О телеологическом принципе, научном методе и управляющих силах души в медицине Галена
Еще несколько лет назад немногие отечественные историки медицины и философии могли оценить подлинное значение наследия Галена: на русском языке было доступно лишь одно его сочинение – «О назначении частей человеческого тела»[1]. Соответственно, большинство суждений о его трудах, встречавшихся в российской историографии, не были научно обоснованы. Во многом это было связано с тем, что изучение наследия Галена требует использования междисциплинарной методологии. В его трактатах удивительным образом соединяются серьезные анатомо-физиологические примеры и философско-методологические выводы. Исследователь сталкивается с уверенной риторикой опытного оратора, изобилующей яркими эмоциональными выпадами в адрес оппонентов и коллег, в которых заложен довольно существенный потенциал для анализа собственной исследовательской программы Галена. Для того, чтобы разобраться в них, нужны определенная скрупулезность, знание различных фундаментальных дисциплин – медицины, философии, филологии. В предыдущих томах «Сочинений» Галена были опубликованы трактаты, без учета которых довольно трудно анализировать такой текст, как «Об учениях Гиппократа и Платона». В первые два тома вошли шестнадцать разных текстов (достаточно объемных – например, «Искусство медицины», или небольших, таких как «О том, что лучший врач – еще и философ»). Каждый том предваряла вступительная статья, в которой выделялись основные идеи Галена, нашедшие отражение в трактатах, включенных в издание. Выбор произведений не был случайным: в первом томе решалась задача показать Галена как врача и философа; работы, включенные во второй том, позволяли составить общее представление о его теории общей патологии, подходах к диагностике и лечению заболеваний. Таким образом, возникала необходимость дополнить общую вводную статью подробными комментариями каждого сочинения, что позволяло понять принципы теории и практики медицины Галена. В третьем томе (при публикации первых пяти книг «Об учениях Гиппократа и Платона») вводная статья одновременно стала и комментарием к содержанию.
Анатомические вскрытия как опытный способ проверки правильности умозаключений стали основой аргументации Галена. Предмет дискуссии, которую ведет Гален со своими оппонентами, является частью более широкой проблемы, существовавшей в истории древнегреческой мысли со времен Гиппократа. При написании трактата «Об учениях Гиппократа и Платона» в центре внимания Галена находился вопрос о том, что головной мозг, сердце и печень являются вместилищем руководящих нами сил. Для его решения автору требовалась четкая и непротиворечивая система доказательств. Текст «Об учениях Гиппократа и Платона» отражает проблему зарождения научного метода в медицине Античности[2]. Различные методы, которые использует Гален, не противопоставляются друг другу, а используются им для решения различных задач. Применение диалектического метода, так же как и гипотетического, приводящих вместе к аподиктическому методу, помогает определить саму сущность вещи на основе исследования физической реальности, а в нашем случае – способствует формированию представления о верном способе диагностики и лечения заболеваний. При этом суть дискуссии, которую ведет Гален со своими оппонентами о методе доказательства в медицине, остается неизменной. Гален говорит о строгом доказательстве, основанном на результатах анатомических вскрытий, а не на риторическом, этимологическом и других спекулятивных способах формирования умозаключений, которые использовали его оппоненты. Аподиктический метод доказательства в медицине – это результаты анатомических вскрытий, рациональное учение об общей патологии и клиническая систематика. Таким образом, созданная Галеном целостная теоретико-практическая система становится историческим рубежом, который отделил период зарождения древнегреческой рациональной медицины от периода рациональной медицины протонаучного периода.
Сочинения Галена раскрывают перед нами историческую реальность, в которой анатомическое вскрытие является единственно возможным методом доказательства в медицине. Тщательные практические наблюдения, в основе которых лежит методология протонаучного эксперимента, служат источником для формирования систематики заболеваний[3]. Использование понятий «протонаучный эксперимент» или «экспериментальная практика рациональной медицины Античности» позволяет историкам науки отказаться от уничижительных оценок античной медицины и избежать некорректной экстраполяции реалий современной практики на исследования того периода.
