000
ОтложитьЧитал
Каким образом я пристрастился к нему? Началось это в Калькутте. Я стал пробовать еще у себя дома, так сказать, любопытства ради. Лишнего я себе не позволял, но все же думается, что тогда-то и умерла моя жена. Как бы то ни было, я очутился здесь и довелось мне познакомиться с Фун-Чином. В точности не припомню, как это произошло; но он сказал мне о Воротах, и я принялся туда заходить, и почему-то так и не выбрался из них никогда. Имейте в виду, однако, что Ворота были почтенным учреждением во времена Фун-Чина; вы получали там все удобства: ничего общего с теми «чанду-хана», в которые ходят негры. Нет; было чисто и тихо, и никакой давки. Разумеется, бывали и другие, кроме нас десяти да хозяина; но каждый из нас имел отдельную циновку с ватным шерстяным изголовьем, покрытым черными и красными драконами и всякими штуками, точь-в-точь как на гробе в углу.
В конце третьей трубки драконы принимались шевелиться и драться между собой. Много ночей напролет я провел, наблюдая за ними. Этим способом я научился регулировать свое куренье: теперь требуется двенадцать трубок, чтобы привести их в движение. Вдобавок они все изорваны и засалены, равно как и циновки, а старик Фун-Чин помер. Он помер года два тому назад и оставил мне трубку, из которой я всегда и курю теперь, – она серебряная, с диковинными зверьками, которые лазают вверх и вниз по приемнику внизу чашечки. До этого у меня был длинный бамбуковый чубук с очень маленькой медной чашечкой и зеленым яшмовым мундштуком. Он был немного потолще трости для прогулки, и дым из него шел ароматный, бесконечно ароматный. Бамбук как бы всасывал дым. А серебро не всасывает, и мне приходится время от времени чистить эту трубку, что очень хлопотно, но все же я курю ее в память старика. Пусть он извлек из меня выгоду, но зато всегда давал мне чистые циновки и подушки и лучший товар, который только имеется в продаже.
Когда он умер, племянник его Цин-Лин взялся вести учреждение, но переименовал его в «Храм Трижды Одержимых»; но мы, старые завсегдатаи, по-прежнему вспоминаем о «Ста Скорбях». Племянник ведет дело как скряга, и думается, что в этом его поддерживает Мемсахиб. Она живет с ним, как раньше жила со стариком. Они пускают в дом негров и всякий сброд, да и само черное курево уже не того качества, как бывало. Сколько раз я находил в трубке жженые отруби. Старик умер бы, если бы что-либо подобное случилось в его время. Вдобавок комната никогда не убирается, циновки все истрепаны и оборваны по краям. Гроба уже нет – он возвратился в Китай, со стариком и двумя унциями курева внутри, на случай, если бы оно понадобилось покойнику в дороге.