Земное счастье

Часть первая. Земное счастье

Отлет с Торены был поспешным. Впрочем, не настолько, чтобы Маран вмиг не оформил и не реализовал расплывчатые планы Дана в отношении Дины Расти. Когда обрадованный и одновременно напуганный перспективой скорой встречи с Никой Дан высказал кое-какие сомнения на счет приема, который она ему окажет – «Побывать на Торене и не повидаться с Диной? Никогда!» – а потом и собственные сожаления, что никак вот не удается забрать Дину ненадолго на Землю, дать ей немного развеяться, и так далее, и тому подобное, Маран некоторое время слушал его сетования, потом решительно сказал:

– Почему не удается? Сейчас мы ее заберем с собой. И точка.

– Она не поедет, – усомнился Дан. – Я ей уже предлагал. Боится потерять работу и все такое.

– Поедет, – заявил Маран уверенно. – А с работой мы сейчас разберемся.

Он вынул из кармана видеофон, набрал код и, подмигнув Дану, сказал:

– Хэлло, Дик. Ты только что говорил насчет советников. Я подумал и нашел идеального кандидата. Тебе известно, кто построил дворец, в котором ты в данный момент находишься? А заодно площадь вокруг и вообще половину Бакнии? Стоящую половину.

– Известно, – ответил Олбрайт, – Расти.

– Так вот, ты получишь в советники по культуре его прямого потомка, Дину Расти, умницу, образованную, прекрасного архитектора и человека, каких на свете больше нет. С тройной рекомендацией – моей, Поэта и Дана. Берешь?

– Беру, – отозвался Олбрайт без промедления.

– Только сначала мы покажем ей Землю.

– Это будет слишком долго.

– Зато расширит ее взгляд на вещи. Она сможет сравнивать. Она поймет, что землянам интереснее. Идет?

– Тебе – ни в чем не могу отказать, – сказал Олбрайт. – Идет.

– Ну и отлично. – Маран отдал аппарат Дану, спросил: – Кто поедет за Диной? – И сразу: – Понимаю. Мит, дай ключи от мобиля. Дан, иди на связь, скажи дамам, пусть они немедленно перебираются на астролет. И торопись, им нужна масса времени, чтобы собрать свои наряды. – Он выглядел веселым, хотя за этой веселостью пряталось то ли скрытое напряжение, то ли волнение. – Я скоро вернусь.

Он вышел, и Дан, прервав свои сборы, отправился в приемную Олбрайта.

– Как, прямо сейчас? – спросила Ника. – Но я непременно должна увидеться с Диной!

– Увидишься, – обещал Дан. – Мы собираемся взять ее с собой.

– Дину? Но она же не хотела.

– Ну… Маран поехал за ней, может, уговорит.

– Ах Маран? – Ника засмеялась. – Этот уговорит.

– Думаешь?

– После того, Дан, как он велел мне убираться из Латании в двадцать четыре часа, и я убралась, даже не пикнув…

– Не преувеличивай, Маран не разговаривает с женщинами в подобных выражениях.

– Я имею в виду суть дела. Сначала я сказала: «Есть, шеф, будет исполнено», потом удивилась, потом… Словом, я поняла, как он это делает.

– Как? – спросил Дан с любопытством.

– Очень просто. Он говорит с абсолютной убежденностью, что предлагает нечто единственно верное, не имеющее альтернативы, и ты невольно веришь, что он лучше знает, как надо поступать.

– Но ведь он был прав?

– Да, наверно. Дело еще и в этом, он часто оказывается прав.

– Не часто, а всегда. Или почти всегда.

– Ну насчет всегда не знаю… А почему вы вдруг собрались лететь? Что за спешка?

– Мы получили вызов, – объяснил Дан. – Эдуру утвердили, и Маран решил…

– Почему Маран?

– А потому что экспедицией будет командовать он.

Ника вытаращила глаза.

– Маран?!

– А что такого?

– Нет, ничего. Этот человек просто органически неспособен находиться внизу.

– Уж не считаешь ли ты его карьеристом? – осведомился Дан.

– Боже упаси! Я не это имела в виду. Тебя, Дан, надо толкать вверх по лестнице. А его придерживать, чтобы не прыгал через ступеньки.

