bannerbannerbanner
Название книги:

Золушки в опасности

Автор:
Лесса Каури
Золушки в опасности

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Ее Высочество Брунгильда вставала с рассветом и тогда, когда была простой трактирщицей, и теперь, став принцессой Ласурии. Но в последнее время вставать с первыми лучами солнца не получалось – спалось плохо. Болела спина, тянуло в ногах, никак не удавалось улечься поудобнее. Бруни стащила все подушки с дивана в гостиной и при помощи Катарины устроила себе на семейном ложе лежбище, которое Аркей, смеясь, назвал гнездом будущей матери. И все равно неглубокий сон прерывался – «коняшкой», лягающейся в животе, желанием сходить в туалет, выпить воды, съесть что-нибудь сладкое. Ее Высочество за беременность поправилась и теперь напоминала себе Ваниллу рю Дюмемнон с ее пышными формами, ставшими после рождения наследника Людвина еще пышнее.

«Кай, это подло, – жаловалась мужу принцесса, – я никогда не была полной, а теперь, посмотри?» И она крутила перед его глазами толстыми пальчиками. «Потерпи немного, родная, мэтр Жужин пообещал, что все пройдет после родов, – успокаивал Аркей. – Или тебя беспокоит вопрос привлекательности для мужа?» И он лукаво улыбался, зная, что сначала она начнет фыркать, до ужаса напоминая ему рассерженную кошку, а потом не выдержит и рассмеется.

Однако в это утро Бруни проснулась рано. Не настолько рано, чтобы застать в постели супруга, но и не так поздно, чтобы едва не опоздать на семейный завтрак, отсутствие на котором Его Величество Редьярд прощал только младшему сыну, и то не всегда.

Живот с «коняшкой», скрытый мягкой тканью ночной рубашки, торжествующе возвышался над одеялом и перекрывал обзор. Бруни вздохнула и спустила ноги с кровати. В голове мелькнуло ставшее привычным за последнее время: «Скорей бы уж!..» и тут же вспомнился мэтр Жужин, который увещевал ее со своей всегда спокойной, чуть ироничной улыбкой: «Не торопите природу, Ваше Высочество, она всегда знает лучше, когда наступит срок родов. Наслаждайтесь покоем, пока можете!»

В спальню заглянула Катарина, увидела, что Бруни проснулась, обернулась, прихватывая со столика поднос с парным молоком. Это молоко давала одна из подружек Железнобока, и оно отличалось особенной густотой и жирностью. Молоко Бруни назначил все тот же вездесущий Жужин, поскольку принцесса жаловалась на изжогу. Теперь она начинала день со стакана молока и заканчивала им. А ей жутко хотелось пива!

– Добрых улыбок и теплых объятий, Ваше Высочество! Как нынче спалось?

Принцесса улыбнулась в ответ – сложно было не улыбнуться, когда улыбалась ее Старшая горничная. Привлекательная девушка тоже ждала ребенка что, в отличие от Бруни, делало Катарину еще более привлекательной.

– На букву «ч», – фыркнула она, – то есть чяжело.

Когда-то так говорил Эдгар Мореход, а теперь эту шутку семейства Рафарин знала и Солей. Подавая принцессе стакан, она твердо сказала:

– Надо потерпеть, Ваше Высочество! Ведь немного осталось.

– О-хо-хо… – вздохнула Бруни и выпила молоко. – Пойду умоюсь, и давай-ка облачать эту коровеллу, то есть меня!

Горничная засмеялась и вышла из спальни.

Вскоре она вернулась с другими служанками, которые принялись одевать Ее Располневшее Высочество в очередное творение мастера Артазеля. Маленький мастер Бруни сочувствовал и платья шил такие, в которых она не выглядела столь внушительной, за что принцесса была ему горячо благодарна. Но в многочисленных скрытых застежках и спрятанном в платье бандаже из эластичных лент, одеваясь одной, впору было заблудиться.

– Украшения… – подсказала Катарина, когда принцесса, стоя у зеркала, критически разглядывая себя.

