000
ОтложитьЧитал
Н.К. Метнер. 1910 г.
Издательство «Алетейя» выражает благодарность Исследовательскому центру Вячеслава Иванова в Риме и лично проф.
А.Б. Шишкину за возможность ознакомления с эпистолярным наследием Э. К. Метнера и разрешение публикации факсимиле письма Эмилия Метнера, Мемориальному Дому-музею С.Н. Дурылина за предоставление фотографии Николая Метнера, М. Моховой и Р. Разгуляеву за перевод с немецкого языка комментариев проф. Кристофа Фламма, а также всем, кто принял участие в подготовке к современному изданию книги:
А. Блажко, Е.А. Дайс, Т.Ю. Масловской, Г. В. Нефедьеву, Е.Н. Попсовой и др.
Публикуется с согласия наследницы Н.К. Метнера
Елены Николаевны Понсовой
Ответственный редактор и составитель: А.Л. Рычков
Автор идеи проекта: Г. В. Нефедьев
Научный рецензент: проф., канд. искусствоведения Т.Ю. Масловская (РАМ имени Гнесиных)
В оформлении обложки использована фотография Николая Карловича Метнера с Анной Метнер и братом Эмилием Метнером (1910-е гг.) из фондов Мемориального Дома-музея С.Н. Дурылина
© А. Л. Рычков, вступ. ст„сопроводит, материалы, 2019 © К. Фламм, коммент., 2019 © Издательство «Алетейя» (СПб.), 2019
Несказа́нная история книги «Муза и мода» Н. К. Метнера
«… писал я ее на родном языке и, конечно, для Родины, воспитавшей меня и мое художественное мировоззрение»
Н. Метнер
О том, как писалась эта книга
Анна Метнер в «Краткой биографии» Николая Метнера (1880–1951) свидетельствует, что ее супруг начал собирать материалы для книги «Муза и мода» в 1926 году[1]. Н. К. Метнер писал ее, когда жил в Парижском предместье Монморанси. В течение 1933/34 гг. он попытался систематизировать разрозненные тезисы своей творческой эстетики, отраженные в дневниковых записях, которые делал в течение долгих лет. Близкий товарищ и переводчик книги Н. К. Метнера на английский язык проф. А. А. Сван вспоминает: «В начале тридцатых годов Метнер занялся собиранием записей своих мыслей о музыке. Все то, что он так неистово высказывал в беседах с людьми и в письмах, включено было в книгу, которую он озаглавил “Муза и мода”»[2]. А. Сван также отмечает, что «годы 1930 и 1931 в жизни Метнера были, пожалуй, самыми критическими.
Поддерживали его, главным образом, концертные выступления в Англии»[3].
В 1934 г. Н. Метнер послал копию первой части «Музы и моды» в Калифорнию С. В. Рахманинову Рахманинов в ответ написал Метнеру (Чикаго, декабрь 1934 г.) слова горячей поддержки и пообещал помочь с публикацией после возвращения в Европу: «… получил первую часть Вашей книги. Прочел ее в один присест и хочу Вам высказать свое поздравление по поводу достижения Вашего на новом поприще. Сколько там интересного, меткого, остроумного и глубокого! И своевременного. Если даже болезнь эта пройдет как-нибудь, чего, признаюсь я по правде, не вижу, останется навсегда Ваше описание ее; и какое удачное название Вы дали Вашей книжке! Вообще я вполне удовлетворен и с радостью напечатаю Вашу книжку, как только приеду в Европу. С нетерпением жду второй части!»[4]. Позже в том же году, после прочтения оставшейся части книги, Рахманинов написал Метнеру: «Вчера в поезде весь день читал вторую часть [Музы и моды]. Что Вы за удивительная умница!»[5]. Книга Н. К. Метнера была издана в 1935 году на средства С. В. Рахманинова в его издательстве «Таир» (сокращение происходит от имен Татьяна и Ирина – дочерей С. В. Рахманинова)[6].
