Пролог
Сознание возвращалось медленно. А еще болезненно. Тело казалось тяжелым, в голове звенело, а виски и затылок пульсировали очень противно. И все бы ничего, если бы не боль адская, по-настоящему адская в пояснице и внизу живота.
Я только попыталась пошевелить телом, а она уже стучала тысячей молотков внутри, словно дробя кости малого таза.
Плохо. Это очень плохо. Так не должно быть на моем сроке.
Что случилось? Что произошло?
Наконец резь прошла после попытки открыть глаза, и я тут же озираясь по палате знакомых стен клиники увидела его.
Муж стоял, уперевшись сжатыми кулаками о подоконник.
Его дыхание было частым, глубоким и очень тяжелым. Мне казалось, что при каждом выдохе мужчины, мне на плечи ложился новый груз… презрения. А это было именно оно, и ни что иное.
– Глеб, – просипела еле слышно. И только тревожная тишина позволила моему хрипу быть громче. Вот только муж не реагировал.
Боковым зрением уловила что бугорок привычный в области живота не полностью исчез, но меньше стал однозначно.
Это не могло значит того, о чем я подумала. Не могло. Точно не со мной…
Всхлип непрошенных и гадких слез, выдавших мое состояние будто, растормошил мужчину и на меня посмотрели полные разочарования глаза. Там клубилась боль, черная и мрачная.
– Как съездила к подруге? – первое, что он спросил. Значит он знал где я была. Значит знал уже, что я солгала.
Страх перед ним и страх потери смешались в одно выкручивая меня и ломая. По кусочку превращая в пепел.
– Глеб… – попытка уйти от этого разговора, чтобы спросить самое важное, но на это не хватало смелости.
Не хватало силы встретить правду лицом к лицу, а еще голоса. Горло пересохло и язык буквально прилипал к нёбу.
– Узнала все, что хотела? Насытилась правдой? Может хочешь еще? – он был потоком боли. Он был сама боль, которая сыпалась на мои раны, кровоточащие огнем и солью.
И я кричала, громко и сильно. Но внутри. Очень глубоко внутри себя.
– Прости… – выдала словно это было последнее мое слово к нему обращенное.
– Простить? – хмыкнул, снова отвернувшись от меня. – В этом теперь нет смысла, Вера.
Он словно взял в руки черный маркер и чертил линию им. Линию, между нами, навсегда отделяя меня от себя.
– Что ты такое говоришь?
– Твои вещи будут у родителей. В квартиру нашу можешь не ехать после выписки я ее выставлю на продажу. Документы о разводе получишь сразу как они будут готовы.
– Глеб… Глеб… – ни пошевелиться, ни ударить, не обнять. – Что это значит все? Ты со мной разводишься? Что с нашим ребенком? Что с сыном? – выкрикнула что есть сил громко.
Мужчина, расправив плечи повернулся ко мне и сунув одну руку в карман ответил самые жестокие слова, которые я когда-либо могла услышать:
– Его больше нет, Вера. Как и нашего брака. Прощай!
Развернулся и быстрыми тяжелыми шагами вышел из палаты оставив меня наедине с эхом его слов. Слов, что складывались в неверные словосочетания и предложения. Это ведь неправда.
Ложь.
Но для чего? Я уже все поняла.
– Нет… – скрипучий шепот. – Нет… – отчаяние в каждой букве.
Руками глажу мягкий, выпуклый живот и плачу. Истекаю слезами так же, как и на холодном бетонном полу старого подъезда истекала кровью.
Он прав. Это я виновата.
Это Я Виновата!
Глава 1
Незадолго до событий пролога
– Итак, вот ваш малыш, – женщина показывает на мониторе нашего с мужем сына, от чего я не прекращаю улыбаться. – Ручки и ножки сформированы, так же, как и внутренние органы, которые соответствуют тридцати пяти неделям. Одним словом, он полностью здоров, как я вам говорила ранее.
Поворачиваю голову и вижу, что Глеб неотрывно смотрит на меня. Кажется, что он даже в монитор ни разу не глянул. Но заметив мой взгляд тут же опускает глаза в телефон. Мне порой хочется его просто разбить. Беременность вырвала из меня наружу все эмоции от злости… до злости.