Развивая традиции медицины Гиппократа (учение об индивидуальном подходе к выбору тактики диагностики и лечения пациента, внимание к внешним патогенным факторам и др.), Гален создал учение об общей патологии, объясняющее принципы и механизмы развития заболеваний с позиций телеологии, и сформулировал методологические основы этого подхода. Общее представление о «физике», а говоря на языке современной медицины, – физиологии человеческого тела и принципах общей патологии, развиваемое Галеном, основано на понимании человеческого организма как соразмерной комбинации компонентов трех тетрад: первоэлементов, жидкостей и сущностей. Гален обращает внимание на важность целостности медицинской систематики: из представления о видах и причинах возникновения заболеваний следуют их классификация и трактовка отдельных симптомов, т. е. внешних проявлений болезни.
В своей клинической практике Гален использовал методы доказательства, предложенные Аристотелем. Для достижения истины одной формальной логической «правильности» мало, требуется истинность посылок. Природная, видимая вещь условна, изменяема и конечна; на основе единичной вещи невозможно установить истину. Для методов познания в медицине это имеет сущностное значение: на основе одного, пусть даже ярко выраженного, симптома нельзя определить причину болезни. Также одного наблюдения недостаточно для того, чтобы составить представление о нозологической форме и сделать значимые клинические обобщения. Вместе с тем в своих текстах Гален использует диалектику как инструмент изучения, представляющий собой нечто «среднее» между обычным спором и философским исследованием. Владение диалектическим методом предполагает выработку некой общей способности – решать затруднения, возникающие в ходе исследования. Так, в трактате «Об учениях Гиппократа и Платона» Гален полемизирует со стоиками, демонстрируя как прекрасное владение риторикой, так и блестящее использование строгого доказательства для обоснования своей позиции.
Текст «Об учениях Гиппократа и Платона» автор разделил на девять книг. Имеются основания считать, что первоначально трактат состоял только из первых шести книг. Позднее, после того, как их содержание стало известно и вызвало серьезную критику, Гален дополнил его седьмой, восьмой и девятой книгами. В данном трактате, как и в других своих сочинениях, Гален дает общее введение в предмет, обсуждая широкий круг вопросов, устанавливает метод и порядок исследования. Гален строго определяет цель работы и ее структуру. Здесь, как и в других работах, задача комментария Галена – «разъяснение неясно сказанного». Таким образом, первые шесть частей могут быть объединены тематически: в них автор говорит о значении трех частей души в целостном функционировании организма человека, который рассматривается с позиции телеологии. В седьмой книге кратко изложены основные идеи, затронутые в первых шести книгах, и методы их доказательства, основанные на анатомо-физиологических аргументах. Восьмая и девятая книги содержат новые идеи, в частности, исследование взглядов Гиппократа и Платона по некоторым проблемам философии и медицины. Заключительные книги касаются природы чувственного восприятия и способов научного исследования материального мира. Как и большинство сочинений Галена, данный труд предельно полемичен. В ходе рассуждения Гален позволяет себе критиковать некоторые взгляды Платона на устройство человеческого тела, в частности, касающиеся пищеварения и дыхания. Очевидно, эта критика стала ответом на замечания оппонентов Галена. При публикации в предыдущем томе «Сочинений» первых пяти книг трактата «Об учениях Гиппократа и Платона» я уже обращал внимание на излишнюю эмоциональность Галена в оценках наследия Платона и Гиппократа. По-видимому, она была продиктована желанием подчеркнуть значение идей этих двух великих мыслителей для медицинской теории и практики и стала причиной того, что Гален порой приписывал своим великим предшественникам теоретические положения, которые они никогда не утверждали. Кроме того, в шестой, седьмой, восьмой и девятой книгах трактата исчерпывающим образом представлена несовместимость картины мира Галена-ученого с натурфилософскими представлениями его оппонентов – врачей-эмпириков и врачей-методистов[4].