По инициативе близкого друга Н. К. Метнера, музыковеда и композитора, профессора колледжей в Суорсморе и Хаверфорде Альфреда Джулиуса Свана (1890–1970), в 1945 году им, совместно со студентами Суорсморского колледжа с русского оригинала был сделан английский перевод книги «Муза и мода», отпечатанный на ротапринте колледжа в Хаверфорде в количестве 150 экземпляров. Заново выправленная с помощью жены Джейн Сван (Jane В. Swan), очередная версия книги была послана А. Сваном Н. К. Метнеру, а затем вычитана и откорректирована автором. В итоге, А. Сваном и Н. Метнером были сделаны дополнительные справки и сноски к последней версии, которая была опубликована колледжем Хаверфорд в 1951 г.[7] В «Примечании переводчика» А. Сван говорит о важности книги для музыкальной культуры: «По твердому убеждению переводчика, изучающие музыку студенты могут получить громадную пользу от внимательного прочтения книги Метнера <…> В сущности, эта книга должна быть прочитана с храбростью, так, как будто бы она великий очищающий огонь, предназначенный для того, чтобы стимулировать читателя во все более углубленных связях с искусством музыки: как в его собственном творчестве, так и в оценке окружающей его музыки»[8]. Позднее, А. Сван писал об этом издании в своей статье для Метнеровского сборника: «Изданная Рахманиновым “Муза и мода” в то время была замечена лишь очень немногими. А между тем некоторые мудрые положения автора, притом ярко и выпукло преподнесенные, не устарели и по сей день. В 1951 году я выпустил перевод этой книги на английский язык и в течение десятилетий обязывал своих студентов изучать ее»[9].
Жуткое гробовое молчание критики
На русском языке книга «Муза и мода» была переиздана в виде факсимиле парижским издательством УМКА-PRESS в 1978 году. Однако, в СССР книга оставалась практически неизвестной. Так, Е. Б. Долинская в выдержавшей два издания монографии «Николай Метнер. Монографический очерк» (1966, 2013) уделяет книге «Муза и мода» 8 страниц (стр. 60–68) и пишет, что: «В Советском Союзе имеется небольшое число экземпляров этой книги (2–3). Фрагменты “Музы и Моды” были опубликованы П. Васильевым: Н. Метнер. “Муза и Мода”, “Советская музыка», 1963, № 8, стр. 44–50»[10]. В 1981 году в СССР в журнале «Советская музыка» вновь публикуются фрагменты из «капитального историкохудожественного исследования» «Муза и мода»[11], сопровожденные статьей Е. Б. Долинской[12] и послесловием Д. Житомирского, в котором он с сожалением пишет о том, что книгу «встретили “жутким гробовым молчанием”, которое почти не прерывалось в последующие десятилетия»[13]. В своей работе «Н. К. Метнер (заметки о стиле)» Д. Житомирский пытается выявить причины такового молчания: «… она у нас до недавнего времени находилась лишь в частных библиотеках, у трех-четырех близких друзей Метнера (я лично впервые познакомился с ней в 1946 году дома у А. Б. Гольденвейзера). Музыканты-теоретики не уделили этой книге решительно никакого внимания, и среди тех, кто обычно упоминаются как критики, историки, теоретики современной музыки, мы не найдем даже имени Метнера. Тому были, разумеется, свои причины. Метнер не являлся теоретиком ни по призванию, ни по профессии. Он оставался лишь мыслящим музыкантом, впрочем, с заметно выраженной склонностью и способностью к теоретическому мышлению. А склонность эта, замечу попутно, проистекала из глубокой этической основы, что роднило Метнера с его учителем Танеевым; эта склонность возникала, как мне кажется, из чувства ответственности за судьбы искусства, более того – за судьбы духовной культуры в целом. Она существовала как непреодолимая потребность прояснить, доказать, утвердить некоторые истины, от которых зависит будущее искусства. В книге Метнера нетрудно заметить некий отпечаток “приватного” теоретизирования. Автор фундаментально владеет всеми данными традиционной теории музыки, но не связывает себя с ходом развития музыкальной науки в разных ее областях. Он все строит в своем собственном варианте. Вместе с тем он не считает нужным доводить свои мысли до необходимой полноты и доказательности, и страстный публицист нередко заслоняет в нем теоретика. Но главным для судьбы этой работы явилось, как я думаю, нечто иное <…> он говорит, что “принужден был плыть против течения”. Он мог бы то же сказать и о направленности своей книги. То, что он выступил как критик многих уже признанных корифеев “новой музыки”, было совершенно очевидно; серьезность и глубина стимулов, побудивших его к этой критике, оставались в тени. Пристрастия времени мешали (и поныне мешают) заметить обоснованность, трезвость и дальновидность многих суждений Метнера. Все же есть основания надеяться, что эти суждения будут восприняты с большим вниманием и войдут как необходимое звено в историю современной мысли о музыке»[14].
