Загадки малорусской истории. От Богдана Хмельницкого до Петра Порошенко

© Каревин А.С., 2020

© «Центрполиграф», 2020

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2020

Забытое единство
(Вместо предисловия)

В свое время выдающийся русский историк Николай Костомаров так прокомментировал идею отрыва Малороссии от Российской державы: «Если бы существовала у кого-нибудь такая мысль, то она была бы в одинаковой степени нелепа, как мысль о самобытности всякого удельного княжества, на которое когда-то разбивалась Русская земля в удельно-вечевой период нашей истории, но едва бы такая мысль могла найти себе долговременное пребывание в голове, не нуждающейся в помощи психиатра. Малорусы же никогда не были покорены и присоединены к России, а издревле составляли одну из стихий, из которых складывалось русское государственное дело».

Почти полтора века прошло с тех пор. Многое изменилось. Мысль о самобытности Украины (Малороссии), необходимости ее существования в отрыве от остальной Руси прочно утвердилась в головах значительного количества людей. Значит ли это, что все они нуждаются в помощи психиатра? Нет. Просто ситуация теперь другая. Во времена Костомарова (да и позднее, примерно до 1920-х годов) любой мало-мальски грамотный человек знал: великорусы, малорусы, белорусы все вместе составляют единую русскую нацию. Русскими, представителями единого народа, проживающего на огромном пространстве от Карпат до Камчатки, ощущали себя коренные жители губерний Киевской и Московской, Полтавской и Костромской, Екатеринославской и Ярославской… И сколько бы ни пытались внешние враги России при содействии врагов внутренних это единство разбить – ничего у них не получалось.

«Всякую украинофильскую пропаганду мы отвергаем, ибо никогда не считали и не считаем себя нерусскими, и с какой бы хитростью ни старались услужливые господа милюковы вселить в нас сознание розни с великороссами, им это не удастся. Мы, малороссы, как и великороссы, суть люди русские», – говорил в 1909 году на заседании Государственой думы депутат от крестьян Подольской губернии Григорий Андрийчук в ответ на попытку лидера российских либералов Павла Милюкова раздуть в Малороссии сепаратистские настроения. «Мы – русские, и никто не вправе про нас сказать иначе», – подчеркивал год спустя другой крестьянский депутат (почти однофамилец упомянутого прежде), представитель Волынской губернии Матвей Андрейчук. Так было…

Именно осознание малороссами своего национального единства с великорусами помешало сразу и полностью разъединить Малороссию и Великороссию после революции 1917 года. Мировая закулиса, всегда симпатизировавшая намерениям расчленить Русь, вынуждена была отказаться от ставки на украинских самостийников, когда выяснилось, что те не располагают народной поддержкой.

«Украинский народ не имеет сознательности, не проявляет организационных способностей, украинское движение возникло благодаря немецким влияниям, современное положение такое хаотичное», – выговаривал в 1919 году в Париже бывшему военному министру УНР (Украинской народной республики) Александру Жуковскому американский дипломат Льорд.

Тогда в Париже, ставшем на время главным центром плетения международных интриг, был разработан план преобразования бывшей Российской империи в Союз республик. Согласно плану, Малороссия, официально переименованная в Украину, должна была стать одной из таких союзных республик. Она находилась в федеративной связи с другими союзными республиками и таким образом оставалась в едином государстве с Великороссией и Белоруссией, но ее жители постепенно приучались к тому, что Украина – не Россия. Лишь по прошествии определенного времени, когда в малорусах (украинцах) удастся прочно утвердить сознание того, что они самостоятельная национальность (а не малорусская ветвь русской нации), стратеги закулисы полагали возможным вновь поставить вопрос о провозглашении независимого Украинского государства.

План сработал. Думаю, излишне рассказывать, кто и как воплотил его в жизнь. Завершающую стадию реализации этого замысла пришлось наблюдать (и прочувствовать на себе) всем нам. И сегодня мы имеем то, что имеем. Мысль, которую Костомаров считал патологией, утвердилась в массовом сознании. В результате – уже не единицы, а многие миллионы людей нуждаются в помощи. Однако, повторюсь, не в помощи психиатров. К психиатрам следует отправлять разве что закоренелых свидомитов (хотя, боюсь, медицина в данном случае окажется бессильна). Остальным же необходимы наука и просвещение.

