Посвящается Тез,
которая продолжает поддерживать меня, даже когда я слишком устаю, чтобы двигаться вперед
Великая библиотека
Rachel Caine
SMOKE AND IRON
SMOKE AND IRON © 2018 by Rachel Caine LLC
Перевод с английского Д. Кандалинцевой
© Кандалинцева Д., перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
От автора
Особые благодарности Захире Халик, Фаузии Али и Захди Анвер за их неоценимую помощь.
Библиотекарям и учителям во всем мире, которые трудятся без финансирования, поддержки и бо́льшую часть времени даже без элементарного признания: вы вдохновляете меня и многих других людей. Вы меняете жизни и дарите надежду. Вы являетесь связующим звеном между нашим прошлым и будущим. Не забывайте, как вы важны на самом деле.
Записки
Текст письма Красного Ибрагима из Александрии, написанного Каллуму Брайтвеллу в Англию и переданного через доверенного посыльного
Мой достопочтеннейший кузен по торговле,
Моя дочь, Анита, поведала мне, что Вы вступили в опаснейшую игру с Верховным архивариусом Великой библиотеки.
Учитывая Ваше прошлое и Вашу известную прозорливость, я не думаю, что мне нужно напоминать о том, какую опасность все это за собой влечет не только для Вас, но и для всех нас. Несмотря на то что порой мы используем Библиотеку ради нашей торговли, нам ни в коем случае нельзя позволять ей использовать нас в ответ. Муравей не может управлять великаном.
Вы поставили своего сына в положение смертельной опасности.
Как один заботливый отец другого, умоляю Вас: отмените данный план. Верните сына домой. Отрекитесь от дальнейшего сотрудничества с архивариусом. Я также попрошу Аниту вернуть всех пленных обратно к Вам, и Вы сможете сделать с ними все, что заблагорассудится, но прошу, больше не впутывайте мою семью в свои безрассудные начинания.
Архивариус может быть любезен с Вами в беседах. Гадюка может научиться говорить, однако она по-прежнему будет ядовитой.
Да благословят Вас боги, старый друг.
Ответ Каллума Брайтвелла Красному Ибрагиму, переданный через доверенного посыльного
Мой сын Брендан вполне способен постоять за себя, но я благодарю Вас за Вашу заботу. Если случится худшее, у меня по-прежнему останется его близнец, Джесс. В настоящий момент он недоволен тем, что я отправил его брата вместо него, но, надеюсь, это пройдет.
Если Вы намереваетесь читать мне нотации, то, может, Вам самому следовало бы лучше заботиться о своих собственных сыновьях – их обоих Вы потеряли, когда они трудились во благо Вашего личного бизнеса. Не учите меня защищать моего сына. А что касается Вашей дочери, она согласилась на все предложенные условия от Вашего имени и с Вашего полного согласия; обращайтесь со всеми претензиями к ней, а не ко мне.
Я ожидаю, что Вы сдержите обещание, которое она дала. В этом деле мы с Анитой придерживаемся единого мнения, и поскольку она является наследницей Вашей огромной торговой империи, Вам следует к ней прислушаться. Она умна и во многих отношениях так же безжалостна, как и Вы.
Да и Вам ведь не хочется заводить врагов в собственной семье.
Полагаю, отдохнув и спокойно все обдумав, Вы наконец увидите мудрость в решении заполучить благосклонность Библиотеки во времена назревающего вокруг хаоса. Мир сейчас более небезопасен, чем когда-либо на памяти живущих. Если мы станем союзниками с архивариусом, то Библиотека будет менее бдительна, когда мы соберемся обратить сложившиеся обстоятельства в нашу пользу, а ведь мы можем так поступить в любой момент.
Мира Вам, друг мой. Посмотрим, к чему все это приведет.
Часть первая
Джесс
Глава первая
Все началось как упражнение, чтобы побороть бесконечную скуку от заточения под замком в камере Александрийской тюрьмы.
