Глава 1
Прошло уже немало лет правления Диоклетиана, после того как в 284 году от Рождества Христова после сокрушительных победоносных войн его войско провозгласило его императором.
Коренастый мужчина с толстой шеей и округлым лицом, внук бывшего раба, сделавший за короткий срок потрясающую карьеру в военной службе, провозгласил себя к тому же монархом. Царем царей. Единовластным повелителем всех подданных и не подданных Римской империи. Теперь сенат под ним и он сам закон. Каждый теперь должен вставать на колени перед ним и считать его божеством.
Образованная элита, сенаторы и придворные ненавидели и боялись бывшего полководца, так и оставшегося по сути своей солдафоном.
Теперь все должны знать, что солнце встает и уходит в закат над Римом только по указу императора. Дрожь и смятение – вот, что ожидает того смертного, которому посчастливилось предстать перед его величеством.
Он нервно ходил взад-вперед в своем дворце перед каменным столом, на котором были разложены папирусы с картами. Император иногда останавливался и с хмурым лицом вновь и вновь разглядывал карты, которые срочной депешей донес ему отряд элитной кавалерии. Его не устраивало положение дел на границе с Персией и унизительное положение союзнической страны – Армении.
Его внимание отвлек вошедший в зал «Раздумий» Констанций – один из его лучших генералов. Близкий соратник как на войне, так и в мирной жизни.
Диоклетиан поднял голову и бросил на вошедшего человека свой грозный угрюмый взгляд, затем оторвал свои ладони от стола, взял в руки меч и ткнул острием на карту. Таким его видел Констанций, когда жребий брошен и ждет кавалерия своего императора начать очередной бой.
– Можешь мне ничего не говорить. Знаю все, – прорычал сквозь бороду живое божество.
Констанций остановился по другую сторону стола, чуть расставив ноги, а руки покорно убрав за спину. Глазами ястреба, без малейшего моргания, с жатыми зубами и напряженными мускулами лица он устремился на своего хозяина и по совместительству друга.
– Этот Нарсе совсем распоясался и окончательно страх потерял! Сначала доставал меня его отец, теперь его отпрыск-выскочка! Не считаешь, что время пришло этого жеребенка загнать обратно в свой загон?!
Шах Шахов, Великий царь Персии Нарсе был проклятым врагом каждого многоуважаемого гражданина Рима. Он так достал своими кровавыми набегами по соседним странам в Малой Азии, что его имя стало вызвать страх и ужас в этой части Земли.
– Ему хватило наглости теперь объявить себя царем армян! – продолжил император.
– Свято место пусто не бывает, мой император, – начал Констанций, продолжая стоять как памятник. – Не пришло ли время провозгласить Тиридата царем Армении и усадить там на трон?
Император Диоклетиан шагнул в сторону от стола с кислой миной и пробормотал громко:
– Этому Тиридату учить юношей астрономии и математики, а не властвовать царем. Он уже зрелый мужчина. Чуть моложе нас, а меч не может держать в руке, как мужчина.
– Не совсем так. У него хорошие успехи в школе фехтования…
– Деревянным мечем? Ты шутишь? – с усмешкой прервал император своего генерала.
– Он в боях еще не был. Ему вон… – продолжил император, ткнув пальцем в сторону, – в сенате сидеть и заниматься пустой болтовней.
– Да, оратор он хороший. Но ты ему способствовал получить образование придворного. Он часами пропадал в Александрийских библиотеках, пока мы проливали кровь в Галлии, спасая границы империи от варваров-германцев.
– Но у нас с тобой выбора нет. Он царских кровей династии Аршакидов. И самое главное: он наш человек! – император пальцем ударил по столу. – Армения нам очень нужна, как союзник за Кавказским хребтом. И ты это знаешь.
– Мы это обсуждали уже давно, мой император. И готовились к этому дню.
– Плохо готовились. Воспитали ученого, а не царя!
– Ты приказал беречь его и не пускать на войну, – Констанций наконец сдвинулся с места и зашагал в сторону, положим свою ладонь на рукоятке меча.
