Зарубежный филиал, или Искусство жить в Израиле. Часть 1

© Я. И. Канявский, 2021

© Интернациональный Союз писателей, 2021

* * *

Мы приехали в эту страну не для того, чтобы бороться за восьмичасовой рабочий день и повышение зарплаты ещё на шиллинг. Чего мы хотим – так это создать условия, когда иммигранты смогут приехать и жить как члены свободной и независимой нации, работающей на свободной земле.

Голда Меир, видный политический деятель Израиля

Об авторе

Яков Канявский родился 23 октября 1937 года в городе Харькове. Во время войны был эвакуирован с семьёй в город Фрунзе Киргизской ССР. Там он окончил семь классов, а затем индустриальный техникум. В 1956 году уехал по распределению работать в город Кировабад Азербайджанской ССР. В том же году пошёл служить в армию. Служба проходила в городе Ленинакане.

После демобилизации в 1959 году уехал на Урал, в город Златоуст Челябинской области. Там поступил на вечернее отделение Челябинского политехнического института. Работал в разных должностях до 2001 года.

С 2001 года Яков Канявский с семьей живёт в Израиле.

Тогда же занялся литературной деятельностью. Перу Якова Канявского принадлежит несколько крупных произведений, в том числе серий: «Украденный век», «Зарубежный филиал», «Эпоха перемен», «Верховный правитель», «Столкновение», «Есть только миг».

В книгах «Украденный век», «Эпоха перемен» и «Верховный правитель» повествуется о некоторых подробностях событий, происходивших в России в XX веке. Книги написаны на фактическом материале и заставляют задуматься о дальнейшей судьбе России.

В книге «Зарубежный филиал» описываются подробности жизни в Израиле глазами новых репатриантов. В ней запечатлён Израиль начала нового века.

В трёхтомнике «Столкновение» описано столкновение цивилизаций и его влияние на разные страны. Книга заставляет задуматься о судьбе нашей планеты. Многие моменты, описанные в ней, в настоящее время сбываются.

В многотомнике «Есть только миг» рассказывается о людях, которые чего-то добились в жизни, и это невольно заставляет читателя задуматься о том, а что сделал в жизни он сам.

Также Яков Канявский сотрудничает с рядом израильских газет, где публикуются его статьи и рассказы.

Часть 1. Земля обетованная

Глава 1. Исход

Лучше жить в Земле Израиля, пусть даже в городе, большинство жителей которого – не евреи, чем жить в чужой земле, пусть даже в городе, где большинство жителей – евреи.

Вавилонский Талмуд

Авиалайнер Ту-154, следовавший рейсом Екатеринбург – Тель-Авив, выруливал на взлётную полосу. Аркадий с женой смотрели в иллюминатор на здание аэропорта с некоторым волнением.

Когда ещё удастся здесь быть? Кроме сына, их никто не провожал. Всё было не так, как тогда, когда уезжали дочь с внуком. Тогда, три года назад, компания провожающих была большая: друзья и родственники приехали на трёх машинах. Теперь никого из многочисленных друзей не было, потому что уезжали тихо. Меры конспирации были необходимостью, чтобы не повторилось то, что однажды уже произошло.

Тогда одновременно в дальнюю дорогу отправлялось несколько семей. Вещей у каждой набралось много, поэтому наняли отдельный автобус до Екатеринбурга. Чтобы поспеть к самолёту, выезжали ночью. Когда грузились в автобус, никто не обратил внимания на мужчину, дремавшего в конце салона. Может быть, сменщик водителя, а может, водитель решил заработать на дополнительном пассажире. Людям было не до того. Все были взволнованы, ведь многие из них родились и выросли в этом городе, и вот теперь они покидали его навсегда.

Пытаясь перебороть волнение, отвлекали друг друга разговорами, вспоминали, не забыли ли чего. Хотя изменить уже всё равно ничего было нельзя. Квартиры, мебель, дачи, машины – всё уже было продано. Везли с собой только самое необходимое: немного детских и личных вещей, посуду, семейные реликвии. Никакой движимости и недвижимости здесь не осталось, так что забыть что-нибудь было просто негде.