Бруни тоскливо посмотрела на шкатулку. Стоило откинуть крышку, как она увидела бы перстень с чудовищных размеров рубином, тот самый перстень бабки Редьярда, что король подарил ей, узнав об ожидаемом внуке. Конечно, после того как архимагистр Никорин зачаровала украшение, оно перестало быть просто украшением, но особой симпатии у Бруни так и не вызывало. Принцесса понимала и принимала всю необходимость носить его, однако надеялась, что воспользоваться портальной функцией не придется. Это с Аркеем она с восторгом проваливалась в пустоту портала, а в одиночку… Брр-р, только не это!

Так и не дождавшись ее реакции, Катарина покачала головой, и сама открыла шкатулку. Подарок Аркея – сработанное гномами Синих гор хранилище для драгоценностей было семиэтажным и изображало фрегат, на всех парусах стремящийся к морским горизонтам. Перламутровый флаг на главной мачте от движения ящичков начинал кружиться, будто флюгер, ищущий попутный ветер. А искусно сделанная фигурка капитана на мостике поднимала руку, указывая курс.

– Что наденете сегодня, Ваше Высочество? – поинтересовалась горничная, подавая ей ненавистный перстень. – К домашнему платью в бежевых тонах подойдут белые опалы или желтые топазы. Интересно будет смотреться жемчуг, а изумруды, вполне возможно…

– Я тебя выдам замуж за гнома-ювелира! – пригрозила Бруни.

– О, нет, – в шутливом ужасе воскликнула Катарина, – только не это!

– А что такого? – продолжала принцесса с удовольствием. – Муж будет невысок, зато силен, прижимист, зато состоятелен, немногословен, зато молчать станет со смыслом. Чем нехорош?

Старшая горничная, которая давно находилась с хозяйкой в дружеских отношениях, хохотала в голос. Остальные служанки хихикали.

– Ой, все, – воскликнула Солей, отсмеявшись, – я больше не могу! Уговорили, Ваше Высочество, не надевайте ничего, кроме перстня!

– Я бы и его не надела… – пробормотала Бруни, с трудом заталкивая перстень на палец. – Катарина, после завтрака отнесешь его королевскому ювелиру, пусть увеличит размер.

– Как прикажете, – горничная сделала реверанс и повернулась к дверям, в которых показалась статс-дама двора Ее Высочества герцогиня рю Воронн.

– Добрых улыбок и теплых объятий, Ваше Высочество! – пропела та, с удовольствием глядя на принцессу. – Прекрасно выглядите, но вам не хватает румянца, поэтому завтракать, завтракать и завтракать! Идемте!

Зная, что с Фироной не забалуешь, Бруни кротко вздохнула и пошла за герцогиней, мечтая о несбыточном – прильнуть щекой к голой груди мужа и подремать еще пару часиков.

* * *

После завтрака Бруни направилась в мастерскую Артазеля. Маленький гном открыл дверь с блокнотом в одной руке и карандашом в другой, и расцвел улыбкой.

– Как вы вовремя заглянули, Ваше Высочество! – прижимаясь к стене, чтобы пропустить располневшую принцессу, воскликнул он. – У меня есть, что вам продемонстрировать.

– Новые платья? – понимающе улыбнулась Бруни, входя и закрывая за собой дверь. Свита осталась ждать в коридоре, поскольку толпу в своих покоях мастер не выносил.

– Не совсем, – темные глазки Артазеля лукаво посверкивали. – Сейчас я усажу вас в кресло и кое-что покажу.

За проведенное во дворце время принцесса подружилась с Главным королевским портным и этой дружбой дорожила. Артазель оказался одним из первых представителей Двора, поддержавших ее, когда она вышла замуж за принца Аркея. Его деликатные советы были неоценимы, творения – великолепны, воспоминания – полезны, а шутки – остры. Но несмотря на это, он оставался «вещью в себе», закрытой шкатулкой, ключ от которой давно потерялся. И если Двор это устраивало, то Бруни печалило. Как человек, хлебнувший одиночества, она чувствовала, когда другие испытывали подобное. Маленький гном был одинок. Он свыкся со своей жизнью и казался довольным, однако одиночество как тень прилипло к нему, следуя за ним, куда бы он ни пошел. Принцесса была решительно настроена это изменить!

