Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2012–2018 годы)»
На переплете:
– Соловецкий историко-культурный и природный музей-заповедник; – фрагмент наскальных рисунков III–I тыс. до н. э. в Историко-культурном и природном музее-заповеднике «Томская писаница»
Фотографии выполнены М. Е. и С. А Каулен, а также предоставлены Р. ИК, музеями и частными лицами
Дизайн – Александр Архутик
Список сокращений и благодарности
АВ – аудиовизуальный
АССР – Автономная советская социалистическая республика
ВНИИ – Всероссийский научно-исследовательский институт
ВЦИК – Всесоюзный центральный исполнительный комитет
дис. – диссертация
ГА РФ – Государственный архив Российской Федерации
ГИМ – Государственный исторический музей
Главмузей – Главный комитет по делам музеев и охране памятников искусства и старины Наркомпроса
Главнаука – Главное управление научными, музейными и научно-художественными учреждениями Наркомпроса
ГМИРиА – Государственный музей истории религии и атеизма
Губмузей – губернский комитет по делам музеев и охране памятников
ГубОНО – губернский отдел народного образования
ГубЧК – губернская чрезвычайная комиссия
ГУЛАГ – Главное управление исправительно-трудовых лагерей
ГХИАПЛМЗ – Государственный художественный, историко-архитектурный и природно-ландшафтный музей-заповедник
ГУМ – Государственный универсальный магазин
ЖМП – Журнал Московской патриархии
ИАК – Императорская археологическая комиссия
ИРЛИ АН – Институт русской литературы Академии наук
Истпарт – Комиссия по истории Октябрьской революции и РКП(б)
канд. – кандидат
МАО – Московское археологическое общество
МАрхИ – Московский архитектурный институт
МВД – Министерство внутренних дел
МГУ – Московский государственный университет
МК – Московский комитет
МК РФ – Министерство культуры Российской Федерации
МНРП – Монгольская народно-революционная партия
МОНО – Московский отдел народного образования
МРА – Музей русской архитектуры
Наркомпрос – Народный комиссариат просвещения
Наркомюст – Народный комиссариат юстиции
НГИАМЗ – Новгородский государственный историко-архитектурный музей-заповедник
НИИК – Научно-исследовательский институт культуры
НИИСФ – Научно-исследовательский институт строительной физики
НКВД – Народный комиссариат внутренних дел
НКП – Народный комиссариат просвещения
о. – отец
ОГПУ – Объединенное государственное политическое управление при Совете Народных Комиссаров СССР
РГГУ – Российский государственный гуманитарный университет
РИК – Российский институт культурологи
РСДРП – Российская социал-демократическая рабочая партия
РФ – Российская Федерация
СО АН – Сибирское отделение Академии наук
Совмин – Совет министров
Совнарком (СНК) – Совет народных комиссаров
СССР – Союз Советских Социалистических Республик
США – Соединенные Штаты Америки
ТЭП – тематико-экспозиционный план
РАН – Российская академия наук
РКИ – Рабочее-крестьянская инспекция
УОНО – уездный отдел народного образования
ЦГАМО – Центральный государственный архив Московской области
ЦК РКП(б) – Центральный комитет Российской коммунистической партии (большевиков)
ЭВМ – электронно-вычислительная машина
ЮНЕСКО – Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры
Выражаю искреннюю благодарность всем коллегам и друзьям, помогавшим мне в создании этой книги делом, советом и дружеской поддержкой, обсуждавшим на разных этапах мои идеи и гипотезы, предоставившим фотографии, помогавшим в собирании фактов и иллюстративного материала: сотрудникам Российского института культурологии, кафедры музейного дела Академии переподготовки работников искусства, культуры и туризма, Военно-исторического и природного музея-заповедника «Куликово поле», Музея-усадьбы «Остафьево», Музея-заповедника А.П. Чехова «Мелихово», Мемориального историко-художественного и природного музея-заповедника ВД. Поленова «Поленово», Историко-культурного и природного музея-заповедника «Томская писаница», Нижнетагильского музея-заповедника «Горнозаводской Урал», Историко-архитектурного и художественного музея-заповедника «Александрова слобода», Объединенного мемориального музея Ю.А. Гагарина, Историко-архитектурного и этнографического музея-заповедника «Кижи», Музея-усадьбы «Архангельское», Тульского музея оружия – и другим замечательным специалистам музейного дела, сотрудничать с которыми мне посчастливилось.