– Ты выбрала не то слово, – возразил Дан. – Маран не лезет вверх, он идет вперед.

– Может, и так, – согласилась Ника. – Но результат-то от этого не меняется. Командир экспедиции, это ведь совсем не так мало, как кажется, не правда ли? Вроде бы только чуточку выше, чем просто участник, но на самом деле лишь немногим ниже, чем шеф Разведки. Они ведь подчиняются только шефу. Так? Я правильно понимаю?

– Правильно.

– Ладно, пойду обрадую Наи.

– Назначением?

– Назначения ей до лампочки. Ей лишь бы получить своего Марана в целости и сохранности. Никогда не видела столь несчастной женщины. Пока вы там занимались всякими глупостями…

– Ничем мы не занимались, – запротестовал Дан, но она перебила:

– Не морочь голову. Или ты думаешь, что на станции не ловится «Латания-фонор»? Ладно, до встречи.

Конечно, Маран вернулся с Диной. Взволнованной, даже ошеломленной неожиданным изменением в своей судьбе, разрумянившейся Диной. Увидев ее, Поэт совсем помрачнел, тогда Маран предложил и ему присоединиться к компании, но тот ответил:

– На Эдуру, как я понимаю, ты меня не возьмешь?

– Не возьму, – сказал Маран. – Хватит с тебя и Палевой. Займись делом. Когда ты написал последнюю песню?

– Давно, – вздохнул Поэт.

– То-то и оно. Работай. Нечего тебе болтаться по всяким Эдурам.

– Куда же я поеду? С женщинами, что ли, сидеть?

– Тогда оставайся. Предъявишь мне, когда вернусь, песен ну хотя бы двадцать…

– Здрасте! Может, все пятьдесят?

– Ладно, десять. Вот тогда я возьму тебя в следующую экспедицию.

– А ты уже в штатные командиры записался? В следующей ты, может, будешь на подхвате. А то и тебя самого не возьмут.

– Что за беда! Будем вместе с женщинами сидеть. Договорились?

– Договорились, – сказал Поэт весело.

На стартовой площадке, или, скорее, на приспособленном под таковую большом пустыре за Въездом, пока прочие рассаживались в ожидании орбитолета на наскоро расставленных полукругом малоудобных местных скамейках без спинки, Поэт отозвал Марана в сторону. Не совсем в сторону, они сели в двух шагах от устроившегося в некотором отдалении от остальных Дана, и тот слышал каждое слово, но не испытывал по этому поводу никаких волнений, резонно сочтя, что Поэт отошел бы подальше, если б намеревался от него таиться.

– Маран, – сказал Поэт, – ты меня беспокоишь. Я хотел бы поговорить с тобой. На ту самую деликатную тему, болтовни на которую ты не терпишь. Ты позволишь?

– Позволю, – ответил Маран со вздохом. – Откровенно говоря, я и сам хотел… В конце концов, с кем мне еще советоваться, если не с тобой?

– Так тебе нужен совет?

– Пожалуй.

– Значит, я правильно понял. У тебя проблемы. И что же произошло?

Маран ответил не сразу, после небольшой паузы, у Дана создалось впечатление, что он буквально выдавливает из себя слова.

– Я потерял контроль.

– Так я и думал. То есть подозревал. Вещь ведь неординарная, если не невероятная… Весь?

– Почти. Кроме пограничного. Да и там еле держусь.

– И давно?

– С первой минуты. Никогда, ни с кем, ни трезвым, ни пьяным не терял, а тут… Притронулся, и все. – Он помолчал и добавил очень тихо, обращаясь то ли к Поэту, то ли к себе: – Это прикосновение словно до сих пор у меня в руках…

– Ты слишком долго ждал, – констатировал Поэт. – Несколько месяцев?

– Год.

– Год?! Каким образом? Ты же попал на Землю не так давно.

– Это началось не на Земле. Еще здесь. – Маран усмехнулся в ответ на изумленный возглас Поэта. – Не буквально. На орбитальной станции. Я оказался там после налета на визор-центр, если ты помнишь. И столкнулся с ней. Она прилетела с отцом, у нее закончился контракт в университете, где она до того работала, и… Впрочем, неважно. Это все равно случилось бы. Рано или поздно. Судьба.

– Но у вас ничего не было?

– Нет.

– Почему?