Когда дорогу с обеих сторон обступил лес, странный пассажир вдруг «проснулся», прошёл к водителю и попросил того остановиться на минутку, якобы по нужде.

– Кому ещё нужно, можете тоже выйти. Постоим минут пять, – объявил водитель.

Однако остановка продлилась значительно дольше. Едва дверь автобуса открылась и мужчина вышел, как ехавшая позади машина, объехав автобус, тоже встала. Выскочившие оттуда люди с оружием ворвались в автобус. Один из них оказался с чувством юмора.

– Дорожный контроль. Прошу приготовить для проверки деньги и драгоценности, – объявил он.

Не полагаясь на добросовестность пассажиров, грабители начали искать сами. Вспарывались подушки, разрезались узлы и сумки с вещами. Всех пассажиров обыскивали полностью, вплоть до нижнего белья. Забирали деньги, всё ценное, оставляли только документы. Люди были в шоке. Одна старушка не выдержала:

– Что вы делаете? Как же мы поедем без ничего в другую страну?

– Но вы ведь не в чужую страну едете, а на историческую родину, – ответил «юморист». – Кроме того, вы ведь евреи, так что выкрутитесь. Счастливого пути, уважаемые пассажиры.

Люди ещё долго не могли прийти в себя. В одно мгновение они лишились всего, что наживалось всю жизнь. Они всё продали и вот теперь остались ни с чем. Многие вещи тоже пришли в негодность. Им предстояло в другой стране начинать новую жизнь с пустыми руками. Многие не могли отойти от шока даже потом, в Израиле. Этот случай поломал немало судеб, лишил людей здоровья да, пожалуй, и будущего.

И, чтобы не оказаться в числе таких пострадавших, Аркадию и его жене пришлось соблюдать осторожность. Они ничего не продавали. Всё имущество оставили на попечение сына. О том, что они уезжают, знал ограниченный круг лиц. А о дате отъезда вообще почти никто не знал – только сын и заместитель Аркадия по фирме. Ещё вчера Аркадий был целый день на работе, а в конце дня, когда разошлись другие сослуживцы, передал заместителю дела…

И вот уже они покидают Россию. От одной этой мысли мурашки пошли по коже. Всю жизнь Аркадий был большим патриотом Родины. В это понятие он включал весь СССР. Даже после распада огромной страны Аркадий относился к другим республикам по-братски. Да и не могло быть иначе.

Родился на Украине. Во время войны ребёнком оказался в Средней Азии. Там учился в школе, окончил техникум. Направление на работу взял в Азербайджан. Оттуда призывался в армию. Служить пришлось в Армении и Грузии. После армейской службы приехал на Урал. На протяжении сорокалетней уральской жизни имел на работе связи с Украиной, Литвой, Белоруссией, Казахстаном, не говоря уже о многих российских городах. И везде, бывая в командировках, встречал тёплый приём. Отдыхать с семьёй приезжал в Крым, Сочи, Гагры, Сухуми… Всё это теперь остаётся за бортом самолёта…

Аркадий смотрел в иллюминатор на белый ковёр облаков, проплывающих внизу, и размышлял о том, что отнюдь не сейчас он теряет свою привычную жизнь. Многое было утеряно за несколько последних лет. Бывшие союзные республики вдруг стали не такими уж и братскими. Деловые связи между предприятиями прекратились. Паспорта стали разными, появились въездные визы. У всех свои заморочки, и никто там тебя не ждёт.

Да и Россия изменилась. Предприятия обанкротились, работы нет. Специалисты никому не нужны. Жить не на что. Повсеместная коррупция. А разгул криминала такой, что людей отстреливают среди бела дня. Конечно, жить в такой стране жутковато. Но даже это было не главным.