Не могу смотреть на то, как он где-то там в своем бизнес-мире.
Настроение тут же портится. Даже вся радость от того, что видела сейчас ребенка, исчезла. Хотела бы резко встать и уйти. Вот только такое, к сожалению, невозможно осуществить. И потому я принимаю его руку и медленно поднимаюсь с кушетки.
– Мог бы хотя бы тут убрать его в карман, или тебе совсем плевать на происходящее вокруг? – не удержавшись шиплю на ухо.
Он одаривает меня взглядом скорее насмехающимся, но гаджет опускается в карман пиджака, и я ликую.
Никогда не думала, что прекрасное состояние женщины, как беременность так сильно меняет ее характер являя миру, как бы сказать по мягче слово стерва? Или я преувеличиваю? Может я просто хочу внимания, которого у меня нет.
Он как холодная стена. Прислонись и ничего кроме холода не почувствуешь. Но стоит поймать его на подобном взгляде, как пару минут назад, думаешь, что ошиблась, пока вновь не прислонишься к стене.
Врач записывает в карту какие-то наблюдения, Глеб стоит за мной, сжимая спинку стула. А стоит доктору закончить, он, приобняв меня выводит из кабинета.
– Поезжай домой с водителем. У меня дела, – предупреждает уже возле машины, открыв для меня заднюю дверь.
– Мог бы и не говорить. У тебя каждый день один и тот же сценарий, – недовольно отвечаю, но садиться не тороплюсь.
– Тебя что-то не устраивает, Вера?
– А тебя так интересует что мне нравится, а что нет?
– Недавно ты просила о том, чтобы я не появлялся рядом с тобой и держался подальше, к чему сейчас твои возмущения? – спокойным и ровным тоном сообщает мне что он якобы выполняет мои просьбы.
– Год назад я просила тебя исчезнуть из моей жизни, ты почему-то повел меня в спальню готовясь к брачной ночи. Почему тогда не услышал меня?
Смотрю на него, как и он, с легким прищуром голубых глаз. Только это его какая-то особенность. Но попав под влияние его этих глаз невозможно почему-то сопротивляться. Вначале еще выходило, а потом перестало срабатывать.
Не скажу, что люблю его. Ведь наше знакомство и сама история «любви» слишком сложная. Быть может, я просто смирилась за это время, что все мои планы теперь коту под одно известное место пошли. Я жена, я будущая мать и хранительница очага. И это в мои неполные двадцать один год.
Так чему я должна быть благодарна? И главное кому? Меня никто не слышал и не спрашивал мнения. Понимаю, что сейчас мои действия смахивают больше на каприз, однако порой я задумываюсь о том, куда нас вообще все это ведет. Он отстраненный. Живет своей жизнью. Мы соседи… с привилегиями.
– Вера, ты моя жена. Это не изменить. Мне казалось, что ты это давно поняла. Пожалуйста, садись в машину и не стой на холоде. Я буду дома, как только закончу дела.
– Знаешь, может тебе вообще не приезжать домой? Все равно тебя там будто нет.
Сажусь в машину, и сама хлопаю дверью, как можно сильней.
– Евгений, поедем в детский театр. Сегодня там постановка танцевальной группы.
– Как скажете.
– И Глебу Львовичу об этом знать не обязательно, – на всякий случай уточняю.
– Разумеется.
Горько вздохнув, поворачиваю голову и смотрю на снег, летящий навстречу. Снежинки липнут к окну, и задержавшись всего на долю секунды, показав себя во всей красе – тают.
Может быть я как снежинка? Таю без него, а прикоснувшись к ледяной душе вновь образую кристаллики, и так по новой?
Подъезжаем к театру. Водитель остается в машине, по моей просьбе. А я вхожу в место, которое было бы для меня домом, если все шло так, как этого хотела я. Но я теперь всего лишь зритель. Всего лишь… зритель, смотрящий со стороны на свою жизнь, в том числе.