– Это правда. После умерщвления всей его семьи, он остался единственным наследником армянского царства. Что мне оставалось делать? Ведь сенат тогда решил единогласно спасти мальчика и привести в Рим! Это не было моим решением! Я в это время на полях сражения задыхался, – как гром, раздались слова сердитого Диоклетиана.
Констанций нахмурил свои густые брови и опустил глаза на мраморный пол.
– Хорошо. Когда отправляем Тиридата на родину?
– Все готово. Только твой приказ ожидаем, – ответил генерал.
– Где он?
– Он во дворце с сенатором Луцием и Марком.
– Конечно, а с кем ему еще быть? В войне его не увидишь! – пробормотал недовольно Диоклетиан.
– Тебе не стоит портить свое настроение. Тем более сегодня, в праздничный день. Кстати, он, Тиридат, будет там же на праздновании Дня Венеры.
– Праздник Венеры, – наконец-то появились оттенки улыбки на лице монарха. – Люблю я этот праздник.
– Приглашены танцовщицы из Азии. Потрясающее зрелище, – на восковом лице Констанция появилась гримаса радости.
– Как в прошлом году? – накинул на свои плечи Диоклетиан багровую тогу, по краям прошитую золотыми пальмовыми ветвями.
– Да. Тебе тогда они понравились.
В марте было прохладно, и вся римская элита, в отличие от простолюдинов, была облачена в несколько туник – на голое тело – из лена, а сверху – из шерсти.
Туники Диоклетиана и его генерала Констанция доходили чуть выше колен. Осталась военная привычка чувствовать полный размах ноги. Туники других мужчин чуть прикрывали колени.
Диоклетиан и другие его приближенные из числа военных, несмотря на теперь уже роскошную одежду, все еще предпочитали солдатские сапоги – калиги. Ими они протоптали почти всю Европу и половину Азии с Африкой. Эта обувь была удобна для дальних маршей. Не разнашивалась так быстро, как обычные, хоть и дорогие сандалии и ботинки. Но, по правде говоря, дело было не в моде и классовой принадлежности. Сильные люди во все века предпочитали удобную и стойкую обувь.
Диоклетиан снял свои сандалии, которые любил носить в рабочих и спальных помещениях, и стал застегивать кожаные ремешки своих солдатских ботинок.
Во дворе загородной резиденции, где любил работать император как наедине, так и с самыми приближенными людьми, ожидала его закрытая карета.
Скоро тяжелая бронированная щитами карета лениво тронулась с места по дороге, выложенной массивными каменными плитами. Ее сопровождали по бокам всего лишь два всадника. Сзади прикрывал важный транспорт сам приближенный императору всадник на своем коне – Констанций.
Шумный эскорт промчался через уже цветущие фруктовые сады, когда шторка кареты открылась – и из окна высунулся чуть наружу пухлый божественный профиль повелителя.
«Наслаждается запахом весны. А я думал, его может привлечь только запах крови и тухлой плоти…» – улыбнулся с сарказмом Констанций и прикрыл глаза ладонью от восходящего солнца, всматриваясь вдаль.
Глава 2
А там, вдали, показались первые дома величайшего города мира людей – Рима.
Крестьяне в своих черных и коричневых потных туниках, обжигаемые молодым весенним солнцем, занимали себя после зимних отдыхов изнурительным пахотным трудом. Мужчины шли сзади буйволов, толкая в твердую землю металл. Женщины же бросали за ними семена.
Диоклетиан внимательно наблюдал за полевыми рабочими, уходя в раздумья и рассуждения: «Пшеницу сеют… Сейте, сейте. И побольше сейте, чтобы всем хватило. Не могу вспомнить народные бунты из-за отсутствия мяса или рыбы… Примерно пять лет назад подавляли бунт на Сицилии из-за нехватки хлеба. Многих простолюдин и рабов пришлось убить. А мои вельможи и придворные не кушают хлеб, брезгают им. Дураки. Вкус им не нравится этого дешевого общедоступного продукта… Не знают цену хлеба. А без этого продукта простые смертные вновь устроят бунт и начнут убивать их. Странная штука получается».