Только из-за этого Аркадий вряд ли уехал бы. Главная причина заключалась в дочери и внуке. Перед Аркадием словно промелькнула жизнь дочки от самого рождения. Она с малых лет страдала от какого-то дефекта кожи. Её всё время мучил зуд в области шеи, в локтях и под коленками. Тяжело было смотреть на мучения ребёнка. Сколько её ни возили по врачам в Челябинске, Екатеринбурге, Москве, ничего не помогало. Спасало только море. После месяца купаний и загораний кожа становилась гладкой, здоровой. Но в холодном уральском климате не обойтись без кофт и свитеров, и через три месяца зуд возобновлялся, и дочь расчёсывала кожу до крови. И так на протяжении двух десятков лет. Некоторые врачи считали, что с возрастом это пройдёт.

Но время шло, дочь вышла замуж, родила сына, а болезнь не проходила. И вот кто-то из консультантов сказал, что такую болезнь могут вылечить в Израиле. Вначале Аркадий воспринял этот совет как шутку, но жена отнеслась к этому более серьёзно.

– Ты что, не желаешь здоровья своей дочери? Пусть едут.

– Да о чём ты говоришь? Какой Израиль? Где мы и где Израиль! Это ведь не в Сочи съездить! Где взять такие деньги?

– Какие деньги? Она же может репатриироваться в Израиль как твоя дочь. Или уже забыл, что ты еврей?

Аркадий действительно не часто об этом вспоминал. Близкие родственники уже умерли, да и языка идиш он не знал. Ещё когда он был ребёнком, взрослые пользовались этим, чтобы секретничать между собой, и Аркадий ничего не понимал. Окружение тоже не часто напоминало ему, что он еврей. Антисемитизм на Урале не был распространён, и у него была возможность продвигаться по служебной лестнице.

Но один раз он почувствовал, что есть граница, которую ему перейти не дадут. Это случилось в 1986 году. В стране шёл процесс перестройки. Чтобы навести порядок с качеством выпускаемой продукции, на предприятиях вводилась государственная приёмка. Аркадия пригласил директор производственного объединения и предложил должность руководителя госприёмки. Интуиция подсказывала Аркадию, что надо отказаться, но директор настаивал.

– Да пойми ты, ведь лучшей кандидатуры нам не найти! Ты в Госстандарте работал. Метрология и стандартизация тебе хорошо знакомы, да и заместителем начальника ОТК, я помню, как ты работал. Быть тебе теперь руководителем госприёмки сам бог велел. Соглашайся.

– Но вы ведь не дадите работать. Как только начнёт гореть план, будете обижаться.

– Не страшно. С военной приёмкой ведь навели порядок. И, между прочим, с твоей помощью. С гражданской продукцией будет то же самое. Тебе и карты в руки. Выдашь замечания по конструкторской и технологической документации, мы их устраним и будем работать спокойно.

В конце концов Аркадия уговорили. Отделу кадров была дана команда оформлять документы. Аркадий уехал в отпуск, а когда вернулся, то узнал, что на должность руководителя госприёмки уже принят другой человек. Аркадию даже как будто легче стало. Любопытно было только, по какой причине произошла замена. Позднее от приятеля Аркадий узнал, в чём дело.

Шло заседание парткома. В это время раздался звонок из обкома партии. Секретарь парткома переговорил по телефону и обратился к генеральному директору:

– Кандидатуру Аркадия обком не утвердил по причине, вам понятной. Так что подбирайте другого.

– У меня другой кандидатуры нет. Ваши органы не согласны, вот вы сами и подбирайте, – ответил генеральный.

Так и появилась другая кандидатура. А Аркадий впервые как будто ощутил невидимую границу, за которую ему нельзя соваться. Он почувствовал себя человеком второго сорта. Но почему? Ведь сам состоял в КПСС уже более двадцати пяти лет! И не просто состоял, а был активным её членом. В своё время в цехе его постоянно избирали: вначале секретарём комсомольской организации, потом председателем цехкома профсоюза, затем секретарём цеховой парторганизации. Да и сейчас, когда стал главным специалистом объединения, он возглавляет заводскую организацию общества «Знание».

Подумав, Аркадий понял, в чём дело. Все перечисленные должности относятся к номенклатуре завода. Но те из них, что принадлежат номенклатуре обкома, ему недоступны – из-за его национальности.