Когда Джесс Брайтвелл проснулся, то понял, что потерял счет времени. Дни здесь сливались воедино, и Джесс знал, что важно помнить, как долго он находится в этой ловушке в ожидании, упадет топор на его голову – или нет. Так что он старательно делал заметки на стене, используя пуговицу от своей рубахи.
Пять дней. Прошло пять дней с тех пор, как он прибыл в Александрию, приведя с собой профессора Вульфа и Морган Холт в качестве своих пленников. Их увели в разных направлениях, а самого Джесса бросили здесь, чтобы – как ему сказали – дождаться, когда он будет удостоен чести встретиться с архивариусом.
Архивариус, похоже, был очень занятым человеком.
Как только Джесс посчитал дни, он мысленно начал вычислять дату. Просто от скуки. Потребовалось несколько долгих тревожных мгновений, чтобы понять, почему эта дата – сегодняшняя дата – казалась ему важной.
А потом он вспомнил. И ему стало стыдно за то, что это заняло так много времени.
Сегодня была годовщина смерти его брата Лиама. Старшего брата.
А это значит, что сегодня Джесс стал старше того возраста, до которого посчастливилось дожить Лиаму.
Джесс не мог вспомнить точно, как Лиам погиб. Он вообще почти не помнил брата, в памяти всплывали разве что размытые очертания острого носа и лохматых блондинистых волос. Должно быть, Джесс наблюдал, как Лиам поднимался по лестнице на эшафот и стоял, пока вокруг его шеи затягивали смертельную петлю.
Однако Джесс не мог вспомнить, чтобы видел, как брата повесили. Лишь болтающееся тело Лиама. Это было похоже на картину, увиденную издалека, а не на воспоминание.
«Хотелось бы мне помнить», – подумал Джесс. Если бы Лиам держал голову высоко поднятой в момент смерти, если бы уверенно поднимался по ступеням и стоял без страха, возможно, тогда Джесс тоже смог бы это сделать. Потому что именно это, похоже, теперь ждет его в будущем.
Он закрыл глаза и попытался представить все: как открывается дверь камеры. Как солдаты в военной униформе армии Великой библиотеки ждут с каменными лицами в коридоре. Профессор читает ему текст, выбранный на свое усмотрение, по пути на экзекуцию. Может, даже прибудет священник, если Джесс попросит.
Однако потом в его разуме будто бы образовывалась пустота. Он не представлял, как архивариус отнимет его жизнь. Будет ли смерть тихой? За закрытыми дверями? Он будет застрелен в спину? Похоронен в безымянной могиле? Может, никто и никогда не узнает, что с ним произошло.
А может, Джесс все-таки окажется перед петлей, и ему придется подниматься на свою казнь по ступеням. Если бы он мог представить себя шагающим на свою смерть без дрожи в ногах, то, возможно, действительно смог бы сделать это.
Джесс понимал, что ему стоит сконцентрироваться на мыслях о том, что будет говорить архивариусу в случае, если его все же вызовут, однако в этот самый момент смерть казалась такой близкой, что он почти мог к ней прикоснуться, да и, кроме того, куда проще было признать поражение, чем осмеливаться предвидеть успех. Джесс никогда не был особо суеверным, однако воображать победу сейчас было равносильным тому, чтобы нарисовать мишень на своей спине. Нет причин оскорблять египетских богов. По крайней мере, так рано.
Джесс поднялся на ноги и прошелся по камере. Холодная, пустая, с решетками и плоской каменной полкой, которая притворялась кроватью. Туалет без прикрас, который не помешало бы почистить и едкий запах которого уже начинал въедаться в кожу.
«Если бы у меня было что почитать…» Эта мысль появилась без предупреждения, и Джесс ощутил ее словно личную трагедию. Остаться без книги для него было самым худшим из всех наказаний. Он старался не думать о своей смерти, а думать о судьбе Морган, или профессора Вульфа, или кого-то еще было слишком страшно… Однако Джесс почти слышал сухой, язвительный голос профессора Вульфа, говорящий ему: «Если бы только у тебя были мозги под стать этому делу, Брайтвелл, ты бы не остался без книги».