– Мы приближаемся к атриуму Юпитера, мой господин, – прервал его мысли приблизившийся к окну кареты Констанций.
Император ничего не ответил ему. Он закрыл окно платяной шторкой и ответил сам себе:
– Как раз вовремя на обед.
Они вскоре остановились перед высоким квадратным зданием, рядом со статуей Юпитера.
На широкой площадке стояли и другие кареты. Их охраняли вооруженные копьями всадники. Хозяева их, конечно же, уже давно затерялись в помещениях гигантского сооружения.
Атриум был построен недавно. Что нравился в нем больше всего императору, так это не само это скупое с точки зрения архитектурной красоты здание, а к нему прилежащие сооружения и здания, гораздо меньше самого атриума. Там разместились самые привлекательные места для телесных утех людей из самого высшего класса – термы.
К термам относились: предбанники и сами бани с бассейнами, в которых были установлены и столовые. Бассейны наполнялись божественной теплом минеральной водой, которая справлялась со всякой хворью. А главное, было приятно в них сидеть, держа в руках вино и беседуя с другими гурманами телесных ощущений.
В особые дни здесь собирались только мужчины с дорогими элитными женщинами легкого поведения. Но сегодня особый день. На празднование собирались сюда сенаторы и аристократы со своими женами без детей. Все их жены считались матренами – женщинами, которым посчастливилось не заниматься политикой, как их мужья, а сидеть дома и наслаждаться беззаботной жизнью. Были и помоложе мужчины, которые еще щеголяли своим внешним видом. Они одевали обычно туники в яркие цвета из дорогого материала. Носили кожаные башмаки из красной или посеребренной кожи, на самом подъеме которых был прикреплен полумесяц из слоновой кости, служивший для завязывания.
Когда Диоклетиан вошел в зал торжеств и трапез, все присутствующие зажали кулаки с выпрямленным пальцем и выставили перед собой, провозгласив приветствие монарху.
– Аве императору!
Император также поднял руку со словами:
– Аве мне.
Рабы же ушли в глубокий поклон с опущенными к полу глазами.
Стол на сотню персон был растянут открытым посредине квадратом по всему залу. И стол этот был полон еды, места свободного на нем не было. Четыре гигантских, прожаренных на костре и пропитанных в соусе по рецептам Апицию диких кабана лежали на каждой стороне стола.
Здесь еда сотворена из продуктов, которые доставляются в нужные кухни Рима со всех концов света. Довольным останется даже самый капризный и требовательный гурман.
Блюда из различных птиц, которые не входили традиционной рацион обычной римской семьи: аисты, журавли, фламинго, попугаи, павлины…
Диковинные морепродукты на эллипсоидных терракотовых плоскодонных посудах: мурены, морские ежи, морские гребешки, рыба попугай… Но самой излюбленной рыбой все же для многих постоянных гостей таких пиршеств оставались барабульки. Дорогие барабульки из Красного моря.
Бывший пехотинец иностранного легиона римской армии Диоклетиан, когда-то питавшийся сухим хлебом, который солдаты пекли на стоянках из муки самого грубого помола, вместе с кашей из ячменя, теперь сидел за столом с непонятной едой.
Как только император занял свое почетное место, гости сели за столы. К каждому заспешили рабы мыть руки водой с лепестками розы. Затем вытерли их руки полотенцами из льняного полотна с красивой кружевной отделкой. Теперь осталось наполнить бокалы вином.
Диоклетиан так и не освоился, как следует, в роскошной жизни тыла. Он притрагивался лишь к той пищи, которая более-менее знакома ему. Ему нравилась кровяная колбаса. Но для пищи простых граждан места не нашлось, и ему пришлось насыщать свой аппетит печенью перекормленной утки и мясом свиньи, откормленной фигами.
Он слушал возвеличивающие его тосты от сенаторов. Другие здесь не имели права рот открывать.
– Что-то не вижу здесь Тиридата, – пробормотал тихо Диоклетиан генералу Констанцию.
– Он не любитель пышных трапез. Подойдет на десерт, – ответил генерал.
Император ухмыльнулся и повернулся вновь к генералу.