Глеб
Я увидел ее впервые после встречи с отцом Веры. Мы заключили выгодную сделку, и разговорившись ему в этот момент позвонила дочь. Хвастаться Артем Геннадьевич любил. Вот и в тот раз не удержался.
Не знаю, быть может, пристальный взгляд на фото в его телефоне выдал мой заинтересованный взгляд, но я немного как говорится «подвис».
Нежная, красивая, восхитительная. Она стояла вполоборота в розовом платье, а ее длинные, русые волосы были распущены и спускались на одно плечо, обнажая спину. Она смотрела в камеру, но взгляд был послан куда-то дальше. Она не была в прямом смысле там в тот момент. Будто фотографируешь человека, который задумался.
«– Красавица правда? – спросил он и я честно ответил.
– Правда.»
Через месяц я надевал на ее палец кольцо, а она, улыбаясь на камеры шептала мне проклятия.
Забавно, но в ней укладывалась нежность и дерзость в идеальный такой слой. Одно дополняло второе. Каким образом? Я так и не понял до сих пор.
Но впервые я увидел ее настоящую, когда она сбежала от охраны и отправилась танцевать. Нет, не в клуб.
Она нашлась в танцевальной студии и парила по паркету. Это был не балет. Но мне определенно нравилось то, что я видел.
Я ушел до того, как она меня заметила. Ушел с пониманием, что это и было то, в чем она меня обвиняла по итогу. То, чего ее лишили родители. А потом и я, потому что, приняв решение отправить ее учиться она забеременела.
Со временем она приняла, казалось, свою новую жизнь. Я может быть не самый открытый человек, не обнажаю душу перед ней, но все-таки я стараюсь. В ответ я так же получаю ее настоящую.
Вот только открываться до конца мы оба, пока что так и не научились.
В очередной раз пытаюсь сгладить углы, но выходит, наоборот.
Вера едет в театр, а я в офис, откуда поеду по только мне известному маршруту.
Сирота с детства. Выросший в детдоме. Казалось бы, злой на своих родителей. Однако помогающий мужчине, которого бы звал отцом. В таком не признаешься каждому. И огласка мне не нужна.
Языкам нужен повод, а мне покой. Нашел бы я понимания у Веры? Быть может да, но рисковать не хочу.
Она сама брошенная своими вечно требующими отличия родителями, дочь. Я вижу, как она тянется ко мне. Но могу ли я дать ей это тепло в полной мере, если самому холодно?
В клинику вхожу с заднего входа и попадаю в комнату, где мы с ним видимся.
Он почти не говорит. Многое не помнит. Но каждый раз узнает меня и просит прощения, говоря, что не знал обо мне до последнего.
Важны ли мне эти объяснения? Я уже и сам не знаю. Знай он обо мне, чтобы это изменило? Ничего. Я бы все равно оказывался тут, ради этого почти безмолвного разговора «отца» и сына.
Вернулся домой, тут же наткнувшись на Веру, которая проходила из кухни в гостиную со стаканом молока в руке.
Длинная туника, обтягивающая ее красивый живот. Немного поправившаяся и эта ее походка.
Как бы там ни было, ей беременность точно к лицу и не хочу ее пугать, но я хочу ее видеть такой снова.
Не посмотрев на меня, напрямую проходит мимо, но все-таки цепляет взглядом в зеркале, тут же отвернувшись.
– Чем занималась?
– Сидела дома, читала, ела, убиралась, стонала от распухших ног, ела, – отвечает ехидно, усевшись в свое любимое кресло.
Ступаю в ванную, мою руки, умываюсь. Принимаю душ, сменив одежду на домашнюю выходу к ней.
Она может злиться. Она может со мной не разговаривать, но она знает, что сейчас я разверну ее кресло к дивану, сяду прямо перед ней и взяв ладони ее ступни начну разминать, пока она не станет мерно дышать, почти засыпая от удовольствия. А я, слушать тихие стоны и наслаждаться этой музыкой.
– Ненавижу, когда ты так делаешь, – кое-как собравшись говорит мне.
– Как? – улыбаюсь. – Вот так? – нажимаю сильнее в центр ее пятки.