Джесс улегся на каменную койку, закрыл глаза и попытался ясно представить первую страницу одной из своих самых любимых книг. Ничего не пришло в голову. Лишь слова, разрозненные и перемешанные, которые отказывались образовывать хоть какой-то порядок. Уж лучше бы тогда он представил, как пишет письмо.
«Дорогая Морган, – подумал он. – Я заперт в темнице в серапеуме, и единственное, о чем я могу думать, это о том, что мне следовало поступить лучше по отношению к тебе и ко всем нам. Я боюсь, что все было напрасно. И мне очень жаль. Жаль, что я был настолько глуп, будто думал, что смогу обхитрить архивариуса. Я люблю тебя. Пожалуйста, не ненавидь меня».
Это было эгоистично. Морган и правда следует его ненавидеть. Джесс отправил ее обратно в Железную башню, в пожизненное рабство с неразрушимым ошейником, туго застегнутым на ее шее. Обманом заманил профессора Вульфа в тюрьму гораздо худшую, чем эта, тем самым приведя к неизбежному смертному приговору. Он предал всех, кто когда-либо доверял ему, и ради чего?
Ради своей сообразительности и, вероятно, ради глупой идеи о том, что он может каким-то – каким-то – образом совершить чудо. Что дало ему право вообще думать о подобном?
Бряк.
Это был звук ключа, проворачиваемого в тяжелом замке.
Джесс поднялся на ноги, но холодок, оставшийся на его спине от лежанки, все еще тянулся следом, как призрак, и подошел к решетке камеры, когда дверь в конце коридора открылась. Джесс видел, как сдвигаются петли и железная дверь распахивается внутрь. Когда она снова закрылась, то не была заперта на замок. «Непредусмотрительно».
Джесс вслушивался в решительный стук шагов по полу, который становился все громче, а затем перед его камерой появились трое библиотечных солдат в черных мундирах с золотыми эмблемами. Они остановились и повернулись к нему лицом. Самый старший, – его коротко подстриженные волосы обрамляли голову жесткой серебряной щеткой, – рявкнул на разговорном греческом:
– Отойди от решетки и развернись.
Джесса бросило в жар, а затем снова в холод; он сглотнул ком страха, вставший в глотке, и почувствовал, как пульс учащается в тщетной попытке сбежать от неизбежного. Джесс последовал инструкции. «Они не заперли внешнюю дверь. Это мой шанс, если удастся пробраться через троих». Он мог бы. Сбить с ног первого, использовать его потерявшее равновесие тело, чтобы оттолкнуть двух других, выдернуть пистолет из-за пояса одного из них и успеть застрелить как минимум одного, а может, и двоих. И тогда тут уже лишь удача решит, умрет ли он в этой попытке побега, однако в любом случае даже если и так, то умрет он сражаясь.
«Я не хочу умирать, – прошептало что-то в его душе, почти что как детский плач. – Только не как Лиам. Только в тот же день».
И внезапно Джесс вспомнил.
Лондонское небо стального цвета. Легкий дождь, капли которого падали на его детское лицо. Он был еще слишком мал ростом, чтобы видеть, как брат поднимается по лестнице, и разглядел лишь две верхние ступени эшафота. Лиам запнулся на последней, и стражник его поймал. Брат дрожал, и шел очень медленно, и выглядел совсем не смелым. Он взглянул на толпу собравшихся, и Джесс вспомнил ту секунду, когда он смотрел на Лиама, прежде чем тот перевел взгляд на их отца.
Джесс тоже посмотрел на него. Каллум Брайтвелл смотрел в ответ без тени смущения на лице, будто бы его старший сын был незнакомцем.
Лиаму связали руки. На голову натянули мешок.
Голос, прозвучавший здесь и сейчас, вырвал Джесс из воспоминания.
– К стене. Руки за спину.
Джесс медленно начал выполнять приказ, пытаясь определить, где были другие солдаты… и замер, когда дуло пистолета коснулось его шеи сзади.