– Странный вопрос. Она улетела домой.

– Сразу?

– Нет. Через какое-то время.

– И ты не мог…

– Нет.

– Врешь. Чтобы ты не мог добиться женщины, которую захотел? Не верю.

– Я не хотел. Не хотел добиваться, я имею в виду.

– Почему?

– Были причины.

– Какие?

– Неважно. Были. Можешь мне поверить.

– Ладно, если неважно, не говори. Значит, с ней – нет. И вообще ни с кем?

– Не сказал бы. Наоборот. Я перепробовал половину профессионалок Бакны, чтобы от этого отвязаться. С нулевым результатом. Потом, правда, действительно никого не было, и довольно долго. Месяцев десять.

– Многовато. Палевая?

– Палевая и до.

– Перебор, конечно, серьезный. Даже если просто так, и то отвести трудно. А когда еще на уме определенная женщина… Но ведь вы вместе уже декад пять или шесть. Ты мог бы в какой-то степени прийти в себя.

– Мог бы, – вздохнул Маран.

– Ну тут есть только один выход. Сброс.

– Нет.

– Почему? Время еще есть. Астролет ведь улетает только завтра утром. По-моему будет и рейс орбитолета. Отправь Мита и Дину с Даном и останься.

– Нет.

– Но почему?

– Не хочу. Мне это противно.

– Скажи-ка! – протянул Поэт удивленно. – Какие-то земные у тебя стали понятия. Но ты же не землянин. Что тут такого? В конце концов, ей необязательно знать.

– Дело не в ней. Не только в ней. Я сам не хочу. Да и… Раз уж мне вздумалось сделать своей земную женщину, должен же я считаться с ее нормами.

– Но и она с твоими! У них там нет таких проблем. Не забудь, об этом я знаю больше твоего, во-первых, в отличие от тебя, я не ограничился одной женщиной… может, даже немного перестарался, движимый исследовательским азартом… а во-вторых… ты, я думаю, не расспрашиваешь ее о… ну о прошлом?

Маран промолчал, но, видимо, покачал головой, так как Поэт продолжил уверенно:

– Я так и думал. Впрочем, это понятно. Словом, там все иначе. Мужчины погрязли в бессилии, а женщины в неведении. Послушай меня, воспользуйся тем, что ты еще здесь.

– Не хочу. Да еще сейчас, когда осталось каких-нибудь минут сорок, пусть час… Ты просто не представляешь, что со мной творится.

– Представляю. Потому я и завел этот разговор. Это настолько сильно, что я улавливаю. Но Маран… Ты ведь сделал выбор, я правильно понимаю?

– Да, – сказал Маран. – Она бесспорно моя женщина.

– Еще бы, – усмехнулся Поэт. – Другая вряд ли выдержала б твои художества. Собственно, мне это было ясно с самого начала. С момента, когда я увидел ее на Земле и услышал… то есть ощутил… эмпатически… ее реакцию на… ну я произнес твое имя… Словом, был такой всплеск, что я сразу понял, кому предназначен этот приз… как ты догадываешься, ее данные я приметил и оценил сразу… Ладно, это не суть важно. Но твое поведение… У меня даже появилось подозрение, что ты не совсем осознал…

– Ты считаешь меня полным идиотом? Я понял в секунду.

– Тем более. Что ж ты тогда творишь-то? Ладно, до сих пор я был рядом и более или менее тебя удерживал. А что будет теперь? Ты не боишься все испортить?

– Боюсь.

– Ну тогда решайся. Так делают все. Ты же знаешь каноны.

– Я – не все, – сказал Маран. – Посоветуй что-нибудь другое.

– Другое? Что я могу посоветовать? Если ты не хочешь быть, как все, оставайся самим собой. Преодолевай. Возьми себя в руки.

– Попробую. Вот и орбитолет.

Дан поднял голову, серебристый, похожий на летучую рыбу орбитолет вынырнул из облаков и шел на посадку. Он поднялся с места и вдруг услышал свое имя.

– Может, попросишь Дана, чтобы он меня заменил? – предложил Поэт. – Или тебе неловко?

– Неловко тоже. Но и не очень красиво. Ты же знаешь, какой он деликатный и стеснительный. Для него это будет мучением. Только в крайнем случае.

