1. Малахит и мрамор
Первое, что я услышала, был грустный старческий голос:
– Как жалко, Штефан, будет потом хоронить такую красоту…
Молодой мужчина немного гнусаво ответил:
– А чего жалеть? Каждый год ты даёшь Амалии душу одного из горных ветров, мы играем Зимнюю Свадьбу, и все живут счастливо до следующей зимы. Ну, кроме невесты, разумеется.
Я открыла глаза.
Передо мной суетился морщинистый дедуля, чем-то похожий на моего препода по сопромату. Он поправлял на мне тяжёлое белое платье, отделанное мехом, расшитое светлыми бусинами бирюзы, горного хрусталя и лунного камня. Дедуля бормотал под нос, игнорируя меня, будто я была пятилеткой, которую он собирал на утренник:
– Вот, посмотри в зеркало, красивая девочка. Это платье Штефан шил целый год. Сейчас ещё ожерелья от князя примерим… И будешь ты у нас самая милая из всех Амалий…
– Дед, ты каждый год это говоришь, – протянул Штефан. Этот высокомерный худощавый парень с непропорционально длинными руками мне сразу не понравился.
– Чшшш, внучек. Не расстраивай Амалию, ей ещё с Князем Алешем свадьбу играть.
– Меня зовут не Амалия, – не выдержала я. Даже если это сон, это мой сон. И пусть эти ребята знают, как меня зовут. Но заботливый дедуля не дал мне и слова сказать.
– Нет-нет, милая. Ты невеста Князя Гор, зовут тебя – Амалия, так положено, и не спорь, пожалуйста, с дедушкой. Лучше смотри в зеркало, тебя в полный рост видно. Сейчас подожди… украшения…
Он достал из шкатулки ожерелье. Это что же, бриллианты в белом золоте? Ладно уж, этот сон определённо лучше обычных кошмаров, где я заваливаю сессию.
– Дай лучше я, дед Матей, – парень взял у старика ожерелье и потянулся к моему декольте. От одной мысли, что гнусавый Штефан коснётся моей груди, стало мерзко. Я протянула руку (боже, какие тяжёлые рукава!), и перехватила его за потное запястье.
– Нет уж, лучше я.
Что же, бусы сама не застегну? Я, между прочим, в реальности их делаю! Не такие, конечно, так… гальваника, эпоксидка, но… Парень опешил, отпустил украшение.
– И серьги тоже давайте, справлюсь.
– Дед, эта Амалия и правда какая-то не такая, – произнёс Штефан.
– Говорю же вам, я не Амалия!
Дедуля подошёл вплотную и принялся поправлять камни в ожерелье на моей груди. К нему вот никаких вопросов не было, он, как внучке красоту наводил. Потом тяжело вздохнул.
– Эх, вот была бы ты настоящей, князь бы порадовался. Неси, Штефан, тиару.
Тиара – тонкий ободок с невероятно правдоподобными цветами из лунного камня, лёг на мои каштановые волосы просто волшебно.
Штефан, закалывая мне пряди сзади шпильками, наклонился и прошептал:
– Всё равно ведь не откажешь потом. Амалии не умеют отказывать.
Я не успела влепить ему по щам и сказать, что меня зовут иначе, как в дверь постучали. Вошёл худощавый, невысокий мужчина в травянисто-зелёном камзоле.
– Мастер Матей, Штефан. Невеста готова? Нам пора ехать, князь ждёт.
Дедуля грустно посмотрел на меня, взял под руку и подвёл к незнакомцу.
– Вы поберегите Амалию, а?
– Да уж конечно, – визитёр поклонился, – три дня праздника, вы пока можете отдохнуть. А после Зимней Свадьбы начинайте готовить новую, как всегда. А вы, Амалия, идёмте за мной.
Я потеряла равновесие, как только дедуля меня отпустил. Что поделать, не люблю каблуки и сапожки, кроссовки – моё всё. Визитёр подхватил меня под руку, будто неловкие невесты здесь обычное дело.
Мы принялись подниматься по лестнице, поворот за поворотом, словно из глубокого подземелья. Стены были расписаны под жилы малахита, с переливами и волнами. В очередной раз я пошатнулась, оперлась о стену и поняла, что это живой камень. Эх, знал бы папа-геолог, что мне снится!