– Он любитель десертов? – с ехидной улыбкой ответил он и продолжал рвать куски мяса зубами, как варвар, привлекая внимание вельмож.
– Нет, музыки, мой император.
– Музыки? Тут же кроме дудочек ничего не играет? – удивился Диоклетиан.
– Дело в том, что дудочку он и любит слушать, – широко улыбнулся военный.
За танцовщиц платила касса сената большие деньги. Хорошо мотивированные танцовщицы не были рабынями. Они выступали как в богатых домах, так и на театральных представлениях. Труппу танцовщиц приглашали в разные города империи Рима. Их защищала и сопровождала высокооплачиваемая вооруженная команда наемных солдат.
В труппу танцовщиц выбирались молодые девушки с впечатляющей красотой. Они выступали обычно в полупрозрачных желтых и белых льняных туниках с открытыми рукавами. Девушки не носили повязки, прикрывающие груди и таз. К тому же туника по бокам была открыта. Так что можно было любоваться их стройными бедрами, а порою и частью их тугих грудей.
Иногда подвыпившие зрители среди мужчин не могли сдержаться от соблазнительной внешности танцовщицы. Они могли приставать к девушкам, делать им непристойные предложения. Римский суд строго наказывал правонарушителей независимо от статуса. Вне закона был только император и его семья. И то это во времена монархии, как сейчас. Республиканская система правления, которая вступала в свои права в Риме в различные периоды его истории, старалась не допускать неравенства и превосходства в суде.
Диктатуру, которую провозгласил Диоклетиан, позволяла быть ему над законом, и он мог позволить себе всякого рода безобразия. Но зачем портить репутацию перед торговцами развлечений. Для телесных утех были продажные женщины, как дорогие, так и не очень. Среди дорогих проституток встречались женщины с действительно поразительной красотой. Любой богач мог себе позволить ласки высшего класса, тем более император. Но Диоклетиан не любил легкую и податливую добычу. Ему нравилось сопротивление жертвы. А такое могли ему дать только невольницы-девственницы…
Глава 3
Когда обеденная трапеза завершилась, мужчины и женщины начали разделяться.
Женщин во дворе стали развлекать вольные артисты со своими забавными представлениями. Большинство артистов были родом из Греции. А они, в отличие от римлян, знали толк в шутках. Важно, еще было то, что сами артисты тоже понимали шутки. Нелепые и глупые шутки римских вельмож…
Мужчины же собрались в храме Юпитера для своих забав. Все они теперь полулежа продолжали пить вино и разговаривать о том, что не стоит обсуждать на праздниках – войну и политику. Лучше говорить о женщинах и рассказывать смешные истории, больше напоминающие простые сплетни.
Кто-то закусывал вино фруктами, а Диоклетиану нравилось наслаждаться вкусом луканской колбасы, сделанной из копченой свинины, богато приправленной специями. Ее привозили из юга Италии.
Танцовщиц все еще не было. Зато в зал вошел молодой худощавый мужчина с короткой неухоженной бородой и чуть длинными, не расчесанными черными, как смола, волосами.
Констанций подтолкнул Диоклетиана за плечо, оторвав его от увлеченной беседы с одним из сенаторов.
– Вот он, Тиридат. Явился, как я и говорил, к дудочке.
– Выглядит так, будто невольник чей-то, – с любопытством пробежался взглядом император по некоронованному царю. А тот с добродушной улыбкой на лице здоровался со всеми.
– О, ничего ты не понимаешь в моде, мой император. Одень протертую серую тунику, накинь на плечи выцветшую тогу из дорогих материй – и народ посчитает тебя философом, – на мраморном лице генерала появились следы улыбки.
– А не спутают с разорившимся торговцем? – ехидно улыбнулся император.
– Нет, если на руках будут золотые перстни с дорогущими камнями, – вмешался сенатор Марк и рассмеялся.
– Позови его сюда, Констанций, – царь царей привстал на своей роскошной мягкой кушетке – клинии для высокопоставленных персон.
Тиридат подошел и предстал перед императором Рима. Диоклетиан подал ему руку, сам поднявшись на ноги. Они пожали друг другу предплечья с теплыми улыбками на лицах.
