Зона личной безопасности. Идеальный охотник

Все события и персонажи – вымысел, не преследующий цели кого-либо опорочить и оклеветать. Прошу прощения, если случайно с чем-то угадал.

Не содержит ГМО, искусственных ароматизаторов, красителей и консервантов.

Пролог

Допрос протекал скучно, как плохая пьеса. Без пристрастия, без обещаний сгноить и растоптать. Без света лампы в лицо. Без изюминки, одним словом. Точно беседа между больным и бюджетным терапевтом в поликлинике. Вопрос – ответ – запись в историю болезни. И не потому, что человек формально был пока свидетелем, а не подозреваемым. И не потому, что рядом с ним не присутствовал бдительный защитник.

– Кирилл Павлович, адвокат Алиева утверждает, что накануне вы вызвали его клиента к себе. Это так?

– Не спорю. Вызывал.

– С какой целью?

– Я ж ему все объяснил. Нашлись вещи Алиева, по поводу которых тот писал жалобы в прокуратуру. Перстень, цепочка, что-то еще…

Я изъял их у него при задержании, потом потерял, сейчас отыскал… Хотел вернуть, вот и позвонил адвокату. Мне нужно было заявление, что все возвращено и претензий Алиев не имеет. Они обещали заехать. Обманули. Не заехали.

– И где же эти вещи были все это время?

– В дежурной части… Представляете, за сейф упали. А он тяжеленный. Рабочие кабель тянули, отодвинули и нашли. Вместе с протоколом изъятия. Каюсь, бардак…

Свидетель улыбнулся, сверкнув фиксой белого металла.

Следователь – чуть полноватая дама лет тридцати пяти в синем майорском кителе – склонилась над клавиатурой и забарабанила, занося ответ в протокол. Она была немного близорука, приходилось наклоняться. Но очки не носила, видимо, стесняясь. Вряд ли ей не хватало денег на оправу. Представители Следственного комитета зарабатывают неплохо. Возможно, она боролась с лишним весом методом раздельного питания, но к делу это не имеет никакого отношения. Бросающейся в глаза неприступностью она напоминала крепость Измаил. Сделай непристойный намек, и тут же полетят ядра.

С недавних пор в функции ее ведомства входило и расследование преступлений, совершенных сотрудниками полиции. Сидящий напротив молодой человек с денежной фамилией Копейкин служил в их доблестных рядах в должности оперуполномоченного уголовного розыска.

– Вы знали, где проживал Алиев? – дама задала следующий вопрос.

– Без понятия! У меня был только телефон его адвоката. Очень мне надо знать, где живут всякие уроды!

Тук-тук-тук по клавишам.

– Вы не находите странным, что, поехав к вам в отдел, Алиев пропал без вести, а вечером того же дня его труп с огнестрельными ранениями обнаружили в подъезде бывшей жены?

– И в чем странность?

– В том, что Алиев жил практически на нелегальном положении и не выходил из своей квартиры.

– Да, действительно странно. Мог бы хоть на минутку выйти, воздухом подышать.

– Кирилл Павлович, не смешно. Давайте соревноваться в остроумии где-нибудь в другом месте.

– То есть вы намекаете, что я подкараулил его возле дверей, застрелил, перевез в машине труп в подъезд и пошел пить кофе?

– Не исключаю… Алиби на весь день у вас нет.

– Осмелюсь напомнить, что отсутствие алиби не является доказательством вины. Хотя вы и сами наверняка это знаете.

– Знаю.

– Но могу вас успокоить. Я этого не делал.

– И никому не сообщали, что Алиев выйдет из квартиры?

– Всему миру. Я разместил эту информацию в социальных сетях… Ирина Михайловна, зачем? Я просто хотел вернуть Алиеву его поганые гайки и цепочку. Ну ладно, ладно – не поганые. Золотые. Ну посудите сами – если бы я хотел его убить, то не стал бы так подставляться. Я бы все сделал идеально. И не сидел бы сейчас перед вами.

– Хорошо, – опять-таки без эмоций ответила дама и снова склонилась над клавиатурой.