Ведь причина самостийнической патологии сейчас другая, чем во времена Костомарова. Сто лет назад действительно уверовать в «украинскую национальную идею» могли исключительно шизофреники. Теперь – иное. Слишком долго держали людей в темноте относительно отечественной истории (открыто поднимать тему общерусского единства было строжайше запрещено в СССР). Нам с детства внушали: украинцы – не русские, это два разных народа (братских, но разных!). Внушали не только через школу, а всеми возможными методами вплоть до записи в паспорте. То же самое (и тоже с детства) внушали нашим родителям. А еще раньше – родителям родителей. Так и получилось, что украинские потомки русских людей отреклись от русского имени, а наиболее «продвинутые» – и от русского языка, русской культуры.

Отсюда проистекают многие сегодняшние проблемы. Здесь основополагающая причина того печального положения, в котором оказалась ныне Украина.

Чтобы исправить уже случившееся, требуются усилия историков, культурологов, литераторов, журналистов. Причем помогать нужно не одним украинцам (малорусам). Великорусам (за которыми милостиво сохранили русское имя) все это время также внушали, что они с украинцами разные нации. И белорусов убеждали в том же.

Необходимо вспомнить об общерусском единстве. Оно никуда не исчезло, оно есть, но очень многие о нем забыли. Ну, значит, надо напомнить! И для начала указать на старательно замалчиваемые исторические факты, ознакомить с неизвестными большинству страницами прошлого.

Собственно, для того и писалась эта книга.

Малая Русь или Украина?

 
Хотя враждебною судьбиной
И были мы разлучены,
Но все же мы народ единый,
Единой матери сыны.
 

Федор Тютчев

Великорус, малорус, белорус – это все одно.

Федор Достоевский

Думается, следует объяснить, почему в названии говорится о малорусской, а не об украинской истории. Наименование «Малая Русь» не заключает в себе ничего оскорбительного. Даже наоборот. Это название обозначает Русь изначальную, территорию первичного обитания восточнославянских племен. Впервые наименования «Малая Русь» и «Великая Русь» встречаются в датированных Х!У веком актах Константинопольской патриархии. Употреблялись данные географические термины по аналогии с названиями «Малая Греция» – местность, где зародилась греческая цивилизация, – и «Великая Греция» – земли, на которых греки расселились позднее. В исторической географии известны также Малая и Великая Армения, Малая и Великая Польша и т. п.

Малой Русью звали свою страну галицко-волынские князья, киевские митрополиты, казацкие гетманы. Казалось бы, этим названием нужно гордиться. Однако очень многие на Украине старательно открещиваются от него. И дело тут не только в дремучем невежестве, хотя незнание собственной национальной истории (разумеется, истории подлинной, а не мифологизированной) – явление, увы, очень распространенное. Самим своим именем Малая Русь (Малороссия) подчеркивает общность происхождения, историческое единство с Великой Русью (Великороссией). Это-то и не нравится украинским профессиональным «патриотам»-русофобам.

В самом деле, попробуйте где-нибудь в Кракове или Варшаве заявить, что коренное население Малой Польши и коренное население Великой Польши представляют собой две разные национальности. Думаю, такое заявление поднимут на смех. Национальное единство двух исторических областей Польши – факт неопровержимый. Ну а с Русью разве не так?

Как известно, основы формирования большинства ныне существующих европейских этносов были заложены в эпоху Средних веков. Если мы посмотрим на карту средневековой Европы, то обнаружим там Францию и Германию, Польшу и Чехию, Сербию и Болгарию, Англию и Венгрию, Данию, Швецию, Норвегию… Во всех этих государствах шло формирование самостоятельных народностей. Во Франции – французской, в Германии – немецкой, в Польше – польской и т. д.