– Я знаю, о чем ты думаешь, сынок. Даже не пытайся. Мне бы не хотелось застрелить тебя за твою глупость.
У этого стражника был знакомый акцент – из мест близ Манчестера, скорее всего. Проведенное в Александрии время немного скрыло его английские корни, однако это было странно, решил Джесс, что его может убить соотечественник, причем так далеко от родного дома. Его может убить англичанин, прямо как Лиама.
Как только библиотечные оковы оказались на запястьях, прилажены и затянуты, Джесс, к удивлению, вдруг почувствовал себя чуть менее тревожно. Теперь возможность упущена. Все дороги свелись к одной-единственной. Оставалось лишь идти вперед.
Джесс повернул голову, чтобы взглянуть на другого библиотечного солдата. Этот имел корни из другого региона, наверное, вырос ближе к Александрии. Кожа была темнее, как и глаза, борода аккуратно подстрижена, а на лице выражение пусть и сострадательное, но уверенное.
– Я сюда вернусь? – поинтересовался Джесс и тут же пожалел об этом.
– Скорее всего, нет, – ответил солдат. – Куда бы дальше ты ни отправился, сюда больше не вернешься.
Джесс кивнул. Он на секунду закрыл глаза, а потом вновь открыл их. Лиам оступился на лестнице. Дрожал. Однако, в конце концов, его старший брат стоял твердо в своих оковах и с мешком на голове, не выказывая никакого страха.
Джесс тоже так сможет.
– Тогда пойдемте, – сказал он и выдавил из себя ухмылку в надежде, что выглядит беззаботным. – А то мне уже надоел здешний пейзаж.
На эшафот его не привели. По крайней мере, не сразу. И несмотря на то, что отчасти Джесс боялся, что не успеет даже предвидеть выстрел, которым его убьют со спины, они с солдатами прошли по коридору и подошли к незапертой двери без происшествий. «Им повезло, что тут нет капитана Санти, который заметил бы такое нарушение безопасности», – подумал Джесс. Санти оторвал бы кому-нибудь голову за подобное упущение. В переносном смысле, разумеется.
А следом Джесс пожалел, что подумал об этом, потому что теперь к его воображаемой смерти добавился еще один потенциальный вариант экзекуции.
Пришлось долго шагать через множество контрольно-пропускных пунктов, охрана каждого из которых была усилена солдатами и автоматизированными машинами-стражами; механические сфинксы наблюдали за Джессом своими подозрительными красными глазами и то и дело разминали львиные когти. Из всех механических стражей, с которыми Джесс сталкивался раньше – львы, спартанцы, египетский бог с соколиной головой, – эти нервировали больше всего. Что-то в этих машинах с человеческими лицами фараонов делало их совсем бесчеловечными. Они бы без труда разорвали Джесса на части в этой тесноте, набросившись на него разом со всех сторон.
Джесс добавил эту мысль в список возможных вариантов смерти, какими он бы не желал умереть, и был искренне благодарен, когда дорога вывела их через железные ворота, на ослепляющий солнечный свет. Умирать при свете солнца всегда лучше, чем во тьме, не так ли? Джесс вдохнул полной грудью густой морской воздух Александрии и повернулся в сторону тепла; когда глаза привыкли к солнцу, он понял, что его ведут через небольшой декоративный садик, который, в свою очередь, огибал одну из сторон гигантской александрийской пирамиды, где были видны Профессорские ступени. Слишком короткая прогулка, Джесс даже не успел ею насладиться, когда они со стражниками прошли через другую темную дверь у подножия огромного, затмевающего все строения.
И тогда-то Джесс понял, где очутился. Он бывал здесь прежде.
Стражники провели его по длинному вестибюлю, который сторожили боги и монстры, стоящие в своих нишах, по коридору, украшенному иероглифами, и подошли к последней двери. Другой сфинкс, больше предыдущих, сидел на своем пьедестале и предостерегающе рычал, пока солдат, что был главным, не поднял руку и не показал механической твари свой золотой браслет. Тогда сфинкс умолк, а дверь отворилась.