Закончив, она распечатала протокол и протянула Копейкину:

– Прочитайте. Где расписываться, вы знаете.

Тот пробежал глазами текст, поставил автограф и вернул протокол.

– Я могу идти?

– Да… Давайте пропуск.

Подписав, она не сразу отдала билет на свободу.

– Кирилл… С моральной точки зрения я на твоей стороне. Но с юридической… Ты понимаешь, о чем я.

Копейкин еще раз улыбнулся.

– Не понимаю… Я взрослый, серьезный человек. И не очень люблю героическое кино про мстителей. Всего доброго.

– Ты же знаешь… Идеальных преступлений не бывает… До скорой встречи.

Вызов к руководителю за пять минут до окончания рабочего дня радует примерно так же, как визит сантехника в три ночи с просьбой проверить температуру батарей. Но сантехник хоть относительно предсказуем. От руководства же можно ждать любых проявлений чувств, но только не положительных. Любопытная закономерность – радостную весть сообщают по телефону, а чтобы донести до ушей подчиненного какую-нибудь гадость, всегда вызывают на ковер.

Примерно так рассуждал майор Бородин, человек, чья служебная характеристика не содержала ни одного прилагательного «прекрасный». Совершенно, кстати, несправедливо. Человек, занимающий должность начальника криминальной полиции территориального отдела, по определению должен быть в чем-то, но прекрасен.

Рассуждал он о перспективах своих скорбных, поднимаясь по парадной лестнице Управления внутренних дел города Юрьевска, не могущего похвастать ни одним памятником мировой культуры, но зато имевшим средний уровень раскрываемости тяжких преступлений по стране. Человек, отвечающий за эту самую раскрываемость, вызвал его не через секретаря, а напрямую, по мобильнику, тем самым намекнув на конфиденциальность предстоящего разговора.

За лестницей следовал коридор с довольно стандартным набором аксессуаров – банкетками для граждан вдоль стен, Доской почета, галереей портретов всех руководителей Управления, стендом «Внимание, розыск!» с фотороботами-карикатурами и ужасного качества ксерокопиями бандитских портретов. И в конце, как завершающий штрих – панно с Александром Невским, над шлемом которого тянулся по дуге лозунг, не очень соответствующий изображенному историческому моменту: «Сила полиции – в доверии народа!» Просто когда-то здесь висел портрет Дзержинского, но рыцаря революции по причине либерализации заменили на политически нейтрального князя. На лозунге же художник решил сэкономить, исправив лишь старорежимное «мил» на актуальное «пол». А остатками сбереженной казенной краски выкрасил дачный забор.

Секретарша, как принято в уважаемых учреждениях, доложила шефу по телефону о прибытии вызванного человека и, положив трубку, кивнула на тяжелую двойную дверь, возле которой стоя кемарил двухметровый омоновец в полной боевой экипировке, словно музейный рыцарь в латах.

– Пожалуйста.

Шеф – пышнотелый лысеющий генерал, носивший зоологическую фамилию Моржов, сосредоточенно листал планшетник, рассматривая закачанные в него фотографии с осмотра места происшествия. Айпод в прекрасном разрешении и со всеми подробностями передавал особенности пулевых ранений на теле азербайджанского гражданина Алиева, павшего, как предполагало следствие и средства массовой информации, от руки наемника. Насколько тот профессионален, говорить пока не приходилось. Вот когда задержим, тогда и посмотрим в трудовой книжке и зарплатной ведомости. А не задержим, значит, не судьба.

– Разрешите, Антон Сергеевич?

– Проходи. – Моржов отложил планшетник и без предварительных ласк перешел к делу: – Мне Царев звонил. По твоему Копейкину.

Царев Борис Дмитриевич, он же Царь Борис, как его звали друзья, он же БиДе, как его называли враги, возглавлял отдел собственной безопасности полиции города Юрьевска. Если бы дело происходило в Средних веках, то на его гербе красовался бы пришпиленный к земле осиновым колом оборотень и девиз: «Хватит пить нашу кровь!» Имидж главного охотника на оборотней был таким, что при упоминании его имени вздрагивали даже честные и порядочные сотрудники.