Впоследствии многие из перечисленных стран пережили период феодальной раздробленности, долговременную иностранную оккупацию части, а то и всей своей территории. Они на столетия оказывались разделенными новыми границами, подвергались разным культурноязыковым влияниям. Например, регионы Германии и Италии развивались по отдельности вплоть до второй половины ХIХ века. В результате – жители Нижней и Верхней Германии, как и жители севера и юга Италии, существенно отличались друг от друга. Но к расчленению соответствующих этносов это не привело. Немцы повсюду оставались немцами, итальянцы – итальянцами.

Можно привести подобные примеры и из истории других наций. Расположенная на востоке средневековой Европы страна, известная нам как Киевская Русь, исключением в этом отношении не являлась. Здесь тоже сформировалась единая народность (советские историки именовали ее древнерусской). Доказательства того, что эта народность – не миф, имеются в летописях, авторы которых воспринимали русские племена (полян, северян, кривичей, вятичей и др.) как нечто этнически целое и противопоставляли иным этническим общностям.

Существовал и единый, лишь с незначительными областными особенностями, русский разговорный язык. Приехавший в Новгород галичанин или на Волынь рязанец в переводчиках не нуждались. «Летопись приводит множество примеров, когда на вечевых собраниях Новгорода и его пригородов выступали киевские послы и князья, а к киевлянам обращались с речью представители Новгорода, Суздаля, Смоленска», – отмечает известный современный украинский историк Петр Толочко.

Русская народность сохраняла свою целостность и после распадения Руси как государства на части. Русские князья затевали усобицы между собой, воевали, но все равно оставались русскими. Русские летописцы сокрушались о расколе Русской земли, которая, однако, в их представлении не переставала быть русской. Позднее юго-западная часть бывшей Киевской державы попала под польско-литовское господство, а северо-восточная часть сплотилась вокруг Москвы. Между ними пролегла государственная граница. Но по обе ее стороны была жива память о русском единстве. В летописях Юго-Западной (польско-литовской) Руси – Москва, Тверь, Новгород, а в летописях Руси Северо-Восточной (московской) – Киев, Чернигов, Полоцк – именуются русскими городами. Единым русским народом называет коренных обитателей двух частей Руси, например, автор Густынской летописи, составленной в первой половине ХVЛ века в Густынском монастыре близ Прилук. Исторически единой, пусть и находящейся под властью разных государей, предстает Русь и в описаниях зарубежных путешественников, дипломатов, ученых – Матвея Меховского, Сигизмунда Герберштейна, Александра Гваньини, Пьера Шевалье и многих-многих других.

Одними воспоминаниями русичи не ограничивались. И не зря в KV веке польский король и великий князь Литовский Казимир IV тревожился, констатируя тяготение населения русских областей своего государства к Московскому великому княжеству. Спустя два века беспокойство о том же высказал, выступая в сейме, другой польский король – Ян-Казимир.

Начиная с 1620-х годов настойчиво прилагали усилия к воссоединению малорусских и белорусских земель с Русским (Московским) государством православные иерархи Юго-Западной Руси во главе с киевским митрополитом Иовом Борецким и сменившим его затем на митрополичьей кафедре Исаией Копинским. К тому же стремились малорусские казаки. Гетман Петр Сагайдачный, пытавшийся вначале содействовать объединению Руси через поддержку кандидатуры на московский престол польского королевича Владислава, вскоре осознал ошибочность ориентации на чужеземцев. В 1620 году он направил посольство в Москву с просьбой о подданстве казаков царю.

«Воинствующая церковь, олицетворяемая стойким мещанством и благочестивым духовенством, с одной стороны, и воинствующие защитники христианского мира от магометан – с другой, мало обращая внимания друг на друга, шли параллельными дорогами к одной и той же цели – к восстановлению русского общества из убогих остатков, к восстановлению народа русского путем самосознания, к воссоединению Руси, отрозненной и низведенной до собрания панских волостей, с тою стародавнею и боровшейся иным способом Русью, которая образовала из себя государство и по справедливости называлась Великою», – отмечал крупный малорусский писатель ХIХ века Пантелеймон Кулиш.