Бруни села в удобное кресло, стоящее рядом с его рабочим столом в примерочной. В нем знатные клиентки ждали, пока мастер внесет последние штрихи в свою шедевру.

– Смотрите! – заговорщически прошептал Артазель и положил перед ней блокнот.

На листе были нарисованы несколько камзолов, щедро украшенных кружевами и лентами. Отчего-то они казались одеждой для игрушек, но у Бруни все равно захватило дух от разнообразия отделки и фасонов.

– Что это, уважаемый мастер? – спросила она.

Гном отмахнулся.

– Потом объясню. Просто ткните пальчиком в те, которые вам приглянулись.

Принцесса удивленно взглянула на него, но послушалась – принялась разглядывать камзолы. Их было пять. Два богатых, в пышных кружевах, с тщательно выписанными пуговицами, украшенными самоцветами. Два изящных, в искусном шитье, которое смотрелось, как произведение искусства. И один – на вид самый простой. Если здесь в чем-то и была роскошь, то в самом крое.

В сердце Бруни что-то отозвалось на этот рисунок, будто на миг она сумела заглянуть туда, куда обычному человеку не дано – в собственное будущее.

– Вот этот, – принцесса указала на последний камзол. – Но я от вас так просто не отстану, мастер Артазель! Для кого эти эскизы? Для моего супруга?

Гном засмеялся.

– Вам ничего не кажется странным в рисунках, Ваше Высочество?

Бруни пригляделась.

– Пропорции?

– Именно! – торжествующе возопил Артазель. – Это наряды для будущего наследника престола.

– Для наследника? – не поняла принцесса.

– Для вашего первенца, моя дорогая! Уверяю вас, из пеленок он вырастет быстро – люди так и растут.

– Ох, а я, дурында, не сообразила! – расстроенно всплеснула руками Бруни. – Но, почтенный мастер, не рано ли думать об этом? Сначала надо, чтобы Редьярд появился на свет.

– Все-таки Редьярд? – Гном с азартом хлопнул в ладоши. – Клянусь бородой Руфуса, я знал, что рисую эскизы для маленького Рэда! Ах, не стоит бояться эскизов, Ваше Высочество! Я не стану шить, покуда вы благополучно не разродитесь от бремени, да и потом подожду, пока дите не подрастет. Но подыскивать ткани, фурнитуру, камни для нарядов маленького принца я начну уже сейчас. Знаете, что процесс выбора доставляет истинное удовольствие настоящему мастеру?

– А ведь знаю! – воскликнула принцесса. – Помню, я всегда мучилась, когда надо было новую посуду для трактира заказывать. Как ни бережешь тарелки и кружки, а бьются, заразы! Когда приходило время, я шла в гильдию Гончаров почтенного мастера Вистуна и делала вид, что гуляю по улицам квартала. А сама только и смотрела в витрины. Гончаров в Вишенроге, чай, не меньше, чем торговцев тканями?

 

– Не меньше, – согласился гном.

– А к новым тарелкам нужны новые салфетки, ведь так? – улыбаясь, продолжала вспоминать она. – А к новым салфеткам – новые полотенца, а там и до фартуков очередь дойдет!

– Истинная правда, Ваше Высочество, – хмыкнул Артазель, – а еще захочется себе что-нибудь прикупить на День рождения, например, ножницы из Топенкогской стали…

– Топенкогской? – удивилась Бруни. – Где это?

– Это одна из отдаленных шахт в Синих горах, – охотно пояснил мастер. – В Топенкоге добывается сталь особого качества, которая идет на изготовление церемониального оружия для королевской охраны. Будучи заточенной раз, она не тупится. Иногда по особому заказу из нее делают не только топоры, но и кинжалы, и копья, и даже ножи. Но вот ножниц еще не делали никогда! – Артазель засмеялся. – Поэтому я мечтаю о несбыточном!

– Мечты сбываются, я это знаю, – серьезно сказала принцесса. – Вы же мечтали стать портным?

В глазах маленького мастера промелькнула грусть.

– Я раскроил свой первый камзол, едва начав ходить, – вздохнул он и замолчал.

– И что случилось потом? – мягко спросила принцесса.

Гном поднял на нее несчастные глаза:

– Вы уверены, что вам это интересно?