– Ммм… боже… ну почему ты не можешь быть таким всегда? – выдает, находясь в состоянии полного откровения.
– Потому что иначе, тебе станет скучно, – целую пальцы, перемещая губы выше. – Потому что мне нравится сердитая Вера, – дохожу до колен, опуская ее ноги на пол, где оказываюсь сам перед ней.
Она открывает глаза, в которые я смотрю прямо напротив. Женские, тонкие пальчики пропускают через себя мои чуть длинные волосы и сжимает их на затылке.
Приближаюсь как по сигналу к ее лицу и дышу ароматом дорогого парфюма, который раскрывается на ее коже будоража мои рецепторы.
– А я, – шепчет в приоткрытые губы, – все равно ненавижу…
Опускаю руки на ее талию и погладив ее смещаю ладони на большой живот, обхватывая его ими почти полностью в таком положении.
– Как он там? – целую в губы едва коснувшись их.
– Решил, что мне не нужны крайние ребра и работает над их удалением, – тихо смеется, а я опускаю голову и целую в самый центр живота.
– Говорил же там будущий хирург, – наслаждаюсь тем, как она гладит шею, плечи.
– А может костоправ.
– Может.
Ненадолго замираем, и момент почему-то каждый раз исчезает. Словно растворяется.
– Я голоден. Что у нас на ужин?
– Рыба запеченная и овощи. Тебе еще пюре приготовила.
– Спасибо, – целую в щеку и встаю.
– Помочь?
– Не стоит, я сам.
– А подушку мне принести можешь?
– Конечно.
Приношу ей ее любимую вещь, с которой ей удобней сидеть и под звуки какого-то фильма ухожу на кухню, размышляя над тем, что эту стену невидимую, но слишком ощутимую стоит наконец преодолеть. И полагаю, что она состоит из доверия.
Глава 2
Вера
Как только муж скрывается за стеной кухни мне на телефон приходит сообщение с неизвестного номера.
«Привет, малышка! Как ты? Еще помнишь меня?»
Сначала удивляюсь, а потом вспоминаю, что только один человек зная как меня бесит это, мог себе такое позволить.
«Привет, Рома. Прекрасно помню. И даже то, как ты свалил в закат посмеиваясь мне в лицо. С чего вдруг вспомнил?»
Руки дрожат. Потому что я стараюсь не окунаться в тот месяц, когда отец пришел и просто сказал, что есть некий Глеб Титов и я стану его женой.
Мама молчала, пока я выдавала тираду о несправедливости, а стоило попросить у нее защиты и понимания, как тут же встала на его сторону. В общем-то против его слова она не шла ни разу. Чего удивляться?
«– Брось папа, это не смешно, – стою ошеломленная заявлением предков. – Мам скажи ему. Это ведь какой-то бред. У меня есть Рома. А этого старого мужика сплавьте еще кому-нибудь или заведите еще одну дочь.
– Что за разговоры, Вера? – папа, теряя терпение сжимает кулаки и покрывается красными пятнами на лице.
– А ты думал, что я с радостью выйду за этого тридцатилетнего Глеба Титова?
– А ты думала, что я позволю дочери таскаться с этим оборванцем? Не для того я вкладывал в тебя столько денег.
Началось.
– Ну да, заведи снова тему о том, что я твоя главная инвестиция. Мам, а ты почему молчишь? – смотрю на нее уже заранее зная, что я последняя чью сторону она примет. У нас ведь не принято идти против слов папы, даже если это полная чушь.
– Потому что согласна с отцом. Пора взрослеть дочка.
– Я вроде как уже и не маленькая.
– Тогда веди себя соответствующе.
– Вопрос решен, Вера, – перебивает нас обеих и ставит точку. – В эту пятницу будет ужин. Мы пригласили Глеба к нам. Он уже в курсе мероприятия и будущего торжества разумеется. Он не против, поэтому будь готова, – не против? Ну разумеется, ему в жены двадцатилетняя невеста попала. – Принарядись, выберите платье с матерью соответствующее. И не вздумай что-то учудить. Твое будущее уже решено и так было всегда, к чему сейчас сопротивляться.
