В последнюю ночь Наташа не спала вообще, а в предыдущую – мало. Ездила на один день в Москву, вернулась поздно, только легла, разбудили звонки друзей, хотели проститься, через сутки – снова самолёт.
Весна, хорошая погода. Тревога мешала всё это разглядеть. Тревога.
Когда обсуждала заказ эксклюзивной мебели из Италии с бизнесменом в коттеджном посёлке Николина Гора, услышала от него:
– Не обращайте внимания, вся эта история с вирусом – ерунда.
Утром позвонила подруга, узнала «по своим каналам», что рейс, на котором Наташа должна вернуться в Европу, не состоится. До позднего вечера справочные авиаперевозчика, аэропорта и многочисленные сервисы по приобретению билетов давали противоположные ответы или не отвечали вообще.
Как улететь? Купить другой билет? О том, чтобы спать, речи не было. В табло аэропорта, (Наташа отслеживала его на планшете), – никаких изменений, но в четыре утра пришла смс-ка: «Рейс отменён».
«Если не буду к времени вылета, деньги пропадут», – подумала Наташа и на 05.30 заказала такси.
В здании Пулково – немноголюдно, никакой суеты, как-то всё успокоилось внутри женщины, предложили лететь до Москвы, а оттуда не в город назначения, а в Рим, только в Рим.
Терминал Шереметьева – пуст, она шла мимо касс, стоек регистрации, справочных, кафе, магазинов Duty Free, никого, кроме неё, сильное впечатление.
В зале ожидания обнаружила несколько пассажиров, все усталые и нервные. Рыжеволосый мужчина с бородой успокаивал ребёнка лет четырёх-пяти. Выглядел мальчик, как клон отца, но темпераментом ему не было равных.
«Кажется, таких детей называют гиперактивными, – подумала Наташа, – возбуждение преобладает над торможением, в этом случае преобладание значительное».
Мальчик, только что, не прыгал по потолку, на стенах, во всяком случае, остались следы его кроссовок, а, чтобы пробить стекло громадного окна, вероятно, требовалось больше сил, чем накопил ребёнок за короткое время пребывания в этом мире, хотя он очень старался.
Папа пытался удержать чадо подле себя, но, в соответствии с правилами воспитания нашего времени, не наказывал, и претензий отцу никто не предъявлял.
С букварём в руках, тыкая в него пальцем перед носом ребёнка, мужчина твердил:
– Буква «а», буква «у», читаем: ау.
– Ау, ау, ау, ау! – Неугомонный наследник громко испытывал нервы окружающих.
Наконец, объявили посадку, пассажиры вошли в салон, расселись вдалеке друг от друга в, практически, пустом самолёте.
Профессионально улыбнувшись, стюардесса попросила отца «придержать» ребёнка в кресле во время взлёта.
– А, бе, ве, ге, – звенело с другого конца салона.
«Ни бе, ни ме»,– сказала себе Наташа, подумав о маленьком деспоте, потом вспомнила старую считалку-загадку:
– «А» и «Б» сидели на трубе.
Провалилась куда-то и попала в непонятное место, в чужое время.
– «А» и «Б», – так назвали себя два существа, сидевшие, скорчившись, на фрагменте прохудившейся старой чугунной трубы, заросшей внутри нечистотами, выброшенной, видимо, после ремонта канализации.
Две загадочные особи-буквы на трубе, а «и» – только, союз в предложении.
«Где я? – не поняла женщина, – это не земля и не другое небесное тело, ибо существа не походили на людей, на известных животных или на изображения гуманоидов».
На заднем плане сцены – широкий вход в грот или в пещеру, заваленный такими же кусками труб, пакетами с мусором и прочими отходами. Под ногами – грязная примятая растительность.
Наташа вежливо поклонилась, представилась и попросила позволения примоститься рядом, больше не на что было сесть. Достала из сумки бумажную салфетку и подложила под себя, чтобы не испачкать модную куртку известного бренда.