Спутник снова подхватил меня под руку.
– Амалия, вы уж аккуратнее. Да, мастерская в глубине горы, но нам осталось совсем немного подниматься.
– Я не Амалия!
– Да, княжна, вы не она. Но каждую вышедшую из мастерской невесту мы ежегодно называем именно так. Это традиция. Ваша задача – стоять рядом с Князем и радовать народ своей красотой. А потом жить в роскоши, бывать на балах, пока вы не… Пойдёмте, княжна. Вас ждёт свадьба.
***
Когда лестница закончилась, мы оказались в огромном зале с высокими стрельчатыми окнами, спутник накинул мне на плечи манто из белоснежного меха, провёл меня вперёд и толкнул высокие двери, впуская внутрь морозный воздух и яркий свет солнца. Я на мгновение прищурилась, а потом мне протянули руку, и я услышала низкий, с хрипотцой и грустью, голос:
– Пойдём, моя Амалия. Город ждёт нас и нашу свадьбу. И… Ты сегодня особенно красива.
Глаза привыкли к свету, и я разглядела мужчину. Он был одет в богатый средневековый костюм, но, в отличие от меня, его одежды в основном были зелёного цвета. Бархатистая ткань меняла цвет от каждого его движения, переходя от тёмного изумруда к светлой траве и обратно. Всё это было расшито серебряными нитями. Тёмные, почти чёрные волосы, были убраны назад и заплетены в косу. Зеленовато-синие глаза смотрели отстранённо. Но я обратила внимание на руки: сильные, крепкие, и совершенно непохожие на изнеженного дворянина. Поймала себя на мысли, что если бы он поправлял моё ожерелье, я бы не была против.
Мне этот сон начинал нравиться всё больше и больше. Такой мужчина заботливо вёл меня под руку по устланной ковром дороге и помог сесть в карету. Я же тем временем без стеснения разглядывала спутника. Высокий, с широким разворотом плеч, и с таким лицом, над которым старались поколения. Да ладно, я таких красавчиков только в кино и видела, да и то не в каждом.
– Мммм, Князь? А как мне вас звать?
Дедуля, кажется, называл имя, но оно вылетело у меня из головы.
– Зови меня Алеш, дорогая Амалия.
От ноток его голоса у меня подкосились бы колени, благо мы сидели в карете. Вот почему, почему в реальности таких нет? Я коснулась его руки и повторила:
– Алеш…
Мне нравилось, как звучало имя. Знакомо, но в отличие от модного Алекса, очень мягко, и так приятно было тянуть это «ш» в конце. Это выходило нежно и как-то интимно даже.
– Правильно, дорогая Амалия. Так и зови меня на церемонии.
– Я не… – Карета остановилась, и он вышел первый, и протянул мне руку. Я не успела сказать ему своё имя, а между тем дико захотелось, чтобы Князь произнёс его своим низким хрипловатым голосом. Какого идеального мужчину подкинуло мое подсознание! Уже хочу с ним свадьбу.
И снова зелёная ковровая дорожка, но недлинная. Мы оказались на небольшой площади, вымощенной плиткой и окружённой зданиями. Но всё это терялось за шумом и скоплением людей. Будто ярмарка, все нарядно одеты, кто-то играл на причудливо скреплённых ремешками трубках, кто-то перебирал струны лютни. Падал лёгкий снежок, оседая белыми звёздами на одежде людей.
Люди расступались, освобождая нам дорогу, многие низко кланялись, шептали: «Князь… Владыка Гор… Наш Алеш… Сохрани нас, Алеш и Амалия…»
Мы прошли вперёд и там, на постаменте в центре площади, стояла каменная арка высотой в три человеческих роста. Половина её была вытесана из единого куска белого мрамора, а вторая… Что? Серьёзно? Малахит? Вот у меня фантазия…Наверное, подсознание вспомнило папины байки про геологию. По обеим колоннам шла глубокая резьба, создавая причудливый узор и объём. На белом мраморе виднелись листья, выполненные из малахита, а на зелёном малахите местами проглядывали белые звёзды из мрамора. Мне они чем-то напомнили снежинки на зелёном костюме Князя.