– Послушай, Маран, – Поэт вдруг оживился. – А она? Она знает? Ты говорил?

Маран промолчал.

– Нет, конечно. Опять все берешь на себя.

– Поэт, уж это не предусмотрено никакими канонами! Почему я должен перекладывать на нее свои обязанности? Где это видано? Никто такого не делает.

– Великий Создатель! Ты хочешь придерживаться канонов и одновременно плевать на них? Выбери что-нибудь одно.

Маран молчал, и Поэт добавил чуть насмешливо:

– Ты же – не все. Так поступи, как никто. Не надо быть таким гордым. Поделись с ней. Это наилучший выход. В конце концов, она ведь земная женщина. Она и не подозревает, что положено, что нет. А вдвоем проще справиться. И вообще в любви участвуют двое, пусть мы тут подзабыли эту аксиому. И, наверно, зря. Надо ее вспомнить.

– Может быть.

– Так вспомни. Начни с себя. Ты же любишь быть первым.

– Подумаю. Но сначала попробую сам.

– Смотри, не опоздай.

– Постараюсь.

Выйдя из переходника астролета, Дан увидел в коридоре Нику и Наи. Наи сразу сорвалась с места и побежала навстречу, а Ника пошла лениво, покачивая бедрами и поправляя на ходу волосы. Дан уже думал, что Наи с разбегу кинется Марану на шею, но она вдруг остановилась перед ним и, чуть склонив голову набок, стала смотреть на него, не двигаясь.

Маран протянул руку и осторожно, почти не касаясь, провел пальцами по ее волосам. Потом тихо спросил:

– Ты простишь меня?

– А что еще я могу сделать? – откликнулась она.

– Прогнать и забыть. Выкинуть из головы. Будто не было.

– Но ведь было, – сказала она беспомощно и откинула голову в его все еще отстраненную руку.

Маран, не убирая руки, глухо сказал:

– Это Дина. И Мит. А это Наи. – И пока происходила процедура знакомства, шепнул Дану: – Займись Диной и Митом, Дан. Будь другом.

– Конечно, – сказал слегка растерянный Дан, и Маран вдруг легко, одной рукой, подхватил Наи и понес ее по коридору. Минута, и за ними захлопнулась дверь, и когда ведомая Никой остальная компания прошла мимо их каюты, над той уже светился красный огонек.

И все. За следующие четыре или пять дней они только однажды пришли обедать в ресторан. Дина и Мит с обычной бакнианской деликатностью не замечали этого затянувшегося, по мнению Дана, уединения, и им с Никой не оставалось ничего, как подражать их благому примеру.