– Пойдем, поговорим наедине, пока музыка твоя любимая не началась. Два царя покинули большой зал и вступили на терракотовый пол личной комнаты для покоя и уединения императора.
Усевшись на триклинии, между которыми был установлен низкий гранитный стол с фруктами и стеклянными кубками на нем, оба начали наблюдать за рабыней, доставившей им вино в кувшине.
– Ступай, мы сами нальем себе вино, – махнул рукой Диоклетиан рабыне.
– Стой. Принеси мне перца, – прокомандовал Тиридат юной девушке.
– Тебе нравится пить вино с перцем? – посмотрел на Тиридата Диоклетиан с сарказмом на круглом лице.
– Да. Так меньше пьянеешь.
– Да брось, Тиридат. Знаю я ваши философские замашки. Умными хотите показаться, да? Отличаться от всех…
– Ну почему же показаться?… – улыбнулся Тиридат.
– Тебе бы к твоему уму твердые намерения вернуть отцовский престол! – сердито сказал император.
Тиридат чуть отпустил голову и ответил:
– Я довольно соскучился по стране моих предков. Благодарен тебе, царь мой, за твое содействие по моему возвращению.
– Тебе придется стать тираном. Тебя там ждут не только друзья, но и враги. Не говоря уже о персах. Дети и друзья тех, кто убил твоего отца, все еще на свободе.
– Я разберусь со всеми, – поднял голову Тиридат и гордо посмотрел на своего покровителя.
Диоклетиан разлил вино по кубкам из непрозрачного стекла. Он поднял свой громоздкий стакан и протянул перед собой:
– За тебя, царь армян!
После обсуждений деталей его возвращения, два царя вновь вернулись в зал утех, где уже было весьма шумно. Но не от музыки.
Правду говорят, что чем моложе мужчина, тем больше в нем радости и веселья. Вот и рассказывали молодые аристократы разные шутки, веселя своих отцов и их друзей.
– Ей, Велиус, расскажи еще анекдот, – крикнул на него Клеопас.
– Тогда еще вина! Потом твоя очередь. Ты лучше смешить умеешь!
– Хорошо. Начинай.
Велиус опустошил бронзовый бокал, осушив рот рукавом плаща, начал:
– Слушайте! Один чудак, купивший раба, жалуется его прежнему хозяину, что невольник его недавно умер. «Боги! – восклицает прежний хозяин. – Он никогда не поступал так, когда был моим».
Зал внезапно взорвался смехом. Не среагировали на юмор лишь некоторые пожилые сенаторы, которые отделились от остальных в сторонке и вели тихо какую-то беседу. К ним же присоединился император. Тиридат же остановился и бросил взгляд на опьяневших юношей, захлебывающихся в вине и от смеха.
– Эй! Теперь я, – крикнул Клеопас. – Значит так. Один женоненавистник лежит при смерти. Жена говорит ему в отчаянии: «Если с тобой что-то случится, я повешусь тут же». Тот отвечает ей: «Доставь мне такую радость, сделай это прямо сейчас».
Зал вновь загремел смехом.
– Эй, Гевиус! Расскажи тот прикол с педантом, который ты тогда мне рассказал, – крикнул Велиус.
Молодой человек остановил свой смех и бросил взгляд на всех, рядом сидящих мужчин.
– Да, да. Понял тебя, Велиус, что ты имеешь в виду, – широко улыбаясь, Гевиус покачав голову. – Значит, один чудак решил отучить своего раба кушать, и поэтому совсем перестал давать ему еду. Когда раб умер с голоду, глупец констатировал: «Какая жалость! Он умер именно тогда, когда почти научился совсем не есть!»
В зале раздался такой взрыв смеха, что оборвал беседу сенаторов с императором. Те бросили на молодежь сердитые взгляды.
– Откуда они только берут эти шутки? – нахмурив брови, спросил Диоклетиан.
– Из таверн города, где они бездельничают по вечерам с продажными женщинами, – ответил ему один из пожилых сенаторов.
– Сын твой? – посмотрел император на сенатора.
– Да. Мой охламон.