К арке подошла женщина в тёмно-зелёной мантии. Длинный шлейф струился за ней, как хвост у ящерицы. Края ткани тут же подхватили две юных девушки, и как только женщина встала перед аркой, тут же разложили шлейф идеальным полукругом и замерли сзади. Князь крепко держал меня под руку, и это было так же надёжно, как стоять за каменной стеной. Вот только его рука была тёплой, ткань костюма бархатистой на ощупь, а от одежды и волос чувствовался запах кедра, сандала и мха.
Женщина подняла руку, и толпа вокруг мигом умолкла. Повисла такая тишина, что, казалось, ещё немного – и я услышу, как ложатся снежинки на каменную арку. Безмолвие замерло, окружило пространство, как скалы, и тут же исчезло под нежной волной музыки. Арфисты сзади перебирали струны, выдавая что-то несоизмеримо прекрасное, во сто раз красивее Мендельсона, и уж тем лучше, чем любые современные фолк-музыканты.
– Владыка и Защитник Гор, Князь Алеш Олдрич, сегодня обучаешься ты с удачей и благоденствием, с девой Амалией.
С каждым словом женщины арка оживала, звёзды в малахите и листья в мраморе начинали светиться, будто живые.
– И сохранит ваш союз мир в горах, и да сохранят камни ваш союз нерушимым. Назовите имена друг друга с нежностью и любовью, и расцветёт Новый год Зимней Свадьбой.
Князь повернулся ко мне и взял мою руку в свою. Коснулся моего запястья, заставив чувствовать волнение. Наши взгляды столкнулись, его глаза скорее напоминали не малахит, а переменчивый, глубокий лес из сине-зелёных елей. Лес, в котором так легко потеряться. Возможно, на меня ещё так повлиял его хвойный парфюм. Я захотела услышать своё имя, но…
– Амалия… – произнёс он мягко, и я чуть не взбрыкнула, что меня зовут не так! Однако же тот помощник князя сказал, что это традиция, и я решила не рушить прекрасный сон и попыталась вложить столько же нежности в имя князя.
– Алеш…
Красные искры потекли от наших рук вниз, по плитке к арке, поднялись по каменному своду и над малахитом и мрамором распустился каменный цветок. С него упало наземь два маленьких, маленьких розовых лепестка. Девочки, которые несли шлейф, подбежали, подобрали их и вручили нам с князем. То были две капельки розового турмалина. Стоило взять их в руки, как они сначала пропали, а потом мягким светом возникли у нас на левых запястьях, будто всегда там были – прямо на коже, без браслетов и чего-то ещё.
Это было волшебно.
После мы шли по улицам, подходили к лавочкам, а девочки несли следом корзины, куда мастеровые люди могли складывать дары. Там было всё – от печёных яблок до парных поясов из тиснёной кожи. Вечером вокруг зажглись огни, и мы вернулись к светящемуся каменному цветку… Я обернулась и взглянула ещё раз перед тем, как сесть в карету.
Князь грустно улыбался, а я задремала прямо у него на плече. О, как я не хотела проваливаться в сон – знала ведь, что я проснусь, что всё это пропадёт, и я окажусь в съёмной квартире недалеко от универа… И до последнего сопротивлялась дреме. Князь вынес меня из кареты на руках, легко, будто я ничего не весила, пронёс через знакомый мне зал, прошёл по коридору и бережно опустил меня на огромную кровать рядом с горящим камином. Я сидела полусонная и медленно моргала.
Он бережно снял с меня ожерелье, серьги, тиару… даже сапожки. Распустил шнуровку корсета и сказал властно:
– Спи, Амалия.
– Я не…
Но я не могла противостоять тому голосу. И уснула с мыслью, что если бы я придумывала себе свадьбу, то лучше, чем этот сон, не придумала бы. Только первой ночи не хватает… Хотя…будет утро. Да и празднуют они три дня, ещё всё впереди.
2. Деревянный пол
Я проснусь невероятно отдохнувшая, и первая мысль была: «Чёрт, где будильник? На пары опоздаю!» Затем меня смутило потрескивание, а после, несмотря на лёгкость в голове, ощущение того, что тело затекло.
Стоило открыть глаза, чтобы понять: сон не закончился.