В силу особенностей текста при подготовке данного тома я решил подробно рассмотреть каждую из четырех последних книг трактата «Об учениях Гиппократа и Платона», ориентируясь на основные компоненты методологии Галена, основанной на единственно верном, с его точки зрения, пути к знанию – получение разностороннего образования и использование методов и сведений, предоставленных разными науками, что, по сути, являлось ответом на кризис современной ему медицины.
К шестой книге: о назначении печени и растительной части души
В трактате Гален исследует природу сил, управляющих человеком и живыми существами, обосновывая (хотя порой и несколько вольно) тождественность представлений Гиппократа и Платона. В ходе рассуждений он касается природы чувственного восприятия и способов научного исследования. Гален соглашается с Платоном, разделяющим душу на вожделеющую, яростную и разумную, и в этой связи критикует учение стоиков за отрицание наличия бессознательной части души и понимание «страстей» как ошибок суждения. Гален также очень подробно останавливается на тех частях тела, где находятся эти три способности души. Он выступает против стоического представления о существовании разумной способности души в человеческом сердце. По мнению Галена, подобные представления противоречат анатомическому устройству человека[5]. В отличие от стоиков, Гален считал, что душа имеет трехчастное иерархическое устройство, представляющее собой совокупность всех жизненных сил организма, которые связаны с разными состояниями тела. Так, в сочинении «О зависимости свойств души от темпераментов тела»[6] он вслед за Платоном говорит о трех частях души, из которых разумная находится в головном мозге, яростная – в сердце, а вожделеющая – в печени. Гален воздерживается от ответа на вопрос о бессмертии души[7].
В первых пяти книгах трактата «Об учениях Гиппократа и Платона» Гален размышляет, где расположены высшая (разумная) и средняя (яростная) части души и в чем заключаются их функции. В шестой книге он подробно останавливается на ее низшей (растительной) части и устройстве печени – органа, в котором, по его мнению, она находится:
6.3.2. Осталась еще вожделеющая часть, для которой необходимо особое доказательство. Это доказательство и будет приведено в настоящей книге. Однако прежде следует предупредить, что оно не будет исходить из столь очевидных посылок, как предыдущие, и не будет так же ясно проистекать из самой природы исследуемого, но будет опираться на свойства исследуемого…
6.3.5. …Ведь печень не является источником явного движения, как сердце – пульса, а головной мозг – чувства и решения, и ее повреждение не приводит немедленно к возникновению острого болезненного состояния, как повреждения обоих названных органов, но, если у живого существа ослаблена печень, оно со временем худеет и у него изменяется цвет кожи.
<…>
6.3.8. …В настоящей книге мы попытаемся изложить то, что касается печени, как мы прежде сделали в отношении головного мозга и сердца…
Гален напоминает, о чем шла речь в предыдущих книгах, – возвращается к постановке вопроса об «управляющих силах»:
6.1.1. Я заранее решил исследовать управляющие нами силы и ответить на вопрос, из одного ли сердца все они происходят, как полагали Аристотель и Теофраст, или лучше считать, что они имеют три источника, как полагали Гиппократ и Платон.
Великий римский врач сразу обозначает основную мысль своего повествования и далее неоднократно возвращается к ней. Он начинает рассуждение с определения понятий, которые он будет использовать в процессе рассуждения, и следующим образом поясняет важность обсуждаемых категорий:
6.1.4. Ведь, я думаю, именно это поможет решить как ряд проблем, поднятых ранее, так и следующую проблему: следует ли считать желание, гнев и прочее действием или страданием?
6.1.5. Итак, действие есть некое активное движение. Под словом «активное» я подразумеваю «имеющее источником самого деятеля». Страдание же есть движение, имеющее источником кого-то другого. Таким образом, получается, что часто в одной и той же ситуации совмещаются и действие, и страдание, иными словами, они различаются не по сути, а только по имени.
Гален использует понятие «движение», чтобы объяснить разницу между нормой и патологией. Нормальный ритм дыхания – это движение, функция которого имманентно присуща организму, а учащенное дыхание пациента в состоянии комы – это страдание. Эта часть рассуждений Галена заставляет вспомнить об идеях Аристотеля[8].