Джесс вошел во внешний кабинет единственного самого могущественного человека во всем мире.
Стражники за ним не последовали. Когда Джесс обернулся, то увидел, что они уже разворачиваются, чтобы уйти, а дверь за ним закрывается.
Охрана, разумеется, была и тут. На стражниках была отличительная форма с красными поясами элитных библиотечных войск, которые давали клятву защищать лично архивариуса, и теперь взяли Джесса под стражу без лишних слов. Джесс почти пожалел, что прежние солдаты ушли. Его самого тренировали быть библиотечным солдатом, он тоже носил униформу, ел в таких же столовых, как эти люди. Элитные же бойцы больше походили на фанатиков, чем на солдат. Они жили отдельно. Тренировались отдельно. Служили одному-единственному человеку, а не стояли на защите Великой библиотеки.
Элитные солдаты едва ли взглянули на Джесса, когда обступили его тугим кольцом и повели через внешний кабинет, в котором пустовал стол помощника, а затем через массивные двойные двери, украшенные библиотечной эмблемой.
Стражники подвели Джесса к массивному, богато украшенному креслу и насильно заставили сесть, а затем сразу же отошли и скрылись в тени. Замерли, как отключенные механизмы.
Джесс поднял глаза и понял, что глава Великой библиотеки даже не удосужился на него посмотреть.
Старик сегодня выглядел иначе, подумал Джесс. Более седым, однако в то же время сильным, будто взялся за новый режим тренировок. Волосы подстрижены короче, кожа на голове казалась на тон темнее, чем прежде, словно недавно он проводил время на солнце. Может, был в морском путешествии. Должен же быть у него корабль или два для личных нужд.
Архивариус подписал официальные документы быстрым взмахом ручки.
Джесс ожидал наконец заполучить внимание старика, однако архивариус опять ничего не сказал. Он просто продолжил заниматься работой. В следующую секунду в кабинет вошла молодая женщина с серебряным подносом и поставила на стол рядом с Джессом фарфоровую кружечку с крепким кофе.
– Я не могу пить, дорогуша, – сказал Джесс, пожав плечами, и повернулся, демонстрируя ей свои закованные в кандалы руки.
Архивариус вздохнул, не поднимая головы.
– Не могли бы вы снять с него наручники, пожалуйста?
Этот приказ не был адресован кому-то конкретному, однако один из стражников мгновенно сделал шаг вперед и подошел к Джессу, чтобы приложить свой библиотечный браслет к его кандалам. Те тут же с щелчком распахнулись. Джесс взял кофейную чашку в руки с мимолетной усмешкой на губах, предназначенной для очаровательной помощницы – она и правда была очень красивой, – и только когда Джесс заметил обиду в ее глазах, осознал, что ему следовало бы вспомнить ее лицо раньше.
А Брендан Брайтвелл однозначно должен был ее помнить. Джессу нельзя было ни на секунду забывать, что он теперь всеми силами намеревался выдавать себя за своего брата-близнеца, а его брат, да поможет ему Бог, закрутил тайный роман с этой самой юной девушкой. Имя которой Джесс не мог вспомнить, как ни старался.
«Соберись с мыслями», – сказал он себе. Он больше не Джесс. Теперь ему нельзя быть Джессом. Для Александрии Джесс Брайтвелл мертв; он прибыл сюда, чтобы воплотить в жизнь свой план, и сделал это единственным возможным способом: в роли своего брата Брендана. Теперь его жизнь зависела от всех, кто искренне верил в то, что он является своим братом-близнецом, настолько на него непохожим, насколько это возможно. Саркастичным, резким, наглым, всегда готовым ухмыльнуться, или затравить шутку, или сунуть кому-нибудь нож под ребра.
Джесс вновь перевел взгляд на Верховного архивариуса, главу Великой библиотеки, когда старик, который все еще не поднял на него головы, произнес:
– Объясни, почему я не должен отрубить тебе голову здесь и сейчас, заключенный. – Он нахмурился над документом, в который вносил какие-то правки, затем отложил его и взял следующий.