В специально посвященной книге «Муза и мода» главе своей диссертации, западный исследователь творчества Н. К. Метнера В. Блумквист[15] также задается вопросом о ее малой известности. По мнению ученого: «“Муза и мода” была для своего времени необычной книгой. Книги, написанные другими композиторами, обычно касались таких тем, как оркестровка, контрапункт, практика представлений или музыкальная критика. Метнер вместо этого написал о «вечных законах музыкального творчества. <…> “Муза и мода” была практически полностью проигнорирована когда она впервые появилась и осталась неизвестной большинству музыкантов. Это была несчастная случайность. <…> В действительности, послание Метнера о ценности вдохновения, превосходстве творчества и цели музыки нуждается в том, чтобы быть услышанным любым серьезным музыкантом». Этого же мнения придерживается М. Бойд[16] в посвященном книге Метнера обзоре. Однако, специальных изданий о Н. К. Метнере, как философе и публицисте, где бы затрагивались смыслы его книги «Муза и мода», в XX веке практически не выходило[17]. Остаются неопубликованными и материалы из архивов музыканта в РГБ и ГЦММК, связанные с книгой. Так, еще ждут своего изучения заметки Н. К. Метнера «К истории издания книги “Муза и мода”» и другие материалы по книге, которые хранятся в фонде Н. К. Метнера в ГЦММК им. М. И. Глинки[18].
«Муза и мода» в постсоветской России
Ситуация «гробового молчания» о книге «Муза и мода» начинает постепенно изменяться лишь на рубеже и, особенно, в новом, XXI веке. «Послание» Н. К. Метнера вызывает все возрастающий интерес исследователей и ценителей музыкальной культуры и духовных исканий Серебряного века. О книге Метнера в России читаются доклады[19], появляются статьи [20] и публикуются новые фрагменты ее текста. Так, в издаваемом Лабораторией теории и истории культуры и Отделом культурологии ИНИОН «Альманахе старой и новой культуры “Зон”» в 1996 г. была полностью опубликована вторая часть книги с подзаголовком: «Н. Метнер. Муза и мода: Дополнительные мысли // Метнер Н. Муза и мода: (Защита основ музыкального искусства). – Париж, 1935. С. 104–154»[21]. В редакторском вступлении философ Р. А. Гальцева пишет об актуальности мыслей Метнера: «Н. Метнеру принадлежит безупречная формула для характеристики модернизма: это мода на моду… Мода существовала всегда и во всех областях, но мода на моду в искусстве появилась только в наше время. Нам ли не оценить проницательности этих наблюдений?! “Горестные заметы” Н. Метнера наш альманах предлагает сопоставить с близкими по духу суждениями И. Ильина и В. Вейдле, что вкупе может составить симптоматичную картину состояния и перспектив современного творческого духа, в его доминирующем выражении»[22].
Следующая по времени публикация фрагментов книги осуществлена в сборнике «Эвтерпа в хороводе муз» в 2010 году[23] с предисловием И. Е. Путятина[24].