Это как будто открыло Аркадию глаза. Он внимательно стал анализировать то, что происходило вокруг. Почему на руководящие должности назначаются люди менее способные, да и менее честные?

Потому что у них в паспорте другая национальность? А ты меченый? И, как ни старайся, за определённые рамки не выйдешь? Тогда зачем стараться?

Аркадий был наслышан об антисемитизме, но с таким его проявлением столкнулся впервые. Всё это оставило в душе неприятный осадок, но сильно унывать он не стал. А вскоре вышел закон о кооперативах. Аркадий с несколькими единомышленниками организовал при заводе научно-производственный кооператив и окунулся в предпринимательскую деятельность… Здесь вообще не чувствовалось национальных различий. Воздух свободного предпринимательства немного пьянил. Нет над тобою заводского начальства и не надо ни с кем согласовывать свои действия.

А после развала Союза исчезла и КПСС – главный блюститель национального вопроса.

Под мерный гул самолётных двигателей он мысленно перелистывал страницы прошлого. Вспоминались женитьба сына, свадьба дочери.

Её здоровье продолжало беспокоить. Врачи говорили, что после рождения ребёнка может наступить улучшение, но этого не произошло. Она со своей семьёй начала оформлять документы на выезд в Израиль. В Израильском консульстве её успокоили, что она подпадает под «Закон о возвращении» и можно собирать вещи. А тут подкатило время его шестидесятилетнего юбилея.

В банкетном зале собрались родные, друзья, сослуживцы. Аркадий не привык к такому вниманию к своей скромной персоне и чувствовал себя неловко. Размышлял о том, как выступить с ответным словом, и решил выйти будто бы с молитвой.

И до сих пор помнил её слова: «Господи, воля твоя! Вот уже и шестидесятилетний юбилей подкатил. Смотрю я на прожитую жизнь с высоты теперь уже пенсионного возраста и думаю: Господи, сколько не сделал, сколько не видел… Хотя делал вроде много, видел мало, мало хорошего. Вообще кажется, что прожил жизнь неудачника. Да, Господи, неудачника. И неудачи начались с самого рождения. Ведь это ты сделал так, что я родился не в то время, не в том месте и не с той национальностью.

Не в то время потому, что пришлось пережить войну и потерять отца.

Не в том месте потому, что семья познала “прелести” эвакуации и потеряла всё, что наживала десятилетиями.

А про национальность что тебе говорить? Ты и сам лучше меня всё знаешь.

И вот, потаскав меня в течение восемнадцати лет по странам ближнего зарубежья^[1], ты заманил меня в этот скромный уральский город. Отслужив в армии, я сошёл с поезда в этом городе, имея за душой примерно столько же, сколько было в карманах Остапа Бендера, когда он появился в городе Черноморске. Но, в отличие от Великого Комбинатора, я никогда не искал “блюдечко с золотой каёмочкой” и “ключи от квартиры, в которой деньги лежат”. Вместо блюдечка была тарелка в столовой, а вместо квартиры – угол за занавеской в коммунальной квартире. Ты помнишь, Господи, сколько лет я работал, учился и учил других. А до “золотой каёмочки” всё равно было очень далеко.

Почему, Господи? Почему ты всё время надо мной так шутил? Как только я переходил на новое место работы, ты делал так, что на старом месте начиналось повышение зарплаты.

А как ты пошутил, когда я занялся наукой? Ты дал мне возможность поступить в аспирантуру, окончить её, опубликовать ряд статей, написать кандидатскую диссертацию, пройти предзащиту. Но перед самой защитой разогнал все учёные советы страны вместе с аттестационной комиссией. И в качестве насмешки ещё подал мне идею для докторской диссертации.