Особая благодарность – Ирине Валентиновне Чувиловой, Ольге Евгеньевне Черкаевой, Евгении Александровне Воронцовой, Наталье Анатольевне Гожевой, Ирине Михайловне Коссовой, Нине Александровне Кочеляевой, Елене Борисовне Медведевой, Аннэте Альфредовне Сундиевой.
Мария Каулен
Введение
В наступившем столетии в связи с развитием процессов глобализации, стремительными изменениями социальной сферы, разрушительным воздействием техногенного фактора на состояние среды обитания человека особо остро встает вопрос о сохранении ценностей, обеспечивающих самоидентификацию и преемственность в развитии социума и личности. Культурное наследие есть совокупность предметных реалий и духовных ценностей прошлого, сохранившихся в современной культуре и составляющих источник ее развития. Переход от декларировавшегося ранее использования наследия к его освоению – магистральная тенденция современного социокультурного развития. Освоение есть универсальный способ сохранения наследия, остающегося живым и действенным, даже когда та или иная форма бытия культуры перестает существовать физически. Освоенная социумом культурная форма обретает свое духовное бытие и способность воплотиться в новой форме культуры иного времени и пространства. Освоенное культурное наследие способствует объединению людей в социуме. Степень овладения им и использования его является важнейшим показателем культурного уровня общества.
Сохранение и оптимальное использование в целях стабилизации развития общества и духовного развития человека историко-культурного наследия становится объектом пристального внимания всего мирового сообщества. Важными шагами в этом направлении в нашей стране стали решение правительства РФ от 1 декабря 2005 г. «О мерах государственной поддержки музеев-заповедников и историко-культурных заповедников», включение в 2011 г. в Закон «О музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации» статьи 26.1, регулирующей деятельность музеев-заповедников, разработка по поручению президента В.В. Путина концепции сохранения нематериального культурного наследия народов России.
Не случайно на первый план в государственной музейной политике выдвигаются музеи, созданные на основе музеефикации памятников, ансамблей, территорий, среды. Число новых музеев, созданных на основе музеефикации, растет много быстрее числа традиционных коллекционных музеев. Сегодня все меньше остается музеев, перед которыми в той или иной форме не вставали бы проблемы музеефикации. Можно с уверенностью прогнозировать, что в наступившем столетии эта тенденция сохранится и даже активизируется. К факторам, обусловливающим развитие означенной тенденции, следует в первую очередь отнести потребность человеческого сообщества противопоставить процессам глобализации процессы закрепления общественной памяти как через движимые, так и недвижимые овеществленные свидетельства исторической памяти, живые традиции, исторически сложившиеся ландшафты, образ жизни и т. п. Их присутствие в среде обитания человека создает условия для социализации и инкультурации личности. Чрезвычайная сложность закрепления этих структурных элементов в стремительно меняющейся действительности диктует необходимость их полного или частичного изъятия из среды бытования и сохранения в некоей искусственной, не подверженной стихийным изменениям, консервирующей среде. Оптимальной исторически выработанной формой такой среды является музейное пространство. К концу XX в. музей как институт общественной памяти обретает чрезвычайную гибкость, активно вбирает в себя, сохраняет и трансформирует в музейные объекты практически любые фрагменты реальной действительности.