Особенно необходимо выделить публикацию «Музы и моды» в Собрании сочинений русского религиозного философа и публициста Ивана Александровича Ильина (1882–1954), где она была напечатана в 1996 году в составе 1-й книги VI тома[25] по репринтному изданию «УМСА-PRESS» (подготовка текста И. И. Деевой). Однако, по издательским соображениям, книга «Муза и мода» была опубликована в сокращении, лишь 3/4 текста (163700 знаков без пробелов в сочинениях И. Ильина против 216700 знаков в издании 1935 года, не считая выходных данных и оглавления). Публикация текста Метнера в книге И. Ильина объясняется не только тем, что Ильин был ближайшим другом семьи Метнеров, в том числе крестным сына Эмилия Карловича, но также и духовной перекличкой, сотворческим диалогом выдающегося философа с выдающимся композитором – творивших в столь разных областях деятелей Серебряного века. В недавней статье в «Вестнике РАМ» о взглядах И. Ильина на творчество Метнера Е. Тарасова приходит к выводу, что «мы имеем уникальный случай в русской культуре диалога двух равновеликих фигур, который возник благодаря горячей заинтересованности философа проблемами музыкального искусства и не менее горячему интересу композитора к философскому осмыслению процессов, происходящих в музыке XX века»[26]. Действительно, в своих размышлениях о кризисе современного ему искусства И. Ильин находил «драгоценные указания в замечательной по музыкальному опыту и по глубокой мысли книге Н. Метнера «Муза и мода»[27], которого Ильин почитал не только как композитора, но и как провидца, что отражено в названии лекции И. Ильина 1943 года «Николай Метнер композитор и провидец (Романтизм и классицизм в современной русской музыке)»[28]. Сам Ильин так объяснял таковое свое видение: «Я называю Метнера провидцем, потому что он воспринимает предлежащие ему музыкальные содержания как видения и как видения дарует их нам. Видения не в смысле призраков или иллюзий. Нет, то, что он воспевает как тему, есть духовная реальность, которая явилась ему в образе мелодии, а он, светло созерцая и ясно слыша ее, сначала дает ей жизнь, а потом дарит ее другим»[29]. Существенно, что именно в период написания Метнером книги «Муза и мода», И. Ильин последовательно анализирует его творчество и публикует большую часть своих статей о музыке композитора[30].
Публикаторы сокращенной версии книги Н. Метнера в Собрании сочинений И. Ильина объясняют свой шаг тем, что композитор Николай Карлович Метнер – его друг, который писал, наряду с Н. Вокач и Е. Климовым: «под влиянием его идей. Более того, он вдохновлял их, подвигал к писательству, помогал им в издании рукописей (в частности, перевел на немецкий «Музу и моду»), а впоследствии многократно перечитывал их произведения и цитировал в своих трудах <…> Мы будем недалеки от истины, если скажем, что философ является их духовным соавтором. Потому у них и у него можно обнаружить общность подходов при оценке ряда явлений искусства. И еще. Тексты Вокач, Метнера и Климова в какой-то мере дополняют Ильина, который ограничился конкретным исследованием эстетики литературного творчества, оставив нетронутыми такие важные области духовной культуры, как живопись и музыка»[31]. Об упомянутом публикаторами неопубликованном переводе книги Н. К. Метнера «Муза и мода» на немецкий язык необходимо сказать особо, поскольку он сохранился до наших дней и не так давно, в 2006 г., вернулся из Мичиганского университета вместе с архивом и библиотекой И. А. Ильина в Россию – в Отдел редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ имени М. В. Ломоносова. При этом, в принадлежавшей Ильину и испещренной его пометами книге «Муза и мода» (по каталогу: Ильин – 190, Инв. № 372), было найдено вложение: 13 листов черновых автографов и пояснений И. А. Ильина по своему переводу. На л. 1 находится важная для нас запись Ильина, датирующая время окончания им немецкого перевода: «Перевод книги Метнера. Положение его к 1 октября 1939. Переведено мною все. Проредактировано мною: предисловие, введение, гл. I и гл. II. Отредактировано совместно: предисловие, введение, гл. I и гл. II. Дана ему с собою в Лондон: глава II (зачеркнуто). Глава III–IV и вся вторая часть просмотрены совместно по моим отметкам и вопросам. Надо посылать ему в Лондон гл. Ill, IV, V, VI и всю вторую часть»[32]. Из записей И. Ильина следует, что к концу 1939 года перевод на немецкий язык книги Метнера был не только полностью сделан философом, но и частично, – до 4 главы 1 книги, – отредактирован согласно замечаниям И. К. Метнера, что обуславливает его уникальную ценность. Таким образом, этот, одобренный и, по крайней мере, наполовину отредактированный самим автором перевод его книги на немецкий язык (“Muse und Mode. Verteidigung der Grundlagen der musikalischen Kunst”) представляет собой совместную работу двух конгениальных творцов Серебряного века, которая не утратила своей актуальности и ныне, в связи с чем может быть поставлен вопрос о его совместной публикации с основным русскоязычным текстом.