Вековая мечта украинского (малорусского) народа о воссоединении с Россией, реализованная в решении Переяславской Рады, вовсе не являлась выдумкой компар-тийных пропагандистов, как модно утверждать сегодня. Тогда, в XVII веке, стремление к единству Руси действительно было всенародным. Достаточно указать на восторг, с каким в малорусских селах и городах встречали ехавших на Раду царских посланцев. Встречали все: казаки, духовенство, мещане, крестьяне.

Да и потом, разве малорусы не отстаивали идею общерусского единства? После злосчастной Конотопской битвы великорусские войска отступили из пределов Малой Руси, только в Киеве держался еще небольшой гарнизон. Но сам народ поднял восстание против гетмана-предателя Ивана Выговского, пытавшегося вновь отделить малорусские земли от Великороссии. Выговского свергли, и восставшие направили послов к царским воеводам с просьбой вернуться. То же самое произошло через год, после измены нового гетмана – Юрия Хмельницкого.

«Связь Украины с Москвой была не внешняя, не государственная, а внутренняя, народная, – писал Николай Костомаров. – Народ уничтожил попытки своих вождей, покушавшихся отыскать ему иную судьбу, кроме единства с Московией. Переберите все песни южнорусского народа, все его предания, пословицы – нет тени недовольства соединением с Московией, нет зародыша стремления к отложению».

Эта внутренняя, народная связь между двумя частями одного целого проявлялась многократно. Даже запорожская вольница, постоянно бунтующая против всяких властей, поддерживала единство Руси. Выдающийся малорусский историк (кстати, признаваемый даже сегодняшними украинскими самостийниками) Дмитрий Яворницкий в своей трехтомной «Истории запорожских казаков» замечал: «Вся история Малой России работала на соединение с Великой, и в общем вся простая масса тянула к московскому царю. В особенности это видно из всей истории Запорожья: как ни враждебно выступали запорожцы против русского правительства, когда поднимался вопрос о защите казацких вольностей от посягательства со стороны Москвы, как ни строго берегли они заветные, чисто народные идеалы своих предков; но все же и при всем этом масса запорожского войска хотела оставаться за Россией». И далее: «Запорожцы… исповедуя православную веру и считая себя одним народом с великорусским, тянулись к русскому царю и в нем видели залог исторического бытия своего».

Тянулась к русскому царю и Правобережная Малороссия, чье воссоединение с Великороссией затянулось почти на полтора века. Целыми городами и селами переселялись жители Правобережья в Русское государство. Переселялись, несмотря на запреты и угрозы польских властей. Несмотря на препятствия и репрессии. Несмотря на то, что гетман Петр Дорошенко (еще одна неоднозначная фигура в отечественной истории) приказал перехватывать переселенцев и отдавать их в рабство крымскому хану.

Под лозунгом воссоединения с Россией происходили в Правобережной Малороссии восстания Василия Дрозда, Семена Палия, гайдамацкое движение, другие массовые народные выступления. До сих пор малоизвестным остается тот факт, что во время знаменитой Колиивщи-ны повстанцы ратовали за принятие русского подданства. При взятии Умани Иван Гонта приказал поднять хоругвь с вышитым на ней портретом Екатерины II.

Еще один видный малорусский историк (и ярый украинофил!) Орест Левицкий, специализировавшийся на истории Правобережья, вынужден был признать «всеобщее стремление массы народа освободиться из-под власти поляков и снова подчиниться московскому царю».

Стремление это воплотилось в жизнь лишь в конце ХVIII века, после разделов Польши. Под иностранным (теперь уже не польским, а австрийским) игом остались лишь самые западные земли исторической Руси – Галиция, Буковина, Закарпатье. Но и там царили объединительные настроения. Свидетельство об этом оставил, в частности, выдающийся русский писатель Всеволод Крестовский (малорус по происхождению), служивший в конце 1880-х годов в пограничной страже и изучавший положение в Галиции и Буковине.