Сегодня возможно констатировать, что музеефикация является столь же важным направлением музейной деятельности, как и традиционное коллекционирование. Музеефикация стала неотъемлемой частью современной музейной практики, проблемы музеефикации находятся в центре внимания мирового музейного сообщества. Однако это до сих пор не нашло достойного отражения в структуре музееведения как научной дисциплины. В предложенной З. Странским и введенной в широкий научный оборот в музейном мире структуре музееведения музеефикация как самостоятельное направление музейной деятельности и музееведческая проблема отсутствует. В то время как музеи уже много лет вели активную деятельность по музеефикации недвижимого и даже нематериального наследия, традиционное музееведение по-прежнему провозглашало сферой своей деятельности преимущественно движимые музейные предметы. Причины коренятся в истории становления музееведения как научной и учебной дисциплины в 1960-1980-е гг. Когда на первом этапе этого процесса проходили инвентаризация и первичная унификация понятийного аппарата музееведения, на рассмотрение комитета по музеологии Международного совета музеев исследователями был предложен ряд определений музееведения как научной дисциплины, его предмета и структуры. Среди них было предложение рассматривать музееведение как науку о наследии в разных его формах и о взаимодействии с ним социума. Однако в то время такой подход был отвергнут; по мнению В. Софки, в начальный период становления музееведения как научной дисциплины он оказался преждевременным. Когда в 1980-е гг шла работа над терминологическим аппаратом музееведения и составлялся 20-язычный глоссарий, термин «музеефикация» в него даже не был включен. Еще один фактор, не позволивший сразу включить музеефикацию как равноправное направление музейной деятельности в структуру новой научной дисциплины, связан со сложившейся в западной музейной теории традиции противопоставлять музеи и недвижимое наследие. «Центры наследия», исторические поселения, тематические парки и некоторые другие формы, служащие цели сохранения и актуализации недвижимого историко-культурного и природного наследия, на Западе, особенно в США, оказываются вне сферы музейного мира; характерно, что в их названиях отсутствует слово «музей».
Представляется, что новый современный этап развития музейного мира следует связывать прежде всего со стремительным расширением спектра объектов наследия, с которыми работают музеи, и связанной с этим процессом переориентацией музейной деятельности в значительной степени с коллекционирования на музеефикацию. Пересмотр отношения к наследию, формирование понимания ценности наследия как неделимого целого, требующего сохранения и репрезентации именно в этой целостности, повлекли коренные изменения в структуре музейного мира. Процессы музеефикации в музейной практике активизировались, и недостаточное включение музейных специалистов в его осмысление и прогнозирование воспринимается сегодня как тормозящий фактор.
Приведение основных позиций музееведения в соответствие с магистральным направлением развития музейной практики является актуальной задачей, без которой затруднительно дальнейшее развитие и становление этой научной дисциплины. В каждой из структурных частей музееведения (историческое, теоретическое и прикладное музееведение) музеефикация как направление музейной деятельности должна занять соответствующее место.
История музеефикации является неотъемлемой частью исторического музееведения. До сих пор получили отражение в научных трудах лишь отдельные направления или отдельные периоды становления и развития музеефикации, обобщающего исследования проведено не было.
Рассматривая музей как исторически обусловленную и развивающуюся культурную форму, необходимо осмыслить становление музеефикации как направления музейной деятельности от протомузейного периода до наших дней, выделить основные хронологические этапы его развития, выявить закономерности этого развития.
Научные основы музеефикации должны найти осмысление в качестве неотъемлемой части теоретического музееведения. Основные положения теории документирования, теории тезаврирования и теории коммуникации необходимо скорректировать с учетом специфики объектов музеефикации.
Разработанная типология музейных предметов не включает недвижимые, средовые и нематериальные объекты; важной задачей становится разработка новой типологии, общей для всех музейных объектов.
Серьезного пересмотра и дополнения требует язык музееведения как научной дисциплины, обнаруживающий серьезное отставание от реалий музейной практики. В музейную терминологию должны войти основные понятия, связанные со средовыми и нематериальными объектами музеефикации. Требует музееведческого осмысления целый ряд терминов, находящихся на стыке музееведения, памятниковедения, культурологии, теории реставрации.
До сих пор игнорирует проблемы музеефикации прикладное музееведение. В эту структурную часть научной дисциплины должны войти современные технологии сохранения и актуализации недвижимых, средовых и нематериальных объектов. Отсутствие обобщающих работ по методике музеефикации тормозит деятельность российских музеев в этом направлении.