В первые дни это было не очень сложно, так как сам астролет предоставлял массу возможностей развлечься. На подобном Дан летел впервые. Он привык к небольшим кораблям, которые Разведка, как правило, арендовала, хотя у нее было и несколько своих, для срочных надобностей, маленьких, даже миниатюрных, на одном таком летал шеф. Собственно, до недавних пор больших астролетов и не существовало, в них просто не было нужды, ведь гиперпространство, в которое удалось проникнуть совсем недавно, только осваивалось. Осваивалось, в первую очередь, разведчиками, вначале, естественно, не сотнями людей, а маленькими группами, забиравшимися все дальше и высаживавшимися на все новые планеты. На большинстве этих планет разведчики не задерживались, обследовав, их передавали в распоряжение ВОКИ, которая оформляла права на разработку обнаруженных полезных ископаемых – в основном, до колонизации дело пока не дошло, подходящие для нее или для создания курортов планеты просто заносились до поры до времени в регистр. Лишь одна их категория постоянно оставалась в ведении Разведки: планеты, на которых существовала разумная жизнь. Там Разведка строила орбитальные станции, туда летали более или менее регулярно корабли, возившие разведчиков и все необходимое для их нужд. Астролеты эти, как и те, которые доставляли старателей на немногие планеты, где уже были созданы рудники, входили в состав объединенного космического флота, подчинявшегося ВОКИ. И особых удобств на этих кораблях-перевозчиках не предусматривалось. Вернее, не удобств, поскольку все необходимое там имелось, а излишеств. Небольшие каюты, несколько общих помещений, и все. Контакт с Тореной и даже не сам контакт, а принятое Ассамблеей решение о вступлении в таковой изменило ситуацию. Астролеты новой серии были как бы материальным выражением этого решения, создавался, так сказать, гражданский флот, которому со временем предстояло совершать регулярные галактические рейсы, такие же, как осуществлявшиеся уже больше полувека околосолнечные, правда, межпланетное сообщение в Солнечной системе давно перешло по преимуществу в руки частных компаний, с межзвездным это вряд ли могло произойти в ближайшие годы, и на данный момент новые астролеты проектировались и строились на верфях ВОКИ. Это был первый такой корабль, и он совершенно не походил на прежние. Каюты здесь оказались разного класса, побольше и поменьше, Дану с Никой, например, досталась, как и Марану с Наи, двухкомнатная, что было абсолютной новинкой. Но что каюты! Рестораны, не один, а целых три, ночной бар, спортзал, кинотеатр, оранжерея, библиотека с несколькими сотнями настоящих бумажных книг, в последнее время начавших входить в моду, как все старинное – возможно, эта мода отражала интерес к Торене и ее историческому времени, если можно так выразиться… Хотя слово «интерес» не совсем точное, скорее и про Торену следовало сказать, что она вошла в моду, именно «мода» и есть тот термин, который определяет основной фактор, движущий устремлениями большинства землян… В первую минуту, узнав о приготовленном для его услад великолепии, Дан с иронией подумал, что дипломаты, конечно, не разведчики, без ночных баров обойтись не могут, странно, что казино не завели, но потом ему стало нравиться окружающее, и добрых три дня он его исследовал, потихоньку, конечно. Но вскоре ему это наскучило, и он перестал бродить по коридорам, а взяв в библиотеке несколько книг, и не только земных, вернулся к обычному своему времяпрепровождению в пути. И естественно, ему сразу стало не хватать общества Марана. Не общества вообще и даже не мужского общества, так как при желании он мог бы проводить побольше времени с Митом – малотребовательным Митом, который выяснив, как работают компьютер и электронный переводчик (гипнопедов в каютах, к сожалению, не было), сразу погрузился в новый для себя мир, а именно общества Марана. Однако заглянуть к тому или просто позвонить он стеснялся, боясь оказаться лишним. Заставить себя последовать примеру Поэта, который по дороге на Торену без какого-либо колебания или смущения постоянно вытаскивал Марана в мужскую компанию или просто собирал всех у себя, он не мог и уже стал привыкать к мысли, что придется потерпеть до Земли. Но на пятый или шестой день Маран вдруг сам объявился, так сказать, в эфире, вызвал Дана по интеркому и попросил зайти. «Если ты не очень занят».

– Чем это я могу быть занят? – возразил Дан. Он лежал на диване и читал какой-то довольно бездарный латанийский роман с полумистическим сюжетом, а вернее, рассеянно смотрел в книгу и уже не впервые обдумывал услышанный перед стартом диалог между Мараном и Поэтом. И в очередной раз переживал досадное чувство, что ему не хватает для понимания происходящего каких-то важных деталей. Вроде все ясно, а на самом деле почти непостижимо, и дороги к постижению он никак найти не мог. Между тем, постепенно выработавшийся нюх разведчика подсказывал ему, что именно там, в сфере эротики или, как выразился Поэт, второй культуры, его ждут сюрпризы, если угодно, открытия. Он опять вертел так и сяк давнюю мысль расспросить Марана и то решался, то снова начинал колебаться.

– Иди тогда, – сказал Маран.

Дан встал, пригладил волосы и уже выходил из каюты, но в дверях столкнулся с взбудораженной Никой.

– Дан, – выпалила та, – немедленно объясни мне, что такое кевзэ.

– Вид гимнастики, – сказал Дан с удивлением.

– Конкретнее, пожалуйста.

– Не знаю толком. Заковыристая штука, упражняют чуть ли не каждую мышцу отдельно.

– И это все, что тебе известно?

– Ну да, – признался озадаченный Дан.

– Эх ты, разведчик! Если б не я, ты так и не догадался бы! А теперь пойди и скажи этому лицемеру… Друг называется!

– Погоди, погоди! В чем дело?