– Уверена, мой милый Артазель, – кивнула Бруни. – Вы – мой друг, я хочу знать о вас больше, что в этом удивительного?

Несколько мгновений гном молча разглядывал ее, будто что-то решал для себя, а затем вдруг улыбнулся:

– Это вы удивительная, Ваше Высочество! Хорошо, если вы желаете знать, я расскажу, хотя до этого дня никому никогда не рассказывал. Родители мечтали видеть меня механиком, ведь я с раннего детства великолепно чертил и делал эскизы с особенным вниманием к деталям. Откажись я идти в механики, стал бы сталелитейщиком, как отец. Но меня не привлекали ни механизмы, ни руда. Я терял голову от тканей и только от них! Меня знали все продавцы тканей и мастера-портные Аркандитироги и… все говорили мне, что прежде, чем стать портным мне нужна настоящая специальность. Да, они были правы – в Синих горах не бывает по-другому. Но дожив до совершеннолетия, я совершенно точно знал, что не желаю иметь ни одну из профессий уважающих себя мастеров. Однако быть портным среди гномов скучное занятие. Наши костюмы почти не изменились за прошедшие века, ведь гномы слишком традиционны. То ли дело человеческая мода? Несмотря на то, что я уже неплохо шил, меня объявили бездельником и изгнали из общины на поверхность.

Последнюю фразу Артазель произнес отстраненно, без обиды. Так, словно все давно перегорело, а угли былой обиды покрылись золой, щедро просыпанной временем.

– То есть как – изгнали? – опешила Бруни.

– Вот так, – пожал плечами мастер. – Раз к совершеннолетию я не получил специальность, значит, я – нахлебник, живущий за счет общества, а общество таких не терпит. Мне вручили выходное пособие и документы, и отправили на все четыре стороны, разрешив вернуться в Синие горы только, если я получу настоящую профессию где-то в другом месте. В день своего рождения, третий день четвертой седмицы второго осеннего месяца, я впервые оказался в Драгобужском наземье, на телеге, направляющейся в Грапатук. От выходного пособия осталось несколько монет, потому что на остальное я купил хороший швейный набор. Только он, собственные руки и восторг в сердце – вот и все, что у меня было, когда я покидал Аркандитирогу. Я прожил в Грапатуке ровно столько, чтобы накопить на дорогу до центра Тикрейской моды – Вишенрога, где устроился подмастерьем к человеческому портному. Гномы-портные меня не брали, поскольку у меня не было профессии уважающего себя мастера. Моя первая мастерская открылась пять лет спустя в крохотной каморке, в одной из развалюх Сакрального квартала. Затем я переехал в квартал Белокостных. А затем гильдия Портных Вишенрога приняла меня в свои ряды. Гномы – члены Гильдии пытались протестовать, но у них ничего не вышло. Так, потихоньку, от клиента к клиенту, я добирался до королевского дворца. Так что, да, вы правы Ваше Высочество – мечты сбываются! Вопрос только в цене, которую за это приходится платить.

– Вы скучаете по Синим горам? – понимающе кивнула принцесса. – Хотите вернуться?

– Не вернуться, нет, – качнул головой Артазель, – побывать там! Посетить могилу родителей, которые умерли, думая, что их сын – никчемный бездельник. Рассказать им…

Голос маленького мастера прервался. Гном уставился в блокнот, выводя завитушки в углу листка.

Принцесса тронула карандаш, заставив его прекратить бесцельное движение, и тихо заговорила:

– Вы – лучший портной из всех, что я знала! Я понимаю, как вам не хватает признания своим народом, но, поверьте, мы, ласурцы, уже давно считаем вас в портновском искусстве самым уважаемым из уважающих себя мастеров! И хусним! – неожиданно для себя самой закончила она.

Гном колебался лишь мгновение, затем накрыл ее руку своей.

– Ну, раз Ласурская принцесса говорит – хусним, значит, хусним! – дрогнувшим голосом произнес он. – Я рад, что вы услышали… мой рассказ.

– Я тоже рада, – эхом отозвалась Бруни и перевернула страницу блокнота, открыв чистую. – А теперь нарисуйте мне платье, мой дорогой мастер, для статной дамы в летах, которая впервые собирается замуж!