Автор этой книги поставила перед собой задачу изучить и представить читателю музеефикацию в ее историческом развитии и многообразии проявлений и форм как одно из основных направлений музейной деятельности и важнейший фактор формирования и развития музейного мира России.
Глава 1
Проблемы музеефикации историко-культурного наследия в контексте музееведения
Музеефикация – направление музейной деятельности, заключающееся в преобразовании историко-культурных или природных объектов в музейные объекты с целью максимального сохранения и выявления их историко-культурной, научной, художественной ценности.
Рождение музея происходит двумя основными путями: это коллекционирование и музеефикация. Суть коллекционирования заключается в целенаправленном отборе из окружающей действительности и длительном сохранении предметов, представляющих с точки зрения общества особую ценность. Суть музеефикации – в превращении в музейные объекты недвижимых памятников (архитектурных сооружений и ансамблей, природных комплексов, промышленных предприятий и т. п.), объектов нематериального наследия (традиционных производств, фольклора, образа жизни и т. д.) и культурно-исторической среды со всеми ее элементами и существующими между ними взаимосвязями. В процессе коллекционирования движимые предметы изымаются из среды бытования и переносятся в музейную среду. При музеефикации музейная среда создается вокруг представляющего музейный интерес объекта и внутри него, обволакивает, накрывает его, как невидимая глазу стеклянная сфера, создавая условия для его материального и духовного хранения, выявления его ценности, включения в актуальную культуру. Хотя музееефикацией в широком смысле слова можно считать перевод в музейное состояние любого объекта, в том числе движимых предметов музейного значения, термин традиционно употребляется преимущественно по отношению к недвижимым объектам, средовым объектам и объектам нематериального наследия; в результате их музеефикации возникают ансамблевые музеи и средовые музеи; неуклонно возрастающий удельный вес этих музеев является важной тенденцией развития современного музейного мира России.
История изучения проблем музеефикации
Термин «музеефикация» содержит в себе корень «муз», сразу показывающий, что этот вид деятельности имеет прямое и непосредственное отношение к музею и его исследованием должно заниматься музееведение.
Однако если рассматривать структуру этой научной дисциплины, введенную в широкий научный оборот в музейном мире России в 1988 г с выходом в свет созданного советскими и немецкими исследователями учебника «Музееведение»[1], структуру, получившую общее признание и лежащую в основе большинства учебных курсов, то нетрудно обнаружить, что музеефикация как самостоятельное направление музейной деятельности и музееведческая проблема в ней отсутствует. Эта схема повторялась во всех многочисленных учебных пособиях, появившихся на рубеже XX и XXI вв.; в них музеефикация не получила достойного освещения как полноправное и равнозначное остальным направление музейной деятельности, авторы если касались проблем музеефикации, то только маргинально[2]; в учебном пособии, созданном в стенах Российского института культурологии в 2005 г, музеефикация памятников была обозначена среди других проблем музейной практики[3]. Как полноправное направление музейной деятельности музеефикация впервые была представлена автором этих строк в вышедшем в Омске в 2002 г. небольшом учебном пособии «Музеефикация историко-культурных и природных объектов»[4] и в соответствующей главе учебного пособия «Музейное дело России»[5] 2003 г. Учебник «Музеология»[6], созданный в стенах РГГУ в 2004 г, не выделяет направлений музейной деятельности, но проблемам музеефикации в нем уделено достойное место.
При этом с каждым годом становится все больше крупных музееведческих конференций, в центре внимания которых находится музеефикация, по проблемам музеефикации ежегодно защищаются диссертации, появляются многочисленные научные публикации. Но, главное, музеефикация стала неотъемлемой частью современной музейной практики.
Первый по хронологии важный для разработки исследуемой темы массив исследований, позволяющий проанализировать отношение общества к недвижимым памятникам отечественной культуры, относится к XIX в.