Бородин тоже вздрогнул, но исключительно внутри. Внешне все осталось на должном уровне.

– И… Что?

– Ни хрена хорошего, – Моржов, несмотря на высокий статус, не пользовался дипломатическим или парламентским языком, – к убийству его не привязать, следственный отдел ничего не предъявил.

– Так, может, Копейкин и ни при чем? Он хоть палку иногда перегибает, но опер хороший, по три раскрытия в месяц стабильно.

– Может, и ни при чем, но нам-то как быть?! Ситуация патовая! Если докажем, что это он натворил, вой поднимется на всю армию и страну! А не докажем – тоже поднимется. Выгораживаем своих, мать вашу!

Антон Сергеевич, назначенный на высокую должность совсем недавно, вовсе не стремился попасть в книгу рекордов Юрьевска как руководитель, меньше всего времени занимавший свой пост. Даже несмотря на то, что назначение получил по протекции замминистра, с которым когда-то учился в военно-артиллерийском училище. Кстати, он до сих пор называл полицию армией. Предыдущий начальник юрьевской полиции слетел из-за ненадлежащего контроля за подчиненными. В новейшем отделе, открытом в рамках федеральной программы, оказалось слишком много свободных кабинетов – проектировщики не рассчитывали, что начнется реформа и кучу служителей закона сократят. Оставшиеся, прошедшие переаттестацию, этим тут же воспользовались: сдали свободные кабинеты под офисы коммерческим структурам. Мало того – для маскировки снабдили коммерсантов формой. Чтоб арендаторы не выделялись из толпы, если нагрянут проверяющие. Те, конечно, были довольны: никакая «крыша» не придет, никакая проверка из налоговой. Но счастье закончилось на первом же корпоративе. Мало того что нажрались сами, так и напоили дежурный наряд. После чего дружно вышли во двор пострелять по бутылкам на раздевание с девочками из бухгалтерии. Кто-то записал соревнование на мобильник. Видео попало в Сеть, стали разбираться и вышли на «доходный дом». Скандал был таким, что стал основой сразу для трех федеральных ток-шоу, в том числе «Большой базар».

– Опять-таки убитый – иностранец. Нам тут только международного конфликта не хватало… И так уже из консульства телефон оборвали.

– И что вы предлагаете?

– Самое лучшее – по-быстрому в отставку. Нарушение – взыскание – шагом марш. Могу я, но лучше тебе.

Бородин криво ухмыльнулся. Хорош командир. Дерьмо всегда удобней убирать чужими руками. А сам – отец солдатам, слуга народу. Справедливый и добрый.

– Но… В отделе один молодняк, Копейкин самый опытный. Он поднял «тройник» на Бумажной, у него авторитет… С кем я останусь?

– Авторитетов воспитаем новых. Незаменимых нет. Короче, найди достойный повод или пусть пишет рапорт по собственному. Мне без разницы. Чтобы завтра же его тут не было.

– Но… Он платит алименты бывшей жене. А с работой сейчас трудно, – предпринял еще одну попытку спасти подчиненного Бородин.

– Да его за одно это можно турнуть! Морально не устойчивый, бросил ребенка.

– Он не бросил… Семьи распадаются. Это ж обычное явление. На гражданке и не такое бывает.

– Вот пускай на гражданке и помогает… Слушай, майор… А что ты его защищаешь? Может, вы там бизнес какой мутите?

– Никакого бизнеса у нас нет. А защищаю, потому что такими кадрами не разбрасываются. Тем более вина его не доказана.

– Вот, пока не доказали, пусть уходит. Все! В понедельник доложить.

Моржов вылез из-за стола, выключил настольную лампу, давая понять, что разговор окончен.

– Кстати, а почему ты не в форме?

– Оперативным службам необязательно, – мрачно напомнил Бородин.

– Интересно… Почему это всем обязательно, а вам нет? – Генерал скосил глаз на настольный календарь, – Двадцатого приеду лично, проведу строевой смотр. Не дай бог у кого форма будет не в порядке. Вопросы есть?

– Нет, – Начальник уголовного розыска прикинул, что каждый новый вопрос чреват осложнением обстановки.