Над головой высокий потолок, в отделанным мрамором камине трещат дрова, на мне тяжёлое белое платье, где только шнуровка сзади распущена. Вот платья и осталось ощущение скованности.
Я немного неловко села на мягкой кровати. Покрывало из светлой бархатистой ткани, стёганой серебряными и золотыми нитками. Изголовье и столбики из светлого, почти молочного цвета дерева. Такая же мебель в комнате – лёгкая, изящная, светлая. Небольшой столик у камина, рядом пара кресел с обивкой из такой же стёганной ткани, как и покрывало. Комод с огромным зеркалом в полный рост, ширма… Да это какое-то средневековье! А можно мне в следующий раз приснится что-то в духе стимпанка?
Я аккуратно спустила ноги с кровати – а она была высокой, почти по середину бедра. Сапожек на полу не нашлось, и сквозь ткань чулок я почувствовала холод пола. Так, ладно. У меня вопрос. Вчера не задумалась об этом, но всё же: кто надевал на меня чулки и нижние юбки под платье? Князь, как я помню, только распустил шнуровку ночью. А очнулась утром у дедули уже облачённая в это великолепие!
Против воли у меня зарделись щёки. Не обращая внимания на холодный пол, я метнулась к окну. За ним раскинулась огромная оранжерея, с цветами и деревьями. Сквозь зелень и дальнее стекло угадывался горный пейзаж, присыпанный снегом. Высокие сосны и кедры, каменистые уступы и вершины.
Сзади скрипнула дверь, и вошла одна из вчерашних девочек. Она была в тёмно-зелёном платье с белым фартуком, волосы убраны под чепец.
– Доброе утро, княжна Амалия.
– Доброе… Слушай, – я вместо нормального «кто я, где и что происходит», спросила то самое, дурное, пришедшее мне в голову только что, – а кто меня вчера одевал до церемонии? Стефан или Дед Матей?
– Что вы, княжна! – вспыхнула девочка. Ей на вид было лет тринадцать, и она пришла в ужас от моих слов, – нет, что вы! Дед Матей – мастер, Стефан шьёт наряды, но одевает княжну всегда Теодора Тейтана! Просто она всегда уходит, ей надо быть раньше вас на площади. Таков ритуал.
Это меня успокоило. Немного. Ровно настолько, чтобы озаботиться другим насущным вопросом. Вроде того как раздеться, умыться и всё такое. Должна же быть здесь дамская комната?
– Конечно, княжна. Только давайте сначала я помогу вам разоблачиться? – предложила горничная в ответ на мои вопросы, и я согласилась. Платье было невероятно тяжёлым – я в полной мере осознала это, только когда осталась в нижней шелковой сорочке и чулках и почувствовала невероятное облегчение.
Девчушка окликнула:
– Даянка!
В комнату тут же заскочила вторая девочка. Она была чуть помладше, но очень похожа на первую внешне. Да и в таком же платье и фартуке. Даянка протянула мне халат молочного цвета, невероятно мягкий и тёплый.
– Симона, ты что же, не оставила госпоже тапочки? – Цыкнула она языком на старшую, и бросилась к двери, но не к той, из-за которой вышла, а к незамеченной мной ранее двери слева от камина, скользнула туда и мигом принесла мне мягкие войлочные тапочки.
– Я не забыла, просто не успела! И не надо было лезть, Даяна!
Младшая поджала губу.
– Девочки, не ссорьтесь. Так где мне умыться?
Сёстры переглянулись. Симона вручила младшей платье, та обиженно понесла его в гардеробную, а старшая взяла меня под руку, и повела к камину. Справа тоже оказалась такая же незаметная дверь, а за ней ступени уходили вниз. Здесь не было камня, всё отделано светлым деревом. И лестница, и перила… Поднимался пар. Дальше располагалось огромное зеркало, а рядом фонтанчики с водой.
– Тут умывальня, госпожа Амалия, ниже купаленки. Здесь горячие источники бьют, всегда тепло и воды разные, есть лечебные… Если вам надо… ну, по нужде, то там вот дверка сбоку.
Из залы послышался голос младшей:
– Симона! Там Штеф ещё платье для церемонии не принёс! Я не хочу к нему идти! Сбегай, а? Я занимаюсь завтраком!