Гном изумленно взглянул на нее.

– Кто это? Я ее знаю?

– Думаю да, раньше она часто навещала вас по указанию Ее Светлости рю Филонель.

– Туссиана Сузон? И за кого же эта дама собралась замуж?

– А вот это самое интересное, – фыркнула принцесса, – за моего обожаемого дядюшку Пипа!

* * *

Рю Вилль старался скрыть удивление, но судя по ухмылке Бруттобрута, который шел впереди, держа зажженный фонарь, герцогу это плохо удавалось.

Если Ники частенько, хотя и без особого удовольствия, бывала в его «подземельях» – застенках Тайной канцелярии, то сам Троян в подвале Золотой башни оказался впервые. Стыдно признаться, он даже не подозревал, что здесь есть подвал!

– Еще немного, Ваша Светлость, – подбодрил секретарь архимагистра. – Осторожно, скользко! Здесь никто не ходит.

– А Ее Могущество? – вырвалось у рю Вилля.

– Она тоже не ходит, – хмыкнул гном.

Осклизлые ступени привели к массивной, позеленевшей от времени двери. Брут снял с пояса уважающего себя мастера связку ключей, выбрал один и вставил в замочную скважину. Дверь открылась, глазам герцога предстала круглая комната, которую заливал мягкий рассеянный свет, делая хорошо видимыми непонятные знаки, испещрившие стены, и многочисленные пентаграммы на полу. В середине одной из них стояла кровать, застеленная белоснежным бельем, на которой кто-то лежал.

Стоящая у кровати Никорин оглянулась на звук. Бруттобрут молча поклонился, вышел и… запер за собой дверь.

Троян сглотнул, вспомнил пару заковыристых морских ругательств и подошел к Ласурскому архимагистру.

– Ради всего святого, Ники, что это за место? Меня от него жуть берет!

– И правильно берет, Трой, – Никорин заботливо поправила одеяло на лежащей в кровати девушке. – Это моя гостиная для особых гостей. Мебели тут вообще-то не должно быть, однако для этой несчастной пришлось поставить кровать.

Рю Вилль взглянул на девушку. Она была красива и когда-то, наверняка, отличалась хорошим цветом лица и крепкой фигурой. Но не сейчас. Сейчас перед ним лежала тень человека. Лишь тонкие веки подрагивали, будто отделяли ее реальность от ее же небытия. Герцог поспешно отвел глаза и снова посмотрел на Ники.

– Кто она?

– Арина рю Сорс.

– Пресвятые тапочки! Она до сих пор не пришла в себя?

– Увы…

– И что ты собираешься делать с ней?

Никорин вздохнула.

– Пока только наблюдать.

– Она, что же, сошла с ума, не перенеся того, что с ней произошло в замке рю Сорсов?

– Хуже – она не только потеряла разум, но и душа угасает с каждым днем. Самым милосердным было бы убить ее… – Ники искоса взглянула на побледневшего рю Вилля и добавила: – Прости меня за цинизм, Трой, но она, скорее всего, не вернется. Или… – Она замолчала.

Рю Вилль подумал, что его «застенки Тайной канцелярии» с пыточными, палачами и дознавателями на порядок милее этой простой с виду комнаты, от одного глотка воздуха в которой веет невыносимой жутью. Но не в его правилах было страшиться неизведанного, поэтому он спросил:

– Или? Давай, Ники, договаривай!

– Или вернется не она, – задумчиво довершила архимагистр и снова поправила на девушке одеяло. – Если бы Арина просто сошла с ума, я определила бы ее в частную клинику для умалишенных… Хорошую клинику, ведь денег у бедняжки теперь куры не клюют – хватит на отличный уход до самой смерти. Но я не уверена…

– Бедное дитя, – пробормотал рю Вилль. – А нельзя вернуть ей хотя бы душу?

– Душа… – Ники покрутила в воздухе тонкими пальцами. – Душа так же неуловима, как твои бешеные оборотни.

Рю Вилль поморщился.

– Кракена тебе в печень, Ники!

Архимагистр сочувственно взглянула на него.

– Все так плохо? Мои маги не помогли?