– В таком случае, выполнять.

Бородин поднялся и, не простившись и не отдав честь, покинул высокий кабинет.

Омоновец-рыцарь по-прежнему спал.

В машине Бородин закурил, сделав очередной маленький шажок к раку легких и импотенции. Ну и пусть. Разум возмущенный кипел и в бой был вести готов. Пусть даже и не смертельный. Никотин, продукты горения и прочие вредные примеси – лучшее успокоительное, что бы там Госдума ни говорила. «Ну когда же, наконец, мы начнем назначать людей на руководящие должности по профессиональным качествам, а не по родственным или дружеским связям. Никому в голову не придет поставить главврачом человека, не умеющего перевязать порезанный палец. Зато в полицию – пожалуйста! Сколько угодно! Вероятно, считается, что с этим справится любой! Потому что, видимо, мент – это не профессия!»

Бородин называл таких начальников мажорами. Пугал даже не столько непрофессионализм, сколько их непредсказуемость. В конце концов, если ничего в работе не смыслишь, поручи все замам, а сам играй на бильярде или штангу в зале таскай. Только не мешай. Так нет, блин! Хлебом не корми, дай покомандовать!

И естественная реакция на такое командование – все сделать наоборот. Или вообще ничего не делать!

Копейкина выгоняй! Даже увязни он в компромате по самые уши, назло оставил бы! Пускай сам увольняет, если такой грамотный… И работай с курсантами и военными отставниками.

…Хотя Копейкин, справедливости ради, парень непростой. Нет, барыг не «крышует» и взяток не берет, здесь сомнений нет. И пашет на совесть. В любом коллективе через месяц понятно, кто есть кто. Не спрячешься. А уж с опытом Бородина и подавно выяснишь. Но парень явно с какой-то аномалией. Словно под спокойной вроде бы оболочкой сидит черт, готовый выскочить в любую секунду и устроить праздник с тяжкими телесными повреждениями.

Да и с тем убийством… Прямых улик нет, но… Кто знает, не переклинило ли товарища капитана? От жизненной неустроенности и отсутствия перспектив? Вон, иногда запирается в кабинете и волком воет… Как оборотень. Но все равно, это не повод увольнять без суда и следствия. Хрен вам в обе руки, товарищ генерал армии!

Но идти на открытый конфликт с Моржовым тоже не хотелось. Здесь разговор будет не просто коротким, а очень коротким. «Кр-р-ру-гом, шагом арш!» И что в перспективе? Должность старшего смены охраны супермаркета. Или бизнес-центра. Значит, надо искать компромисс.

Вариант один – перевести Копейкина в другой район. Чтоб глаза не мозолил. А через месяц генерал про него забудет. Или самого генерала турнут. Такие боевые орлы долго не летают. Даже крыша министерская не помогает. Доказано безжалостной практикой. В конечном итоге будут смотреть не в дембельский альбом военного училища, а в показатели по тяжким и не очень тяжким преступлениям.

Да. Надо переждать. Копейкин не дурак – поймет.

Бородин затушил окурок, набрал номер на мобильном.

– Кирилл. Ты еще в отделе?.. Не уходи, я вернусь, потолкуем…

Глава первая

Шесть месяцев спустя

Ольга рухнула на татами, пузатый инструктор навалился сверху, хотя мог выставить руки. Словно изголодавшийся дембель, затащивший подругу на сеновал. Кабан, в полном соответствии с прозвищем. Проблема в том, что он ей не нравился вообще, даже более – вызывал отвращение. Поскольку в последнее время начал оказывать слишком недвусмысленные знаки внимания – проведет бросок и лежит, как на любовнице, дыша чесночным выхлопом. Нет предела извращенству. Придется, наверное, прекратить на время тренировки, ограничиться тренажерами. Жаль. Айкидо ей подходило. Опять же – отличный способ сбросить напряжение. Не с Тимуром же спарринговать. А постоянного партнера нет.