Девочка виновато посмотрела на меня:
– Простите, госпожа, я скоро вернусь и помогу вам с купаленкой. Вы подождите, мне положено вам помогать!
– Хорошо-хорошо, – успокоила я помощницу. Девочка убежала, а я спокойно умылась и принялась оглядываться. Может, у них должны слуги всё за господ делать, но уж умыться сама могу. Симона не возвращалась, а мне стало любопытно. Я скинула халат – было тепло, осталась только в шелковом нижнем платье, и оставила тут же тапочки и чулки. Все дорожки между купален были отделаны гладким деревом, и идти по нему босиком было одно удовольствие. Чем ниже, тем теплее и даже жарче было, над купальнями висел пар. Вода в каких-то была светлой, в каких-то – красноватой, где-то почти чёрной. Мы как-то ездили с родителями, когда они ещё были живы, на радоновые источники, и там говорили, что не во всяких водах можно долго сидеть без вреда для здоровья. Наверное, всё-таки стоит сначала спросить Симону, где какая вода…
В одной из дальних туманных купелей раздался плеск, и я обернулась. По пояс в воде стоял князь Алеш. Мокрые чёрные волосы облепляли крепкие плечи, по телу стекали капли воды, пар от купальни скрывал остальное. Он посмотрел на меня, кивнул и совершенно спокойно принялся выходить из воды, будто меня и не было! Между нами было пара проходов, где перила, а где туман скрывали, что ниже пояса, но я всё равно покраснела. Князь накинул халат, прикрыв своё великолепие, и прошёл мимо меня, к другой двери, видимо, ведущей в его спальню, удостоив лишь вежливым:
– Доброго дня, дорогая Амалия.
Я смотрела ему вслед шокированная этим потрясающе нежным безразличием.
– Я – не Амалия! – Он уже закрыл за собой дверь, и не услышал моего крика. Что за чурбан мне снится? Я прижала руки к груди, сердце бешено колотилось. Какого лешего он меня игнорирует? Мы же Свадьбу играем! Или нет?
– Не надо так, госпожа. – произнесла подошедшая Симона, – не расстраивайте князя, недолжно это. Привыкнете скоро, Амалия вы, ведь не было у вас раньше другого имени… Идёмте, покажу вам купаленку для вас. Она сил даёт, они вам сегодня понадобятся.
В тёплой воде было удивительно приятно, Симона наносила на мои волосы какие-то составы, потом смывала. Турмалин на запястье мягко светился, будто набираясь силы от воды.
– Расскажи про князя, Симона. Почему его нельзя расстраивать?
Девочка замерла, потом огляделась.
– Теодора Тейтана всегда говорит, что Амалия всё ведает сама.
– Ты мне расскажи, а? Мало ли что я знаю.
– Ну… всего-то мне неизвестно, но от настроения князя зависит благоденствие горного народа. Говорят, когда он был один, то шли тут обвалы за обвалами, дожди проливные, и реки выходили из берегов… Но это было очень давно. С тех пор каждый год князь играет свадьбу с Амалией и мы живём счастливо…
– Каждый год? – переспросила я. – Что значит – каждый год?
Симона замолчала.
– Симона!
– Простите, госпожа Амалия….
– Боже, да не Амалия я! Меня Инна зовут! И хватит уже мне сниться! – вспылила я. Девочка всхлипнула.
– Хорошо-хорошо, госпожа Иона Амалия, пожалуйста, только не кричите. А то меня заругают. Не снится вам ничего, проснулись вы давно, не пугайте нас. Пойдёмте, там Даянка вам уже завтрак принесла, а я платье новое приготовила.
На кровати было разложено белое атласное платье с искусной вышивкой бледно-розовой и серебристой нитью. Узор складывался в цветы, чем-то похожие на тот, что распустился вчера на площади. Здесь же лежали чулки, стояли сапожки, был разложен плащ, стояла шкатулка, видимо, с украшениями.
– Вы садитесь, госпожа Амалия, – произнесла Даяна и указала мне на столик у камина. Там стояла кружка с чем-то невероятно горячим, травяным и невероятно ароматным, лежал свежий хлеб с корочкой, несколько разных сыров, порезанных тонкими кусочками, один маленький кругляш, похожий на камамбер, и пиала мёда.
Блин, когда я завтракала последний раз? Обычно я пила пустой кофе и только в универе уже обедала. Было безумно приятно, сыр таял на языке, травяной настой бодрил не хуже кофе.
– Кстати, – прошептала Симона сестре, – госпожу Амалию ещё зовут Иона, представляешь?
Я закатила глаза.
3. Потоки льда
После завтрака сёстры помогли мне облачиться в платье. В шкатулке на этот раз оказалось ожерелье из белого золота потрясающей красоты. Лепестки цветов выполнены из розового турмалина, в завитках листьев сверкали маленькие алмазы, а в центре каждого цветка красовался розовый камень, невероятно прозрачный и яркий. Названия вспомнить не могла. А ведь я мечтала открыть свою лавку авторских украшений! Да и папа-геолог не простил бы такую забывчивость. Хотя вот, ё-моё, где в реальном мире надо это всё помнить?
– Симона, а что это за камень?
– В центре розовые бериллы, госпожа Иона-Амалия.
– Очень красиво! – не говоря уж о том, что это дорого.
Я себя не узнала. Вообще, не часто смотрелась в зеркале в полный рост – разве что в примерочных. И то, смотришь обычно на себя так: подходят или нет новые джинсы, хорошо ли сидит рубашка. К себе я привыкла, считала обычной и как-то любоваться собой привычки не имела. Обычная студентка, метр шестьдесят, второй размер, тонкие каштановые волосы – такие вредные, что я даже не пробовала в укладку, а обычно закручивала гульку. Глаза голубые, но не так, чтоб сильно яркие. В джинсах и водолазке ко мне бы такой мужчина как Алеш бы вряд ли подошёл.
Сейчас же я себе даже нравилась, а не просто «норм, сойдёт».
Дверь за спиной скрипнула
– Как платье, девочки? – я нахмурилась от звуков гнусавого голоса. – Вы чего же шлейф плохо расправили?
Симона поджала губы, Даяна вообще сделала шаг назад, а Штефан принялся поправлять подол платья, поднимаясь всё выше. Дойдёт до талии – вломлю. И я уже замахнулась, как в дверь вошёл вчерашний слуга.
– Что ты здесь делаешь, Штефан?
– Проверяю платье Амалии, сударь Войт. И её саму. Вчера она вела себя странно.
– Ты портной и помощник мастера, а не горничная дамы и не сам мастер, чтоб платье или саму княжну проверять. Иди прочь.
– Спасибо… – произнесла я. – Вас зовут Войт?
– Войт Имрич, княжна Амалия. Стольник и кравчий князя Алеша Олдрича.
Я попыталась вспомнить что-то из лекций по истории, которая явно была на первом курсе, но потерпела поражение. Из поведения пожилого мужчины, его богатых одежд и спокойной уверенности, и тому, как беспрекословно послушался его вредный Штефан, логично предположить, что он вроде доверенного лица или управляющего.
– Скажите, сударь Войт… А как я могу проверить, что не сплю?
– А вы спите, княжна?
Вопрос поставил меня в тупик, и я без раздумий ответила:
– Нет…
– Ну, значит, вы не спите. – спокойно сообщил мне Войт. – Если бы спали, то не смогли бы ответить. Но если сомневаетесь, можете попробовать упасть, а я вас подхвачу. Бывало ли у вас такое, что просыпались, как от падения? Будто душа влетает в тело?
Такое у меня было, и я кивнула.
– А поймаете?
Кравчий кивнул. Не хотелось звать его стольником, с этим словом только бумага ассоциировалась. Я закрыла глаза. Ладно, падать так падать – вперёд. Сзади вскрикнул Войт, приготовившийся меня поймать. Взвизгнула Симона. Я не ударилась лицом только потому, что у самого пола меня за плечо подхватил вошедший князь. Он так же мягко смотрел сквозь меня.
Все четверо, включая меня замерли, ожидая реакции князя, но он поправил плащ и снова взял меня под руку.
– Штефан, тебя ждут в мастерской. Войт, сопровождаешь нас к водопадам.
Мы снова прошли к карете. Я не могла понять, что не так в поведении окружающих. Наверное, то, что все, кроме девочек, вели себя так, будто свадьба их князя происходит каждый год и далеко не первый раз. Но это же не годовщина свадьбы, а новая свадьба?
Я споткнулась на ступеньке, как во сне, когда падаешь и просыпаешься. Алеш поймал меня, но я не проснулась. Что это значит?
Войт что-то сказал кучеру, потом оседлал стоявшего за каретой гнедого. Мы с князем вновь оказались один на один внутри и повозка тронулась.
– Тебя что-то заботит, Амалия?
– Как… как понять, что всё это – сон, и можно проснуться?
Что-то изменилось в его глазах на мгновение. Вместо спокойной заботы промелькнула далёкая боль, отметившись прищуром и морщинками в уголках глаз. И тут же ушла, оставив вместо себя спокойствие.
– Никак, дорогая Амалия. Ты можешь попытаться вспомнить, с чего всё началось, с чего начался этот твой сон, но это не поможет изменить реальность.
– Почему?
Князь не ответил. Что он мысленно вернулся? Я-то принялась вспоминать свой нынешний, третий курс универа, и то, как я готовилась к сессии, и то, как подрабатывала в сувенирной лавке, и то, как баловалась дома гальваникой и эпоксидкой, и пробовала делать авторские украшения. И то, как купила у кого-то камни, чтобы вставить в кабошоны… что были за камни? Чёрт…
Я подняла взгляд и встретилась глазами с князем. Наверное, в моих глазах тоже было много чего вместо радости невесты, не знаю.
– Вы правы, князь, это никак не поможет. – Глухо сказала я, вспомнив свою реальность.
– Верно, Амалия, – он снова вернулся к ласковому тону. Карета остановилась. – Пойдём, нам предстоит небольшая прогулка.
С неба снова сыпал мелкий снежок. Князь задумчиво посмотрел на небо, а потом обернулся.
– Знаете, Войт, подготовьте завтра и карету, и сани. На всякий случай.
Кравчий кивнул князю и остался у кареты, привязав своего гнедого сзади, а сам уселся к кучеру и достал трубку.
– Пойдём, Амалия, – князь повёл меня вперёд по каменистой тропинке среди высоких елей. В лесу снега почти не было, только опавшая хвоя и редкие камни. Князь вёл меня заботливо, стараясь не идти слишком быстро, да только я тогда не обращала внимания. В голове с диким скрежетом вращались шестерёнки, собирая из беспечного «это наверное сон» жуткую мысль «а что мне делать, если это реальность?».
И с этой мыслью не до любования красотами, как вчера. И не до того, как хорош неизвестный мне князь. Легко возмущаться тем, что на меня не обратил внимание незнакомый мужик, если считать, что всё вокруг сон. Или что тебя зовут другим именем. Но что, если это реальность?
Я втянула воздух полной грудью. Свежесть хвойного леса смешивалась с ароматом кедра и сандала, что исходил из князя. От моего платья шёл лёгкий запах каких-то цветов. А ведь во сне запахи не чувствуют!
И холод, и тепло, и усталость…Ничего не должно быть таким ярким. И я дважды почти упала, но так и не проснулась.
Чёрт.
– Это реальность, – грустно произнесла я.
В этот момент мы остановились около замёрзшего причудливыми сосульками водопада.
– Да, это – наша с тобой реальность, Амалия. Дай мне руку, дорогая.
Меня уже трясло от сочетания этого нежного тона и дикого безразличия, что чувствовалось в нём. Будто он тысячу раз ходил сюда со своей невестой, будто вообще ничего необычного не происходит, будто всё это ерунда полная. С таким лицом старый ректор толкает первокурсникам речь на первое сентября, вежливо, но по сути безразлично.
Князь тем временем улыбнулся и покачал головой. А потом сам взял меня за руку, ту, где мягко светился розовый турмалин. Провёл пальцами по моей ладони, вычертив замысловатый узор и лишив дыхания от внезапного чувства, а потом положил свою руку поверх моей, так что камни на запястье соприкоснулись.
От нас снова расходилась волнами магия и тепло. Хотя в голове у меня творилась лютая дичь, я понимала, что где-то позже непременно устрою истерику.
Треснул лёд и потоком зашумела вода, обдавая нас ледяными брызгами. Впрочем, даже вода не была так холодна, как мужчина передо мной. Вода хотя бы не пряталась за вежливостью.
Нет уж, как бы красиво ни было, такую свадьбу я не стала бы себе придумывать никогда.
И в снах смотреть бы не стала.
4. Холодный водопад
Князь повел меня не той тропой, что мы пришли. Мы шагали по высокому берегу узкой горной реки, где лед разбивался потоком воды, я старалась не поскользнуться. Дико не хотелось упасть, а еще больше не хотелось, чтоб меня подхватывал Алеш Олдрич. Он шикарный, сердечко ёкает и дрожит, не мужик – мечта. Но у меня вопрос: он вообще настоящий? Живой? Около небольшого озерца мужчина остановился. Журчала вода, от нее поднимался пар.
– Ты не устала, Амалия?
Странное дело, мы немного прошли – до универа я дальше ходила, но усталость ощущалась такая, будто из меня силы утекли с потоком воды. Может, виной тому то, что я до сих пор пыталась осмыслить окружающую реальность?
Князь легко подхватил меня на руки и зашагал сквозь лес.
– Сегодня ритуал закончен. Нас ждет лишь торжественный ужин в замке. Все будет хорошо.
– Врешь… – тихо пробормотала я, но он, кажется, решил, что я зову его по имени. Хотелось свернуться в клубочек и разреветься, но попробуй это сделать в длинном платье на руках у мужика! Как могла, старалась к нему не прижиматься. В карете мы оба молчали. Я думала о том, что надо бы спросить у Войта, он, кажется, из всех тут самый нормальный. Потому что князь на все мои слова отвечает это свое «дорогая Амалия».
Но когда мы вернулись, в огромном зале был уже накрыт пир, и, кажется, ждали только нас. Белый стол укрыт зеленой скатертью, на мраморном полу зеленые ковры. Белая фарфоровая посуда с зеленым узором. Около каждого гостя – хрустальная вазочка.
Алеш расстегнул и снял с моей шеи ожерелье, и едва он взял его в руку, как она стало горстью отдельных маленькмх цветов.
– Невеста Гор дает каждому гостю по цветку из рук князя, – прошептал сзади Войт. Я уже устала от ритуалов, смысла которых не понимала. Тем более более что все вели себя так, будто я, как нанятая актриса, должна было все выполнять без вопросов.
– Войт, можно вас спросить…, – начала я, но он ушел на свое место, уважительно кивнув и ничего не говоря.
Что-то во взглядах людей не давало мне закатить истерику, убежать, потребовать объяснений немедленно – в общем, повести себя так, как мне хотелось. Наверное, дело было в том, что они смотрели на меня как на чудо. Так я смотрела на родителей в детстве перед тем, как найти подарок под елкой. С ожиданием волшебства, с надеждой на то, что вот сейчас все будет не просто хорошо, а чудесно. Я брала маленький цветок турмалина из рук князя, и протягивала его к каждому гостю. Те кивали, благодарили, и подносили цветочек к хрустальной вазочке. У цветка тут же появлялся витой стебель из белого золота и листья с вставками из малахита. В итоге у князя в руках остался только один цветок, и он снова стал подвеской на цепочке.
Мы сели во главе стола. Я – слева от князя, Войт по правую руку. За спиной встали Симона и Даянка. Дальше сидела женщина с площади в изумрудной мантии с пощади. Всего было девять человек с каждой стороны стола, и в конце правой стороны, было пустое место. Когда я дарила цветы, то не обратила внимания, князь просто провел меня мимо.
Гости по очереди, начиная с женщины с церемонии, вставали и поздравляли Князя Алеша и Амалию, желали всем счастья, поздравляли друг друга, хвастались своими успехами за год…
Еду на столе то и дело обновляли блюда, приносили нежное мясо, тушеное с овощами, нарезки сыров, фрукты, сладости, вина…
Словно я попала на чужой семейный праздник. Кто-то время от времени подходил к нам с князем, и еще раз говорил, как он рад Новой Зимней Свадьбе.
– Улыбайтесь, княжна Иона-Амалия, – тихо произнесла Симона. В отражении хрустального бокала я вправду выглядела печально.
