Скрытая перспектива

Пару лет мое рабочее место находилось на складе среди альбомов по искусству, дизайну, архитектуре и фотографии. Так бонусом к зарплате и работе по духу, мне досталась возможность знакомиться с лучшими работами, которые уже кто-то специально собрал, снабдил комментарием и словно для меня приготовил. Там я открыл альбом Robert Capa, а, увидев фотографию «Смерть лоялиста» («Лоялистский ополченец в момент смерти, Сьерра-Морена, 5 сентября 1936 года»), уже никогда не смог забыть, что был такой фотограф – Роберт Капа.И все же, стоит сказать, что такого человека, как Роберт Капа, не существовало. Вернее, до определенного момента, в 1936-м году, жил и работал журналистом и фотокорреспондентом еврей, венгерского происхождения, Эндре Фридман. Его гонорары оставляли желать лучшего, так что вместе с любовницей Гердой Похорилле, они выдумали успешного и известного американского фотографа – Роберта Капу. Определенная доля актерства и обаяния Герды, одержали верх над редакциями, и работы Капы стали покупать охотнее. Однако…скоро подмена была раскрыта. И Фридману-Капе пришлось выбирать: либо быть благородным нищим евреем-фотографом, либо соответствовать героическому фантому Капы. В августе 1936 года, Капа отправляется в Испанию, охваченную Гражданской войной. Там делает свой знаменитый снимок. А дальше… А дальше, как это пошло говорится – история. Действительно История! В фотографиях Капы мир узнает о войне в Испании, в фотографиях Капы мир узнает о фронтах Второй Мировой. Это его работы, по которым мы знаем высадку в Нормандию. Те самые, которые размытые и нечеткие, будто импрессионистские. Эта нечеткая фотография завораживает. И по другому уже и не представляется то море, тот пляж. А ведь на самом деле: «Работник фотолаборатории так волновался, что при просушке перегрел негативы. Эмульсия поплыла прямо на глазах у сотрудников лондонской редакции „Life“. Из ста шести фотографий спасти удалось только восемь. Подписи к фотографиям, размытым из-за перегрева, гласили, что у Капы ужасно тряслись руки». После – агентство «Magnum Photo», созданное вместе с живой легендой Анри Картье-Брессоном, и само ставшее легендарным. А после «Русский дневник» со Стейнбеком. И «Отчет об Израиле» с Ирвином Шоу. И фугас в Индокитае в 1954. А с 1955 года журнал «Life» организует международную Премию Роберта Капы за «лучший фоторепортаж из-за рубежа, потребовавший исключительной храбрости и инициативы». Книга Роберта Капы «Скрытая перспектива» – это автобиографический роман, о войне в Европе, в которой Капа, пусть и с камерой, а не с ружьем, был полноценным участником. В предисловии к книге, которую написал брат Капы – Корнелл, даются необходимые пояснения. Роберт всегда мечтал стать писателем. Стоит отметить, что курс молодого автора, он проходил у «Папы» Хемингуэя. Их дружба продолжалась долгие годы, и свидиться им пришлось и на Второй Мировой. «В реанимации, услышав, что я называю его „папой“, меня стали называть мистером Капой Хемингуэем». Так что старший брат Корнелл предупреждает, мол, несмотря на весь автобиографический базис, стоит отметить и некоторые художественные допущения и композицию, которую позволил себе Капа, дабы осуществить сокровенную мечту. Так значит будем говорить об этой книге не только, как о документе, но и как о художественном произведении? Почему бы и нет, тем более, что роман получился отменным. Строгий по повествовательной структуре. С центральным стержнем в виде любовной драмы. И даже элегантно закольцованный первой и финальной фразами. Ну, а выполняя заветы Алисы Лиддел – «Кому нужны книжки без картинок?» – книга эта сдобрена десятками высококлассных фотографий Капы. Они-то и послужат лучшим документом. Роберт Капа отличный рассказчик. «…а пятачок в кошельке был. Его можно было подкинуть и узнать свою судьбу. Орел – всеми правдами и неправдами выбираюсь в Англию. Решка – высылаю чек обратно и объясняю свое положение. Я подкинул монетку. Решка! Тогда я понял, что этот пятачок не умеет предсказывать будущее…» Вообще, если взять основные приемы этой книги: солдатские байки + быт войны, юмор, да и любовная линия, то вырисовывается вполне узнаваемый образ литературного произведения по Ремарку. В принципе, да, наверное так и есть. И как дополнительный аккорд – очень много уютного алкоголя, в том числе и столь любимый Эрихом Марией кальвадос. «Я увидел Криса. Даже издалека это выглядело, как начало хорошего похмелья».