Ольга поднялась, отряхнула кимоно и, не прощаясь, отправилась в раздевалку. Минут десять стояла в душе, потом неспешно оделась. Сегодня можно не торопиться. Тима опять на деловой встрече, которая, вполне возможно, затянется до полуночи. Что-то многовато деловых встреч в последнее время. Ладно бы топливный барон или городской глава, а то обычный рекламщик. Хотите, чтобы весь мир или хотя бы Юрьевск узнал о вашей бане или парикмахерской? Пожалуйста!

Они познакомились полгода назад, после новогодних каникул. В египетском отеле. По трафарету. Ресторан, шведский стол. «У вас свободно?» – «Свободно». Она не сопротивлялась. Истосковалась по романтическим отношениям. Потом экскурсия в революционный Каир. Революция – это прекрасно, но туристический бизнес никто не отменял. Катание на верблюде, пешая прогулка по вечернему городу мимо разбитых витрин, патрулей и горящих машин под свист пуль. Что может быть романтичней?

Тимур, правда, прилетел не один, а с двумя приятелями, но те, заметив ростки возможного светлого чувства, не мешали, благо система «все включено» предлагала прекрасную альтернативу крепкой мужской дружбе.

Надо отдать должное Тимуру – никакой самонадеянности, присущей многим молодым людям, заработавшим первую тысячу баксов на спекуляции и полагавшим, что теперь они хозяева жизни. Или мажорам, до сорока сидящим на шеях успешных предков. Уверенность – да, но без пафоса. И никакого напора. Одна галантность. В противном случае до совместной прогулки по вечернему Каиру дело бы не дошло. Ольга поставила бы железный блок. Прогулку не смогли омрачить даже навязчивые революционеры, от которых им пришлось отбиваться, что добавило специй в зарождавшееся чувство.

На родине связь продолжилась. Тимур ухаживал красиво. Вместо банального ресторана первое свидание на борту вертолета. Нанял геликоптер и показал ей зимний Юрьевск во всей красе – грязные сугробы, пар из люков и труб, словно в долине гейзеров, увязнувшие в снегу брошенные до весны машины, переполненные мусорные баки, стаи ворон. Не Лас-Вегас, одним словом. Потом было катание на снегоходах и поездка на лыжную базу. Притом что доходы кавалера вряд ли позволяли есть икру ложками. Только ложечками.

Ольга принимала ухаживания спокойно, без прыжков на шею и криков «Вау!». Все-таки ей не восемнадцать. И даже не двадцать пять. И дикой влюбленности с первого взгляда, заставляющей совершать безрассудные поступки, тоже не приключилось. Тимур ей пока просто нравился.

Через месяц он предложил жить вместе. Разумеется, пока без регистрации отношений. Люди взрослые, все понимают – испытательный срок. Ольга не возражала.

Тимур перебрался к ней. Свою квартиру он оставил бывшей жене и дочке, сам же прозябал на съемной. Но на следующий год пообещал взять ипотеку, если только проклятый кризис не внесет коррективы в бюджет. Или совместный быт не прибьет отношения. Пока не прибивал, возможно, потому, что шли ходовые испытания. Правда, и катаний на вертолетах сожитель больше не предлагал. Она же находилась в прежнем состоянии, предпочитая пресловутую синицу в руках. Журавля, то бишь испепеляющей любви, можно и не дождаться.

…Улица встретила неприветливо – проезжавший джип устроил грязевую ванну. Увы, нигде нельзя расслабляться – каждый норовит облить грязью. Не Лас-Вегас.

Обычно после тренировок ей дико хотелось есть, и приходилось сдерживать себя, чтобы не ринуться к холодильнику. Она даже повесила на его дверцу магнитик, привезенный из Египта. Веселый скелетик в ластах и надпись: «Я уже не боюсь акул». Но сегодня аппетита не было. Из прихожей она по привычке прошла на кухню – тишина и покой, из живого – только цветок, прозванный мужегоном, который ей достался от бабушки. Цветок оплел всю кухню и уже норовил захватить другие территории. В приметы она не верила. А может, действительно мужегон?