Джесс продолжил нагло улыбаться, ведь улыбка всегда служила его брату щитом.
– Прямо здесь? – сказал он. – Вам потом придется несколько дней ковры чистить.
– Не ерничай.
– Ну, что ж. Тогда вы просто обворуете самого себя. Я же прибыл с подарками. Очень ценными подарками, прошу заметить. И у меня есть еще много чего, что я могу предложить.
– Еретики и преступники ничего не могут мне предложить, – сказал архивариус. Он до сих пор ни разу не взглянул на своего собеседника.
– Должно быть, вы не прочли послание моего отца.
– Твой отец еретик и преступник. Ты что, меня не слышал, мальчик?
Джесс сделал глоток кофе. Напиток был крепким и знакомым, как родной дом.
– Что вы, – сказал он. – Однако мы оба знаем, что Великая библиотека сотрудничала с куда более прогнившими кадрами ради того, что добиться желаемого.
– И что, по твоему мнению и мнению твоего папаши – торговца книгами, это может быть?
– То, что уничтожит это место.
Архивариус наконец отложил ручку и посмотрел прямо на него – холодным взглядом, лишенным сострадания и жалости. Это был человек, который однажды приговорил профессора Вульфа к пыткам, и Томаса тоже. Который убил бесчисленное количество невинных людей, что оказались между ним и целями Библиотеки, и не проявил ни капли заботы.
– Продолжай, – сказал он.
– На протяжении почти четырех тысяч лет Библиотека полагается на силу алхимии и скрывателей, которые владеют алхимией на высшем уровне. Все, что вы делаете, в какой-то степени держится на аспектах этой силы: механические стражи, что держат города в страхе. Порталы, через которые вы переправляете армии. Однако что важнее всего: книги. Пока Библиотека является единственным источником обучения и знаний, вы держите мир мертвой хваткой.
– Я мог бы поспорить с твоими жуткими интерпретациями, но не с фактами, – сказал архивариус. – Библиотека и вправду является источником обучения и знаний. Механические стражи поддерживают порядок. Телепортационные залы являются эффективным способом перемещать наших людей из одной точки мира в другую. К чему ты клонишь?..
– К тому, что одно простое изобретение может все это уничтожить, – сказал Джесс. – Кое-что настолько простое, что должно было быть изобретено тысячи лет назад, если бы целенаправленно и постоянно не умалчивалось Библиотекой. И вами.
Архивариус вздохнул и сделал вид, что возвращается к своей работе.
– Если ты настаиваешь на беседе загадками, то эта беседа окончена. Я отправлю твое тело отцу для достойных похорон. Это все, что я могу сделать.
Джесс откинулся на спинку стула и улыбнулся.
– У нас есть рабочая модель. Сказать начистоту, она печатает копии всего того, что оставалось секретом тысячу лет. Вы же помните книги из Черных архивов, которые мой брат со своими дружками у вас стащил? Прямо сейчас ваша власть рушится страница за страницей. Если вы предпочитаете это игнорировать, будь по-вашему.
Старик ведет себя очень умело, подумал Джесс; ни искорки во взгляде, ни дрогнувшей мышцы, ни дрожи. Однако карты уже разложены, и Джесс сделал это так хорошо, как только мог. Теперь ему оставалось лишь попивать свой кофе и молиться о том, что он не подписал себе смертный приговор.
Архивариус вновь отложил ручку.
– Я отдам тебе должное, признав, что это и впрямь немного меня заинтересовало. Библиотеке, да будет она жить вечно, важно осуществлять контроль над подобными машинами, чтобы знать, что они используются по назначению. Никому не принесет пользы, если подобные технологии будут отданы миру, который не готов взять за них ответственность. Уверен, даже твой отец это понимает, так?
– Моего па не интересует общественность и ее ответственность, – сказал Джесс, сверкнув зубами. – Ему куда больше нравится финансовая выгода. Что вы можете предложить ему в обмен на уничтожение машины? Заметьте, это должно быть что-то посолиднее того, что он может получить и без вас.