Аристотель выстраивает свою философскую систему, стремящуюся к универсальности, для Галена философия в первую очередь важна для осмысления конкретных физиологических процессов, поэтому это многих наводит на мысль, что его взгляды эклектичны[9]. Однако Гален не имеет в виду универсальные категории, он, наоборот, пытается подобрать философский категориальный аппарат, который позволил бы ему объяснить конкретные физиологические и патофизиологические явления. Его целью является описание организма в состоянии нормы и при патологии. Ключом к пониманию его логики являются сочинения, в которых говорится о взаимном влиянии частей тела при развитии различных патологических процессов. Он понимает, что воспалительное заболевание легких или печени может повлечь за собой последствия в виде клинических проявлений со стороны других частей тела. Так, например, тахикардия, проявляясь учащенным пульсом при его исследовании и учащенным сердцебиением при аускультации сердца, совершенно не обязательно свидетельствует о заболевании сердца и сосудов. Это зачастую является симптоматической, системной реакцией организма на наличие выраженного очага воспалительного процесса, сопровождаемого токсемией и гипертермией. Гален первым в истории медицины смог осмыслить системный характер реакций организма на выраженную патологию и пытался подобрать соответствующие определения составляющим этого процесса. Иногда это удавалось ему не очень хорошо – примером могут служить его рассуждения о преобладающем влиянии сердца над печенью[10] и высказанное в категориях сущностей – жара над холодом, влажности над сухостью.
При описании патологических процессов Гален отмечает двойственный характер возможной причины изменений деятельности сердечно-сосудистой системы и определяет его как «страдание». Нарушения в работе других частей тела, влияющие на сердечно-сосудистую систему, могут свидетельствовать об их собственной патологии и определяться как внешнее «действие». Действием же является, например, нормальное функционирование сердца и сосудов, в то время как нарушения в их работе, вызванные болезненным состоянием в других частях тела, будут вторичными симптомами, и их можно оценивать как страдание. Здесь сердечно-сосудистая система представляется Галену пассивным объектом болезнетворного воздействия со стороны другого, активного объекта, которым являются другие заболевшие части тела (например, воспаленные легкие). Таким образом, вопрос, предполагающий философское рассмотрение, Гален исследует с помощью физиологии человеческого тела. Проявлением функции движения, характерной для сердца, следует считать пульс. Сердцебиение, соответствующее физиологической норме (она характеризуется как положенная, сообразная природе), с точки зрения Галена, является действием. Однако в клинической практике часто встречаются отклонения от нормы, связанные с развитием тех или иных патологических состояний: пульс может быть сильнее или слабее, учащаться или не достигать нормальных значений, поэтому «не всякое сердцебиение является действием». Именно такие проявления сердечной деятельности Гален называет «страданием», то есть состоянием, противоречащим естественному, природному:
6.1.13. …нет ничего удивительного в том, что одно и то же явление может называться и действием, и страданием: например, так будет с неестественно замедленным сердцебиением. Но оно будет называться так не в одном и том же значении, однако в первом значении это будет действие, ведь и такое сердцебиение является активным движением, во втором же это не действие, а страдание, так как это движение происходит не согласно природе.
Гален, безусловно, считал, что душа управляет телом, однако и состояние тела, по его мнению, влияет на душу. Она состоит из трех частей, но она едина, так как действия, управляемые одной из ее частей, влекут за собой действия, управляемые другой ее частью:
6.1.17. Ведь часто за яростной частью, а иногда и за вожделением следуют две оставшиеся части души, влекомые и уносимые им, подобно тому как в упряжке лошадей одна, более сильная, тащит за собой другую со всей повозкой и возничим, другая из-за своей слабости припадает на колени и тащится за первой, сам же возничий оказывается увлекаем силой.