– Увы, нет. Бешенство – болезнь, а не наведенный морок, маги не могут распознать ее.

– А сами оборотни? Неужели они не чуют зараженных?

– Кто их знает, – пожал плечами герцог. – Они не мешают мне ловить чужаков, но и не помогают, видимо, надеются разобраться сами. Честно говоря, такое отношение меня удивляет!

– Да ладно? – Никорин иронично изогнула бровь. – Среди оборотней, активно поддерживающих объединительную политику Аркея, большинство тех, чьи кланы уничтожены или сильно пострадали. Эти прекрасно понимают, что с людьми надо сотрудничать, а не воевать, потому что, хоть оборотни сильнее и быстрее, но людей больше, и они отличаются методичностью, особенно в том, что касается уничтожения других видов. А кланы, живущие вокруг столицы, на протяжении многих лет сохраняли с людьми нейтралитет – вы не лезете в нашу жизнь, а мы не трогаем вас. Нейтралитет, Трой, это не сотрудничество!

– Ники-Ники, – вздохнул рю Вилль и по привычке качнул пальцем серьгу с радужником, – конечно, ты права. И это меня совсем не радует.

– Меня тоже, но нам придется работать с тем, что есть. Хотим мы того или нет, события будут развиваться, как им предначертано. Мы можем изменить лишь самую малость, и, – спасибо Пресветлой! – с этим успешно справляемся!

– Ты о «призраках»? – уточнил Троян. – Насколько я помню, они так ничего и не нашли в Синих горах.

– В горах не нашли, – лукаво улыбнулась архимагистр, – зато нашли в Крей-Лималле. Минус две общетикрейские угрозы, Твоя Светлость, минус две!

– В Лималле? – вытаращил глаза герцог. – Но как они там оказались?

– Это неважно, – отмахнулась Ники, – они уже вернулись в Грапатук, так что жди скорых вестей от графа рю Воронна.

– Если сделка с гномами выгорит, – кивнул рю Вилль, – то событиям, что «будут развиваться, как предначертано», несдобровать! Или я не начальник Тайной канцелярии!

Никорин промолчала. Лишь снова поправила одеяло на несчастной Арине рю Сорс.

* * *

День прошел в хлопотах и заботах, но Ее Высочество Брунгильда чувствовала удовлетворение от проделанной работы, несмотря на то что все больше напоминала себе грацией Железнобока.

После того, как ситуация с приютами для человеческих сирот была взята под контроль принцессы, Бруни довольно жестко «причесала» и приходские школы. А теперь ее захватила мысль о совместных приютах. Нет, она не собиралась быть первооткрывателем, ведь идея принадлежала Лихаю Торхашу Красное Лихо, убедившему принца Аркея и Его Величество Редьярда создать Черный факультет для оборотней в Ласурском военном университете. Однако она была твердо уверена, что привычка сотрудничать друг с другом должна прививаться гораздо раньше студенческого возраста. Поэтому здание для первого совместного приюта детей-сирот искали тщательнее обычного. Очень помог в нелегком деле выбора глава гильдии Каменщиков Томазо Пелеван. Оживление, которое молодая королевская чета привносила в Вишенрог, ему нравилось, как нравились и государственные заказы, позволяющие ему и его парням отлично зарабатывать. Именно Томазо посоветовал обратить внимание на старое, но еще крепкое здание у Северных ворот, принадлежавшее почтовому ведомству. На первом этаже располагались конюшни, на втором – присутственные комнаты, которые без особых усилий можно было превратить и в жилые покои, и в классы. После того, как Бруни его выкупила, здание получило негласное название «Приют Почтарей», а Томазо Пелеван – заказ на его капитальный ремонт и переоборудование.

 

Принц Аркей идею совместного приюта одобрил, но настоял на том, что заведение должно стать аналогом военной школы. «Только дисциплина и общая идея защиты Родины смогут сдержать порывы оборотней и людей продемонстрировать превосходство друг над другом, – сказал он супруге. – Война с Креем, как это ни печально, впервые показала нам и оборотням, что можно не враждовать, а защищать сообща то, что тебе дорого. А на войне без дисциплины нельзя!» Принцесса подумала и согласилась. Но Бруни не была бы Бруни, если бы не выторговала условие при достижении выпускниками приюта определенного возраста самим выбирать, чем заняться в дальнейшем – идти на военную службу или проходить обучение в гильдиях. «Кай, ты прав, дисциплина в этой жизни никому не помешает, – ответила она мужу, – однако нельзя думать только о войне, нужно помнить и о мирном времени!»