– Сейчас узнаешь. – Ника вошла в каюту, уселась на диван в позе лотоса и начала: – Сидим мы с Диной, болтаем о том, о сем, я не удержалась и пошутила на счет нашей ушедшей в автономное плавание парочки. И вдруг Дина, скромница Дина, целомудренная Дина, мечтательно закатывает глаза и говорит: «Ах, Лей был такой же. Или почти такой же. Маран от природы покрепче, но школа у них, по-моему, одна.» «Какая школа? – спрашиваю я. – При чем тут школа?» Понимаешь, я сдуру вообразила, что речь об обычной школе. «Кевзэ, – говорит Дина, – в кевзэ ведь несколько школ.» «Что такое кевзэ?» – спрашиваю я ну совсем как дура. «Ах, – говорит Дина, – я не знаю подробностей, это чисто мужская система и даже, можно сказать, маленькая мужская тайна. Видишь ли, существует вроде бы уговор, они нам об этом не рассказывают, а мы не расспрашиваем, в конце концов, главное, чтобы нам было с ними хорошо, не так ли? А как они этого добиваются, их дело»… Ну? Как тебе это нравится?

Дан пробормотал нечто невразумительное.

– Ага! Не нравится! Видишь, какие у тебя друзья? А ведь этой штукой в Бакнии занимается три четверти мужчин, если не больше. Во всяком случае, занималось раньше, при Изии кевзэ запретили, я спросила почему, и Дина сказала, что из-за духовной его части, которая с системой Изия не очень-то гармонировала, так что он предпочел пожертвовать мужской силой нации. А твой Маран, да-да, твой верный друг, отменил этот запрет на второй день после того, как пришел к власти. Счел одним из важнейших дел! Но тебе ни слова…

– Погоди! – сказал Дан. – У меня, кажется, складывается в целое… Конечно, он мне говорил! Но… Не все. Я ведь тебе объяснял, что в Бакнии право выбора предоставлено женщинам, правда, Маран утверждал, что теперь они на равных, но я подозреваю, что он выдал желаемое за действительное. Он связал такое положение дел с древним культом мужской силы. А про кевзэ он мне говорил, что это древнебакнианская гимнастика с элементами философии. Или этики. Словом, он мне сказал по частям почти все. Кроме…

– Ага, – ядовито буркнула Ника. – Все. Кроме главного. Что это самое кевзэ и служит для этой самой мужской силы. Дан! Когда ты его увидишь… если это, конечно, произойдет когда-нибудь…

– Произойдет, – проворчал Дан. – Уже произошло бы, если б ты меня не задержала. Он меня ждет.

– Отлично! Не забудь высказать все, что ты о нем думаешь.

– Или, скорее, то, что о нем думаешь ты, – заметил Дан ехидно.

– Почему я?

– А кто тут шумит? Я? Кстати, ты порождаешь во мне комплексы. До сих пор я думал, что у меня все в порядке.

– Я ничего такого не сказала, – смутилась Ника. – Просто интересно.

– Интересно? Кстати, твой любимый друг Поэт тоже занимается кевзэ.

– Да ну? – воскликнула Ника насмешливо. – Жаль, что я не знала этого в те времена, когда он ухлестывал за мной.

– А он ухлестывал? – спросил Дан.

– Не очень настойчиво, – созналась Ника. – Видимо, его шатало между желанием добраться до моих прелестей и принципами.

– Видимо, – согласился Дан. – Ладно, дай мне идти. Человек ждет.

– Не забудь сказать ему все, что ты…

– Не забуду, не забуду, – буркнул Дан.

На двери горел зеленый огонек, но он все же постучал.

– Открыто, – сказала Наи, распахивая перед ним дверь. Она была в коротеньком платьице голубовато-синих тонов с большим вырезом и без рукавов, босиком и выглядела совсем девчонкой.

Маран лежал на диване, заложив, как обычно, руки за голову, увидев Дана, он тем самым неуловимым упругим движением, которое Дан неоднократно, но безрезультатно пытался скопировать, сел. Нет, не сел, а просто вдруг оказалось, что он сидит.

– Долго добирался, – улыбнулся он. – Такси не мог поймать?

– Извини, меня задержали, – ответил Дан чуть суховато.

Маран тут же уловил его настроение, перестал улыбаться и повернулся к Наи.

– Ты, кажется, говорила, что соскучилась по женскому обществу, – заметил он.

