* * *
Маменька Тодса была очаровательной женщиной, и Тодса знала вся Симла. Многим приходилось при случае спасать ему жизнь. Он уже вышел из-под опеки своей айя – няньки и каждый день подвергал свою жизнь опасности, желая, например, знать, какие будут последствия, если дёрнуть за хвост лошадь из горной батареи. Это был бесстрашный, ничего не признававший молодой человек, которому шёл седьмой год, единственный ребёнок, когда-либо нарушивший священное спокойствие высшего законодательного совета.
Случилось это следующим образом: любимый козлёнок Тодса вырвался из конюшни и бросился в гору по дороге в Буалогендж. Тодс гнался за ним, пока тот не повернул в парк вице-королевского дворца, составлявшего в то время часть «Петергофа». Совет заседал в это время, а окна были открыты, так как было тепло. Красный улан у крыльца сказал Тодсу, чтобы он шёл прочь, но Тодс знал лично красного улана и большинство членов совета. Кроме того, он уже ухватил козла за шиворот, и тот тащил его за собой по газону.
– Передайте мой селим высокому сахибу-советнику и попросите его помочь мне прогнать Моти домой! – запыхавшись, закричал Тодс.
Члены совета услыхали через открытые окна шум, и через несколько минут парк стал свидетелем невиданного зрелища: член совета и вице-губернатор, под непосредственным руководством главнокомандующего и вице-короля, помогали маленькому перепачканному мальчугану в матроске и с копной всклокоченных русых волос ловить резвого, непокорного козлёнка. Они загнали его в аллею, и Тодс с триумфом отправился домой, где рассказал своей маменьке, как все сахибы-советники помогали ему ловить Моти. Маменька пожурила Тодса за вмешательство в государственные дела, но Тодс, встретившись на другой день с членом совета, конфиденциально сообщил ему, что если ему, члену совета, понадобится как-нибудь поймать козла, то он, Тодс, готов оказать ему всякое содействие.
– Благодарю, Тодс, – отвечал член совета.
Тодс был божком целого штата ямпанисов и саисов. Он всех их называл «братцами». Ему и в голову не приходило, что какое-нибудь живое существо могло не повиноваться его приказаниям, и он всегда служил буфером между слугами и гневом мамаши. Вся работа этого хозяйства вертелась вокруг Тодса, которого обожали все, начиная с дхоби и кончая псарём. Даже Футтах-Ханн, мошенник-бродяга из Мессури, и тот старался не возбуждать неудовольствия Тодса из боязни, что товарищи не похвалят его за это.