– Шантаж?
Джесс пожал плечами:
– Вы же ученый человек. Я просто передаю предложение. За награду – причем очень, очень большую награду – мой отец уничтожит печатную машину, свернет производство и передаст вам чертежи и человека, который их создал.
– Томас Шрайбер.
Имя Томаса, сорвавшееся с этих бескровных губ, чуть не заставило Джесса отказаться от всех своих планов, подскочить и убить эту старую ящерицу сейчас же, пока его другу не причинили еще больше вреда. Джесс провел несколько приятных секунд, раздумывая о том, как именно он все провернет. Маловероятно, но, может, ему удастся обмануть стражника, подозвать того к себе и стащить у него оружие, а затем всадить пулю в голову этому злодею прежде, чем кто-то успеет его остановить.
Убийство всегда является очень даже приемлемым решением, если потом ты не планируешь выбраться безнаказанным. Или же живым.
Джесс заставил себя продолжить сидеть неподвижно, хотя и ненавидел то, что порыв действовать причинял ему почти что физическую боль. Старик же тем временем молча постукивал пальцами по столу, и о чем бы он ни думал, на лице не проступило никаких эмоций, когда произнес:
– Что твой отец желает получить в награду?
Ну вот и все, получается. Джесс балансировал на краю пропасти, и вот перед ним появился мост. Узкий, так что смерть все еще поджидала его на каждом шагу, но все равно это шанс. «Шанс!»
– О, цена будет очень высокой, – сказал Джесс. Впервые в жизни наличие идентичного брата-близнеца приносило пользу. И не просто пользу, а возможность спасти себе жизнь. Джесс спародировал наглую ухмылку Брендана и развязно, расслабленно уселся, скрестив ноги. Сделал глубокий вдох знакомого воздуха. Он скучал по Александрии всей душей, и этот вдох помог ему успокоить бушующий внутри гнев, который он вновь посадил под замок. – Цена эта может разрушить среднего размера страну. Но вы ее заплатите, потому что она положит конец подобному бизнесу раз и навсегда. Я уже привел к вам одного профессора, которого вы так отчаянно желали заполучить, да еще и скрывательницу, причем совсем даром. В качестве жеста доброй воли. – Предательство, совершенное по отношению к Вульфу, было ношей, которую Джесс отныне будет носить в себе всю жизнь. Тот отчаянный взгляд в глазах профессора… Подземелья Библиотеки однажды сломили его, и лишь время и любовь смогли собрать разбитую душу воедино. А в этот раз? В этот раз, наверное, невозможно будет исправить то, что сделал с ним Джесс.
– Однако ты не доставил вместе с ними своего брата.
– Ну, семья есть семья. Может, отец доставит. Но не сейчас. Сейчас рановато.
Архивариус внимательно посмотрел на него, и его пронзительные глаза, выцветшие со временем, но по-прежнему такие же опасные, как когда бы то ни было, ничего не упустили. Кожа старика, может, и стала грубой и морщинистой, волосы поседели, однако он был убийцей. Тем, кто выживает любой ценой. Безжалостным и лишенным моральных качеств, единовластным правителем.
– Знаешь, схожесть между вами двумя и правда поражает. Если бы не шрам, я бы вас и не различил.
Брендан пожимал плечами выше, чем Джесс, а еще куда более плавно.
– Правда? Потому что на деле между нами нет ничего общего. Мой брат – идиот с книжками, всегда им был. Я же сын своего отца. Ни капли сентиментальности. – Улыбка Брендана растянула его губы. – И мой отец подтвердит, что отправил к вам именно меня. Однако это ваше дело, хотите верьте мне, хотите нет. Как вам угодно.
Архивариус незаметно сменил тактику:
– Ты же понимаешь, что у меня есть чем торговаться, мальчишка. У меня есть ты.
– А у моего отца есть еще один сын. К тому же злить его будет вам не на руку. – Джесс отхлебнул кофе, чтобы урвать немного времени, и вслушался в молчание архивариуса. В молчании, как он давно уяснил, может скрываться многое. Иногда оно напряженное, на грани жестокости; иногда медленное и спокойное, миролюбивое.