Критерий, отличающий действие от страдания или нормальное функционирование органа или части тела от патологического, – соответствие существу функции, заложенной природой. Гален подчеркивает, что для людей «естественно» руководствоваться «не движениями яростного начала, но суждениями начала разумного», поэтому избыточное движение яростного начала противно природе человека (фрг. 6.1.22). Для того чтобы пояснить эту мысль, он обращается к отрывкам из диалогов Платона «Государство» и «Федр», где приводятся доказательства того, что голод, жажда, желание чего-то, стремление или избегание чего-либо могут являться и действием, и страданием (фрг. 6.1.24–6.2.3). Все это он рассматривает в контексте рассуждений о трех видах, или трех частях, души: желании, ярости и разума. Гален отмечает, что Платон «уподобляет желание пестрому многоголовому зверю, ярость – льву, а разум – человеку» (фрг. 6.2.4).
Гален приводит отрывки из «Тимея» и четвертой книги «Государства», чтобы еще раз обозначить три части души как разные по силе и сущности (фрг. 6.2.7–6.2.14). Вожделеющая и яростная части души смертны, бессмертна ее разумная часть, которая «обитает на вершине нашего тела и устремляет нас от земли к родному небу как небесное, а не земное порождение» (фрг. 6.2.7–6.2.14). Гален указывает на различия во взглядах Платона со взглядами Аристотеля и стоиков:
6.2.5. Итак, Платон, полагая, что они различаются и положением в теле, и сущностью, разумно называет их видами и частями. Аристотель и Посидоний называют их не видами или частями души, а способностями одной сущности, устремляющейся из сердца; Хрисипп сводит ярость и вожделение не только к одной сущности, но и к одной силе.
Интересен тезис Галена: две части души из трех могут действовать сами из себя, а яростная – не может:
6.2.13. Следует ли еще приводить другие высказывания? Ведь и этих достаточно, чтобы прояснить мысль этого мужа. Он думает, что существуют следующие три вида души: разумный, вожделеющий и яростный. В самом деле, он говорит, что они могут существовать и отдельно друг от друга, сами по себе: в растениях – вожделеющий, в богах – разумный.
6.2.14. Дальнейшее рассуждение покажет, почему яростный вид души не способен ни в каком из тел существовать сам по себе, отдельно от других. Для начала мы приведем рассуждение из «Тимея», где речь идет о необходимости, которая породила яростный вид: он появился ради вожделеющего, помогая разумной душе, как некая собака, защищающая от многоголового и дикого зверя – вожделения.
Таким образом, душа как некая идеальная сущность присутствует в теле. Неизменность души встречается с изменяющимся тленным телом посредством трех частей души, локализующихся в определенных частях тела. Яростное начало, по Галену, – это некая производная, возникающая от соединения души как идеального начала с телом, состоящим из противоречивых природных начал.
По мнению Галена, доказать, где именно находится каждая из частей души, можно с помощью физиологического эксперимента:
6.3.3. Ведь, когда нервы перехватываются петлей или рассекаются, можно наблюдать, что части, сохраняющие связь с головным мозгом, сохраняют и свои исходные способности, а те, что по ту сторону петли, тотчас утрачивают чувствительность и движение. Таким же образом и из артерий те, которые соединены с сердцем, сохраняют естественную пульсацию, те же, что оказываются отделены от него петлей, лишаются всякой пульсации.
6.3.4. Конечно, и страдания души, которые случаются в гневе и страхе, очевидно, приводят к изменению естественной функции сердца. Мы упоминали и то, что при сжатии головного мозга или повреждении его желудочков страдает все тело. Это ясно показывает, что мозг является источником движения и ощущения.
6.3.5. Относительно же печени мы не можем показать ничего подобного, ни если, обнажив ее, сжимаем, ни если перехватываем вены петлей. Ведь печень не является источником явного движения, как сердце – пульса, головной мозг – чувства и решения, и ее повреждение не приводит немедленно к возникновению острого болезненного состояния, как повреждения обоих названных органов, но, если у живого существа ослаблена печень, оно со временем худеет и у него изменяется цвет кожи.
6.3.6. Таким же образом, если перехватить петлей или совсем удалить вену, та часть тела, к которой она ведет, со временем становится более худой и бледной, а непосредственно после операции она не претерпевает никакого ущерба, о котором стоило бы говорить.