Пробуждающийся и растущий интерес русского общества к произведениям русской архитектурной старины не только как к святыням, но как к памятникам истории и искусства, прослеживается по первым историко-художественным наблюдениям, а затем по историко-археологическим и искусствоведческим изысканиям Ф.Ф. Горностаева[7], Л. Даля[8], И.Е. Забелина[9], В.К. Лукомского[10], И.И. Снегирева[11], В. Суслова[12], Ю. Шамурина[13], Б. Эдинга[14] и других исследователей середины XIX – начала XX в.
Н.Ф. Федоров, единственный философ, в центре учения которого стоит идея музея и к трудам которого сегодня обращаются почти все россиийские музееведы, не рассматривал проблем превращения в музеи памятников архитектуры; однако идея «музея-храма» получила теоретическое обоснование в утопических проектах Н.Ф. Федорова[15], подчеркивавшего генетическое родство музея и храма. Согласно учению Федорова, в своем изначальном смысле и назначении храм и музей близки, почти тождественны. И храм, и музей, по мысли Федорова, были первыми изображениями мира. Рассматривая труды философа-утописта в качестве «отправной точки» теоретического осмысления концепции соединения культовой архитектуры с ее музейной интерпретацией, мы одновременно используем их и как важнейший источник истории экспозиционной мысли, так как ряд его статей представляет собою развернутые проекты экспозиций музеев-храмов[16].
В июне 1917 г. был разработан чрезвычайно важный для нашей темы документ – Проект «Музейного города» в Московском Кремле[17]. Это был первый в истории музеев России развернутый проект масштабной музеефикации целого историко-архитектурного ансамбля, при этом столь древнего и высоко-художественного, как главный кремль России.
Первое послереволюционное десятилетие – время расцвета музееведческой мысли в России.
В 1917–1919 гг. П.А. Флоренский был членом Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры, хранителем ее Ризницы. Музееведческие идеи П.А. Флоренского были связаны, главным образом, с проблемой сохранения и музеефикации православного культурно-исторического наследия. Наиболее значительной попыткой осмысления специфики восприятия интерьеров культовых зданий стала в первые послереволюционные годы небольшая по объему, но значительная по глубине высказанных мыслей статья «Храмовое действо как синтез искусств»[18], в основу которой был положен доклад, сделанный П. А Флоренским на заседании Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры в октябре 1918 г. Статья была опубликована в журнале «Маковец» в 1922 г. и не потеряла своей актуальности за прошедшие после ее выхода девять с половиной десятилетий благодаря содержащемуся в ней тонкому и аргументированному анализу синтетической природы культового интерьера.
Основная мысль искусствоведа и богослова – необходимость комплексного сохранения этого наследия, в т. ч. сохранения его изначальных функций, вне которых произведения христианского искусства теряют свою значимость, смысл и «умерщвляются». В статье «Храмовое действо как синтез искусств» Флоренский обосновывает идею синтетичности интерьера культового здания и неразрывности соединения в нем не только архитектуры, живописи, прикладного искусства, но и музыки, слова, обоняния, осязания, «искусства дыма», «искусства огня» и т. п. Каждое из произведений православного искусства должно восприниматься только в синтезе с остальными: в музейной среде полноценная жизнь культового памятника, с точки зрения Флоренского, невозможна.
Нередко, обращаясь сегодня к этой работе, в ней усматривают прежде всего отрицание самой идеи музея. Такие высказывания отца Флоренского, как «музей, самостоятельно существующий, есть дело ложное и, в сущности, вредное для искусства» или «задача музея – уничтожение художественного предмета как живого», кажется, дают повод для названного вывода. Однако столь категоричное отрицание относится не к идее музея как такового, но к музею, игнорирующему конкретные условия «художественного бытия» произведений, отрывающему их от живой «деятельности духа». В статье «Троице-Сергиева лавра и Россия» Флоренский отстаивает необходимость сохранения лавры как уникального памятника русской духовной жизни XIV–XIX вв. в качестве живого монастыря-музея. Идея живого музея, столь популярная в наши дни, на много десятилетий опережала свое время.