– Говорила, – согласилась Наи без малейшей запинки. – Пойду поболтаю с Никой. Только обуюсь. – Она сунула ноги в совершенно прозрачные сабо на толстой подошве, при беглом взгляде казалось, что она по-прежнему босая и идет по воздуху… Или у нее походка такая легкая? Она пошла к выходу, потом вдруг вернулась, открыла дверцу шкафчика, посмотрела вопросительно на Марана, тот ответил даже не кивком, а движением век, тогда она вынула пузатую бутылку, два бокала, поставила на столик, помахала рукой и исчезла.

Маран подождал, пока закроется дверь, внимательно посмотрел на Дана и спросил:

– Я тебя чем-то обидел?

– Да так, немного, – принужденно улыбнулся Дан.

– Чем же?

– Как ты думаешь, приятно узнавать о… о маленьких мужских тайнах от женщин?

– Мужских тайнах? – переспросил Маран с недоумением.

– Кевзэ, – пояснил Дан.

– Ах кевзэ!.. Ты имеешь в виду… – Маран задумался, потом спросил: – А ты не знал?

– Откуда же мне знать?

– Бог мой! Отовсюду. Это носится в воздухе! Впрочем, я понимаю, в чем дело. Об этой так называемой мужской тайне болтают, в основном, женщины. Тебя подвела твоя верность. Позволь ты себе в Бакнии пару невинных приключений, и тебя немедленно просветили бы. Зачем далеко идти, если б ты снизошел до бедняжки Нилы, которая по тебе сохла, она тебе живо выложила бы массу интересного и не только про кевзэ. Но ты ее отверг.

– Я ее не отвергал, – возразил Дан. – Она мне ничего не предлагала.

– Прямо – да. Потому что я велел ей не слишком к тебе приставать. Я сразу понял, что у тебя другие установки, и не хотел тебя смущать. Но намеков она делала, по-моему, достаточно.

– Но я считал, что ты…

– Ради Создателя, Дан! Что за ерунда. Она ведь не женой мне была, а помощницей. Или секретаршей по-вашему. Мне никогда не пришло бы в голову мешать ей спать, с кем ей хотелось. Разве я тебе не дал добро?

– Да, но…

– Никаких но. Между прочим, я тебе даже предлагал пойти ко мне в ученики.

– Я думал, ты шутишь. Я же видел, что у тебя нет времени на гимнастические залы.

– Кевзэ не требует залов, Дан. Как и ваша йога. Разве ты не можешь делать свои асаны в этой каюте? А для кевзэ надо еще меньше. Ты знаешь, что я люблю водить машину. А помнишь, что в былые времена я ездил с водителем?

– Это же полагалось по должности.

– Мало ли кому что полагается. Не в этом дело. Просто полчаса в машине можно превратить в полчаса тренировки. Коли уж другого времени нет. Да я тебе сейчас покажу. – Он закатал рукав рубашки, подвигал пальцами, потом сказал скорее себе, чем Дану: – Пустовато, – и когда Дан переспросил: – Что, что? – пояснил весьма туманно: – Повыбрал энергию. Дай мне пару минут. Не торопишься?

– Куда мне торопиться? – удивился Дан, тогда Маран откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Прошло две-три минуты, потом он положил руку на стол и сказал:

– Смотри.

И Дан увидел, как на неподвижной, словно расслабленной руке сократилась тонкая, длинная мышца. Напряглась, окаменела, потом расслабилась, и сократилась другая. Третья. Дан смотрел во все глаза. Пройдясь по всем мышцам тыльной стороны предплечья, Маран повернул руку ладонью вверх и продолжил представление.

– Ну как? – осведомился он, убирая руку. – Конечно, с предплечьем зрелище наиболее эффектное, потому что тут много мелких мышц, но то же самое, естественно, можно проделать и с мышцами ног и вообще любыми. Сидя на этом самом диване.

– Эффектно, – согласился Дан. – Но… Как насчет главного? Или это и правда тайна?

Маран вздохнул.

– Понимаешь, Дан, об этом просто не принято говорить… Нет, конечно, это никакая не тайна. Просто не говорят. Ну хорошо. Я ведь тебе рассказывал о древнем культе мужской силы?

– И, в частности, о том, что мужчина не должен был отказывать женщинам.