Капа пишет о войне, в форме набора баек, зарисовок, историй. Все они рассказаны шутливо, с придурковатым тоном того самого весельчака из шолоховских «Они сражались за Родину». Да вот только вы же помните шолоховского героя достаточно хорошо, чтобы понимать природу этого юмора. Капа пропитан войной. Имея на руках документы к отправке с фронта на отдых, он узнает о возможности присоединиться к войскам, которые будут на передовой, и оставляет и долгожданных отдых, и возлюбленную. В чем эта одержимость? В чем эта зачарованность войной? Наркотик? Бравада? Судьба? Ответа на этот вопрос не нужно. Ответом стала работа, которую Капа проделал на войне.Чем замечательны работы Капы? А тем, что в них самая настоящая жизнь. Да, у него есть кадры, которые показывают неприкрытый ужас войны. Но людей с эмоциями на лицах, в его работах гораздо больше. Улыбки, слезы, страх, отчаяние, безразличие. В них, в живых, показан весь ужас опустошающей и смертоносной войны. И в то же время, Капа не гонится за сенсационными снимками (вот ведь солгал, именно за сенсациями он и залезает на броню танка, или десантируется в ночи – и это его первый в жизни прыжок с парашютом). Капа в своих работах показывает потрясающую парадоксальную и гротескную смесь жизни и смерти. Быт войны, в котором все чувства заострены. И в то же время – люди, ну просто живут в условиях, в которых приходится. В этом замечательность его работ.Итак, фанфаронство и бравада. Этот тон очень уж част на страницах книги. Конечно, и он сменяется пронзительными пассажами. «Их кровь засохла и порыжела, смешавшись с опавшими листьями». Или описание похорон детей-партизан. «В комнате стояли двадцать простых гробов. Они были небольшого размера, а цветы закрывали их недостаточно плотно, чтобы скрыть маленькие, грязные детские ножки. Эти дети были достаточно взрослыми, чтобы бороться с немцами и погибнуть, но они лишь чуть-чуть выросли из детских гробов». Несомненно это и сильные картины, и сильные описания. Однако по-настоящему пробирают очень простые эпизод. Вот Капа описывает, как несколько дней подряд он режется с английскими пилотами в покер «хай-лоу». Вот объявлен вылет. Вот вылет отменен. Вот покер «хай-лоу». Вот вылет. И много замечательных парней не вернулись. Это все одно предложение и простое незаметное словосочетание «замечательные парни». Но ты понимаешь, что лжи нет ни в одной букве. Да они были знакомы несколько дней (с Капой). Но за это время друг для друга они стали «замечательными». «Очень трудно постоянно стоять в стороне и быть способным только документировать страдания». Капа был там. Он не был трусом, как кричал о том, не выдержав и вернувшись из под пуль на Омаха-бич. Заскорузлый и больной, раненный и изможденный. Он прошел войну честно. А один солдат бросил ему фразу, мол «плохая у тебя работа, я бы на такую не пошел». Действительно, по собственному желанию, без принуждения оказаться там где: «Потом кто-нибудь кричит, зовет санитаров, и каждый уверен, что следующим закричит именно он».И что же, все-таки, отличает работы Капы и книгу его от множества не менее выдающихся работ? Наверное, потрясающий заряд гуманизма, который продолжает жить в нем, не смотря на самые чудовищные свои фотографии, несмотря на самые пугающие страницы воспоминаний.P.S. Поражает история, которую Капа, условно называет его «последней фотографией с войны». Он заходит в дом в Берлине, поднимается на второй этаж. На балконе установлен пулемет и молодой солдат стреляет из него. Капа делает снимок. «Щелкнул затвор – моя первая фотография за несколько недель. И последняя фотография, на которой этот мальчик еще жив». Как пишет он после – лицо почти не изменилось. (К сожалению, я не смог найти первого кадра в интернете, но в книге представлены они оба – так что ощущения особенно ошеломляющие.)