В первых книгах «Об учениях Гиппократа и Платона» Гален с помощью эксперимента доказывал локализацию разумной части души. Это возможно относительно функции произвольного управления частями тела, ведь ясно, что разрушение мозга приводит части тела к неподвижности. Однако низшая, растительная (или вожделеющая) часть души отвечает за желания (есть, пить, размножаться и т. д.). Анатомо-физиологические аргументы, которые приводит Гален в ходе рассуждения, на первый взгляд кажутся не вполне уместными. Вместе с тем описание работы печени он строит по тому же принципу, который использовал для описания работы головного мозга, являющегося началом нервов, и сердца, дающего начало артериям в предыдущих книгах:
6.3.1. То же, что одно помещается в голове, другое – в сердце, а третье – в печени, мы с самого начала взяли как предмет доказательства и доказали в предыдущих книгах относительно двух частей.
6.3.2. Осталась еще вожделеющая часть, для которой необходимо особое доказательство. Это доказательство и будет приведено в настоящей книге. Однако прежде следует предупредить, что оно не будет исходить из столь очевидных посылок, как предыдущие, и не будет так же ясно проистекать из самой природы исследуемого, но будет опираться на свойства исследуемого.
6.3.8. …Мы начнем с наиболее простых вопросов, чтобы, потренировавшись на них, легче найти ответ на вопросы более сложные и вместе с тем получить предпосылки для их разрешения.
6.3.9. Наиболее ясный путь – начать с вен и исследовать, является ли печень их началом, как сердце является началом артерий, а головной мозг – началом нервов, или, как некоторые полагают, сердце посылает естественные силы не только артериям, но и венам.
Гален начинает с растений, у которых есть только эта часть души. Он говорит, что началом растения, очагом его силы, является та часть, откуда начинают расти его ствол и корневище (фрг. 6.3.13). Гален экстраполирует этот принцип на анатомическое строение животных. Со стволом он сравнивает самую большую артерию, которая расщепляется на части: меньшая идет к голове, а большая – к позвоночнику (фрг. 6.3.16). Далее Гален доказывает, что вены берут начало в печени и идут к сердцу[11]. Он сравнивает анатомическое устройство сосудов с родником, который распадается на меньшие ручьи (фрг. 6.3.40-6.4.17). При анализе анатомии человека Галену кажется неверным считать «меньшие сосуды началом больших». По его мнению, большой сосуд разветвляется по своему ходу на мелкие, а не мелкие «собираются» в большой. Порядок мысли Галена весьма любопытен:
6.3.22. Помимо этих примеров, если мы считаем меньшие сосуды в телах живых существ началами больших, то придем к противоречию: нам придется признать, что во всякой части тела есть начало трех органов – артерий, нервов и вен, а если это наше предположение верно, то получится, что пятка или палец есть начало и наибольшей артерии, и полой вены, и спинного мозга: ведь это как бы некие стволы артерий, вен и нервов.
6.3.23. Подобным образом сторонник такого рассуждения и ветки деревьев, и концы корней не постыдится назвать началами растений.
Гален указывает на ошибочные взгляды своего учителя – анатома Пелопса, считавшего, что головной мозг является началом всех сосудов (фрг. 6.3.26). Судя по рассуждениям Галена, этот подход Пелопса был весьма распространен в то время. Он не был лишен определенной логики: из меньших сосудов собираются большие, подобно тому как русло большой реки вбирает в себя большое количество мелких речушек. Соответственно, начало реки – это небольшие потоки, образующие верховья. Гален довольно обстоятельно критикует этот подход (фрг. 6.3.21–6.3.42).
Логика рассуждений Галена иная: подобно тому как ствол дерева у корня наиболее толстый и растет он, разделяясь на более мелкие ответвления, исходным местом развития сосудистой системы также является «корень». Корень вен – печень, а артерий – сердце:
6.3.38. Ведь наиболее широкие из всех артерий живого существа – артерии, растущие из сердца, самые толстые части нервов – их начала, как в растениях ствол – самый толстый из всех побегов, а самое толстое из корней – корневище.
