдала назад и поехала дальше. Бросила взгляд на приборную панель. Так я весь бензин тут истрачу, пока этот дом найду, будь он неладен. Обратно придется пешком идти. Но с третьим переулком мне повезло. Ни тупиков, ни заборов. И вскоре шестнадцатый дом нашелся, чтобы в конец меня разочаровать и добить. Он почти врос в землю. Крыша была покрыта даже не шифером, а какими-то темными листами, которые местами порвались и загнулись. На окне, что выходило на дорогу, висела только одна ставня. И ради этого я пилила в такую даль и моталась тут по этим лабиринтам? Из машины даже выходить не хотелось. За такое… кхм, сооружение много не возьмешь. Ну вот, Витек, твоя продажа отменяется. Мы еще долго будем вместе и, видимо, умрем в один день.
Нет, зря я, что ли, вставала в такую рань и тащилась сюда? Надо хоть посмотреть, что там внутри. Витек остался у калитки. Кстати, очень даже добротной и крепкой. Правда, пробираться к ней пришлось по колено в снегу. Так что к скорой простуде я уже была морально готова. Кое-как открыв ворота, остановилась, уныло глядя на дорожку. Точнее на то, под чем она скрывалась. Снег, снег и снова снег. Оглянулась на Витька.
– А, может, ну его? Не продашь такой все равно. Зачем ноги отмораживать? – мелькнула в голове вполне, по-моему, здравая мысль. Но любопытство, будь оно неладно! Эх, угги, вы мои угги! Надо было ботфорты надевать или валенки, хотя ни того ни другого не носила. Ну чего стоять раздумывать? Снег до весны все равно не растает. Вперед!
Попотеть пришлось изрядно. Причем в прямом смысле. У крыльца я остановилась и отдышалась. Осмотрелась. Ступени вроде сносные. Не провалишься. Перила крепкие. Козырек тоже, кажется, обрушиться не собирался. Я осторожно наступила на первую ступеньку, медленно перенесла на ногу весь свой вес, постояла. Ничего страшного не произошло, но дальше поднималась все равно не спеша. На двери висел большой такой замок. Амбарный называется. Хорошо, что бабуля оказалась прозорливой и к завещанию приложила ключ.
Замок поддался сразу. Я осторожно толкнула деревянную дверь и она со скрипом отворилась. Жуть! Как в фильме ужасов.
– Так, Алена, кончай выдумывать! – мысленно рявкнула я на себя. – Дверь как дверь. Что ты хочешь от этого дома? Ему, судя по виду, лет сто. Не завалился до сих пор и слава Богу!
И все же порог перешагивала с опаской. Дверь закрывать не стала. Мало ли. Коридорчик был небольшой, чистенький. Травы пучками висели на стенах. Справа была еще одна дверь. Медленно отворила ее. Там было что-то вроде кладовки: стояли ведра, веник, метла в уголке. Я хмыкнула. Ну да, какая ж колдунья-то без метлы? Но это ж только в сказках. Осторожно закрыла дверь. За следующей обнаружилась просторная кухня. Печка, умывальник с ведром, деревянный стол с лавками и старый массивный шкаф с посудой. В углу примостился еще советский холодильник. Сейчас он был отключен, но, видимо, еще мог работать.
Помимо кухни в доме было еще две комнаты. Одна служила залом – там стоял телевизор, диван и тяжелый комод, накрытый вязанной салфеткой. А на ней были расставлены фигурки котят, девочки и цыпленка. В углу под потолком висела большая икона в раме. Вот тебе и колдунья! Разве они верят в Бога?
Осмотрев зал, прошла в следующую комнату. Это была спальня. Узкая кровать стояла у стены. Две подушки, сложенные друг на друга, накрывала тонкая ажурная ткань. На полу самодельный коврик. Кресло-качалка рядом. Большой старый шкаф, швейная машинка, которая, наверное, была старше меня, тонкий ковер на стене. И так уютно мне здесь показалось, что даже уходить не хотелось, а хотелось прилечь на кровать, свернуться калачиком как в детстве и спать.
Я вернулась на кухню и выглянула в окно. Огород был небольшим. Из-под снега виднелась маленькая теплица, то тут, то там торчали колышки. Слева росло несколько деревьев. Наверное, фруктовые. А справа – кусты смородины и заросли малины. Хорошо здесь летом. Овощи свои, яблоки, ягода. За покосившимся забором начинался лес. Сосны росли вперемешку с березами. За грибами можно ходить.
– Может, оставить как дачу? – подумала я, осматривая кухню и тут же сама себе ответила:
– За дачей смотреть надо. Жить тут постоянно, а то обнесут и «спасибо» не скажут.
Вздохнув, я еще раз прошлась по дому. Ничего, кроме травы в коридоре, не говорило о том, что моя прабабка занималась колдовством. Не так я себе ведьм представляла. Где черепа, пентаграммы, черные свечи, кровь животных? Все чисто, уютно, светло. Может, она давно с этим завязала? Одумалась? Вон и икону повесила – грехи замаливать.