Участие Эмилия Метнера
Сегодня появляется все больше работ, где рассматривается взаимовлияние и перекличка идей братьев Метнеров – Эмилия и Николая. Так, в недавней диссертации Н. Календарева (2005) пишет: «Атмосфера взаимовлияния существовала в тройственном дружеском союзе Метнера, его брата Эмиля и А. Белого. Э. Метнер был лидером этого трио в духе “любительского академизма.” Близкая дружба Эмиля с А. Белым привела к активному обмену идеями между философом, писателем-публицистом и музыкальным критиком, хотя у Эмиля и не было формального музыкального образования. Эмиль также оказал сильное влияние на Н. К. Метнера. Метнер уважал Эмиля за его большой интеллект, академичность, эстетические взгляды и критико-полемическую деятельность. В книге Метнера “Муза и мода,” было невозможно не услышать эхо идей из книги его брата “Модернизм и музыка”[33], которая появилась в 1912»[34]. Перекличке взглядов на модернизм в музыке у братьев Метнеров посвящено также исследование Д. Эберлейн, которая в монографии о русских музыкантах начала XX века (1978)[35] отмечает в главе «Nikolaj К. Metner (1880–1951)», что Эмилий Метнер «обладал талантом тщательно разбирать и критиковать каждый такт концертного исполнения, чему Белый дает очень наглядное описание, см. главу “Эмилий Метнер” в книге Андрей Белый. Начало века, Москва 1933, С. 75 и сл.». Описав символистское окружение музыканта в первые два десятилетия XX века и роль в нем руководителя «Мусагета» Э. К. Метнера, исследователь приходит к следующему выводу: «Величайшее духовное влияние на композитора Николая Метнера имел его брат Эмилий, таким образом эстетический трактат „Модернизм и музыка” Эмилия Метнера, появившийся в 1912, может рассматриваться не только как самый важный источник эстетических взглядов композитора, возникших в период его московской жизни, но и как непосредственный предшественник появившегося в 1935 его собственного труда „Муза и мода”»[36]. Далее исследователь приводит подробный анализ концептуальных и даже текстуальных соответствий по отношению к модернизму в книгах Э. К. и Н. К. Метнеров[37]. Отечественный исследователь К. Ю. Постоутенко в аналитической статье о братьях Метнерах также пишет, что: «собственно музыковедческие концепции братьев Метнеров обнаруживают значительную концептуальную близость, подчеркиваемую даже перекличкой книжных заглавий («Музыка и модернизм» и «Муза и мода»). Резко антиэволюционистское толкование основ музыки, апеллирующее к канону и беспощадно критикующее модернизм, почти одинаково в обеих книгах»[38].