Это молчание оказалось натянутым.
Джесс отвел глаза от архивариуса и оглядел кабинет, будто ни разу не видел прежде – на самом деле он был тут однажды, но тогда был моложе и очень напуган. Брендан же, не видя этот кабинет ни разу, должен был изучить все: пышные ковры с египетскими мотивами, сверкающую стеклянную стену, за которой открывался вид на голубые воды Александрийской гавани и плывущие по ней лодки. Огромную автоматизированную статую египетского бога Гора с головой сокола, стоящую с одной вытянутой ногой. Эта тварь будет готова защитить архивариуса при малейшей угрозе, как и элитные стражники.
Джесс все попивал кофе, но во рту была только горечь. Его пульс угрожал участиться, однако он стал дышать медленно, как научила его подруга Халила, и почувствовал, как давление отступает. «Подожди», – подумал он. Брендан бы подождал.
В конце концов архивариус произнес:
– Расскажите мне, мистер Брайтвелл, слышали ли вы о Праздновании Великого сожжения?
У Джесса все похолодело внутри. Он почувствовал, как напрягаются мышцы на спине. Он попытался не выдать себя лицом.
– Нет, не знаком с подобным, – сказал он, потому что был уверен, что Брендан этого не знал. – Приглашаете меня на ужин?
– Здесь наши предки не были известны своими кровожадными поступками, присущими многим другим культурам, однако были известны тем, что время от времени приносили жертвы. Мы подносим много даров во время Празднования Великого сожжения, в нынешние дни они носят характер символичный и церемониальный. Тысячу же лет назад Празднование служило одновременно и для того, чтобы чтить традиции, и для того, чтобы избавляться от… некоторых личностей, приносящих много проблем. Если ты понимаешь, о чем я.
– Угрожаете сжечь меня заживо? Не ходите вокруг да около, сэр. Вряд ли я свалюсь в обморок. И умолять не стану. Убивайте или разбирайтесь с отцом. Всего остального не надо.
Архивариус все это время вел себя противоестественно неподвижно и сдержанно, однако сейчас хлопнул ладонью по блестящей поверхности стола, где лежали отчеты, с грохотом, похожим на выстрел. Он двигается совсем не как старик, подумал Джесс. За этим хлопком скрывалась настоящая сила.
– Не смей мне угрожать, мальчик. Я архивариус Великой библиотеки! Я пользуюсь уважением, богатствами и верностью всего мира!
– Однажды распоряжались, – согласился Джесс, и голос у него вышел очень даже спокойным. – Однако мир меняется. И это ваш единственный шанс его контролировать.
Архивариус вдруг замер, как статуя Гора, возвышающаяся в углу. В глазах блеснул отблеск от окна и тут же обратился зловещей тьмой. «Попался», – подумал Джесс. Единственное, чего боялся каждый архивариус за последние тысячу лет, были перемены, и теперь этот страх пришел к нынешнему архивариусу, и неважно, нравилось ему это или нет. С работающей печатной машиной, создающей копии книг, люди больше не будут нуждаться в копиях, отзеркаленных алхимией, из Великой библиотеки. Они смогут владеть книгами, а не просто одалживать их. Смогут писать свои книги без надзора профессоров и цензуры Библиотеки. Библиотека была основана в качестве хранителя знаний, источника света, однако за сотни и тысячи лет своего существования она превратилась в центр власти.
Власти, гниющей изнутри.
Если Библиотека хочет хотя бы выжить, то архивариусу во что бы то ни стало необходимо пресечь работу печатных станков.
Джесс вздохнул.
– Давайте не будем притворяться, будто вам не нужно то, чем владеет мой отец. Вы убили сотни профессоров ради того, чтобы хранить эту тайну веками. Мы же готовы вам ее продать вместе со всеми чертежами. Однако, если вам это неинтересно, я полагаю, мы сможем найти другого покупателя. – Он поднялся на ноги.