– А как же то, что я хочу? Вы не дали поступить на хореографический, вы не позволили даже просто продолжить танцевать…
– Потому что эти пляски то, что не прокормит. Не покажет тебя как личность сильную и умную. Хочешь танцевать у тебя есть дом, попросишь Глеба сделает комнату для танцев. Остальное оставь. Тебе двадцать, через год появится ребенок. О каких танцах вообще речь?
– Ребенок? Ты точно бредишь. Это ваши мечты, пап, а не мои. Да я лучше из дома уйду.
– Нет, – хватает за руку и дергает меня так, что нижней челюстью бьюсь об верхнюю, – ты останешься тут и не выйдешь из дома до тех пор, пока не смиришься. А с этим нищим я поговорю. Не хватало мне этого позора для полного счастья.
– Не смей. В конец хочешь меня опозорить?
– Если понадобится, я закрою тебя дома до самой свадьбы. А потом посоветую Глебу отправить тебя за границу учиться, пока вся дурь из головы не выйдет.
Одергиваю руку, выпутавшись из его цепкой хватки.
– Как интересно, в кого это она у меня такая дурная? – разворачиваюсь и убегаю к себе.
Хлопаю дверью, что есть силы и падаю на кровать. Но только не плакать, а уткнувшись в подушку кричать. От бессилия и отчаяния. Ведь он сделает все именно так, как задумал.
Откуда мне взять силы, чтобы бороться с ним? Даже мама по его указке только и ходит.»
В общем-то тот самый Рома сбежал, поджав хвост и забыл о вечной любви ко мне. Но его ли мне винить? И вот сейчас снова.
«Да ладно тебе, Вер. Ну молодой был. Глупый. С кем не бывает. Сейчас вот снова в городе. Может увидеться?»
«Ром, ты выпил? Я замужем. Гуляй, давай. Молодой и глупый, сейчас будто вырос. Год прошел. Все не пиши мне».
Откладываю телефон и смеюсь с последнего его сообщения. И чего ему надо?
– Что смешного произошло? – спрашивает вернувшийся Глеб.
– Да тут… фильм со своим юмором интересным. Не обращай внимания.
Он садится на диван устроившись в углу и в руках тут же оказывается телефон.
– Я звонила тебе в офис часов в шесть, попросить купить помело, сказали тебя там уже нет. Даже по пробкам добираясь до квартиры, ты приехал бы раньше. Куда-то заезжал?
Ненавижу что я оказываюсь ворчливой девчонкой двадцати лет, которая то и дело пилит мужа, но если я в этом браке, то уж точно не пустое место. И вот так с собой обращаться не позволю. Хотя думать о том, что у него есть другая до ужаса противно. Но было бы честным разобраться во всем сразу.
– Заезжал, – отвечает ровным тоном и заинтересованно смотрит на меня, водя указательным и средним пальцами по своим губам.
– Что? – не выдерживаю.
– Думаю о твоем дне рождения. Хочешь чего-нибудь особенного?
– До него я могу уже родить, так что просить что-то особенное не стану.
Его вопрос немного выбил из колеи. Я и сама не думала о своем празднике в глобальном масштабе. Беременность сейчас дается чуть тяжелее. Быть может, я попросила быть в этот день рядом. Но разве о таком нужно просить? Он сам не хочет этого. И если в начале он еще задавал разные вопросы, пытаясь, узнать меня, то я сделала так, чтобы он передумал это делать впредь. Вот только прошло время, и я стала понимать, что вела себя глупо.
Сейчас я хочу другого, а он не понимает намеков. Или делает вид, что не понимает.
– Подумай о подарке. А я посмотрю по ситуации, что могу сделать.
– Хорошо, но на мой вопрос ты не ответил.
– Разве? Ты спросила не заезжал ли я куда-нибудь. Мой ответ – заезжал.
Раздражение как змея ползло под кожей. Дыхательная гимнастика и мысленный счет не помогали, даже не знаю, как удалось сдержаться чтобы не начать скандал.