«Закордонные крестьяне, – делился наблюдениями Крестовский, – приходя иногда к нам, с большим участием и интересом расспрашивают, что делается «у нас» в России, и царя называют «нашим», то есть своим царем. Когда же им напоминают, что у них есть свой цесарь, в Вене, они, ухмыляясь, отвечают, что это так только пока, до времени, а что истинный царь их сидит в России, в Москве. Замечательно, что про Петербург никто из них никогда не поминает, как точно бы они и не знают о его существовании, но Киев и Москву знают решительно все и считают последнюю своею истинною столицею».

Примерно в то же самое время один из лидеров украинского движения Михаил Драгоманов, описывая общественные настроения угрорусов (закарпатцев), на первое место поставил «мечтание» о том, «чтобы нас забрала Россия». Позднее, в Первую мировую войну такие мечтания выявились в полной мере. Симпатии коренного населения Галиции, Буковины, Закарпатья целиком и полностью были на стороне русской армии, о чем имеется множество свидетельств.

На начало ХХ века данные науки (истории, этнографии, филологии, этнопсихологии) указывали: малорусы и великорусы – единая нация, различий между ними меньше, чем между упоминавшимися уже в качестве примера немцами и итальянцами из разных регионов указанных стран. Это обстоятельство признавали в том числе и деятели украинского движения. «Немец южный тяжелее понимает немца северного, чем «малоросс» москаля», – соглашался, например, Вацлав (Вячеслав) Липинский.

Очевидным было и культурное единство Малой и Великой Руси. Вопреки уверениям украинских «национально сознательных» деятелей, русская культура являлась не исключительно великорусской, а общерусской, общей для всех частей Руси. Вклад малорусов в развитие русской культуры и языка огромен. Потому естественно, что эти культуру и язык они считали своими не в меньшей степени, чем великорусскими.

Ну а что же с названием «Украина»? Слово это, обозначавшее окраину, долгое время ничего общего с национальным именем не имело. Дабы не быть обвиненным в «шовинизме», сошлюсь тут на многолетнего вождя украинства Михаила Грушевского. «Края поднепровские, – отмечал он, описывая казацкий период малорусской истории, – прозывались тогда Украиной, так как лежали уже «на краю» государства и за ней начинались дикие степи».

Еще примечательнее признание Николая Костомарова. «В народной речи слова «Украинская земля» и «Украйна» не приобрели значения отечества южнорусского народа, – подчеркивал историк. – Украйною называлась часть Киевской и Подольской губерний, называлась Харьковская и часть Воронежской, а в Московском государстве украйною или украинными землями назывались вообще южные пограничные оконечности. Украйна значила, затем, вообще всякую окраину. Ни в Малороссии, ни в Великороссии это слово не имело этнографического смысла, а имело только географический».

Первый раз слово «Украина» встречается в Ипатьевской летописи под 1187 годом в сообщении о смерти князя пограничного Переяславского княжества Владимира Глебовича, «о нем же украина много постона». Указывая на процитированное упоминание как на доказательство древности наименования «Украина», авторы «национально сознательной» ориентации старательно обходят стороной личность самого Владимира Глебовича. А ведь этот князь – сын того самого переяславского князя Глеба Юрьевича, которого его старший брат Андрей Боголюбский после известного погрома Киева в 1169 году поставил править в разоренном городе. С переходом Глеба Юрьевича на киевское княжение в Переяславе ему наследовал Владимир Глебович.

Как видим, сделать из последнего «национально сознательного украинца» крайне проблематично. История не знала украинцев еще долго. Коренные жители территории, где теперь расположено государство Украина, в прошлом назывались русскими, рускими, руськими, русьскими, русинами, русами, русичами, а позже еще и малорусами, малороссами, южнорусами. Те же наименования, кроме, конечно, трех последних, употреблялись и при обозначении основного населения Северо-Восточной Руси.