А твои штучки насчёт повышения качества продукции? Об этом говорили руководители всех рангов, трубили все газеты. Я поверил и всерьёз занялся этой проблемой. А оказалось, что это очередная шутка. Всем нужно было только количество, а не качество. И расплачиваются, кстати, за это теперь наши предприятия, оказавшиеся неконкурентоспособными перед другими странами, в том числе развивающимися. Вот такой “войной с мельницами” ты заставил заниматься меня столько лет…

Кстати, о годах. Ты помнишь, Господи, что ты устроил мне на моё пятидесятилетие? Мы руками, вернее, головами наших государственных умников затеяли такую антиалкогольную кампанию, что в день юбилея я мог встречать коллег только чаем. И вот целый день я сидел в кабинете с чайником и принимал поздравления. За один день я выпил столько чаю, сколько не выпил водки за всю жизнь. Но этого тебе показалось мало, и ты (конечно, не сам) организовал ещё вечером заседание парткома. Да ещё с моим докладом по чепуховому вопросу…

И они ещё хотят снова прийти к власти с человеческим лицом. Как можно прийти с тем, чего нет? Ну да ладно о них, не к ночи будь помянутых.

А как ты закружил мою жизнь на шестом десятке! Выпустили закон о предпринимательстве. Ура! Люди почувствовали себя свободней. Мы начали создавать свои фирмы. Дела пошли в гору. На горизонте замаячила “золотая каёмочка”, о которой так мечтал Остап Ибрагимович. Но ты, Господи, снова выкинул шутку с этой уродливой экономической реформой. Предприятия обанкротились. Родной завод растаскивают. И я больше двух лет не получаю зарплату. За что мне столько, Господи?

Я знаю, что, кого ты больше любишь, тому посылаешь больше испытаний. Но я и не подозревал, что твоя любовь ко мне так сильна! А ведь жизнь одна, Господи! Или ты собираешься подарить мне дубль?..

Да. А впрочем, не всё так уже плохо. Кое в чём ты мне помогал, Господи. В своё время ты уберёг нашу семью от репрессий. Ты вовремя уберёг меня от должности руководителя госприёмки. И правильно сделал, так как госприёмку вскоре упразднили. Правда, уберёг ты меня не сам, а через любимый обком партии, которому не понравилась моя “пятая графа”. Ты давно дал мне понять, что собой представляет “ум, честь и совесть нашей эпохи”. А ведь многие не прозрели ещё до сих пор!

Ты позволял мне всегда заниматься любимым делом. Поэтому работа и хобби у меня сливались в одно. Ты всегда давал мне хороших коллег, с которыми приятно работалось. Ты дал мне хороших друзей, с которыми весело проходили вечера, иногда переходившие в утренники.

Ты дал мне хорошую жену, которая терпит меня столько лет и подарила мне сына и дочь… А они мне подарили внуков и внучку. Дай, Господи, им счастья. И, может, кому-нибудь из них пригодится наконец моя “пятая графа”.

Ты не отнял у меня здоровье и ум. Ты подарил мне чувство юмора и способность смеяться. Даже тогда, когда хочется плакать. Так что всё хорошо, Господи. Ты уж прости ворчание пенсионера. Спасибо тебе за всё, Господи. Об одном только прошу. Я знаю, что ты не можешь дать мне дубля. Но хоть сделай так, Господи, чтобы юбилей этот не был последним».

Да, много друзей было тогда на том юбилее! Жаль, не было возможности ни с кем попрощаться. Когда теперь ещё удастся встретиться?

Стюардессы разносили обед. Выпив вина и хорошо закусив, Аркадий опять предался воспоминаниям и размышлениям. Внизу за иллюминатором виднелись горные массивы, вероятно, уже земля Турции.

Аркадия вновь охватило волнение: человек, выросший в закрытом советском обществе, не может не волноваться, пересекая границу. Ему всё ещё не верилось, что ничего не случится. В аэропорту Екатеринбурга перед самым вылетом им уже преподнесли один сюрприз. Тогда по радио вдруг объявили, что все отъезжающие на ПМЖ должны уплатить налог на развитие аэропорта. Аркадий понимал, что местные чиновники творят беспредел, но спорить с ними перед самым вылетом самолёта бесполезно. А жена возмутилась:

– Интересно, почему это аэропорт надо развивать за счёт тех, кто, может быть, никогда сюда больше не прилетит?

– Наверное, для того чтобы о них осталась какая-то память, – пошутил Аркадий и пошёл платить.

– Теперь они должны будут после реконструкции повесить мемориальную доску: «Здание реконструировано на средства бывших граждан России, покинувших её навсегда».

– Ну, этого мы с тобой вряд ли дождёмся.

Авиалайнер меж тем уже пошёл на снижение. Вот он сделал вираж над Средиземным морем, и в иллюминаторе показались здания Тель-Авива.

Глава 2. На исторической родине

И дам тебе и потомству твоему после тебя землю твоего пребывания, всю землю Ханаанскую во владение вечное.

Обращение Бога к Аврааму

Шасси авиалайнера коснулись бетона аэродрома, и раздались аплодисменты пассажиров. Аркадий удивился: неужели это не рядовое событие? Сколько ему приходилось летать, никто не аплодировал при посадке. Много позже он узнал из прессы, что привычка аплодировать экипажу авиалайнера после приземления родилась в Израиле в 1967 году. Тогда во время Шестидневной войны огромную роль в победе сыграла израильская авиация. Большинство боевых лётчиков после демобилизации устраивается на работу в авиакомпанию «Эль-Аль», а во время войны они снова садятся за штурвалы боевых самолётов. После окончания Шестидневной войны пассажиры компании «Эль-Аль» при завершении рейса стали аплодисментами отдавать дань уважения лётчикам, снова пересевшим на гражданские самолёты. Постепенно эта привычка распространилась и на другие авиакомпании.

Пассажиры спускались по трапу самолёта и заходили в красивый автобус. После уральских снегов они попали в край солнца!

У зала прилёта их встречала дама с табличкой «ПМЖ». Тут и выяснялось, кто из пассажиров является репатриантом. Таких оказалось всего четырнадцать человек. Дама провела их в здание аэропорта, на второй этаж, и через минуту они оказались в большом зале с креслами, как в кинотеатре. Вдоль одной из стен были расположены кабины, куда репатриантов вызывали по радио. В углу находился буфет, где можно было выпить сок, охлаждённые напитки, съесть выпечку, но за стойкой буфета никого не было – угощаться можно было совершенно бесплатно. Казалось бы, люди из СНГ, не избалованные сервисом, набросятся на халявное угощение. Однако этого не случилось, будущие жители страны Израиль вели себя осторожно: как говорится, мало ли что! К тому же волнение не проходило: всё-таки многое оставалось неясным в их будущем. Некоторые не могли усидеть на месте и прохаживались по залу.

– Имя и фамилию будете оставлять прежними? – полюбопытствовал у Аркадия один из прохаживающихся мужчин.

– А что, можно поменять? – удивился Аркадий.

– Конечно. Многие меняют свои фамилии на иудейские.

– И это можно так просто сделать?

– Конечно. В любое время можете обратиться в МВД и поменять хоть имя, хоть фамилию.

– Нет, мы как-то к своим уже привыкли.

Аркадию вдруг вспомнилась передача по российскому телевидению об Эдите Пьехе. Её отец умер, когда она была ещё маленькая, сыновей у него не было, и она решила обязательно сохранить фамилию. Однако у неё родилась дочь Илона, которая со временем стала Броневицкой. И только когда у Илоны родился сын, его назвали Стасом, в честь деда; с ним Пьеха и связала свою надежду. Однако записать Стаса на фамилию Пьеха оказалось непросто. Советскую бюрократическую машину даже известная артистка не смогла победить. В конце концов Илоне пришлось официально отказаться от сына, а бабушке Эдите оформить на себя опекунство, и тогда только стало возможно дать ему свою фамилию.

В Израиле всё оказалось гораздо проще. И подумалось: зачем, в самом деле, такие строгости?

– Так вы говорите серьёзно, что здесь можно менять имя и фамилию?

– Ну конечно! Чувствуется, что вы ещё плохо знакомы с историей Израиля. Вы знаете, какие фамилии были раньше у израильских лидеров?

– Откуда мне знать?!

– Вот именно, откуда! Что мы вообще знали в Советском Союзе об Израиле? Так я вам скажу. Например, Давид Бен-Гурион был Грин, Леви Эшколь был Школьник, Голда Меир была Майрсон, Исхак Шамир был Изерницкий, Шимон Перес был Перский, Эхуд Барак из семьи Бруг, Ариэль Шарон из семьи Шейнерман. Так что, если захотите, можете поменять.

– Пожалуй, пока не буду. Я как-то за столько лет уже привык к своим имени и фамилии. А скрываться мне не от кого.

И тут его фамилия прозвучала по громкоговорителю. Аркадий кивнул жене, и они прошли в одну из кабин. Приветливая дама быстро оформила удостоверение репатрианта, поинтересовалась, куда они хотели бы поехать, и после короткого объяснения позвонила их дочери и предупредила, чтобы та ждала родителей, хотя она и без того была в ожидании. Чуть позже им выдали часть подъёмных денег и предупредили, что остальные они получат через местное отделение министерства абсорбции.

В сопровождении одной из служащих они прошли на автостоянку, где их ждал индивидуальный микроавтобус, который был кстати, потому что вещей с собой они везли немало. Им пожелали счастливого пути, а водитель оказался бывшим репатриантом, и по дороге можно было пообщаться по-русски. Аркадий любовался прекрасными дорогами, освещёнными на всём протяжении, без единой выбоинки, и невольно сравнивал их с уральскими, по которым бороздил столько лет. По дороге заехали на автозаправку. Жена прошла в туалет и вышла оттуда со слезами.

– Что случилось? – встревожился Аркадий.

– Я посмотрела на этот прекрасный туалет, весь в кафеле, с туалетной бумагой, и вспомнила, как вчера наш автобус заехал по дороге на вокзал в Кыштыме. Ты помнишь эти «удобства во дворе» на два очка, к которым даже просто подойти из-за обледеневших испражнений невозможно?

– Так что ты плачешь?

– За Россию обидно. За столько лет существования не смогли достичь такого уровня сервиса, какой здесь на любой автозаправке. Только теперь начинаешь понимать, как же по-скотски мы жили.

На следующий день они отправились в местное отделение министерства абсорбции. Служащая, которая их приняла, сносно говорила по-русски. Она поставила их на учёт и объяснила, что в течение года они будут получать корзину абсорбции.

– А потом? – поинтересовался Аркадий.

– А потом оформите пособие по старости, так как у вашей жены наступит пенсионный возраст. Для женщин в Израиле это шестьдесят лет.

– Куда и когда надо будет приходить получать деньги?

– Никуда ходить не надо. Вам сейчас нужно пройти в банк напротив и открыть счёт. На этот счёт вам будут приходить деньги 28-го числа каждого месяца. В банке вам выдадут магнитную карточку, и получить деньги можно будет в любом каспомате.

– А если деньги не придут?

– Не беспокойтесь, – улыбнулась служащая, – такого у нас не бывает. Это частный предприниматель иногда задерживает зарплату, а Битуах Леуми^[2] работает чётко. Ещё вам надо, кроме банка, пройти в одну из больничных касс и оформить медицинскую страховку. Когда снимите квартиру, приходите. Оформим доплату на съём жилья от министерства строительства. А примерно через год поставим вас в очередь на получение государственной квартиры.

В банк и больничную кассу они ходили в сопровождении дочери, которая исполнила роль гида и переводчика с иврита. В больничной кассе им предложили три вида страховки: обыкновенную, «серебряную карту» и «золотую карту». «Золотая карта» давала не только скидку на лекарства, но и полную оплату операции и пребывания в больнице. «Серебряная карта» покрывала только половину этой стоимости. Учитывая возраст и стоимость операций, Аркадий выбрал «золотую карту». Эта страховка хоть и отбирала около пяти процентов получаемого пособия, но гарантировала в случае необходимости бесплатное лечение.

Вечером, переваривая всю информацию, полученную за день, Аркадий слегка приуныл.

– Чего это ты загрустил? – посочувствовала жена. – Ведь всё прекрасно!

– Ностальгия, что ли… Вот и мне за Россию обидно стало. Там медицинская страховка – одна видимость, а здесь она реальна. И вообще мы с тобой прожили там жизнь, трудились сорок лет и что за пенсию заслужили, если на неё можно жить только впроголодь? А здесь едва сошли с трапа самолёта и уже получили гражданство. Мы ещё ничего не сделали для этой страны, а нам в первый день дают пособие, на которое можно жить легче, чем там. А ведь Государство Израиль гораздо моложе, чем был Советский Союз. И здесь нет никаких полезных ископаемых и вообще сырья. Значит, насколько продуктивнее работает государство, если за сравнительно короткий срок так обогнало Россию в социальных вопросах! А по вопросам медицинского страхования Израиль даже впереди США, где, согласно докладу Института экономической политики, более сорока миллионов взрослого населения не имеют какой-либо формы медицинского страхования.

Аркадий заинтересовался и другими вопросами социальной защиты в Израиле. Из русскоязычных газет и справочников можно было узнать, что, например, матери-одиночки получают от Битуах Леуми пособие на детей, которое значительно превосходит сумму «детских», получаемых женщинами в России. Захоронение граждан Израиля, согласно действующему законодательству, производится бесплатно. Деньги на это выделяет также Битуах Леуми.

Военнослужащие после демобилизации из армии имеют право на получение денежной помощи. Причём помощь эта состоит из двух частей: подарка по случаю демобилизации и банковского вклада. Подарок составляет примерно четвёртую часть от общей суммы выплаты и переводится на банковский счёт солдата в течение 60 дней со дня демобилизации. Эти деньги можно использовать на любые цели. Банковский вклад переводится на счёт в течение 30 дней со дня демобилизации. Эти деньги в течение первых пяти лет можно использовать на оплату учёбы в университете, колледже, на профессиональных курсах; на покупку квартиры; создание собственного бизнеса; на женитьбу.

Если деньги не были использованы на эти цели в течение пяти лет, то по истечении этого срока можно использовать их и на любые другие цели. При этом сумма вклада привязана к индексу цен на весь период, пока деньги находятся в банке.

Поскольку из призывного возраста Аркадий уже давно вышел, а до похорон, слава богу, дело ещё не дошло, он мог только порадоваться за будущее своего внука, не беспокоиться о последних днях своей жизни и не откладывать на похороны. Но сидеть дома он тоже не собирался, поэтому его больше интересовало трудовое законодательство. Он быстро выяснил, что в Израиле действует закон о минимальной заработной плате, отличающийся от российского. В России установлена минимальная месячная сумма оплаты труда, которая в своё время для первого разряда составляла 80 рублей. Не конкретизировалось, за какое количество рабочих часов она выплачивается, не говоря уже о том, что на эти деньги нельзя было прожить даже несколько дней.

В Израиле минимальная почасовая оплата труда составляет определённый процент от средней заработной платы, и величина этой минимальной ставки гораздо весомее, чем в России. При росте средней зарплаты в стране периодически пересматривается и величина минимальной почасовой ставки. Кроме того, предусмотрена оплата сверхурочных в размере 125 процентов за два первых часа, отработанных сверх восьми часов, и 150 процентов – за каждый последующий час. На 150 процентов должна оплачиваться также работа в субботу и праздничные дни.

Отказ работодателя в этих выплатах считается уголовным правонарушением. Продолжительность отпуска при шестидневной рабочей неделе за каждый из первых четырёх лет работы составляет 12 оплачиваемых дней отпуска. При работе на одном месте в последующие годы продолжительность оплачиваемого отпуска возрастает и максимально, после тринадцати лет, составляет 24 дня. Кроме того, работнику ежегодно полагаются деньги на оздоровление и отдых: свыше 300 шекелей за каждый день отпуска, а за первый год работы на одном месте полагается пять дней отпуска. С увеличением стажа эта сумма растёт и максимально, с двадцатого года, равна десяти дням.