В 1920-х гг. создается целый ряд путеводителей по музеям-усадьбам, музеям-храмам, музеям-монастырям (см. раздел библиографии Музеография, путеводители, справочники). Эти работы, имеющие в основном описательный характер, должны рассматриваться в качестве источников. Однако важно отметить, что в этих изданиях вводятся в оборот понятия, отражающие явления, появившиеся в реальной музейной практике: музей-храм, музей-усадьба, музей-монастырь, город-музей. Хотя дефиниции для этих терминов в двадцатые годы не были выработаны и нигде не приводятся, из контекста можно сделать заключение о том, что понималось под каждым из них в тот момент. Особо следует выделить среди этих работ шесть выпусков «Подмосковных музеев», осуществленных в 1925 г. при участии В. Згуры[19], и небольшую книгу Н.Н. Померанцева «Музеи-монастыри Московской губернии»[20], изданную в 1929 г., как наиболее серьезные искусствоведческие и культурологические описания ряда музеефицированных памятников Московского региона. Сосредоточение в искусствоведении 1920-х – начала 1930-х гг внимания на формальных проблемах архитектурного стиля, восходящее к переведенным и изданным в России перед Первой мировой войной трудам Г. Вельфлина и ученых венской искусствоведческой школы и характерное для работ В. Згуры и А.И. Некрасова[21], фиксируют готовность общества воспринять массовое превращение монастырей, храмов и усадеб в музеи и их интерпретацию в отрыве от изначальных функций и идейно-символического содержания, а социологизм работ Н.Н. Воронина 1930-х – начала 1950-х гг[22]соотносим с утвердившимся взглядом на музейный памятник как на иллюстрацию к истории смены общественно-экономических формаций и классовой борьбы.
Музеографические издания 1920-1930-х гг. мы рассматриваем как ценнейшие источники, наряду с документами, так как часто только они в условиях отсутствия проектной документации и фотофиксации позволяют судить о характере музеефикации и экспозиционных решениях, а также о самой концепции музея и о том, как воспринимался он современниками.
Как музеи нового типа, получившие повсеместное распространение в послереволюционное десятилетие, историко-бытовые музеи вызвали в середине 1920-х гг. дискуссии и появление ряда музееведческих работ. В 1926 г. выходит небольшая книга М. Д. Приселкова, посвященная историко-бытовым музеям – именно к этому профилю относили в то время все музеефицированные дворцы, особняки, монастыри, храмы, усадьбы. Приселков отстаивает необходимость организации музеев быта, обозначает их отличия от художественных музеев, созданных на основе музеефикации дворцовых ансамблей, и музеев древностей. Одно из существенных положений, сформулированных Приселковым, – определяющее значение для памятника истории его бытования, позволяющей реконструировать «картины» быта разных социальных слоев в их последовательной смене. Приселков считает, что ценить эти памятники нужно прежде всего как документы прошлого, и как документы их необходимо «опубликовать» – открыть для обозрения, снабдив комментариями[23].
В течение 1930-1950-х гг. в советской музееведческой литературе не было научных работ, специально посвященных проблемам музеефикации, что объясняется развернувшимся процессом демузеефикации и длительным господством негативного отношения к историко-бытовым музеям, утвердившегося после 1927 г. Эта официальная позиция сформулирована с точки зрения методики построения экспозиции «бывшего» культового памятника в работе Б. Кандидова[24], декларирующей подчинение любой подобной экспозиции идеологической установке на «разоблачение» религии.
Новые научные принципы изучения архитектуры в конце 1950-х – 1970-х гг. складываются параллельно с развертыванием работ по реставрации вновь воспринятого обществом в качестве национальной ценности архитектурного наследия и связаны главным образом с научной подготовкой к реставрационным работам и публикацией их результатов. Проблема музеефикации на этом этапе затрагивается преимущественно в исследованиях по реставрации и приспособлению для современного использования памятников архитектуры (А.Т. Амбулат[25], В.В. Ауров[26], Е.В. Заварова[27], А.В. Иконников[28], А. Матвиенко[29], Е.А Самсонова[30], К. Усачева, Т.И. Гейдор[31], О.Р. Шмидт[32] и др.). В этих трудах были сформулированы общие положения о музеефикации и двух ее основных видах («памятник как музей» и «памятник под музей»), выдвинут тезис о необходимости при решении вопроса использования памятника исходить прежде всего из его историко-культурной ценности и сохранности.