«Скрытая перспектива» – мемуары знаменитого фотокорреспондента Роберта Капы о Второй мировой войне, в частности об операциях союзнических войск в Северной Африке, в Италии и во Франции. На первом плане – личность самого Капы, человека чувствительного, азартного, амбициозного, обладающего отличным чувством юмора, с легкостью относящегося к опасностям и трудностям войны. Он принадлежал к особому роду людей, способных выживать в чудовищных условиях и рисковать жизнью ради одного редкого кадра.В его мемуарах вы не найдете подробностей военных операций, описаний театров военных действий, направлений ударов, численности группировок и т.п. Война показана Капой с другой стороны – через призму эмоций и мыслей попавших в экстремальные условия людей, их личных и бытовых проблем, болезней. Есть и эпизоды, когда автор оказывался в смертельной опасности и чудом избежал гибели, но и здесь он говорит, в первую очередь, о своих эмоциях, пытаясь перевести пережитой страх в шутку.Сквозь темные очки я прочел: «ACHTUNG! MINEN!» Я не отпрыгнул, не пошевелился – я боялся что-либо предпринимать. Надо было как-то спасаться, но любое неосторожное движение могло привести в действие фугас. Я крикнул водителю, что попал в затруднительное положение. <…> Я попался в западню со спущенными штанами. В таком виде я и бросал вызов смерти, стоя рядом с глупым кактусом среди безжизненной, беззвучной пустыни, пригвожденный к песку. Даже мой некролог был бы неприличным.Мемуары свидетельствуют о таланте Роберта Капы как прирожденного рассказчика. Травить байки в кругу друзей и незнакомых людей было одним из его любимейших занятий. Именно благодаря этому дару у Капы было огромное количество друзей и приятелей, в том числе голливудских знаменитостей и известных писателей. В мемуарах фотограф рассказывает о встречах на войне с Джоном Стейнбеком и Эрнестом Хемингуэем, которого он называл «Папой». С Хемингуэем Капа познакомился еще в 1937-м, во время гражданской войны в Испании, которую они оба освещали. Со Стейнбеком в 1947-м он предпринял путешествие в СССР, результатом которого стал «Русский дневник» с текстом Стейнбека и фотографиями Капы.Для венгра еврейского происхождения, в 18 лет эмигрировавшего в Германию, а потом во Францию, не получившего высшего образования из-за отсутствия денег, путь от курьера берлинского фотожурналистского агентства до известного, прошедшего пять войн фотокорреспондента, чьи фотографии занимали первые полосы американских и европейских газет, выглядит очень впечатляющим.Характер и известность Капы привлекали к нему немало и блестящих женщин – в биографии знаменитого фотографа есть информация о его серьезном романе с голливудской звездой Ингрид Бергман. Эта романтическая история произошла уже после войны и не вошла в мемуары. В книге же рассказывается о романе с другой прекрасной женщиной с розовыми волосами – с англичанкой Элен Паркер, или Пинки, как звал ее Капа. Образ Пинки и ее фотография сопровождали Роберта всю войну, хотя их роман развивался в основном через переписку и включал всего несколько кратковременных свиданий. Разговоры солдат о женщинах и сексе в прифронтовом аду – еще одно, наряду с юмором и алкоголем, лекарство от страха.Мы пили алжирское вино и болтали о «девушках, которые нас ждут». У каждого была самая удивительная и прекрасная женщина на свете. В доказательство этого по ходу рассказа из кармана вытаскивалась размытая, выцветшая фотография, на которой ничего нельзя было разобрать.Роберт так же, как и все мечтал о встрече с любимой, но их роман драматически завершился вместе с войной.Помимо самих воспоминаний книга содержит более ста фотографий Роберта Капы. У него нет постановочных и явно пропагандистских кадров. Вместо военных действий, которые всегда только грязь, дым и смерть, Капа чаще всего снимал людей, ведь весь ужас и жестокость войны внутри человека, на его лице, в его эмоциях.Я слушала аудиоверсию в исполнении Кирилла Радцига, а фотографии из книги смотрела отдельно. Чтецу отлично удалось передать и юмор автора, и драматичность событий.ПАРИЖ, 26 августа 1944 года. Празднование освобождения города.