6.3.39. Я называю корневищем нижнюю часть, о которой немного раньше я говорил, что она является началом растения. Мне кажется, что и Гиппократ ввел термин «корневище», перенося название этого места у растения на животных. Корневищем артерий он называет сердце, а корневищем вен – печень. 6.3.40. Ведь как от корневища растения корни растут вниз, а ствол – вверх, так же и из сердца выходит та артерия, которая идет в легкие, и та, которая распространяется по всему телу живого существа, а из печени – та вена, которая идет к желудку, и та, которая направляется во все тело.
6.3.41. Итак, вены, спускающиеся в желудок, подобны корням, как это показал сам Гиппократ: «Ведь что для деревьев – земля, то для живых существ – желудок». Полая вена, выросшая из горбин печени, словно ствол, направляется из печени прямо в обе части живого существа – вверх и вниз.
6.3.42. Итак, самая толстая часть этой вены – та, что ведет вниз от печени, менее толстая – та, что тянется через *** диафрагму, меньше этих обеих – та, что врастает в сердце. Однако если бы сердце было началом полой вены, как оно является началом наибольшей артерии, наибольшей была бы, я думаю, и прилегающая к нему часть.
Гален не случайно постоянно возвращается к теории Платона о трехчастном устройстве человеческой души и вновь подтверждает это, используя физиологические и анатомические примеры. Ранее я уже отмечал, что в системе Галена низшая и средняя части души не просто локализуются в печени и сердце – они принимают непосредственное участие в организации физиологических процессов, протекающих в человеческом организме. Это происходит в том числе и через вырабатываемые с их помощью соответствующие виды эндогенной пневмы. Однако дело не только в пневме: для Галена с его телеологическим подходом в организме нет и не может быть ничего лишнего, случайного. Все физиологические процессы взаимосвязаны и определяются анатомическим устройством человеческого тела, основываясь на понимании этого, Гален упорно настаивает на том, что именно печень является источником вен. Ведь печень – «управляющее начало образования полезных веществ» (фрг. 6.4.1), и если это так, то кровь должна устремляться из печени, тем более что «ниже печени находится больше органов, которым необходимо питание». Если же «кровь устремляется из печени», то и «производящая кровь сила» также содержится в этом внутреннем органе. Таким образом, Гален доказывает, что именно печень – «источник питающей функции». Далее Гален приводит многочисленные примеры целесообразности анатомического устройства частей человеческого тела, прибегая при этом к ярким и образным сравнениям (фрг. 6.4.7–6.4.12).
Печень, по мнению Галена, вырабатывает питательные соки, которыми через вены снабжает органы, находящиеся в грудной и брюшной полостях. Соответственно, вены произрастают из печени и врастают во внутренние органы, питаемые печенью, путем выработки соответствующих «соков». Именно поэтому Гален, например, утверждает, «что есть одна вена, растущая из печени в сердце». Это, по его мнению, свидетельствует о том, что и сердце питается «соками», вырабатываемыми печенью.
Гален хорошо понимает, что существует одна вена, исходящая из сердца, которая связывает его с легкими. Галену представляется важным аргумент из области сравнительной анатомии: он обращает внимание читателя на то, что «у многих видов животных имеются печень и полая вена, правый же желудочек отсутствует» (фрг. 6.5.6). Гален вслед за Аристотелем исходит из идеи единства творения и безусловной корректности экстраполяции данных анатомии животных на человека. Соответственно, факты, свидетельствующие о том, что в ряде случаев у животных нет правого желудочка сердца, а печень и полая вена есть, представляются Галену достаточным аргументом, чтобы доказать – вены произрастают из печени, как артерии произрастают из сердца:
6.5.20. Итак, правильно было сказано, что местом произрастания вен является печень, как местом произрастания артерий – сердце, а местом произрастания дерева – земля, куда попадает семя. Ведь во всех этих случаях место произрастания есть начало всего остального, не только рождения в начале, но и нынешнего состояния.
По мнению Галена, косвенным доказательством его правоты является стремление его предшественников начинать описание анатомии человека именно с печени (фрг. 6.5.22–6.6.2). Печень находится как бы в центре устройства человеческого тела – из нее произрастают сосуды, связывающие ее с другими органами:
