Песнь Сорокопута

– Подумай насчёт меня, договорились, дружище?

На этих словах нам принесли заказ – запечённое филе дорадо с молодым картофелем, которое я выбрал по настоятельной рекомендации Оскара. Оставшееся время мы наслаждались едой. Я даже не сразу понял, как был голоден. Если забыть о предложении Оскара, то остаток беседы – мы действительно поговорили, и это даже было приятно – вышел интересным. Оскар рассказывал смешные истории из детства: как он пытался обдурить гувернёра, когда не хотел делать уроки, и симулировал боли в животе, но гувернёр был не промах, имел медицинское образование и в качестве наказания использовал клизму. Я посмотрел на Оскара другими глазами. Он оказался весёлым, остроумным, хорошо ко мне относился с самого детства, и при других обстоятельствам мы могли стать друзьями. Но Гедеон этого не допустит.

Я вышел в уборную, когда Оскар оплачивал счёт – было неловко позволять ему это делать, но мне не пришло в голову захватить наличные; единственное, что я имел при себе, – мобильный телефон, который держался на добром слове с двадцатью процентами заряда. Чуть раньше я попытался заговорить о раздельном счёте, но Оскар прыснул и добродушно проговорил:

– Не обижай меня так, Готье. Я тебя пригласил, мне и платить.

«Мы с Оскаром в ресторане. Ничего не спрашивай. Расскажу при встрече», – написал я Скэриэлу. Мы много общались по телефону, но уезжая надолго, он редко отвечал и лишь потом оправдывался: «Я там сдаю контрольные, школа выносит мне мозги, времени ни на что нет».

Когда я вернулся, Оскар заканчивал телефонный разговор. Он вдруг сделался очень нервным, поднялся из-за столика. Я не спеша подошёл, и Оскар испуганно взглянул на меня. Казалось, на секунду он вообще забыл, что приехал со мной. Что ему там сообщили, раз это на него так подействовало? Может, кто-то из его близких попал в беду?

– Мне нужно кое-куда заехать, – выпалил Оскар. – Совсем вылетело из головы. – Он театрально ударил себя по лбу. – Не успею тебя подбросить домой.

Я опешил. Он что, решил бросить меня в этом ресторане? Я надеялся, что он позволит вызвать Кевина или даст деньги на такси до дома. Но у Оскара было другое предложение.

– Не хочешь заехать со мной в одно место? Мы быстро. Туда и обратно. Я не хочу, чтобы ты один поехал домой, всё же я взял тебя под свою ответственность.

«Оскар» и «ответственность» звучали вместе так же нелепо, как «Гедеон» и «дружелюбие». Я засомневался.

– Обещаю, это не займёт много времени.

Мне не понравился его напор. Оскар выглядел так, словно уже всё решил вне зависимости от моего ответа. Ничего не оставалось, кроме как кивнуть. Хотя я уже понимал, что пожалею.

– Нам нужны маски и капюшоны. – Оскар позвал официанта и что-то шепнул ему на ухо.

Официант посмотрел на меня с недоверием, Оскар ещё раз что-то сказал и протянул деньги. Когда официант нас спешно покинул, Оскар повернулся ко мне.

– В том месте, куда мы поедем, лучше спрятать наши лица. И скрыть цвет волос.

Лица и цвет волос? Я нахмурился, но Оскар безмятежно потрепал меня по макушке. Волосы всех чистокровных светлые: от русого и пшеничного оттенка до серебристо-серого. Это внешне отличает нас от полукровок и низших, волосы которых могут быть рыжими, каштановыми, чёрными. Я никогда не думал, что мои светлые волосы могут стать проблемой и мне придётся их скрывать в Октавии. До меня только дошло, что Оскар планирует отправиться в такие места, где наше появление может повлечь неприятности.

Запретные земли!

Если отец или брат узнают об этом, домой можно не возвращаться.

Как быть? Отказаться и вызвать Кевина? Не будет ли это выглядеть как побег? Я не хотел казаться испуганным ребёнком, хотя им и являлся. Пока меня терзали сомнения, официант пригласил нас в другое помещение, намного меньше зала. У меня мурашки пробежали по коже, а, увидев на диване два чёрных плаща с капюшонами и маски: одну в виде волчьей морды, вторую – в виде лисьей, я испугался не на шутку. Оскар заплатил ещё раз. Наш официант аккуратно сложил плащи и маски в бумажный пакет.

Когда я очутился на улице и вдохнул свежий прибрежный воздух, мне полегчало. Происходящее вдруг показалось какой-то неудачной игрой. Я тщательно протёр глаза, надеясь, что последние десять минут мне померещились, но, когда снова увидел плотный бумажный пакет в руках Оскара, осознал неизбежное. Оскар был серьёзен как никогда. И он собрался везти меня в Запретные земли.

4

За окном окончательно стемнело, когда мы пересекли границу Запретных земель – самого южного, самого убогого района за окраиной Ромуса. Пограничники контрольно-пропускного пункта даже не остановили нас, завидев номерные знаки автомобиля и Оскара за рулём.

Застройка здесь состояла из многочисленных низких зданий – обветшалых, на первый взгляд кажущихся заброшенными. Отсутствовала какая-либо развитая инфраструктура; дороги пестрели выбоинами. Я слышал, никто не решается что-то тут строить из-за большой вероятности, что уже за первые дни все стройматериалы разворуют.

Мы долго ехали по главной дороге мимо перекошенных домов, лачуг, узеньких улочек, захламлённых и заросших дворов, сменявшихся мрачными пятиэтажками. И вдруг стало многолюдно; пёстрая и шумная толпа заполонила всё пространство. Прохожие кричали, смеялись, толкались; пьяные сидели и лежали вдоль дорог. Тут и там я видел маски и капюшоны: похоже, чистокровных здесь оказалось больше, чем я мог себе вообразить.

Мы словно очутились в другом мире. Я прилип к окну и не мог оторвать от людей взгляда. Впервые видел столько низших и полукровок в одном месте.

К моему удивлению, многие не выглядели так, как по телевизору. Новостные передачи пугали высоким уровнем преступности за пределами Ромуса, транслировали видео, где низшие, словно зомби, бродили по улицам и нападали друг на друга. Полукровки запугивали детей: «Не будешь учиться – закончишь в Запретных землях!» Да, сам район – бедный, обшарпанный, изрисованный граффити – мало отличался от удручающей картинки из новостей, но вот его жители казались вполне обычными людьми, а некоторые – даже весёлыми и беззаботными.

– Приехали, – проговорил Оскар.

Мы провели в напряжённой тишине последние полчаса. Оскар постоянно следил за мной боковым зрением, как будто боялся, что на светофоре я выскочу из машины. Он припарковался у двухэтажного здания, пестреющего неоновыми вывесками. Оно сияло и мигало, как рождественская ёлка, и сильно выделялось среди неприметных домов. «Клуб «Глубокая яма», – прочитал я на вывеске. Впрочем, такое название меня даже не удивило. Честно говоря, я не горел желанием падать в эту яму вслед за Белым Кроликом.

К клубу стекались вереницы людей, как мотыльки на свет. Вход представлял собой полуподвальные железные двери, охраняемые крупными крепкими полукровками. Я увидел длинную очередь и обомлел. Неужели мы с Оскаром сейчас встанем в конец этой цепочки? На одно только ожидание в ней можно потратить больше часа!

– Надень. – Он протянул мне лисью маску; она была как настоящая, просто мечта таксидермиста. – И накинь это.

Я натянул маску. В ней было сложно дышать, она сужала боковое зрение, и чувствовал я себя, как будто мы приехали грабить банк отца. Я посмотрел в зеркало заднего вида: маска полностью скрыла моё лицо, в глубине тёмных лисьих глазниц ничего не было видно. Радовало только то, что в этой дыре меня никто бы не узнал. Я пригладил волосы и накинул плащ с капюшоном. Самое то на Хеллоуин: «Сладость или гадость?» Впрочем, я никогда не выпрашивал сладости. В наших кругах это не принято. Чаще кто-нибудь устраивает большой бал-маскарад, куда все приходят в разных костюмах – и тогда детям конфет достаётся вдоволь.

Мы вышли из машины и, к моему облегчению, пошли в противоположную от очереди сторону. Оскар в маске выглядел устрашающе. Просто волк-переросток.

– Ты здесь никогда не был, верно?

– Ага.

– Обещаю, что будет весело, если ты запомнишь пару правил: ничего не брать у других, ничего не пить из чужих рук, будь то алкоголь или вода. Понятно?

– Да, – кивнул я, но Оскар на меня не смотрел. Мы обходили клуб с другой стороны. – Что мы будем здесь делать?

– Нужно кое с кем встретиться, но в этом нет ничего незаконного. – Он обернулся ко мне. – Этот человек не любит центр города. Держись рядом со мной и ни с кем не болтай.

– Знаешь, я мог бы посидеть в машине… – Я прикусил язык. Прозвучало трусливо.

– Да, мог бы, но веселее будет пойти со мной. – Оскар рассмеялся и похлопал меня по плечу. Я чуть не выплюнул лёгкие от его удара. – Просто держись рядом, и всё останется под контролем.

По голосу было понятно, что он улыбается, но за волчьей пастью ничего не разглядишь.

Мимо нас блуждали низшие: заросшие патлатые парни в лохмотьях; девушки в короткой одежде, с распущенными волосами и броским макияжем. Я удивлялся: полукровки, работающие в Ромусе, ведь выглядят совсем иначе, для удобства они заплетают косы или делают пучки. А чистокровные девушки из моего окружения вообще любят вычурные причёски, которые не поддаются законам физики. Я не имею ни малейшего представления, как они создаются. Некоторые выглядят просто, но и за этим стоит двухчасовой труд горничных. Я пару раз видел маму и Габи с распущенными волосами, но только дома, а в целом это не принято. Например, моя одноклассница Оливия Брум в обычные дни приходит в школу с простыми и аккуратными причёсками, но по праздникам её волосы украшают ленточки, цветы, заколки в виде птиц и бабочек. Это завораживает. Оливия вообще похожа на нимфу: утончённая и недоступная. Неудивительно, что в неё влюблены многие парни из лицея; не буду утаивать: я тоже. Кажется, я остановился и засмотрелся на низшую (хотя, может, и полукровку?) с длинными тёмными волосами, но Оскар остановился следом и окликнул меня. Он подошёл и торопливо проговорил:

– Не отключайся, Готье. Всегда будь начеку. И самое главное – никому не позволяй стянуть с тебя маску.

– И капюшон?

– Бог с ним, с капюшоном. Надев это, ты уже подтвердил, что не из низших, а значит, у тебя есть деньги. Здесь отдыхает много чистокровных октавианцев. Если спадёт капюшон, просто быстро поправь. Но следи за маской. Какой-нибудь пройдоха-низший или полукровка может сфотографировать твоё лицо и затем шантажировать.

Оскар давал советы, как завсегдатай этого клуба.

– Я понял.

Мы очутились у ещё одной двери. Громила-полукровка подозрительно осмотрел нас. Оскар, не пересчитывая, передал ему деньги. Громила убрал их в карман, затем Оскар протянул руку и получил яркую печать на запястье. Получив свою, я последовал за ним в глубь «Ямы». Проведя пальцами, я смазал эмблему клуба. Яркая краска осталась на руках.

– Печать легко стирается, это чтобы обезопасить нас, – пояснил Оскар.

Мои заблуждения рассеивались с космической скоростью. Я всегда считал, что клубы усиленно следят за соблюдением возрастных ограничений. По крайней мере, в центре я не смог бы попасть в элитные клубы, пока мне не исполнится девятнадцать лет. Но тут, в Запретных землях, было раздолье для малолетних правонарушителей вроде меня.

Ещё на подходе к «Яме» были слышны музыкальные биты. У клуба многие танцевали, музыка гремела так, что земля будто вибрировала в такт. Оказавшись внутри, я чуть не оглох. Лучи света, как лазерные мечи, рассекали тьму. Было душно и шумно. Оскар, шедший впереди, оглянулся и показал большой палец: «Всё в порядке». Нет, ничего не в порядке. Я чувствовал себя в этом лисьем костюме как космонавт в скафандре. Просто Нил Армстронг, ступивший на Луну. Или Готье Хитклиф, впервые очутившийся в клубе.

Когда я думал, что отстоять очередь у входа в «Яму» – то ещё испытание, я просто не видел людей, плотным кольцом окружавших бар. И, конечно, Оскар шёл прямо туда. Его ничто не остановит на пути к алкоголю. Он пробирался сквозь толпу медленно, но упорно, как ледокол.

– Привет, милый! – На моём пути выросла красивая девушка. Она была чуть выше меня. – Не хочешь повеселиться?

Она говорила громко, пытаясь перекричать шум, но остальные слова потонули в грохоте. Я сделал вид, что не расслышал её, что было почти правдой, и последовал за Оскаром. Не хотелось отстать и затеряться в толпе.

Пока мы пробирались к бару, меня успели облапать человек десять. Я чувствовал прикосновения везде, куда можно дотянуться. Отвратительно. Я отбивался, когда мог, но большую часть времени просто надеялся на то, что меня не обчистят; в кармане брюк находился телефон – единственное, чем я мог похвастаться сегодня. Полусдохший мобильный поддерживал ощущение, что есть ещё тонкая ниточка, соединяющая меня с привычным миром. Если я потеряю Оскара, нужно будет самостоятельно выбираться из «Ямы» и вызывать Кевина.

«Представляю лицо Скэриэла, когда расскажу ему, где я был сегодня вечером». – Эта мысль заставила меня ухмыльнуться. Хоть что-то я смогу поведать о своих буднях помимо скучных историй о лицее.

Мне было сложно дышать, я не понимал, связано ли это с неудобной маской или с тем, что каждый второй в клубе курил. Густой сигаретный дым обволакивал, словно кокон. Такое чувство, что я мог к нему прикоснуться. От обилия дыма запершило в горле. Я попытался откашляться, но это не помогло.

Когда мы добрались до бара, всё, чего я хотел, это воды.

– Привет, Джеймс, мне сухой мартини и… – Оскар повернулся ко мне, затем снова к бармену и рассмеялся, – и бутылочку воды.

Я приподнял маску и опустошил бутылку в один заход. Мне полегчало. Оскар выпил свой коктейль и вернул пустой бокал с оливками бармену.

– Повтори. – Он заказал ещё один коктейль.

Я с ужасом представил, что Оскар скоро напьётся и станет неуправляемым. Как тогда его остановить?

– Где твой друг? – Хотелось, чтобы он быстрее решил свои вопросы и мы вернулись домой. И я уже планировал вызвать такси, потому что садиться в машину с выпившим Вотермилом за рулём – всё равно что играть в русскую рулетку.

– Где-то здесь. – Оскар жестом обвёл весь клуб. – Смотри, какие девочки!

Он указал на девушек, извивавшихся в танце у шестов. Я не заметил их, когда вошёл в «Яму», но теперь понял, что большая часть посетителей окружала танцполы на возвышении. Пьяные мужчины размахивали купюрами, кто-то умудрился кинуть к ногам одной из девушек кредитную карту.

– Гедеон тебя сюда никогда не приведёт. – Оскар по-братски приобнял меня. – Наслаждайся видом. Если хочешь, могу купить тебе приватный танец.

– Нет, спасибо, – опешил я. Кажется, ситуация выходила из-под контроля.

В этот неловкий момент (неловко было только мне, Оскар последовал своему совету и наслаждался девушками) Вотермилу пришло сообщение. Он быстро прочитал, убрал телефон и повернулся ко мне.

– Посиди здесь, хорошо? Я быстро. Туда и обратно, обещаю. Пей воду или хочешь сок? – Я выбрал второе, и Оскар обратился к бармену: – Дай сок, апельсиновый подойдёт. – Он снова повернулся ко мне: – Ты ведь пьёшь апельсиновый сок?

Я кивнул. Оскар оплатил заказ и протянул мне высокий стакан с ядрёно-жёлтым содержимым.

– Помнишь главное правило? Ни у кого ничего не пей, не бери и не принимай.

Оскар поправил маску и ринулся в толпу. Через пару секунд я потерял его из виду.

– В первый раз тут? – участливо спросил бармен-полукровка. Кажется, его звали Джеймс; он искренне улыбался мне, попутно готовя коктейль.

– Ну да… – Я надеялся, что он не спросит про мой возраст.

Но Джеймс только подмигнул мне и отошёл к другому концу стойки, куда его позвал очередной посетитель. Теперь я окончательно ощутил себя не в своей тарелке. Рядом с Оскаром я не чувствовал себя так паршиво, но стоило ему уйти, как я понял, что чертовски не хочу здесь находиться.

Я отпил пару глотков сока и принялся делать единственное, что мог в этой ситуации, – наблюдать за другими. Первые десять минут я не отлипал взглядом от девушек на танцполе и даже решился попросить у Оскара приватный танец. В последующие двадцать минут я чётко осознал, что он меня бросил. Я даже не записал его номер телефона, чтобы в случае чего позвонить и напомнить о себе, – как беспечно с моей стороны!

А вообще-то следовало ещё из ресторана отправиться домой.

– Привет, красавчик, скучаем? – Та самая брюнетка, что пыталась заговорить со мной в толпе, уселась рядом.

Полукровка или низшая? В Запретных землях различить их очень сложно, другое дело – Центральный район. Туда вход низшим воспрещён.

– Да нет, я просто друга жду. – Я огляделся. Оскара нигде не было видно.

– А где твой друг?

– Скоро придёт.

– Не хочешь угостить девушку? – Она флиртовала, а я сгорал от стыда. У меня ведь не было денег.

– Прости, я забыл кошелёк…

– Ничего, красавчик. Ты не местный?

– Живу в центре, – ответил я и прикусил язык. Вряд ли эту информацию следует тут сообщать.

– А, так ты, возможно, чистокровный. Могу тебя развлечь, если хочешь. – Она наклонилась ниже, и я увидел её глубокое декольте «из первых рядов», – тут есть приватные комнаты.

Когда лёгкое головокружение прошло (я ещё никогда не видел столько обнажённого женского тела, как сегодня) и я смог собраться с мыслями, то представил себе, как она расстроится, узнав, что мне всего шестнадцать. Не хотелось бы этого. Маска и капюшон скрывали внешность, а охранник и бармен не спрашивали документы. Пока я обдумывал всё это, моя собеседница успела заказать и получить коктейль, посыпанный кокосовой стружкой. Она подняла свой бокал.

– За встречу, милый.

Я поднял свой стакан с соком. Мы выпили.

– Можно нескромный вопрос?

– Конечно.

– А ты полукровка или?.. – Я не решился продолжить, чем очень её позабавил.

– Или? – Билли рассмеялась. – Да, я определённо «или». – Она кивнула. – Низшая. Не бойся этого слова.

– Низшая, – повторил я, словно пробуя слово на слух.

– Никогда не видел низших? – Хитрая улыбка не сходила с её лица.

Я смущённо промолчал.

Дальше Билли, так звали девушку, болтала о всякой ерунде, при этом нежно гладя меня по коленке. Я не сразу заметил, что с моим организмом что-то происходит. В какой-то момент перед глазами вдруг поплыло. Билли показалась мне такой замечательной и доброй; музыка уже не долбила по ушам, как прежде. Готов был поклясться, что видел, как дрожат стены. Я начал улыбаться, хотя за маской Билли не смогла бы этого разглядеть. Мои движения стали плавными, медленными. Я поднял руку и повертел ею. Она была такой лёгкой, словно не моя. Билли взяла меня за запястье и улыбнулась.

– Пойдём со мной. – Её голос был приятным, так что я сразу последовал за ней. Как крыса на зов гамельнского крысолова.

Кто-то толкнул меня, и я чуть не упал, но Билли подхватила меня. Какая она очаровательная, заботливая, а какая у неё мягкая и тёплая ладонь… Я шёл и восторгался её волосами – тёмными, волной спадающими на плечи. Я дотронулся до них. Подумать только, Билли – низшая, но какая приятная! Всё, что о ней говорят по телевизору, – гнусная ложь! Она вела меня на второй этаж по широкой металлической лестнице. Тут и там целовались парочки; клянусь, я видел искры любви над их головами. Мне захотелось поцеловать Билли. Я отбросил капюшон, в нём было жарко. Когда мы поднялись на второй этаж, я снял маску, которая мне уже порядком осточертела.

– Ого, а ты реально симпатичный, – улыбнулась она.

Впервые в жизни девушка сделала мне комплимент. Самая красивая девушка, даже лучше Оливии.

– Как тебя зовут, милый?

– Меня зовут…

– ГОТЬЕ!

Я услышал знакомый голос и обернулся. Парень выше меня, худой, с копной чёрных волос до плеч, шёл к нам. Его лицо скрывала чёрно-серая маска птицы с заострённым клювом. Выглядела она устрашающе, как маска чумного доктора в Средневековье. Парень набросился на Билли.

– Ты кто такая?!

– Я здесь работаю, идиот! – огрызнулась та.

– Готье, это я. – Он сбросил маску. – Узнаёшь меня?

Бледная кожа, тёмные глаза, подведённые чёрным карандашом, высокий прямой нос и сжатые тонкие губы. Он выглядел недовольным.

– Скэр, – улыбнулся я, отпустил Билли и полез к другу обниматься. – Тебя так долго не было…

– Уходим отсюда. – Он закинул мою руку себе на шею. – Что ты успел принять?

– Ты охренел? – Билли не сдавалась. Она толкнула Скэриэла, но тот не обратил внимания. – Отпусти, он со мной! Я сейчас вызову Филла, он тебе жопу надерёт.

– Ты идиотка? Новенькая, что ли? – прошипел Скэриэл.

– Я тут работаю почти месяц! Этот чистокровный мальчишка – мой клиент!

– Зови Филла, он тебя спустит с этой лестницы и даст пинка под зад из клуба!

Я ещё никогда не видел его таким злым. Мне захотелось отойти от него обратно к Билли. Она старалась, работала, а Скэриэл всё испортил. А ещё она низшая, и Скэриэл этого не знает. Он ведь всего лишь полукровка. А вот Билли нет. Я заберу её секрет с собой в могилу.

– Куда собрался, придурок? – спросил он, когда я слабо попытался вывернуться.

– Не ругай её, она не виновата. – Я очень хотел заступиться за эту добрую, дружелюбную девушку.

– Господи, ну что за тупица, – вздохнул Скэр, но тут же улыбнулся и, вместо того чтобы разразиться руганью, потащил меня вниз.

Билли осталась стоять. Разгневанная, она походила на богиню войны. Я печально помахал ей рукой.

– Надень. – Скэриэл натянул на меня свою маску, ещё более неудобную, чем лисья.

– Не хочу. – Я попытался её убрать.

Мне было душно. Я хотел вернуться к Билли и извиниться за поведение Скэриэла.

– Тебя могут узнать, надевай по-хорошему! А то я вернусь и устрою той девушке проблемы.

Он всегда знал, как надавить на меня. Я обиженно надел маску.

– Хочу домой.

– Без проблем.

На улице у «Ямы» Скэриэл остановил такси и усадил меня на заднее сиденье. Я прислонился к окну. Меня захлестнула грусть, словно я покидал рай. За окном проносились трущобы, узенькие улочки и низкие постройки. Скэриэл что-то говорил, но я отмахивался от него. Тело становилось тяжёлым, голова свинцовой. Казалось, вся печаль мира настигла меня. Хотелось спрятаться в какой-нибудь пещере и заснуть навсегда.

Наверное, я отключился, а проснулся уже в какой-то чужой комнате. На мне не было рубашки и брюк, и я почувствовал себя героем молодёжной комедии. Голова трещала, как будто это я вчера выпил несколько порций мартини, а не… Оскар.

Оскар! Он бросил меня в клубе! Я понятия не имел, где он, да и… где я?

Я через силу огляделся: голова болела от каждого резкого движения. Из открытого окна пробивались первые солнечные лучи. Светало. Комната была пустой, если не считать шкафа и кровати. Повсюду валялись вещи, хозяин точно не отличался чистоплотностью.

Поднявшись, я увидел возле кровати на полу свой телефон – разряженный в ноль бесполезный кусок пластика. Я стянул простыню и накинул её на себя, как древнеримскую тогу. Дом был незнакомым. Я вышел из комнаты и спустился по лестнице. Ни ковров, ни паласов, ни гобеленов. Встретившиеся на пути приоткрытые спальни были пусты, как будто здесь никто не жил.

Я добрался до маленькой кухни, которая соединялась с гостиной. За столом сидел Скэриэл, поджав одну ногу, а вторую опустив на соседний стул. В белой футболке и чёрных спортивных штанах, босой и взлохмаченный, он выглядел так, будто проснулся пять минут назад. Скэриэл пил кофе – я учуял этот запах ещё на лестнице – и увлечённо читал какую-то маленькую книгу. Но больше всего меня поразило другое.

– Не знал, что ты куришь.

Он оглянулся на меня, приподнял бровь и вернулся к книге.

– А я не знал, что ты любитель косплеить римских императоров. – Он затушил недокуренную сигарету; я изобразил гримасу «ха-ха, как смешно». – Не хотел, чтобы кто-то в твоём доме учуял табачный запах от меня.

– С каких пор ты переживаешь из-за такого? – хмыкнул я, прислонившись к стене.

– С тех самых пор, как понял, что все промывают тебе мозги по поводу нашей дружбы, – спокойно отозвался он, не поднимая головы.

Повисло неловкое молчание.

– Мне всё равно.

Скэриэл пожал плечами.

– Что читаешь? – спросил я, чтобы сменить тему.

– «Падение дома Ашеров». Классная вещь. – Скэриэл показал мне обложку книги. Готическое оформление, печальная дама у колодца. Эдгар Аллан По.

Я подумал о том, что, если в скором времени не вернусь домой, у меня точно произойдёт «Падение дома Хитклиф».

– Разве ты не против чистокровных писателей? Мне казалось, что ты поддерживаешь только полукровок и низших. – Я помассировал виски, но голова продолжала трещать. – Как там звали твоего бунтаря? Артур Рембо?

– Артюр Рембо! И он писал шедевры в нашем возрасте. – Скэриэл улыбнулся. – У меня, в отличие от чистокровных, нет предубеждений. А тебе стоит выпить аспирин.

Он поднялся, отложил книгу и достал из холодильника бутылку воды, а из шкафчика лекарство. Я выпил таблетку и поставил стакан на стол, чувствуя себя всё ещё паршиво.

– «Глубокая яма» – подходящее название. Мне это напомнило кроличью нору Алисы.

– Нет, это скорее «Яма» Куприна. – Скэриэл уселся на своё место. – На втором этаже есть ванная, я оставил тебе полотенце и запасную зубную щётку. А ещё закинул твою рубашку в стирку, если ты не против. Она вся провоняла табачным дымом. Брюки в шкафу. Можешь взять мою футболку, если хочешь. Или ходи так. – Он неопределённо указал рукой на мой образ. – Чувствуй себя как дома.

– Спасибо. – Я уже медленно поднимался по лестнице, попутно поправляя импровизированную тогу. – Чувствую себя так, как будто меня переехал асфальтоукладчик…

Разумеется, Скэр тут же рассмеялся мне вслед:

– Ты и выглядишь так же!

На втором этаже я обнаружил ванную, о которой говорил Скэриэл. Она находилась в конце коридора, неприметная дверь сливалась со стеной. Помещение оказалось настолько маленьким, что места хватило только для душевой кабинки да раковины с унитазом. Разница между нашими домами поражала. Одна моя ванная комната была размером со спальню Скэра.

Я с облегчением вспомнил, что сегодня суббота, а значит, я не пропускаю лицей. Просто гора с плеч упала. Прогулы у нас всегда жёстко контролировались. Если бы я не появился на занятиях, отцу уже доложили бы об этом.

Освежившись, я почувствовал себя человеком. Кажется, аспирин начал действовать и прогнал дятла, всё это время нещадно долбившего по моей черепушке. Отражение в зеркале выглядело кошмарно. Так скверно мне было только после смерти мамы, но тогда внешний вид меня абсолютно не волновал. Кажется, те месяцы я прожил на автопилоте.

Возвращаясь в комнату Скэриэла, я скинул простыню и понёс её в руках. Я слышал голос друга из кухни, он с кем-то разговаривал по телефону. Кажется, Эдварда, его дяди, не было дома, а значит, я мог не стесняться посторонних взглядов.

В шкафу я быстро нашёл свои брюки – поразительно, как Скэр аккуратно их сложил, притом что его вещи валялись рядом одной большой кучей. Моя рубашка ещё не высохла, поэтому я вытянул пару футболок и выбрал ту, которая пахла стиральным порошком. Не найдя расчёски, я провёл пятернёй по волосам в надежде, что этого будет достаточно. Шкаф не закрылся с первого раза, что-то мешало на нижних полках. Я нагнулся и вытащил томик поэзии Рембо. Держать книги в шкафу с одеждой – очень в духе Скэра.

Он познакомился с творчеством Рембо в прошлом году и просто достал меня им. Выучил наизусть не меньше десяти его произведений, цитировал по поводу и без. Я не мог понять, делает он это, чтобы продемонстрировать эрудицию, или, может, злит меня, или нагоняет драматизма, особенно когда мне доставалось от брата или отца. Порой все три варианта идеально подходили под ситуацию. Может, проникновенными строчками Рембо Скэриэл хотел разрядить обстановку, но получалось в точности наоборот.

Однажды, когда я был очень раздражён после ссоры с братом, Скэр додумался опять процитировать что-то в духе: «Встревожим вихрь разгневанных огней, и мы, и наши названые братья!»^[1] – так что я со всей силы запустил в него попавшейся под руку книгой. Он не успел увернуться, и тяжёлый корешок ударил его по скуле. Потом три дня он ходил побитой собакой, а мне было жутко стыдно. Но в тот самый момент, когда его скула опухла – а затем налилась синевой, – Скэриэл умудрился обернуть произошедшее в шутку: «Страйк, Хитклиф! Какой бросок!»

Когда мы только познакомились, он мало в чём разбирался, у него были смутные представления о поэзии Серебряного века, как и о поэзии вообще. Он только краем уха слышал о сюжетах классических произведений, почти не интересовался историей и никогда не был в театре. Я дал ему почитать «Убить пересмешника», затем «Повелителя мух», и Скэриэл плотно подсел на литературу. Он был как жаждущий в пустыне, дорвавшийся до оазиса. Скэр приходил ко мне почти каждый день, чтобы читать; иногда я давал ему книги домой, дарил новые издания. Предложил записаться в библиотеку при лицее, но он отказался. Большую часть книг он читал онлайн и прибегал ко мне обсудить. Но, в отличие от него, я был не на домашнем обучении, мне много задавали, и у меня не оставалось времени на обмен впечатлениями.

Скэриэл оказался всеядным в жанрах. Он прочитал все детские книги Габриэллы, вроде «Золотой коллекции октавианских сказок», «Питера Пэна», «Алисы в Стране чудес», «Волшебника страны Оз». Его привёл в восторг сборник мифов Древней Греции. Из моей домашней библиотеки он прочитал всё, и пришлось в срочном порядке обновлять книжные полки, чтобы ему было чем поживиться. На шестнадцатилетие я подарил ему одно из первых изданий «Коллекционера» Джона Фаулза. Скэриэл был так счастлив, что сгрёб меня в объятия и чмокнул в щёку.

В отличие от меня, Скэриэл всегда идеализировал исторических личностей: писателей, поэтов, политиков, учёных. Около полугода он не мог говорить ни о ком, кроме Александра Македонского. Бывало, приходил ко мне с утра, усаживался на кровать, включал очередную лекцию и пропадал так на весь день. Я занимался своими делами, мог даже оставить его и уйти на пару часов и больше. Он сидел тихо, полностью растворившись в информации, которую получал, так что я даже забывал о его присутствии и вздрагивал, когда он напоминал о себе.

– Готи, ты знал, что Александра упомянули в Коране? Его там зовут Искандером. И он «наби» – это люди, избранные Богом.

Или:

– Оказывается, Александра не отравили, он не подхватил никакой индийской болезни, а умер от панкреонекроза. А вот Гефестион скончался от брюшного тифа. Но я всё равно считаю, что Гефестиона могли отравить. У него было слишком много врагов.

Скэриэл две недели упрашивал меня нарядиться на Хеллоуин Александром Македонским, а сам планировал стать его верным другом Гефестионом.

– Нам не обязательно заходить к другим домой за сладостями, давай просто прогуляемся в таком виде по улицам. – Скэр ходил за мной по пятам. – Ты вылитый Александр в молодости! Цвет волос, телосложение. Знаешь, что успел сделать Александр в тринадцать лет? Он уже мог принимать иностранных послов, и он укротил Буцефала. Ты помнишь про Буцефала?