В России Э. Метнер более всего известен как создатель и руководитель издательства «Мусагет», собравшего вокруг себя символистов: без поддержки, в том числе финансовой, этого издательства многие – ныне всемирно известные – романы Андрея Белого и другие произведения русского младо символизма – вряд ли были бы написаны. В Германии Эмилий Карлович предстает в новой роли – пациента, а затем ученика К. Г. Юнга, в итоге – председателя Цюрихского Психоаналитического клуба. С. Шпильрейн и Э. Метнер – два русских пациента Карла Густава Юнга, ставшие затем последователями юнгианского извода глубинной психологии: оба они оставили свой заметный вклад в пропаганде юнгианских идей психоанализа, в том числе – о символических архетипах, коллективном бессознательном и др[39]. Деятельный сторонник идей Карла Густава Юнга, Э. К. Метнер несомненно повлиял на размышления своего брата Николая Метнера об истоках музыкальной культуры, изложенных в книге «Муза и мода». Мы отчетливо видим это на примере рассмотрения Н. К. Метнером истории музыкальных ритмов: по мнению музыканта, в XX веке отражающая ритмы европейского бессознательного музыкальная лира оказывается «расстроена». Сам Н. К. Метнер о сути своего «послания» в книге пишет, что: «Эта попытка не должна быть принята как претенциозная, самоуверенная проповедь, а как страдная исповедь, то есть как мучительное распечатление бессознательных впечатлений»[40]. Сегодня появляется все больше работ о взаимопознании и взаимном влиянии Эмилия Метнера и К. Г. Юнга[41], а также о возможном влиянии юнгианских идей через Э. К. Метнера на музыку Н. К. Метнера[42]. Действительно, в период эмиграции братья не прерывали тесного общения[43], в связи с чем Н. Метнер был в курсе юнгианской деятельности брата и даже лично знаком с К. Г. Юнгом[44], разделяя с братом его интерес к бессознательному, поскольку, согласно выводам М. Юнггрена: «Метнер столкнулся с психоаналитическим истолкованием тех личных проблем, с которыми он сам боролся и которые он пытался сформулировать в философских и полемических работах»[45]. В этой связи, украинский исследователь Е. В. Подпоринова пишет: «естественно предположить, что идеи Юнга, связанные с коллективным бессознательным, особенностями его существования и проявления, могли наложить отпечаток на художественно-философские размышления композитора, направленные на объяснение специфики формирования и становления музыкального языка как системы, рассмотрение проблемы общепонятности и доступности музыки как универсального вида искусства. Заметим, что образы бессознательного фигурируют в рассуждениях Метнера об обретении темы… Проблема соотношения сна и сознания затрагивается композитором и в “Музе и моде”, где процесс создания музыкального произведения связывается со сном (видением) художника, в котором ему являются некие темы-идеи. При этом задача авторского сознания, считает Метнер, осуществить выбор “подходящих ко сну образов”, гармонично отражающих созерцаемое “видение”»[46].
С. Д. Титаренко на страницах монографии «Фауст нашего века» в посвященной связи юнгианства и русского символизма главе «Понятие архетипа и символов трансформации в русском символизме и эзотерической традиции: Вяч. Иванов – Э. К. Метнер – К. Г. Юнг» вслед за М. Юнггреном указывает на «связующую роль Метнера между представителями русского символизма, прежде всего Андрея Белого, с Юнгом». Титаренко подчеркивает, что «Э. К. Метнер выбрал в качестве центра консолидации символистских идей учение Юнга, а также в своих статьях 1920-1930-х годов подчеркивал генеалогическую и типологическую связь русского символизма и юнгианского психоанализа, как и некоторые другие его современники, например, Б. Вышеславцев». Таким образом, получается, что было бы ошибочно разделять и говорить отдельно о рецепции Н. Метнером идей религиозной философии и «соловьевского извода» символизма Серебряного века – с одной стороны, и учения К. Г. Юнга – с другой, поскольку, для Н. Метнера его брат оказывался носителем уникального соединения этих мировоззрений: «Показательно, что Э. К. Метнер – музыкальный критик, вдохновитель и руководитель символистского книгоиздательства «Мусагет», стал не только носителем знания всего комплекса идей этого движения, но и, как Вячеслав Иванов, человеком, заинтересованным в том, чтобы символизм стал не только явлением эстетическим, но и внеэстетическим, то есть методом становления и саморегуляции личности, выполняя, по его словам, древнейшую функцию религии, обряда и мифа в некоем синтезе культурного универсального знания»[47].