– Глеб, а мы на чистоту можем? – ровный тон, надеюсь удаться показать «спокойствие».
– Конечно, – поворачивает от экрана телевизора голову в мою сторону и смотрит завораживающе своими глазами. Волосы разлохмачены, торчат красиво в разные стороны.
Я не могу на него налюбоваться. Он так красив. Надеюсь, что я не оплетена ложью, которую он мог так же красиво сплести вокруг меня.
– У тебя есть другая женщина?
Сначала он сидел неподвижно и просто смотрел, а потом улыбнувшись уголком губ, красиво их, изогнув, ответил:
– В моей жизни только одна женщина – это ты. Если не считать Риту.
– Твою сестру я рада видеть рядом с тобой, но других нет.
Запрокидывает голову и тихо смеется, а я смотрю на линию шеи, красиво выделяющуюся гортань и мужской кадык. Кажется, сегодня мои гормоны не настроены шалить и нервировать меня. Поэтому, когда он манит меня рукой к себе сев так, чтобы я оказалась у него между ног, прижатая к его груди спиной я тут же встаю и иду, заметив, что мой телефон засветился новым сообщением с того же теперь уже известного мне номера.
В итоге вечер провели замечательно с Глебом. Посмотрели фильм. Решили съездить в субботу в детский магазин и наконец определиться с именем для сына.
Мне нравится, как он задумчиво размышляет о важном, поглаживая мой живот. Он говорит о том, какие возможности есть для детей. Как мы будем воспитывать нашего мальчика. Какие ценности прививать. В чем-то оказывались по разные стороны, но все же нам удавалось найти решение.
Вечер переместился с дивана на пол, чтобы нам было удобней вместе лежать. А дальше мы пошли… нет, не в спальню, а на кухню.
– Уверена, что столько съешь? – муж смотрит на мою тарелку в которой оказалось очень много разной еды и улыбается.
– Не сомневайся в моих способностях, дорогой, – щелкаю его по курносому носу и взяв свою еду иду обратно в гостиную красивой походкой. Хотя, сомневаюсь, что это возможно в моем положении.
– Чем займемся, пока ты поедаешь порцию для мамонта?
– Ммм, – отрываюсь от еды, – я скачала сканворды на планшет. Что думаешь?
– Не против, но, чтобы ты знала, я в них не силен.
– Я вообще не знаю, для кого они пишут половину тех вопросов, которые даже поисковая строка в интернете не знает.
Глеб приносит планшет, и мы уносимся, смеясь в мир букв.
– Тут должно стоять другое слово, а ты выдумала это, – недоумевающе смотрит муж.
– Но сюда подходит. Я другого не знаю. И что такого что выдумала, здесь буквы не проверяются. Пиши говорю.
Он сдается и все-таки записывает мои выдумки.
– А я говорил, давай в ответах посмотрим.
– Никогда не сдаюсь на полпути. Тем более никто не запрещал, – смотрю на него довольно откровенно с намеком на нас.
– Я тебя понял, а теперь пойдем спать? – гладит мою поясницу, заметив, как я тяжко вздохнула выгибаясь.
– Только тарелку отнесу, а ты иди расправляй кровать, – мою сразу посуду, так как не люблю оставлять грязной и проходя по гостиной беру с собой телефон, тут же прикладывая палец к отпечатку и разблокирую его.
На экране всплывает наша переписка с Ромой и его последнее непрочитанное мной сообщение.
«Да ладно? Ты до сих пор замужем? Я думал вы развелись, давно с Титовым.»
От такого заявления аж слюной давлюсь. Ну и мерзавец.
«Мы вообще-то ребенка ждем и расставаться не планировали. Так что с вещами на выход. Больше ничего не придумал?»
Останавливаюсь перед нашей спальней, потому что на экране прыгают три точки, говорящие о том, что он пишет мне что-то. Не знаю, зачем вообще жду его ответ.
– Вера, ты идешь? – зовет Глеб.
– Да-да, я сейчас. Ложись.
Что угодно я хотела увидеть, но точно не то, что в итоге прочла.