Бруни навещала стройку каждый день, лично следила за оборудованием классов и тренировочных залов, занявших место прежних конюшен. Первоначальный штат учителей уже был набран: часть из находившейся рядом приходской школы Храма Блаженного Мартина-С-Гусями, а другая – из преподавателей младших групп Военного университета. Планировалось начать принимать первых обитателей зимой, то есть в такое время, когда бродяжкам, будь то человеческий ребенок или дитя оборотнического клана, приходилось особенно тяжело.

Этим вечером принцесса ужинала одна, точнее, не ужинала, а пила молоко. Ждала мужа, но он прислал адъютанта сообщить, что задерживается. Бруни только кротко вздохнула – знала же, на что шла, выходя замуж за второго человека в государстве!

Полулежа на любимом диване в гостиной, она прислушивалась к разговору Лисса и Катарины, доносящемуся из-за двери. В последнее время в голосе горничной перестали звучать враждебные нотки по отношению к адъютанту Его Высочества. То ли она, приняв случившееся с ней, успокоилась и перестала видеть во всех окружающих мужчинах подлецов и предателей, то ли Кройсон начал воплощать в жизнь советы, полученные от Бруни, и воплощать успешно.

Голоса смолкли. Дверь приоткрылась, и в проем заглянула Катарина.

– Ваше Высочество, хотите лесной земляники?

– Откуда? – удивилась принцесса.

Горничная на мгновение потупилась.

– Лисс принес. Говорит, будущим мамам полезно.

– Правильно говорит, – улыбнулась Бруни. – Спасибо, Катарина, но я не хочу. У меня вообще аппетита нет, даже молоко не лезет.

– Сбегать к мэтру Жужину? – с готовностью предложила горничная.

– Не надо! – испугалась принцесса. – А то он пропишет мне для аппетита каких-нибудь толченых лягушек! – И добавила безо всякого перехода: – Лисс – хороший парень, правда? Веселый, заботливый. Отличное сочетание для мужчины!

– Хороший… – ответила Катарина так тихо, что Бруни внимательно взглянула на нее, а затем похлопала ладонью по дивану.

– Иди сюда, присядь и расскажи мне, что тебя тревожит?

Горничная подошла и опустилась на край дивана, сложив руки на коленях.

Принцесса молча пила молоко.

– Ваше Высочество, вы правы, – вздохнув, заговорила Катарина. – Лисс – хороший. Но ведь он моложе меня, ветер в голове…

– Стоп! – Бруни отставила стакан на столик рядом с диваном. – Ты определись сначала, что именно тебя смущает – то, что он моложе тебя или ветер в его голове? Если ты, наконец, решилась дать ему надежду, так какая разница, насколько он моложе, коли вам будет хорошо вместе? Если нет – какая тебе разница, что у него в голове?

Щеки горничной заалели.

– Он так мил… За мной ни один парень так не ухаживал! Но я ведь теперь не только о себе должна думать, но и о ребенке! – Она машинально положила руку на живот, который из-за пышного платья и кружевного передника совсем не был заметен. – А Лисс сам почти мальчишка, ему мамка нужна!

– Он ухаживает за тобой как мальчишка? – уточнила Бруни, зная, что не получит положительного ответа.

«Лисенок» Лисс Кройсон, потерявший родителей в ходе Крейской войны, не сломался, не пропал и не погиб, наравне с другими сражался в полку принца Аркея и получил почетное звание его адъютанта, что говорило о многом.

Катарина покачала головой.

– Нет, он очень серьезен и обстоятелен. Но иногда начинает дурачиться, и тогда мне хочется дурачиться вместе с ним!

Бруни не выдержала, засмеялась.

– Катарина, ну какая ты забавная! Изо всех сил сопротивляешься парню, с которым тебе хочется улыбаться – разве это дело?