Иностранные авторы использовали иногда еще и название «московиты», причем применяли его в отношении населения и северо-восточных, и юго-западных русских земель. Так, журнал «Голландский Меркурий» в марте 1656 года опубликовал статью о Лемберге (Львове), где утверждалось, что живут в этом городе поляки, евреи, армяне и московиты. Антонио Поссевино, дипломат, находившийся на службе у римского папы, в сочинении «Московия» сообщал, что Руссия приняла христианскую веру «500 лет назад при московитском князе Владимире». На карте Герарда де Иоде (1593 год) территория нынешней Левобережной Украины обозначена как Московия, а земли на северо-восток от нее как Руссия. На карте Турецкой империи в атласе Герарда Меркатора (1628 год) Московией называется все Северное Причерноморье от Днестра и далее на восток. Турецкий путешественник Эвлия Челеби упоминает о «пятьдесяти белоликих московских красавицах, взятых с гор крепости Киев в Московской земле» и отправленных крымским ханом в подарок турецкому сановнику Мелеку Ахмед-паше. И т. д.

Украинцы же не были известны даже Тарасу Шевченко. Ни в поэзии, ни в прозе, ни в письмах, ни в «Дневнике», ни в каких-то записях Тараса Григорьевича такого наименования нет. То есть само слово в те времена существовало, но не в качестве обозначения национальности. «В народной речи, – свидетельствует все тот же Костомаров, – слово «украинец» не употреблялось и не употребляется в смысле народа; оно значит только обитателя края: будь он поляк, иудей – все равно: он украинец, если живет в Украйне; все равно как, например, казанец или саратовец значит жителя Казани или Саратова».

Написано это было в 1874 году. Наверное, будет уместно привести еще одно свидетельство. Принадлежит оно известному украинскому политику и писателю Владимиру Винниченко. «Украинцы», – говорил он в октябре 1918 года, выступая на открытии Украинского университета в Киеве, – до сих пор было неизвестное слово, и теперь оно еще не прошло во все слои общества».

С конца ХIХ века деятели украинского движения тщательно продвигали термин «украинцы» в значении нового национального имени. Однако все их усилия оставались тщетными. Прижилось это название уже при советской власти. Так стали официально называть представителей малорусской ветви русской нации. Наименование «русские» сохранили только за великорусами.

Впрочем, в советское время, когда пропагандировался тезис о «трех братских народах» (братских, но разных!), великорусы, украинцы и белорусы полностью еще не противопоставлялись одни другим. Признавалось, что все они происходили из одного корня, вышли из одной «колыбели» – Киевской Руси. Теперь же и «братство трех народов» пытаются поставить под сомнение.

Между тем, как бы ни называлась Украина, она, наряду с Россией и Белоруссией, остается частью исторической Руси. И любовь к этой одной части не должна исключать любви к целому. Национальный организм тут схож с организмом человеческим. Нельзя в человеке любить, ну, скажем, левую руку и не любить все остальное (или наоборот: любить все, кроме левой руки). Точно так же нельзя по-настоящему любить Украину и при этом ненавидеть Россию, нельзя быть настоящим русским патриотом и одновременно испытывать жгучую неприязнь к «хохлам».

Да, сегодня Украина и Россия – разные страны. Будущее покажет, как должны строиться отношения между ними. Может быть, так, как строятся взаимоотношения между двумя немецкими государствами – Германией и Австрией. Или между двумя греческими – Грецией и Кипром. А может быть, по-другому. На мой взгляд, оптимальным вариантом развития событий было бы новое воссоединение Руси. Но межгосударственные отношения – это политика. На ней (политике) не сошелся клином белый свет. У нас общее происхождение. Общая, в значительной степени, история. Общая, опять же в значительной мере, культура. Общий (нравится это кому-то или нет) русский язык, который для большинства украинцев (малорусов) такой же родной, как и для великорусов.

Не так давно Леонид Кучма, занимавший тогда должность главы Украинского государства, написал (или, точнее, подписал, писали за него, скорее всего, помощники) толстенную книгу, тужась доказать, что Украина – не Россия. И с ним можно согласиться! Да, Украина – не Россия, если понимать под Россией исключительно Великороссию! Украина – не Россия, Бавария – не Пруссия, Прованс – не Иль-де-Франс, а Калабрия – не Пьемонт. Но… И Бавария, и Пруссия – это Германия. И Прованс, и Иль-де-Франс – это Франция. И Калабрия, и Пьемонт – это Италия. И Украина, и Россия – это Русь. И об этом всем нам стоит помнить.