Ольга все-таки открыла холодильник – решила приготовить что-нибудь Тимуру. Продукты он покупал сам, да и готовить любил, под настроение, правда, в последнее время подходящее настроение посещало его нечасто, да и дома он проводил все меньше времени. Пропадал на своей работе. Хорошо хоть ночевать приходил. В холодильнике обнаружились куриные ножки – ими она и решила заняться, чтобы скоротать время в ожидании…

Запеченные ножки дымились на столе рядом с салатом из свежих овощей, как он любил, – придерживался теории, что мясо нужно есть со свежими овощами. Заботился о здоровье, хотя курил. Особенно на некоторых встречах – дымил как паровоз. Ножки тоже сейчас дымились. Когда дымиться перестали, Ольга набрала номер его мобильника. Ответил автоответчик: «Абонент вне зоны…» Она не стала отправлять сообщение. Прошла в гостиную, переоделась в спортивный костюм – халаты дома она не переваривала, только после душа – перед сном и утром. Взяла дамский детектив, купленный на днях по акции «Любая книга по пятьдесят рублей». Решила, что лучше всего забить эмоции разумным видом деятельности, включив мозги. Но мозги не лампочка – нажатием на тумблер не включишь. Эмоции одерживали победу. Взгляд то и дело прыгал с текста на занавешенное окно, за которым притаилась ночь. Она отложила книгу и взяла с журнального столика фото, где они с Тимуром стояли на фоне тощего египетского верблюда.

Борьба разума с эмоциями закончилась вничью – разум просто отключился, а тело обмякло в кресле, утомленное тренировкой и недобрыми предположениями.

Средневековый город утонул в темноте. Густой сизый туман клубился у ее ног, принимая причудливые формы представителей местной фауны. Драконы, змеи, крысы. Ни одной живой души и тишина, прямо звенящая. Словно из воздуха выкачали все звуки. Недруг что-то изменилось. Дуновение ветра коснулось щеки, а потом из-за угла двухэтажного дома с мощными чугунными воротами вынырнула фигура. Зловещее существо в высоком черном плаще с капюшоном. Существо на секунду повернулось к ней – лица было не разглядеть, но она узнала его. Он опять появился в городе, он опять будет творить зло. И, как всегда, останется безнаказанным. Потому что городской судья снова его оправдает. Но есть она…

Существо, заметив ее, кинулось прочь. Плащ развевался за спиной двумя крыльями – казалось, еще немного, и убегавший взлетит. Она бросилась за ним, нащупав эфес шпаги и выхватив ее из ножен. Закричала: «Стой!» – но голос тонул в тишине, вместо крика раздавалось какое-то карканье. Или это вовсе не ее голос?

Она летела, с трудом преодолевая сопротивление холодного ветра. В узком переулке между двух домов настигла его. Он застыл и обернулся. На нее смотрела оскаленная волчья морда с горящими желтыми глазами. А когтистая мохнатая лапа сжимала кривой серп. Она растерялась на секунду, потом ринулась вперед, пытаясь вонзить шпагу в плоть оборотня. Но острие лишь коснулось плаща. Дикий душераздирающий вопль зазвенел у нее в ушах, разрывая перепонки. Она не сразу поняла, что это не вопль, а смех. Жуткий, мерзкий.

Фигура ринулась из переулка, и они оказались на площади в венецианском стиле с традиционным фонтаном в центре. На одном из зданий она заметила старинную фреску – пылающий на костре ведьмак. И высеченную из камня надпись над его головой: «Горящие туры».

Оборотень подпрыгнул, серп сверкнул, крылья развернулись, закрывая и без того темное небо. Потом от него отделилось еще одно такое же страшилище, потом еще одно. Она уже сбилась со счету, их стало так много, что они закрыли небо, сливаясь в одну черную массу. И потом эта масса стала опускаться на нее. Она размахивала своей шпагой, но не могла достать ни одного врага. Черный купол опускался на нее, вдавливая в землю, стало трудно дышать. Мерзкий скрип, шелест крыльев. Вдруг шпага все-таки наткнулась на что-то твердое и тут же переломилась пополам. Она стала шептать слова заклинания, но язык не повиновался.