Следует, однако, подчеркнуть, что на сегодняшний день все еще отсутствуют специальные работы о перекличке идей в творчестве братьев Метнеров: выводы и сопоставления исследователей, по большей части, носят декларативный характер, а потому вопрос о влиянии исканий Эмилия Метнера[48] и рецепции идей всего Серебряного века в целом[49] на мировоззрение Николая Метнера в книге «Муза и мода», несомненно, еще только ждет своих исследователей. Эта ситуация объясняется тем, что культурфилософская мысль России в последние два десятилетия обратилась к внимательному и не окрашенному идеологически изучению творческого наследия представителей русского символизма (Д. С. Мережковский, Вяч. Иванов, Андрей Белый, А. Н. Скрябин), а также преданных в «культуроведении» времен СССР незаслуженному забвению мыслителей близкого им круга (в том числе – Николая и Эмилия Метнеров), признав, наконец, русский символизм особым явлением отечественной культуры Серебряного века, интегративно преобразившим социально-культурное пространство России своим религиозно-эстетическим дискурсом, связанным с зарождением новых форм религиозного сознания и жизнетворческими поисками «образа Нового Человека», при которых возрождение как личности, так и общества в целом связывалось с пробуждением «духа музыки» в культуре, о чем много писали объединившиеся вокруг метнеровского «Мусагета» символисты. Сам Э. К. Метнер видел общее становление нового стиля в искусстве и в произведениях «поэтической прозы» младосимволизма – прозаических симфониях пестуемого им А. Белого, – ив музыкальном творчестве опекаемого им брата (и ученика создателя новаторского подвижного контрапункта С. И. Танеева), – Н. К. Метнера, – с музыкой которого была связана симфония А. Белого «Кубок метелей»: все трое были связаны общими чертами миросозерцания, характерными для русского младосимволизма и проявлявшимися ими в различных видах художественного творчества. Э. К. Метнер писал о книгах-симфониях Белого, как о музыкальных композициях: «Последняя из них – “Кубок метелей” – довела гениально созданные приемы до головокружительной виртуозности, до микроскопической выработки самых утонченных подробностей, до своего рода словесного хроматизма и энгармонизма; <…> кажется, ее надо выучить наизусть, чтобы вполне оценить ее грандиозную и в то же время кружевную структуру и, овладев последнею, пробиться к идее с ее темами и понять необходимость их сложного развития»[50]. Отголоски такого мировоззренческого синтеза нашли отражение и в написанной спустя два десятка лет книге Н. К. Метнера, которую объединяет с ведущими младосимволистами начала века лейтмотив особого кризисного времени и особой духовной ответственности каждого, живущего в нем истинного художника, способного в поистине исихастском молчании ума совершить восхождение от окружающей его реальности в логосическую «наиреальнейшую реальность», по терминологии Вяч. Иванова[51]. Так, в специальной главке о Николае Метнере в монографии «Философия кризиса» Т. Ю. Сидорина показывет[52], что метнеровская критика низведения музыки до «уровня праздных развлечений», делающего «музыку лишней, как бы несуществующей и весьма похожей на большую дыру, образовавшуюся в истории музыки», есть, по сути своей, анализ проявления в музыке европейского кризиса культуры, кризиса современного Н. Метнеру европейского общества.
Незадолго перед смертью музыкант-мыслитель признался готовившему к изданию английский перевод «Музы и моды» А. Свану, что считает книгу важнейшим из созданного им и писал о ее издании: «я накануне смерти не могу оставаться вполне равнодушным к единственному земному делу, которое может хоть сколько-нибудь помочь мне на Страшном Суде»[53]. Это важное свидетельство несомненно вносит новый ракурс в оценку наследия Николая Метнера и предполагает более внимательное отношение исследователей и ценителей его творчества к предлагаемой вниманию читателей «книге-исповеди» «Муза и мода».
А. Л. Рычков