Первой после статьи П.А Флоренского и наиболее значительной публикацией 1970-х гг, специально посвященной теме музейного использования памятников древнерусской архитектуры, стала статья А.С. Давыдовой[33], в которой дан краткий исторический обзор музеефикации памятников древнерусской архитектуры, обобщен опыт подготовки зданий к музейному показу, особое внимание уделено роли научной реставрации в обеспечении сохранности и экспонировании интерьеров. Безусловная ценность этой сравнительно большой статьи – в самой постановке проблемы музеефикации древнерусской архитектуры и в подробном рассмотрении конкретных примеров экспозиций памятников архитектуры в 1960-х – первой половины 1970-х гг., что в условиях исчезновения или коренной перестройки большинства экспозиций придает названной работе дополнительное значение важного источника по проводившейся в тот период музеефикации. Полагая, что процесс музеефикации памятников в середине 1970-х гг. находился в стадии поиска решений, автор статьи не считала возможным расценивать этап как завершенный и в теоретическом плане предпочитала говорить лишь о «существующих тенденциях». Безусловной заслугой автора и важным достижением послевоенной музееведческой теории является обоснование тесной связи вопросов методики реставрации и экспонирования, необходимости одновременных работ по реставрации всего архитектурно-художественного ансамбля интерьера и по подготовке проекта приспособления, необходимости при решении вопросов использования учитывать историко-культурную ценность и степень сохранности памятника. Однако сегодня мы не можем согласиться с рядом положений автора статьи, прежде всего с оценкой опыта музеефикации 1920-х гг. А.С. Давыдова утверждает, что проблему сохранения и музеефикации художественного интерьера памятника сделало актуальной лишь создание в послевоенные годы историко-архитектурных и архитектурно-художественных музеев-заповедников, и рассматривает музеефицированные ансамбли 1920-х гг. только как историко-бытовые, в которых «архитектурно-художественные достоинства памятников, то есть то, что было их своеобразием, не стало в центре внимания музея»[34]. Отрицание автором значительности вклада в музейное дело музеев-храмов и музеев-монастырей 1920-х гг объясняется в первую очередь тем, что А.С. Давыдовой не был знаком основной массив источников по этому периоду. В статье из музеев-храмов и монастырей, существовавших в 1920-е гг., упоминаются лишь шесть филиалов Г. ИМа и три самостоятельных музея-монастыря и делается вывод о том, что «идея превращения уникальных архитектурно-художественных памятников Древней Руси в музеи не получила своего полного воплощения»[35]. С другой стороны, здесь проявилась характерная для первых послевоенных десятилетий точка зрения на необходимость для музейного показа памятника полного восстановления и реставрационного раскрытия последнего, а также соотнесения с профилем музея. С этой позиции оцениваются автором статьи и результаты работ по музеефикации памятников 1960-х – начала 1970-х гг.
Отдельные сведения по истории музеев-усадеб, музеев-храмов и музеев-монастырей содержатся в общих работах по истории музейного дела. Вопрос о необходимости серьезного научного изучения истории музейного дела как части общеисторического и общекультурного процесса, о значимости исторических исследований для решения современных проблем и прогнозирования в музейном деле был поставлен в самом начале 1950-х гг. в НИИ краеведческой и музейной работы[36]. Последовавшая научно-исследовательская деятельность коллектива историков и музееведов, проведенная с привлечением значительного массива архивных источников, легла в основу «Очерков истории музейного дела»[37], по обстоятельности и широте охвата материала по сей день остающихся одним из основных изданий для изучения исторических аспектов музееведения. При изучении музейного строительства в первые пять десятилетий советской власти важным представляется обширный фактический и статистический материал, обобщенный в работе Д. А. Равикович «Формирование государственной музейной сети»[38].