Ольга открыла глаза – из кошмара ее выдернул скрип открываемой двери, которую Тимур так и не удосужился смазать несмотря на ее просьбы. Так что войти незамеченным у него не получилось. Она слышала, как он возится в прихожей, стараясь не шуметь. Вот он снял ботинки, повесил пиджак, на цыпочках заходит в комнату – неразобранная кровать и притулившаяся на кресле любимая женщина.

Или не очень любимая. Не исключено – она для него тоже «синица».

Висящие на стене часы показывали семь утра. Припозднилась, однако, птичка. И по какой же, интересно, причине?

Он чмокнул ее в щеку и принялся снимать рубашку.

– Извини, не позвонил. Трубка сдохла.

Тон обыкновенный, без намеков на волнение.

Блин, и что она себя накручивала? Ну, действительно, села трубка… Профессиональная деформация. Никому не верить и сразу начинать строить депрессивные версии.

– Как прошло?

– Нормально… Достали эти москвичи… Еле вырвался. Представляешь, они продолжать поехали! И как здоровья хватает? Всю ночь в клубе куролесили, и мало! Сейчас в сауне!

– Ну тебя-то никто не заставлял куролесить.

– Я ж не мог их бросить! – Сняв рубашку, Тимур принялся за брюки, – Заказчики все-таки… Приходится развлекать. Слушай, сделай чаю с мятой, башка гудит… Часик посплю, потом поеду за ними…

Только сейчас он заметил неразобранный диван.

– Ты что, не ложилась?

– Бессонница.

– С чего это?

«Он абсолютно спокоен. Это была действительно рабочая встреча. Тусовки в ночных клубах с потенциальными партнерами – обыкновенное дело».

Ольга научилась отличать правду от лжи по малейшей интонации. Точнее, почти научилась. Лучше полиграфа. Практика. Как и обращать внимание на мелочи…

И если с интонацией сейчас был относительный порядок, то с мелочами… Прав старина Конан Дойл. Иногда досадные мелочи губят великие комбинации.

Маленькая бирка на майке предательски торчала с внешней стороны. Как и шов на лямке. Утром все было в порядке. Она бы заметила и заставила переодеться. Спокойно, спокойно… Мало ли что случилось? Мало ли зачем он снимал майку?

…Нет, а все-таки зачем? Если в сауну не поехал.

– И сколько их было?

– Кого?

– Москвичей?

– Трое… Жлобы еще те. Денег полные карманы, а платил я.

Тимур открыл шкаф-купе, достал вешалку, чтобы повесить брюки с рубашкой.

– Где вы гуляли?

– В «Пирамиде», я ж говорил.

Голос по-прежнему ровный, без оттенков.

– Во сколько приехали?

– Часов в девять где-то… Оль, ты чего?

Появился оттенок. Едва различимый, словно легкое колебание линии на полиграфе.

– Вас впустили сразу или была очередь? – не ответив, продолжила она.

– Очередь… Слушай, голова болит. Сделай чаю, пожалуйста.

Нет… Никаких оттенков. Никакого раздражения. Она ошиблась. Любой дрогнул бы, начни резко задавать неудобные вопросы. Даже абсолютно честный человек. У нее действительно профессиональная деформация.

– Да… Извини. Сейчас…

Ольга поднялась с кресла. На пороге комнаты на всякий случай оглянулась. Тимур нервно засунул вешалку в шкаф, рванул вправо дверь. Та не поддалась, видимо, что-то попало на пути колесика. Вместо того чтобы попытаться выяснить причину неполадки, сожитель повторил попытку с удвоенной силой. В результате колесико выскочило из направляющего рельса, и тяжелая зеркальная дверь вывалилась из шкафа.

– Блин!

Тимур попытался поставить ее на место, в результате совсем оторвал ползунок с колесиком.

…Нет, она не ошиблась… В обычной обстановке он никогда бы так не сделал. Без суеты бы разобрался, осмотрел и уж точно ничего бы не сломал. Его обстоятельность иногда даже слишком раздражала. Почему же сейчас психанул? Потому что она спросила про очередь? Нет. Потому что он понял, что прокололся. В будний день в «Пирамиде» никогда не бывает очереди.