«Просто он частенько тусует с бывшей женой в одном клубе, вот и решил. Да и слухи разные ходят».
– Что?
«Какие еще слухи? Ты что несешь? При чем тут его бывшая жена?»
«Слушай, я сейчас занят. Давай увидимся и я тебе все расскажу, там дофига всего».
Гнев и недоверие смешивались в одном коктейле и заглушали разум напрочь. Если сообразить и сопоставить его вечные опоздания и задержки, то…
– Нет, нет… – трясу головой, будто это поможет мыслям исчезнуть.
«Иди к черту, Рома.»
Блокирую телефон и убираю его в карман туники.
Злая вхожу в комнату и посмотрев на улыбающегося в постели Глеба еще сильней завожусь.
Прохожу в ванную, но снова появляться перед ним совсем не хочется. Однако если поразмыслить я задам вопрос и поводом будет переписка с бывшим? Сомнительные факты выходят. Переодеваюсь в майку и шорты специально для беременных и распустив волосы укладываюсь в кровать.
Зеваю и решаю оставить эти мысли на завтра, потому что уже поздно и как только я коснусь подушки головой тут же усну. Мало что толковое сейчас смогу сообразить.
– Ты в порядке? – обеспокоенно смотрит на меня.
Отгораживаюсь от него специальной подушкой, которую укладываю между ног и закрываю глаза, напоследок ответив:
– В порядке.
Ощущаю на себе его взгляд. Однако быстро уношусь в сон, среди которого чувствую, что Глеб ложится чуть ближе и приобнимает как может, поцеловав в плечо.
Утром провожаю его в офис. Мысленно давно в важном вопросе и на распутье «спросить или не спросить».
– Чем будешь заниматься? – спрашивает перед уходом.
– Может к подруге поеду. Она вчера звала меня. Еще не решила.
– Бери водителя обязательно.
– Хорошо. Пока.
Сомневаясь долю секунды целую мужа в щеку и, закрываю дверь квартиры.
На кухне наливаю себе чай и сижу с открытым окном чата.
Рома появляется в сети и это все решает.
«Ты врал вчера?»
«И тебе доброе утро. Ты же меня к черту послала, но я-то прав. Иначе бы не было сомнений, Вера.»
«Что за клуб? Я сама все узнаю.»
«Не ночной. Есть и другого рода клубы, по разным категориям и интересам людей, куда можно попасть и днем, и ночью.»
«Бред какой-то.»
«Не верю».
«А мне по барабану, Орлова. Я хотел просто увидеться.»
«Я тебе еще раз говорю, я замужем».
«И что? Люди не общаются после замужества? Не видятся? И вообще я реально думал, что ты с этим уродом развелась. Давай, пока.»
Под черепной коробкой будто норовила взорваться бомба.
С одной стороны, Глеб и его вечные отговорки. Недомолвки и увиливание от вопросов моих. С другой стороны… я не хотела верить, что он мог меня обманывать.
А ведь я могу увидеться с Ромой, посмотреть, что там за фотки и выслушать. В конце концов, он мой… одногруппник бывший. Да и вообще, разве Глеб не общается с женщинами вне работы? Я же не домашний зверек. И не собственность его. У нас не было запретов на общение с людьми противоположного пола.
– Ааа, – устало откидываюсь на спинку стула. – Что делать?
«Сегодня можем встретиться?»
Отправляю сообщение, а малыш прям активно начинает толкать изнутри, что больно становится.
– Тише, сынуль. Ты чего? – глажу, и аккуратно ставлю ребро ладони так, чтобы он не мог меня бить по ребрам. – Мамочке, больно.
Телефон сигналит сообщением, в котором одно слово: «Да».
«Тогда скажи, где увидимся.»
«Подъезжай на Кировский район.»
«Ладно. Мне недалеко. Как подъеду напишу.»
«Ага. До встречи».
Одеваюсь почему-то так медленно. Живот немного и нечасто твердеет.
Благо дождя нет. Поэтому оставляю зонт дома.
Водителю сообщаю куда едем и поглаживая живот сильно нервничаю всю дорогу.