– Вот-вот. А теперь задумайся над этим. Это ведь не всегда осуществимо. Считалось, что любая женщина имеет право на свою долю удовольствий. Любая, понимаешь?

– Ну и что?

– Ну и то. Что с твоим воображением, Дан? Отвлекись на минуту от своей Ники. Отключись. Ты один. Идешь по улице средневекового города, подходит к тебе женщина и говорит: «Я тебя хочу, возьми меня». Старинная формула, об этом ты, кажется, уже знаешь… Представь себе, что она похожа на Нику, Нилу, Наи, Ат, наконец. Представил? А теперь, что она напоминает… ну, например, невестку Дора, у которой вы с Никой в первое время пребывания в Бакне жили. Бесцветная, изможденная, рано постаревшая женщина, каких множество… ну вспомни Бакнию! Там и сейчас красивая женщина – редкость, не думаю, что в древности дела обстояли лучше. Теперь понял?

– Понял, – сказал Дан. – Это же… Черт возьми!

– Именно что. Вот так кевзэ и возникло. Первоначально система предназначалась как раз для того, чтобы научиться произвольно регулировать соответствующие способности и не зависеть от собственных желаний.

Дан окончательно обалдел.

– Не хочешь же ты сказать, что ты в состоянии переспать с любой женщиной, даже если она тебе физически неприятна?

– По идее, да. К счастью, сейчас не средние века, и никто от меня этого не требует.

– А тогда требовали? По-моему, этот ваш культ мужской силы – прямое порождение матриархата.

– Вполне возможно, – согласился Маран. – Итак, если ты хочешь точных формулировок, кевзэ позволяет аккумулировать энергию, перераспределять ее, направлять в сексуальную сферу усилием воли, так сказать, ну и… Да, экономить. Снизить до минимума потери. Процент превращения в тепло становится настолько мал… Ты видел, чтобы я когда-нибудь вспотел? При любой работе… Что еще? Все, наверно. А в основе лежит способность управлять мышцами и, следовательно, кровотоком. Собственно говоря, это способ регуляции энергообмена в целом. То есть, совсем не обязательно использовать свою энергию именно в этой сфере. Ты можешь с тем же успехом потратить ее на запоминание каких-то сведений или на хорошую драку. К примеру. Правда, иногда возникают трудности. Когда образуется какая-то доминанта… ну сильное чувство, скажем… энергия как бы притягивается в сферу этой доминанты, создается избыток, и это надо преодолевать, что непросто…

– Погоди. А как насчет… качества и количества?

Маран поморщился.

– Потому и об этом не принято говорить, Дан. А то школы кевзэ превратились бы в какой-то… клуб рыболовов. Все садились бы в кружок и хвастали, как и сколько. Появился бы дух соревнования…

– А то и сами соревнования, – сказал Дан с улыбкой.

– Все может быть. Знаешь, что? Ты обижаешься, что я как бы таился от тебя… Понимаешь, я не люблю эту тему. Тут вообще действует своего рода табу, как сказали бы у вас на Земле… Ты, наверно, удивляешься, почему ни разу не встречал упоминаний о кевзэ в книгах, я уж не говорю, учебников или пособий? Дело в том, что создатель системы… а по легенде ее разработал один человек, по имени которого, кстати, она и называется… создатель системы запретил делать записи и вообще выносить ее на суд публики. По традиции она передавалась устно, и традиция эта, как ни странно, сохранилась до сих пор. Как и обычай окружать систему молчанием. Возможно, именно с кевзэ и началось замалчивание этой сферы жизни в целом. В любом случае, разговоры на подобные темы у нас не ведутся в принципе, но я выношу эту болтовню еще меньше, чем другие. Объясню тебе, почему. Не знаю, обращал ли ты внимание, что в бакнианской литературе совершенно нет расписанных эротических сцен. Не то что в земной.

– Конечно, обращал. Я думал, это особенность местной морали.

– Так и есть. Просто не совсем в вашем понимании. Так вот, когда-то я написал рассказ, большую часть которого занимала одна весьма откровенная сцена. И довольный потащил его Мастеру. Мнил себя чуть ли не новатором. В оправдание скажу, что было мне тогда восемнадцать лет. По себе знаешь, чем занята голова в восемнадцать лет, одни женщины на уме. И не только на уме. Боюсь, что я несколько злоупотреблял сложившимся положением…