– А вдруг, когда я рожу, он потеряет ко мне интерес?

Принцесса наморщила нос. Ей хотелось воскликнуть «была бы ты ему неинтересна в твоем положении, он бы вообще в твою сторону не взглянул», но она сказала другое:

– А ты не торопись с решением, подожди до рождения ребенка. Когда он появится, сразу станет ясно, чего на самом деле хочет Лисс.

– Мне с ним не встречаться? – расстроенно спросила горничная.

– Почему же? – удивилась Бруни. – Встречайся, смейся, дурачься… Положительные эмоции, как говорит мэтр Жужин, бесконечно полезны молодым мамам. Просто не торопись…

Катарина взяла стакан со столика и поднялась.

– Спасибо за совет, Ваше Высочество, мне нужно крепко подумать над нашим разговором!

– У тебя куча времени впереди, – Бруни, кряхтя, подала ей руку, – а сейчас помоги мне встать и добраться до кровати. Мне кажется, скоро ты будешь меня перекатывать, как ядро от катапульты.

– Ядро от катапульты – это Клозильда Вистун, – хихикнула горничная, – или ваша подруга, почтенная матрона рю Дюмемнон. А вы так – ядрышко!

* * *

Как ни хотел Его Подгорное Величество Ахфельшпроттен отпускать нежданных гостей – пришлось. «Призраки» вернулись в Грапатук, после чего Яго и Дикрай отбыли в неизвестном для остальных направлении.

Сделка состоялась в самой глубине Драгобужской чащобы при личном присутствии Ласурского архимагистра. Никорин держалась позади рю Воронна и Денеша. Однако несмотря на то, что Ники не произносила ни слова, а ее лицо скрывал низко опущенный капюшон, сразу чувствовалось, что она – могущественная волшебница. Пришедшие на встречу гномы поглядывали на нее с опаской и знакомиться не стремились. Их было трое – все невысокие, коряжистые, черноволосые, словно братья. Имен они не назвали, представившись просто Первым, Вторым и Третьим. И если Первый был тем, кто вел переговоры, Второй внимательно следил за происходящим и явно владел магией, то Третий казался третьим лишним. Он не слушал, о чем заговорили после положенных поклонов и реверансов Яго и Первый, рассеянно смотрел по сторонам, улыбался лучам солнца, пробивавшимся сквозь лесной полог, и пению птиц.

– Я могу увидеть товар до сделки? – поинтересовался рю Воронн. – Желательно, в действии.

– Вы его увидите, уважаемый, когда мы получим гарантии того, что граница для наших караванов с радужниками стала прозрачной, как вы и обещаете, – ухмыльнулся в бороду Первый.

– Я – ваша гарантия, – спокойно ответил Ягорай, и Денеш взглянул на него с изумлением.

Рю Воронн достал из-за пазухи конверт и протянул Первому.

– Здесь купчая на приграничные земли, оформленная на мое имя. Естественно, власти взяли с меня обещание смотреть в оба, но ради ваших караванов я закрою один глаз.

Первый вытащил бумаги из конверта, просмотрел и протянул Второму. Тот провел над ними ладонью, проверяя, не морок ли, кивнул.

– Прошу меня простить, уважаемый Ягорай, но коли вы не сдержите слова? – поинтересовался Первый. – Что нам делать тогда?

– Убить меня, – пожал плечами Яго. – В договоре указано настоящее имя, вам не составит труда найти меня в Вишенроге.

Первый молча листал страницы договора.

– Подходит, – вдруг проворчал Третий.

Архимагистр переступила с ноги на ногу.

Первый отдал документы рю Воронну и свистнул. Из зарослей показались четверо дюжих гномов, которые тащили носилки со сложенными на них ящиками.

Дикрай с любопытством разглядывал ящики, а Яго, встретившись взглядом с темными живыми глазами Третьего, наконец, понял, кто у гномов главный.

– Откройте! – приказал Первый, когда носилки оказались на земле.

Малопушки поблескивали воронеными боками, словно рыбы с необычной чешуей.

– Выбирайте для проверки две любые из каждого ящика, – предложил Первый. – Но, предупреждаю, это будет громко!