Весьма своеобразное чтиво. Книга преподносится как воспоминания знаменитого фотографа Роберта Капы, но, строго говоря, к жанру воспоминаний отношения не имеет. У автора была задача написать киносценарий на основе своего богатого корреспондентского опыта, приобретенного на полях Второй мировой войны. Читателю всегда надо помнить это различие, неспроста о нем упомянуто в предисловии. Я же отнесся к предупреждению издателя достаточно легкомысленно и, листая первые страницы, продолжал считать «Скрытую перспективу» мемуарами. Но жанровые отличия настолько сильно бросались в глаза, что вскоре меня начали мучать вопросы.Что хотел сказать автор? Почему некоторые эпизоды описаны именно так? В чем тут скрытый смысл?Ведь мы читаем воспоминания о реальной жизни. Многие довольно страшные сцены Капа описывает абсолютно спокойно и даже равнодушно. "В небе нас поджидали два эскадрона немецких истребителей. Это были крошечные серебристые точки, плывущие где-то высоко над нами. Потом они взмахивали своими сверкающими крыльями, пикировали и превращались в уродливых шипящих монстров. Их пули пробивали наши крылья с точностью швейной машинки. «Головореза» подбили. Лейтенанту Джею удалось выровнять самолет почти у самой воды. Впрочем три из четырех моторов уверенно продолжали работать, и до базы мы добрались без особых проблем."Потрясающее спокойствие. Неужели Капе не было страшно внутри падающего самолета? Что это? Бравада? Неискренность автора? Далее впечатление только усугубляется. Впервые читаю воспоминания о войне с таким количеством шуток и самоиронии. Шутки, надо признать, действительно смешные, но их количество настолько зашкаливает, что перестает ощущаться нахождение автора на войне. Порой это доходит до уровня сюрреализма."Солдаты из моей баржи спрыгнули в воду. Они шли по пояс в воде, с винтовками наготове, и вместе с заграждениями составляли отличную композицию. Я на минуту задержался на сходнях, чтобы снять первую настоящую фотографию десантирования. Боцман, который по понятным причинам торопился выбраться из этого ада, неправильно понял мою задержку. Он подумал, что я боюсь покидать баржу, и помог мне решиться, дав хорошего пинка под зад."Залитый кровью пляж «Омаха», где потери союзников в первый день вторжения в Нормандию были самыми тяжелыми, и пинок под зад. Шикарное, потрясающее сочетание. Пляж, где Капа, судя по его же описанию, просидел долгое время под огнем с вполне реальной возможностью вернуться обратно в Нью-Йорк за казенный счет, в красивой форме и деревянном ящике. Пляж, где психика Капы не выдержала и он довольно немужественно сбежал на подошедший медицинский катер. Зачем автор вставил этот эпизод (пусть он даже совершенно реальный)? Показать свое презрение к войне? Компенсировать юмором ужас происходящего? Снова полюбоваться своей балансировкой на лезвии бритвы? Вопросы нарастали снежным комом, а ясных ответов не было. Впрочем после окончания данного эпизода сомнения в неискренности Капы пропали. Автор определенно честен в своем рассказе, ведь он не стыдится рассказывать как сбежал с поля боя.А может дело совсем в другом? Роберт Капа же военный корреспондент, «человек искусства на мясобойне», что наверняка наложило определенный отпечаток на его личность. Ведь военкор почти всегда идет на войну добровольно, для него война это работа, вызывающая привыкание похлеще героина. Если для обычного солдата-призывника война рано или поздно закончится, то для военкора так не будет. Закончится эта война, но потом обязательно начнется следующая и военный фотограф снова поедет ее снимать. В таком адском круговороте надо как-то выживать, иначе при более серьезном, более близком отношении к жизни и войне после пары удачных командировок есть риск внезапно оказаться в психушке.Хочется отметить, что при всем при этом западные военкоры эпохи 40-х, «золотого века военной журналистики», это нередко подлинные люди искусства. Не раз можно встретить рассуждения Капы именно о художественной составляющей его работы. Что, впрочем, порой выглядит тоже «не от мира сего» и опять добавляет щепотку сюрреализма."Пока бармен смешивал томатный сок, водку и вустерширский соус, я затянул свою погребальную песню, в которой оплакивал искусство военной фотографии, испустившее дух всего шесть дней назад. Никогда больше не будет таких пехотинцев, как в североафриканских пустынях или итальянских горах; никогда больше не будет такой высадки, как в Нормандии, такого освобождения, как в Париже. Я сказал бармену, что возвращаться на фронт нет смысла. Отныне я буду лишь повторяться. Любой снимок упавшего солдата, катящегося танка, безумно машущей руками толпы будет смотреться младшим братом картинок, снятых мной ранее."Хотя…насколько применимы все эти рассуждения про военкоров к данному произведению? В чем же все-таки дело?Киносценарий. Да, именно он. Такая авторская задача хоть как-то объясняет наличие многочисленных условностей и допущений, да и вообще построение самой книги, где вполне чувствуется классическая компоновка художественного произведения с завязкой и кульминацией.Тем не менее, несмотря на все вышесказанное, книга безусловно заслуживает внимания. У Капы блестящий, отточенный стиль повествования и прекрасные фотографии. Только за них автору можно простить все остальное.Наверное я так до конца и не понял в чем Капа видел скрытую перспективу. Вывод с киносценарием показался мне наиболее логичным. Но перспектива же неспроста названа скрытой, правда? P.S. Отдельное спасибо хочется сказать издателям. Книга прекрасно оформлена, ее даже просто приятно держать в руках.