На кухне Ольга проглотила таблетку цитрамона – ночь в кресле не прошла даром, на голову словно напялили чугунный котелок, правое плечо ныло – последствие неудобной позы. Нажала кнопку на чайнике, достала заварку и баночку с мятой, подаренную матерью. Ей бы тоже, наверно, лучше вместо химии выпить чаю с натуральными травами, но таблетка действует оперативней. А растягивать телесную пытку не хотелось.

Через минуту появился Тимур в вывернутой наизнанку майке и в шортах, которые он таскал дома вместо треников. Молча налил воды из графина, выпил. Алкогольного выхлопа Ольга не почувствовала, Тимур ездил на встречу на своем «фольксвагене», а лишаться прав в его планы не входило. Еще одна его особенность. Он все делал правильно и как положено, словно добропорядочный немецкий бюргер. Прям мистер Пропер в известной рекламе, что в переводе правильный, корректный.

– Очередь в будний день?

– О! У нас же коньяк есть! – словно не услышав вопроса, радостно воскликнул он, раскрыв навесной ящик, исполнявший обязанности бара. – Лучшее средство от бессонницы! Граммов пятьдесят – и совесть чиста! Это у тебя из-за работы. Я, когда на повышение шел, тоже спал плохо. Будешь?

Ольга посмотрела на него взглядом уставшего инквизитора, допросившего десяток еретиков кряду, и уточнила вопрос:

– В каком месте зала находился столик, за которым вы сидели?

– От входа слева… Какая разница?

Тимур достал сигарету, включил газ и прикурил от конфорки. Он никогда не курил на кухне, всегда выходил на лестницу.

– Здесь не курят.

– Оль, ну зачем ты так? – Он послушно загасил сигарету под струей воды. – Что за допросы? Думаешь, я налево ходил? Да? Оленька, у тебя деформация. Профессиональная. Но при этом отсутствие элементарной логики. Если б я тебе изменил, то так бы обставился, что комар носа не подточит… За каким столом сидели… За круглым!

Голос с явной обидой. Наигранной или нет, сказать сложно.

Да, это деформация. Действительно, ведь обставился бы… Но вместо того, чтобы извиниться, она задала следующий вопрос. Правда, с более мягкой интонацией:

– И все-таки… Кто вас обслуживал? Мужчина или женщина?

Тимур не выдержал издевательств над свободной личностью.

– Мне вот только допросов сейчас не хватало! Оль, у меня тяжелейшая ситуация с бизнесом! Я не знаю, что будет завтра! На хрена мне еще какие-то проблемы?! Как ты вообще можешь меня в чем-то подозревать? М?! И это вместо поддержки, которой мне так не хватает. Или тебя что-то во мне не устраивает?! Так скажи прямо, а не устраивай дознание!

– Что ты заводишься? Я просто спросила.

– Нет, ты не просто спросила. Ты мне допрос с пристрастием устраиваешь. Что происходит вообще? Что с тобой?

– А с тобой?

Тимур, дабы обдумать ответ, налил еще воды, залпом выпил.

– Знаешь? Ревность без причины – это недоверие к самому себе.

Поставив стакан, он ушел с кухни, но в коридоре обернулся и порадовал еще одной цитатой собственного сочинения:

– Запомни: тех, кто никому не верит, легче всего обмануть.

– Ага. И лучше быть обманутым, чем обманывать самому.

Да, наверно, она переборщила. Ну, подумаешь, майка… Они же были в сауне, Тимур мог составить компанию в парилке. Бессонная ночь, надел майку наизнанку. Зачем она себя накручивает?

Надо извиниться. Но сначала еще один маленький, контрольный тест.

Ольга убрала в ящик банку с мятой и тоже прошла в комнату. Тимур сидел в ее кресле с обиженным выражением ученика, не выучившего задание и неожиданно для него вызванного к доске.

– Ну что?! Допрашивай дальше! Может, явку с повинной написать? Что пожелаете! Только в тюрьму не сажай!

– Ночной клуб «Пирамида» два дня назад закрыла пожарная инспекция. Новости читать надо, – холодно, словно судья, читающая приговор по скучному делу, произнесла любимая (или не очень) женщина.